Тревожно хмурясь, я повернула за угол, удачно надыбала место для парковки перед кафешкой, поставила машину на ручник и перевела рычаг на нейтраль. Пикси не могут летать самолетами: перепады давления для них – полный абзац. У Дженкса явно с головой не в порядке, неудивительно, что Маталина ко мне прилетела.
Повесив сумку на плечо, я дождалась перерыва в трафике и вышла. Быстрый взгляд на облака – и я еще зонтик Айви прихватила. Запах кофе просто притягивал, но я как честная девочка пошла в другую сторону. Быстро оглядевшись, я нырнула в переулок к нужному дому, бесшумно ступая в вампирской работы ботинках.
Запахло помойкой и собачьей мочой, я сморщила нос и плотнее запахнула куртку, выглядывая местечко понезаметней, откуда видна входная дверь. Я рано приехала, но чем раньше я его перехвачу, тем лучше. И тут над головой затрещали крылья.
Похолодев, я глянула вверх: одетый в черный комбинезон пикси протирал себе окошко для обзора в донельзя пыльном, заляпанном птичьим пометом окне верхнего этажа.
От стыда у меня горло перехватило. Господи, какая я была дура. Я не винила его за уход, за то, что он решил, что я ему не доверяю. Он прав был, как ни больно признаваться. Я ему не доверяла. Прошлой зимой я вычислила, что Трент Каламак – эльф, а чтобы этот богатый сукин сын не убил меня за то, что я теперь знаю, что эльфы не вымерли, а просто скрываются, я его довольно аккуратно шантажировала. Узнать, к какой разновидности внутриземельцев относится Трент, давно стало для рода пикси чем‑то вроде обретения Святого Грааля, так что я знала, что искушение разболтать тайну для Дженкса было бы невыносимое. И все равно, он не заслужил моей молчаливой лжи, и я боялась, что он и теперь слушать меня не станет.
Дженкс парил наверху, погрузившись в наблюдение. Стрекозиные крылышки не разглядеть было, когда они не двигались, и даже крупинки блестящей пыльцы с него не просыпалось. Вид у него был уверенный и спокойный, лоб перевязан красной банданой – это у пикси и фейри защита от ревнивых собственников территории, обещание быстро убраться и не браконьерствовать.
С трудом собирая остатки решимости, я еще раз оглядела переулок, прислонилась к стене и попыталась примять небрежный вид.
– Так что, она мужа обманывает? – поинтересовалась я.
– Не‑а, – ответил Дженкс, не отрываясь от окна. – Она на фитнес пошла, порадовать его на двадцатипятилетие совместной жизни. Он ее не заслуживает, мудак ревнивый.
И тут он подпрыгнул метра на два – чуть в соседний дом не врезался.
– Ты! – крикнул он, солнечными лучами рассыпая пыльцу. – Какого хрена ты тут делаешь?
Я отклеилась от стены и шагнула вперед.
– Дженкс…
Он камнем упал вниз и повис передо мной, наставив на меня палец. На нас медленно сыпалась оседающая пыльца, его тонкое лицо от гнева стало грозным и мрачным.
– Она тебе рассказала! – провопил он, стискивая зубы и багровея под блондинистой челкой.
Я в тревоге отступила на шаг.
Дженкс, она просто волнуется…
В жопу вас обеих, – прошипел он. – Я улетаю.
Он повернулся лететь, крылья слились в красное пятно. Взбесившись, я тронула линию. Поток энергии стабилизировался не дольше, чем исчезает лопнувший мыльный пузырь.
– Rhombus! – выкрикнула я, представляя в уме круг. Упала золотистая пелена, такая мощная, что стенки домов стали плохо различимы.
Я покачнулась – равновесие потеряла, у меня ведь времени не было даже пальцем в воздухе круг обозначить.
Дженкс остановился в каких‑то сантиметрах от стенки круга.
– Жалкая ведьма! – взвизгнул он: наверное, все ругательства забыл с расстройства. – Пусти меня! Я тебе машину разобью! Я слизняков тебе в тапочки насую! Я, я…
Руки в боки, я глянула ему прямо в лицо.
