– Иисусе! Ноэль, только скажи мне, где он, черт побери, живет. Ладно?
– Ладно, встретимся около метро «Беснел Грин» через двадцать минут. Договорились?
– Ноэль…
– Припаркуйся чуть дальше, палевой стороне.
– Ноэль!
Но тот уже повесил трубку. Пайк выругался. Он не хотел, чтобы Ноэль увязался вместе с ним. Ему следовало вести разговор по‑другому и гораздо резче. Но он так давно не вел себя подобным образом, ужасно давно.
Он закурил и направился к машине.
Десять лет. Он думал, что от всего отмылся. Но Чес все перевернул и опять втянул его в эту дерьмовую жизнь. Тяжелую жизнь.
Пайк не любил думать о прошлом. Былые деньки в «Альме». Дни, занятые футболом, выпивкой до упаду и бессмысленной агрессией. В те дни важно было совсем другое: «крыша», территория, уважение и возможность втянуть кого‑нибудь в авантюру при минимуме усилий и максимуме результатов. Они были Мужики, Команда, Фирма, Полк – все семеро. Семь молодых хулиганов, которым все было нипочем: Крисси Бойд, Колин Шекспир, Мик Бидл, братья Бишоп, Дэннис Опасность Пайк и Паттерсон.
Ян Паттерсон – худощавый Джок.[11]Родом из Эдинбурга. Взяв на себя руководство, он объединил их в самую настоящую банду и заставил грезить о гангстерах и больших деньгах. «Парни из Альмы» хотели стать новыми «Королями замка».[12]«Альма» превратилась в офис, где назначались встречи. Паттерсон был генеральным директором, Ноэль – управляющим. Колин, который работал в «Ситибанке», казначеем. Крисси, владелец бара, – хозяином офиса и завхозом. Чес был секретарем, Мик – курьером. А Дэннис…
Дэннис – службой безопасности.
Они заказали себе визитки: «Предприятие, занимающееся уборкой помещений». У них была куча «секретарш»: вереница девчонок, готовых прийти на работу в любой момент, когда возникнет необходимость. Идеи и мечты. Распивая пиво ночи напролет, они планировали, как станут хозяевами мира, но это были всего лишь пьяные бредни. Из них ничего не вышло, все обернулось дерьмом. Они были просто молокососы, подростки, которым впору податься в скауты. Их попытки поиграть в гангстеров обернулись крахом. Да и не годились они для этого, только придуривались.
Исключением оказался Паттерсон, он был совсем другой. Энергичный, напористый, умный. Остальные были мальчишками, любителями, прохвостами. Им нравился футбол и светлое пиво. Трахнуть как можно больше девчонок, да подраться с парнями, претендующими на то же самое, – вот что бередило их умы.
Но больше всего им нравилось быть настоящими друганами, бандой. Хотя никто и никогда не говорил об этом вслух. Конечно, они считали себя хозяевами. Крутыми, опасными, отчаянными парнями. Им казалось, что город принадлежит им, что в барах и клубах на севере Лондона от Тоттнема до Хэкни не было никого круче них.
Это была самое лучшее время, самая лучшая жизнь на свете, черт побери!
До той памятной ночи, десять лет назад.
Глава четвертая
Пайк сел в машину и вырулил на дорогу. Выезжая, он чуть помял бампер стоящей сзади машины – для науки, нефига парковаться вплотную.
Опять пошел дождь, и Пайк включил дворники. Их уже давно пора было заменить: они оставляли грязные полосы как раз в зоне видимости водителя. Пайку пришлось пригнуться, чтобы лучше видеть дорогу.
Прошло десять лет с тех пор, как их команда распалась ради собственной безопасности. Пайк «ушел в подполье», но время от времени слышал об остальных. Так или иначе, все они оказывались втянутыми в эту другую жизнь, жизнь вне закона, отделяющую их от нормального общества. Они были вояками, гражданская жизнь была им не по плечу.
Мик окончательно увяз в наркотиках. Колин, став курьером, разъезжающим на мотоцикле, заявлял, что может доставить все, что угодно, куда угодно и в любое время. Колин много чего делал для Мика. Он с грохотом носился по городу на своей огромной «Ямахе». Крисси потерял бар и скатился до мелких преступлений: ночная кража со взломом, воровство в магазинах, уличный грабеж, и так все дальше и дальше, пока не спился. Братья Бишоп, возможно, даже и не понимали, что то, чем они занимаются, противозаконно. Это действительно были не совсем преступления. Просто наркотики, порнуха и подделка кредиток без убийств и поножовщины. Грязные товары, грязные идеи, грязные цели.