– Ага, ты. Но сперва меня выслушаешь! – У него брови на лоб полезли, а я наклонилась к нему, так что он сдал назад. – Да что с тобой такое, Дженкс? Не в том же дело, что я тебе не сказала про Трента!
Удивление стерлось с лица Дженкса. Он прошелся взглядом по моим повязкам и синякам, по амулету от боли. Явно усилием воли заставив себя опять разозлиться, он прищурился:
– Верно, – сказал он, подлетая к самому моему носу. – Дело в твоем вранье! Дело в том, что не делишься со мной информацией! В том, что ты похерила все наше партнерство!
Ну вот, подумала я. Вот оно. Я стиснула зубы, едва не окосев в попытке на него смотреть с такого расстояния.
– Ну и?.. Если я скажу тебе, кто он такой, ты успокоишься?
– Заткнись! – проорал он. – Мне уже начхать, и на тебя
тоже. Выпусти меня из своего гребаного круга, или я тебе та‑
кое устрою, ведьма!..
– Болван ты, – ответила я, вспыхивая. – Да пожалуйста!
В бешенстве я ткнула ногой в круг и со свистом втянула воздух, когда его энергия потекла обратно в меня. Несколько прохожих в конце переулка глянули на нас с любопытством.
– Вали отсюда! – Я еще и рукой ему показала, куда – мне без разницы уже было, что о нас подумают. – Вали, паучья сопля! Я пять месяцев пытаюсь извиниться, но ты так занят, блин, своими оскорбленными чувствами, что и слышать ничего не хочешь. Тебе просто нравится чувствовать себя оскорбленным, тебе так удобно – типа вас все обижают! Не пора ли тебе забыть об этой позе: «Я бедный маленький пикси, меня никто не принимает всерьез»? Ведь стоит мне на тебя положиться, как ты пугаешься и линяешь – при первом признаке, что тебя заставят жить по твоим же принципам!
Дженкс с отвисшей челюстью медленно терял высоту. Глядя на такое, я надавила еще – может, от встряски он все же капитулирует?
– Убирайся, – сказала я, хоть коленки начали дрожать. – Забейся в свой вонючий подвал и не высовывай носа, хоть зеленой плесенью порасти. Но Маталина с детишками пусть возвращается в сад. Мне они нужны. Без них мне с чертовыми фейри не справиться, а мне нужен сад, и подстраховка в ночь полнолуния нужна. А ты теперь хоть плачь, хоть злись – мне плевать. Я пыталась извиниться, а ты надо мной только измывался. Все, больше я пресмыкаться не буду!
Он не двигался с места, а крылья чуть посветлели. Он как будто не знал, куда девать руки – поправил бандану, взялся за рукоять меча…
– Я еду на поиски Джакса и Ника, – сказала я, остывая. Что хотела, я высказала, осталось только выслушать, что он решил. – Ты со мной едешь или как?
Дженкс выпрямился и приподнялся в воздухе.
– Не твое дело, что я еду на север, – упрямо сказал он.
– Черта с два не мое. – На мусорный бак неподалеку упала первая тяжелая капля дождя. – Пусть он твой сын, но это мой бывший бойфренд его подставил. Он врал тебе, и врал мне. И я туда поеду, чтобы выдать Нику по первое число.
Я сама слышала, как угрюмо говорю, и Дженкс мне похабно улыбнулся.
– Осторожней, – хмыкнул он. – А то кто‑нибудь подумает, что ты его еще любишь.
– Не люблю! – отрезала я, чувствуя, как начинает болеть голова. – Но он в беде, и я не могу просто дать его убить.
Дженксово лицо снова стало язвительным, он спорхнул на торчащую из бака доску.
Ну‑ну, – ехидно сказал он, упершись руками в бока. – Так почему ты все‑таки едешь?
Я только что тебе сказала, – отрезала я, под его взглядом пряча покусанную руку.
Он покивал головой.
– Да‑да‑да‑да. – Он покрутил рукой – «заливай больше». – Я и так знаю, почему ты едешь, но хочу от тебя услышать.
Я опешила, сама себе не веря.
– Потому что я зла, как сто чертей! – Дождь уже капал безостановочно. Если мы так и будем беседовать, то промокнем насквозь. – Он сказал, что вернется, и правда вернулся – ровно для того, чтобы освободить квартиру и слинять. Ни тебе «до свидания», ни даже «Прости, детка, было здорово, но мне пора». Я ему в глаза хочу сказать, что он мне в душу плюнул, и что я его больше не люблю.
Дженкс изогнул тонкую бровь, и мне жутко захотелось, чтобы он побольше был ростом – я бы тогда стерла с его лица эту гадкую ухмылочку.
– Это типа из учебников по женской психологии? Как правильно завершить отношения?
Я фыркнула.
– Ну вот что, – сказала я. – Я еду забрать Джакса и вытащить Никову жалкую задницу из той передряги, в которую он вляпался. Ты едешь со мной или будешь дальше терять время на грязные расследования ради денег, которые только даром потратишь на авиабилет – чтобы потом дня три проваляться в больнице? – Сделав паузу, я подумала, что могу попробовать сыграть на его любви к Маталине. – Маталина боится, Дженкс. Боится, что ты не вернешься домой, если поедешь один.
Лицо у него застыло, и я подумала, что слишком далеко зашла.
– Сам справлюсь, – со злостью сказал он. – Без твоей помощи обойдусь.
Мне на ум пришли холодные северные ночи и сомнительные шансы добыть пригодную для пикси еду. В Мичигане в мае еще снег может лежать, и Дженкс это знает.
– А как же, обойдешься, – сказала я, скрестила руки на груди и оглядела его с головы до ног. – Точно как я обошлась бы без твоей, когда на меня напали киллеры‑фейри.
Он поджал губы, потом набрал воздуху что‑то сказать, наставил на меня руку с обвиняющим перстом. Я издевательски сделала большие глаза. Рука повисела и опустилась. Крылья опустились тоже.
– А ты едешь?
Усилием воли я затолкала вглубь проснувшуюся надежду.
– Да, – ответила я. – Но чтобы хоть шанс на удачу иметь, мне нужен специалист по обману электроники, разведчик и кто‑то, кому я доверю прикрывать мне спину. Айви не подойдет, она не может уехать из Цинциннати.
Дженкс затрещал крыльями, собираясь взлететь, но остановился.
– Ты меня очень обидела, Рэйчел.
У меня сердце сжалось от вины.
– Знаю, – прошептала я. – И очень жалею. Прости. Я не заслуживаю, чтобы ты мне помогал, но прошу. – Я вскинула голову, умоляя его взглядом. На его лице впервые отразилось страдание, которое я ему причинила, и сердце опять пронзило болью.
Я подумаю, – пробормотал он, взлетая. Неверными ногами я шагнула за ним.
Я еду завтра рано днем.
Треща крыльями, Дженкс заложил вираж ко мне, и я чуть не подставила ему ладонь по привычке – но слишком уж было бы больно, если б он на нее не сел.
– Рано – это в смысле для ведьм рано? – Гудение крыльев поднялось до режущей слух высоты. – Ладно. Я с тобой поеду, но в агентство не вернусь. Это разовый договор.
У меня перехватило горло, я сглотнула слюну. Он вернется. Он это знал не хуже меня. Я хотела заорать «ура!», засвистеть на всю улицу, заставляя оборачиваться прохожих, а смогла только с трудом улыбнуться.
– О'кей, – сказала я, чувствуя такое облегчение, что чуть не разрыдалась.
Усиленно моргая, я пошла следом за ним к выходу из переулка. Дженкс вполне мог бы спрятаться от дождя под моей кепкой, но предлагать такое было еще рано.
– Не можешь прилететь сегодня в церковь после полуночи? – спросила я. – Надо приготовить до отъезда кое‑какие амулеты.
Из переулка мы вышли вместе, свет фонарей ослепил меня, словно мы в какой черной дыре сидели. Оба мы как будто шли по тонкому льду – дорога знакома, но того гляди провалишься.