Да, только двое из них отказались от той жизни: Паттерсон и Пайк.
Так Паттерсон занялся компьютерами? Хитрюга Джок. Что ж, это было вполне вероятно, ведь он был умнее остальных. Далеко не олух. У него всегда была голова на плечах.
А что было самым вероятным для него, Пайка? Самого опасного из них. Человек без страха и упрека, ковбой, безумный Дэннис, стоящий целой армии.
Может, он бы погиб в какой‑нибудь «героической» драке со значительным превосходством сил противника. Или был убит случайным выстрелом. Или казнен, когда вновь разрешат смертную казнь. Смерть викинга…
Но Дэннис завязал со всем этим. Тише воды, ниже травы, вне поля зрения. Правда, пришли тревожные ночи, страх…
Но Дэннис завязал.
Он проехал станцию «Беснел Грин» и припарковался у тротуара. Вдоль него была нанесена желтая линия: «Стоянка запрещена». Решив не выключать двигатель, он остался сидеть, слушая, как дождь барабанит по машине.
…Когда он оклемался, то остался там, в своем убежище. А все прошлое стало казаться дурным сном. Все, за исключением одного единственного вечера, последнего вечера, 4 июля 1982 года. Это был вторник.
Была жаркая ночь, полнолуние. Он направляется в «офис», на нем серый костюм, ботинки за восемьдесят фунтов, классического покроя рубашка, стильный галстук. Лосьон после бритья от Пако Рабанна, золотые запонки. Блестящие черные волосы стильно уложены с помощью геля. Все по высшему разряду. Руки взмывают над головой, он бьет воздух кулаком. Почему? Все просто: он пришел сюда, вот и все.
Он здесь.
Сейчас начнется еще одна ночь с пьянством, охотой за черным женским треугольничком и прочими возбуждающими событиями. Кайф от того, что ты молод и беззаботен, что рядом твои друзья. Кайф приобщения. В ближайшие два‑три часа напиться с ними до одури и ввязаться в какую‑нибудь сумасшедшую авантюру – предвкушение этого тоже наполняет восторгом. Все остальное неважно. Вот почему Пайк победно молотит воздух, когда входит в бар.
Братья Бишоп уже здесь, стоят у барной стойки в своих лучших костюмах. Костюм Чеса старомоден – слишком яркий, а у Ноэля – просто плохой. Любая одежда смотрелась на нем ужасно. Мик Бидл тоже с ними. Мик – спидовый[13]наркоман, зрачки расширены, глаза красные, во рту сухо, постоянно скрипит зубами и крутит ключи на пальце: вперед‑назад вперед‑назад. Он что‑то быстро говорит и энергично машет рукой.
– Пайки! – закричал Ноэль, как только увидел Дэнниса.
Пайк не спеша подходит к ним. Хлопают друг друга по спине, заказывают выпивку, хохочут. Так они и стояли: со стаканами в руках, спинами к стойке и оглядывали свои владения.
– Теперь будем заниматься наркотиками. – Мик улыбнулся, показав свои гнилые зубы.
– Кто решил? – спросил Пайк, делая первый большой глоток пива.
– Я, – ответил Мик. – Это стоящее дело, легко окупится.
– Ага – как продажа героина в школе. – Чес громко расхохотался над своей шуткой.
– У меня есть связи, – сказал Мик.
– Держу пари, что есть, – ответил Ноэль. В те времена у него на макушке еще оставалось немного волос. – Ты, небось, лично знаком с каждым дилером на севере Лондона. Они на тебе большие бабки делают.
– Что думает Паттерсон? – спросил Чес. – Что он об это сказал?
– Да хрен с ним.
– Ты сам слишком увяз, Мик, чтобы справиться одному, – сказал Ноэль.
– Не одному, а всем вместе.
– И Паттерсону?
– Да пошел он! Что скажешь, Дэннис? Что ты думаешь? – спросил Мик.
Пайк посмотрел на него и пожал плечами. Он думал, что Мик идиот, но ничего не сказал. Какое ему дело? Какое ему до них дело?