Могу, наверное – нерешительно ответил Дженкс, глядя на дождь.
Вот и хорошо. – Ботинки затопали по тротуару, сотрясая позвоночник. – У тебя сохранился тот телефон из набора, что ты мне подарил?
Я слышала неуверенность в собственном голосе и не знала, слышит ли ее Дженкс. Я‑то, конечно, сохранила телефон, подаренный им на зимнее солнцестояние. Черт, да я его чуть в икону не превратила.
Я открыла черный зонтик Айви, Дженкс залетел под купол. Пять месяцев назад он бы сел мне на плечо, но даже такой небольшой знак доверия меня растрогал.
Дэвид его подобрал, – сухо сказал пикси, держась у самого края зонта.
Вот и хорошо, – повторила я, чувствуя себя полной дурой. – Прихватишь его с собой?
Он великоват, чтобы сунуть в карман, но попробую. – Сказано было с ехидцей, но хоть больше похоже на прежнего Дженкса.
Я глянула на чуть заметный след серебристой пыльцы, остающийся за ним в воздухе. Мы подошли уже к машине, и я не знала, не сочтет ли он оскорблением предложение подвезти его домой.
– Значит, паучья сопля? – спросил Дженкс, и юркнул в открывшуюся дверь.
Кашлянув, я принялась разглядывать тротуар и бегущих по нему людей – как раз ливанул дождь. Дженкс вернулся. Я его уломала. Не совсем еще, но начало есть. Прерывисто дыша, я сложила зонт и нырнула в машину.
– Ну, прости, – сказала я, заводя мотор и включая печку на полную ради Дженкса. – Меня время поджимало.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Я повертела в руках черный кружевной топ, вздохнула, сложила и засунула его обратно в третий ящик сверху. Выгляжу я в нем отлично, но планируется спасательная операция, а не весенние каникулы. Вынув взамен персикового цвета хлопковую рубашку с коротким рукавом, я положила ее на джинсы, уже сложенные в чемодан, который мне мама подарила к окончанию колледжа. Она утверждает, что без всякого намека, но мне до сих пор не верится.
Перейдя к верхнему ящику, я нагребла носков и трусов на неделю. В церкви не было ни души – Айви поехала с Дженксом за его семейством. В подпертое карандашом витражное окошко успокоительно барабанил дождь, потихоньку заливая подоконник, но больше вроде никуда не попадая. В темном саду распевала жаба, и ей удачно аккомпанировал джаз из гостиной.
Глубоко в шкафу я отыскала красную водолазку, уже отложенную до следующей зимы, вытрясла из нее плечики, аккуратно сложила и уместила к прочим вещам. Добавила еще спортивные шорты и любимую черную футболку с надписью «СЦЕНА» – мне ее выдали прошлой зимой, когда я работала на концерте Такаты. Погоду не угадаешь – может, плюс двадцать будет, а может, минус десять. Я удовлетворенно вздохнула. Ночь, дождь, жабы поют, и Дженкс вернулся. Что может быть лучше?
Скрипнула входная дверь, я подняла голову.
– Это я! – крикнул Кистен. Ага, все‑таки может быть лучше.
– Сюда! – крикнула я, шагнула к двери и высунула голову в коридор, держась рукой за косяк. Кистен стряхивал воду с длинного плаща; высокий силуэт загадочно и привлекательно вырисовывался в полутьме церковного зала.
Нырнув обратно, я успела захлопнуть ящик с бельем как раз перед тем, как Кистен вошел, уверенно и мягко ступая туфлями по деревянному полу. Он принес с собой запах пиццы и чьих‑то духов, и понятно было – по тщательно уложенной прическе, чисто выбритым щекам, дорогим брюкам и шелковой рубашке, – что он пришел с работы. Мне деловая ипостась Кистена – уверенный, успешный менеджер клуба – нравилась не меньше, чем грубоватый имидж уличного хулигана. А он был органичен что в одном образе, что в другом.
– Здравствуй, солнышко, – сказал он, нажимая на псевдобританский акцент, чтобы я улыбнулась. В руках он держал чуть подмокший бумажный пакет. Прошлепав тапочками по полу, я привстала на цыпочки, обняла его, накрутила на палец намокшую прядь волос. Он улыбнулся в ответ на мое заигрывание.
– Привет, – ответила я, забирая у него пакет. – Это оно?
Он кивнул, я поставила пакет на кровать, открыла и заглянула внутрь. Как я и просила, там были спортивные штаны и спортивная рубашка из мягкого трикотажа.
Кистен глянул на пакет, явно желая узнать, зачем мне они понадобились, но спросил только:
– Айви дома нет?
– Она Дженкса домой повезла, дождь ведь идет. – Чуть взгрустнув, я открыла нижний ящик и упаковала еще одну футболку. – Она по нему скучала не меньше меня, – тихо добавила я.
Кистен устало присел на кровать, длинными пальцами завернул верх пакета. Я закрыла чемодан, но не стала пока застегивать молнию. Кистен редко уходил из клуба Пискари посреди ночи, явно что‑то было у него на душе. Я встала, сложив руки на груди, и выжидающе посмотрела.
– Мне кажется, не надо тебе ехать, – серьезным тоном сказал он.
У меня рот открылся, но удивление перешло в злость, когда я сообразила.
– Из‑за Ника, что ли? – поинтересовалась я, поворачиваясь к комоду за безбожно дорогими духами, которые не давали моему собственному запаху смешиваться с запахами вампиров. – Он в прошлом, Кистен, поверь.
– Не в том дело. Айви…
– Айви! – я похолодела и глянула в пустой коридор. – Что с ней? Пискари что‑то сделал?..
Он медленно покачал головой, и я слегка успокоилась.
– Нет, он ее пока не трогает. Но она от тебя зависит больше, чем ты думаешь. Если ты уедешь, многое может случиться.
Я суетливо запихнула духи в специальный мешочек и бросила его в кармашек косметички.
– Я уеду всего на неделю, максимум на две. И я не ее наследница.
– Но ты ее друг. И это для нее сейчас важнее всего прочего.
Скрестив руки, я прислонилась спиной к комоду.
– Я не отвечаю за нее, у меня своя жизнь есть, – возразила я. – Мы только за квартиру вместе платим, блин, мы не женаты!
В неярком свете моей настольной лампы глаза Кистена казались черными, брови беспокойно нахмурены.
– Ты с ней каждый день кофе пьешь, когда она просыпается. Каждый раз, когда она задергивает шторы перед сном, ты спишь в комнате через коридор. Может, для тебя это ничто, а для нее – все. Ты ее первый настоящий друг за… Черт, больше чем за десять лет.
У нее ты есть, – сказала я. – Да, а Стриж как же?
Ты единственный ее друг, который не хочет ее крови, – с грустью в глазах поправил он. – Это другое.
Ой, ладно, – сказала я, доставая мою непарную теперь любимую сережку и не зная, что с ней делать. Я в расстройстве ее отбросила. – Айви насчет моего отъезда ни слова не сказала.
Рэйчел… – Он встал и обнял меня за локти. Теплые пальцы чуть сжимались и снова отпускали. Из гостиной то громче, то тише звучал джаз. – Она и не скажет.
Я в отчаянии отвернулась.
Я в жизни не говорила ей, что буду для нее чем‑то большим, чем сейчас. Мы вместе не спим, не обмениваемся кровью, ничего такого! Я не ее собственность, и не мое дело держать ее на плаву. Почему я обязана этим заниматься, в конце концов? Ты с ней знаком дольше, чем я.
Я знаю ее прошлое, а ты – нет. Она льнет к тебе потому, что ты не знаешь, какой она была. – Он нерешительно вздохнул. – Это некрасивая история, Рэйчел. Пискари превратил ее в неистовую развратницу, не отделяющую жажды крови от любви или вожделения. Она выжила, превратившись в существо, ненавистное ей самой, самоизнасиловалась, пытаясь угодить всем, кого, как ей казалось, она любит.
Я не хотела его слушать, но он меня не отпустил, когда я дернулась уйти.