Дверь распахнулась от сильного удара, и вошел Колин в кожаной байкерской куртке. Посыпались насмешки, выкрики про гомиков и гангстеров.
– Бросьте, я на мотоцикле, – ответил он.
– Байкер!
– Мотогонщик!
– Пидор.
– Настоящие мужики не носят кожу, – сказал Мик.
– Крутые не ездят на мотоциклах.
Колин шутливо пихнул Мика и снял куртку. Под ней были рубашка с галстуком. Он швырнул куртку со шлемом за стойку.
– Присмотри пока, Крисси.
Крисси захихикал. Он был уже пьян, не мог ни на чем сосредоточить взгляд. Так он накачивался всю ночь напролет, поэтому уже еле стоял. И всем казалось, что он больше не сможет, вот‑вот свалится на пол без сознания. Но такого не случалось ни разу. Крисси мог продержаться дольше любого из них без проблем. Более того, он всегда потом закрывал дверь, проверял кассу и лишь затем шел спать.
– Будем заниматься наркотиками, Колин, – сказал Мик.
– А Паттерсон что?
– На хрен Паттерсона.
И затем пришел он, Паттерсон, самый последний. Причем преднамеренно. Волосы пострижены короче, чем у остальных, ежиком, но не под ноль, как у скинхедов. Костлявый, с большими руками и маленькими черными, хитрыми глазками. Одет в костюм из необработанного шелка и грубые походные ботинки. Ему все это очень шло. Только таким они его и знали. Ведь Паттерсона не было с ними в семидесятых, когда в моде были кудрявые волосы до плеч, клеши, ботинки на каблуках, рубашки из марлёвки, безрукавки и огромные отложные воротники. Безумные семидесятые, когда малолетние бандиты колесили по Европе, словно армия наемников, выражая ко всему полное презрение. Это потом они научились одеваться «для работы» – сначала как бы случайно оставаясь «как все», потом все более стильно. Приезд Паттерсона из Шотландии пришелся как раз на это время.
Паттерсон хлопнул в ладоши и, приблизившись, кинул на бар голодный взгляд.
– Как дела, Паттерсон? – крикнул Мик. – Будем заниматься наркотиками.
– Не будем, – ответил тот, улыбаясь и кивая головой, будто добрый и мудрый старый дядюшка.
– Ну конечно, – сказал Мик, и остальные рассмеялись.
– Это доля идиотов, – объяснил Джок. – Скоро ты употребляешь больше, чем продаешь. Как Крисси: выпивает больше, чем подает. Все расчеты летят к чертям, ты опускаешься. В конце концов оказываешься мертвым или в тюрьме. Нет. Лучше послушайте…
И Паттерсон начал плести вздор: очередная дикая идея, недостижимая цель, а все слушали. Все, за исключением Пайка.
Пайк стоял в стороне, отгородившись от них, и пил. Он знал, что все это ложь, дерьмо собачье. Знал, как и Паттерсон. Но остальные хотели поверить. Поверить хотя бы на миг, что у них уже все есть: кучи бабок, улетные немецкие тачки, особняки, подружки‑супермодели…
Для Пайка завтра не существовало. Только сегодня. Единственное, что было важно тогда: сосредоточиться, нацелиться, включиться. Вот он, тот самый момент, когда спиртное начинает шуметь в голове, а ночь только начинается. И может случиться все, что угодно.
Они стоят, словно герои. Семеро у стойки. Готовые ко всему.
Но не к тому, что случилось потом…
Кто‑то хлопнул по крыше машины, и Пайк подпрыгнул от неожиданности. Проклятье. К нему вернулись прежние страхи, а принесли их с собой братья Бишоп. Принесли вместе с морозным декабрьским воздухом.
Черт.
Ноэль открыл дверь и просунул голову внутрь.
– Все в порядке? – спросил он. – Ну и тачка.
– Заткнись и залезай, – сказал Пайк, собираясь трогаться.
Ноэль уселся на переднее сиденье, и Пайк выехал на дорогу.
– Ну, вот мы и встретились снова. Ты собираешься мне рассказать, что стряслось, или нет? – спросил Ноэль.
– Твой братишка обворовал меня, Ноэль.
– Чес?
– Да, старина Чес.