– Сейчас ей легче, – продолжил он, взглядом умоляя меня не уходить. – Она долго боролась с привычкой подчиняться и еще дольше – с ненавистью к себе. Я не видел, чтобы она была счастливей, чем сейчас, и хочешь ты того или нет, а это твоя заслуга. Она любит Стрижа, но Стриж – напоминание о прошлой Айви. И вот она приехала, а ты уезжаешь…
Я застыла, стиснув зубы. Мне это все не нравилось ужасно.
– Я Айви не нянька, – сказала я, чувствуя жжение в кишках. – Я на это не подписывалась, Кистен!
Он только улыбнулся – грустно и понимающе. Мне нравилась Айви, я ее любила, уважала и хотела бы обладать хоть половиной ее силы воли – но я не хотела, чтобы кто‑то настолько от меня зависел. Господи, да я сама о себе редко могу позаботиться, не то что о сильном вампире, подвергшемся моральным пыткам.
Она не попросит от тебя больше, чем ты можешь дать, – сказал Кистен. – Особенно, если ей это будет нужно. Но ты к ней переехала, и больше того, не ушла, когда ваши отношения стали развиваться дальше.
Что?!
Я попыталась высвободиться, он не пустил, я рванулась и отлетела шага на два.
В глазах Кистена появился упрек:
Она тебя просила стать ее наследницей.
А я отказалась!
Но ты ее простила за попытку тебя принудить, и простила не задумываясь.
Вот же блин! Он все знает. И что ему за дело?
– Так я же сама на нее напрыгнула во время спарринга и дышала ей в ухо! Я ее спровоцировала, она была не виновата. А еще она боялась, что Пискари меня убьет, если я не стану ее наследницей.
Кистен кивнул. Его спокойствие понемногу умеряло мою злость.
– Игра без выигрыша, – тихо сказал он. – И обе вы сделали что могли, но видишь, в чем проблема: ты все же прыгнула на нее, зная, чем это может кончиться.
Я собралась уже возражать, но передумала и отвернулась.
Я сделала ошибку, но ведь нельзя же было уходить, если вина моя?
Почему нельзя? – спросил он. – Люди сплошь и рядом так и поступают.
Я попыталась проскочить мимо него. Мне надо было отсюда выйти!
– Рэйчел, – сказал он, притягивая меня к себе. – Почему ты не ушла сразу после? Тебя все бы поняли.
Я глубоко вдохнула и выдохнула.
– Потому что она мой друг, – ответила я, не глядя ему в глаза и стараясь говорить негромко – чтобы голос не дрожал. – Вот почему. Нечестно было уходить, потому что вина была моя, и потому что она… на меня рассчитывает.
У меня плечи сгорбились. Кистен ослабил хватку, но привлек меня ближе.
Вот блин, Кист, – сказала я, прижимаясь щекой к его рубашке и вдыхая его запах. – Я едва о себе могу позаботиться. Не могу я еще ее спасать.
Никто от тебя и не ждет, – ответил он. Голос рокотал в его груди. – И никто не говорит, что у вас все так односторонне. Айви чувствует себя лучше оттого, что помогает тебе оставаться живой и свободной с этим твоим шрамом – она как будто делает мир чуточку лучше. Знаешь, как это вампиру непросто? Она привязалась к тебе больше, чем ко мне, потому что чувствует ответственность за тебя, потому что ты ей обязана.
Верно, подумала я, припомнив, какой уязвимой делает меня неавторизованная вампирская метка. Ноя не потому осталась, что обязана Айви. Ник говорил, что я ищу предлог оставаться в ложном положении, что я хочу, чтобы она меня укусила. Я в это не верила. Мы просто друзья. Ведь так?
Рука Кистена поглаживала мне волосы, я обвила его талию, ища утешения в его близости.
– Если ты уйдешь, – сказал он, – ты лишишь ее силы.
Я не хотела… – промямлила я. Как это я стала для нее опорой? Спасительницей? Я всего только хотела быть ей другом.
Знаю. – Его дыхание шевелило мне волосы. – Ты останешься?
Я перевела дыхание, осторожно, боясь шевельнуться.
– Не могу, – сказала я, и он бережно меня отодвинул и заглянул в лицо. – Дженкс без меня не справится. Мы скоро вернемся, тут всего пятьсот миль. Ну в какие неприятности могли влипнуть Ник с Джаксом? У них, наверное, просто денег на залог нет. Я вернусь.
Кистен поморщился, элегантные очертания плеч исказились от горя. Испытываемые им чувства ко мне и к Айви смешались, восхищая меня и трогая.
– Ты‑то вернешься; но найдешь ли ты здесь Айви?
Мне стало неловко, я отвернулась к шкафу и изобразила бурные поиски.
– Она большая девочка. Ничего с ней не случится, туда всего день на машине.
Он хотел что‑то сказать, но передумал, потоптался с ноги на ногу. Снова подойдя к кровати, он открыл шелестящий пакет со шмотками и заглянул внутрь.
– А зачем тебе это понадобилось, кстати? Для маскировки? Или меня вспоминать?
Обрадованная сменой темы, я поставила рядом с кроватью только что добытые ботфорты.
– Вспоминать тебя? Это как?
У него уши зарделись.
– Ну, я думал, ты их под подушку хочешь положить или еще что. Чтобы я как будто рядом был.
Я забрала у него пакет и оценивающе туда глянула.
– А ты их уже носил?
Он смущенно потер рукой подбородок.
– Ну, надевал один раз. Но не бегал, не потел, ничего такого. У меня как‑то была девушка, которая любила спать в моих рубашках. Она говорила, что чувствует, будто я ее всю ночь обнимаю. Я решил, что это… ну, что девушкам так нужно.
Я широко улыбнулась.
– Вот так, что ли?
Чувствуя себя порочной, я вытащила рубашку и надела ее поверх моей майки. Обняв себя за плечи, я покачалась вперед‑назад, прикрыв глаза и глубоко дыша. До лампочки мне, что такой классный запах у него – результат тысячелетней эволюции, позволяющий легче находить добычу.
Ах ты порочная ведьма! – прошептал Кистен с мгновенно вспыхнувшей страстью, и я распахнула глаза. Он медленно втянул воздух, подавшись ко мне всем телом. – Господи, до чего хорошо ты пахнешь!
Да ну? А так? – Ухмыляясь, я еще попрыгала на месте, хлопая в ладоши над головой – отлично зная, что смесь наших запахов сводит его с ума.
Как и ожидалось, зрачки у него расширились от проснувшейся жажды крови, глаза почернели.
Рэйчел, – сдавленно проговорил он, – не надо.
Хихикнув, я уклонилась от ищушей руки.
Не торопись, – выдохнула я. – Может быть покруче.
– Перестань, – сказал Кистен низким контролируемым голосом. В нем слышался оттенок угрозы, и когда Кист снова потянулся ко мне, я с визгом метнулась за кровать. Он метнулся следом с вампирской быстротой, и я с шумом ударилась в стенку – он меня прижал.
Сощурив глаза и улыбаясь, я извивалась и дергалась, дразня его и получая удовольствие. Но, едва обозначив сопротивление, я сдалась и позволила ему дотянуться до моих губ.
Я счастливо вздохнула, приникая к Кистену, сложив руки у него на груди. Его руки лежали у меня на плечах твердо и властно. Собственнически. Но я была уверена, что попытайся я хоть раз дернуться не в шутку, а всерьез, он бы тут же меня отпустил. Тихая музыка из гостиной вторила моему настроению.
Пальцы Кистена сжались и отпустили, губы коснулись моего подбородка, прошли по линии скулы к ямке возле уха. Сердце рвалось из груди, я наклонила голову к плечу – и ахнула, из шрама плеснула электрическая волна. Так же быстро и внезапно, как развертывается на ветру полотнище флага, меня залил жар, пробежал по жилам и перешел в грохочущий ритм – требуя, чтобы я пошла туда, куда он зовет.
Кистен все почувствовал, и под его ускорившееся дыхание я высвободила руки, пальцами обхватила его затылок. Я ловила его желание, его страсть, и мои желание и страсть от этого крепли. Глаза закрылись, стон вырвался у меня, когда его губы нежно коснулись шрама. Тело сопротивлялось порыву страсти, и колени не выдержали. Кист это предвидел, он меня подхватил. Я его хотела. Господи, как хотела! Надо было сто лет назад попросить у него что‑нибудь поносить.
– Рэйчел, – прошептал он, дыша отрывисто и тяжело.
Да? – отозвалась я. Кровь все еще гудела, хотя его губы больше не прикасались к шраму.
Никогда… Никогда больше ничего моего не надевай. Я не смогу…
Я замерла, не понимая. Попыталась высвободиться, но он меня крепко держал. Место страсти мгновенно и болезненно занял страх. Взгляд метнулся к его глазам – они были черные и растерянные, – потом ко рту. Чехлов не было. Бог ты мой, я его слишком завела.
– Я не смогу от тебя оторваться, – сказал он, не разжимая губ.
Плеснул адреналин, у Киста на лбу появилась капля пота. Черт, черт, черт! У меня проблемы. Во рту у него блеснули клыки. Глазом не успела моргнуть, а монетка желания перевернулась с секса на кровь. И куда, блин, она повернется в следующие десять секунд?
– Я бы смог тебя отпустить, если бы ты не боялась, – сказал он, в голосе перемешались страх и жажда крови.
Я не могла оторвать взгляда от его почерневших глаз. Не могла отвернуться. Кистен бессознательно насыщал вампирскими феромонами воздух, мой шрам посылал по телу одну страстную волну за другой в такт моему же бешеному пульсу, а в животе у меня образовался холодный ком.
Лихорадочно думая, я заставила себя дышать ровно и медленно. Мой страх его только спровоцирует. С Айви у меня такое было один раз, так что я знала – пока он говорит, шансы на моей стороне.
– Слушай, – сказала я. Накатывающий от шрама экстаз перемешался со страхом в небывалую смесь. Приятную смесь. Восторг и ужас – как от секса во время прыжка с парашютом, а если дать ему меня укусить, все будет во много раз лучше. А надо было мне высвободиться и уйти. – Я сейчас закрою глаза, потому что я тебе верю.
– Рэйчел?
Голос был тихий, умоляющий. Он очень хотел остановиться. Черт, это я во всем виновата! От напряжения у меня разболелась голова, я закрыла глаза под его почерневшим взглядом. Сопротивляться страху стало вдесятеро трудней, но я все еще доверяла Кисту. Я бы могла коснуться линии и швырнуть его в стену – я так и сделаю, если придется, – но тогда между нами все изменится навсегда, а я его люблю. Чувство было тихое, продвигающееся ощупью, но оно обещало пугающе много, если я ничего не испорчу. Я хотела любви, основанной на доверии, не на соревновании в силе.
– Кистен, – сказала я, усилием воли разжимая зубы. – Я сейчас шагну назад, и ты тоже отпустишь мои плечи и шагнешь назад. Идет?
Я слышала его дыхание, напряженное, тяжелое. Оно задело во мне какую‑то струнку, и мы оба вздрогнули.
Как здорово было бы дать ему меня укусить! Чтобы зубы вошли глубоко, чтобы мы соединились, боль перешла в удовольствие, пронеслась по мне огнем, лишила дыхания, вознесла на вершины экстаза. Невероятное, ошеломляющее наслаждение, ничего лучше мне не испытать. Оно навеки переменит мою жизнь.
Hu‑ког‑да. Чем прекрасней сон, тем ужасней пробуждение. Нет, боюсь я.
– Давай, Кистен, – сказала я, не открывая глаз, и усилием воли разжала пальцы.
Руки опустились, Кистен шагнул в сторону. Я раскрыла глаза. Он стоял спиной ко мне, держась рукой за столбик моей кровати. Другая рука дрожала. Я потянулась ее взять, но опомнилась.
– Прости, Кистен, – дрожащим голосом сказала я. Он кивнул.