Пайк рассказал об испарившемся счете в банке, об оставленном на компьютере послании, о связи с немцем Германом. Ноэль рассмеялся.
– Это какой‑то другой К. Барон. Чес не поступил бы так с тобой. Он даже подумать об этом не мог.
– Послушай, Ноэль. Этот тип, Герман, этот чертов Красный Барон, мог рассказать ему все о компьютерном жульничестве. Чес нашел чековую книжку… Может, ему она даже не была нужна, только переписал данные о счете…
– Только не Чес. Мы зашли к тебе, чтобы просить о помощи, а не обворовывать.
– Но как только я сказал ему о деньгах, как только он увидел, что их там много… Он знал, что я не побегу в полицию.
– Он знал, что ты пострашнее полиции.
– Тут что‑то не клеится. Как он намеревался удрать с деньгами?
– В том то и дело. – Ноэль просто сиял. – Чес слишком труслив, чтобы провернуть такое.
– Брось, Ноэль. Слишком много совпадений. Эта ссылка на К. Барона.
– Мы все узнаем.
– Где этот тип, Герман, обитает? – спросил Пайк.
– Понятия не имею.
Пайк повернулся и пристально посмотрел на Ноэля, чтобы убедиться, что тот не врет.
– Я никогда не видел его, Пайки. Он – гордость Чеса. Брат держал его в секрете.
– Но кто‑то должен знать, где он живет?
– Ну, наверное, – Ноэль задумался. – Может быть, Паттерсон.
– Что?
– Паттерсон. Герман работает на него или, по крайней мере, работал раньше.
– Герман работает на Паттерсона?!
– Да. Благодаря этому Чес с ним и познакомился. В «Вондсворте».[14]Оказалось, что у них есть общий знакомый, и это – Ян Паттерсон.
– Будет лучше, если ты расскажешь мне все поподробнее, Ноэль.
– Хорошо. Ты уже знаешь, что Паттерсон занялся электроникой?
– По вашим словам.
– Так вот. Он основал компанию по производству компьютеров и компьютерных игр. Поначалу Герман изобретал там всякое, ну, что там бывает, он вундеркинд, живет компьютерами. И когда Паттерсон понял, на что тот способен, он использовал его, чтобы иметь перевес среди конкурентов.
– Что ты имеешь в виду?
– Хакерство. Он залезал в системы других компаний, шпионил, скачивал информацию. Я не знаю деталей, но Чес постоянно говорил об этом. Я имею в виду то, что Герман делал, для чего его использовал Паттерсон. Да только что‑то пошло не так, и Герман попался. Они с Паттерсоном условились, что тот возьмет все на себя и не будет упоминать Яна. В результате Паттерсон остался чистеньким, а Герман получил три года. Находясь под следствием, он содержался в «Вондсворте». И кого он там встретил?
– Чеса, – устало проговорил Пайк.
– Точно.
– Господи! Хотел бы я знать это вчера.
– Тебя не было видно десять лет, Пайки. Естественно, ты выпал из жизни.
– Что ж, я очень быстро воскресну, вот увидишь.
Глава пятая
– Ты собираешься двинуть в Канаду?
Они остановились перед светофором на перекрестке Кэмбридж‑Хит и Майл‑Энд‑Роуд. Ноэль не замолкал с того момента, как Пайк подобрал его у «Беснел Грин».
– Какого черта ты вообще собираешься делать в Канаде?
– Да что угодно, Ноэль. Не так важно, куда я еду. Важно, что я сваливаю отсюда.
– Но ты здесь родился.
– С меня хватит.
– Это же так важно: прошлое, традиции…
– Именно от этого я хочу сбежать.
Загорелся зеленый, и они повернули направо, к центру. Пайк смотрел на однообразные магазины и фабрики по пошиву одежды, носящие названия типа «Жанко Экспорт» и «Голдпауэр Лтд», словно они были из какого‑то дрянного шпионского фильма тридцатых годов, вроде «Бульдог Драммонд»[15]или чего‑то похожего. Они меняли свои названия примерно каждые два месяца, чтобы всегда опережать полицейских.
Эта часть Лондона наводила уныние. Беднейшие из бедных обычно доживали здесь свой век. Японцы, русские, евреи, ирландцы. Теперь к ним добавились доведенные до отчаяния индийцы – все они вели жизнь, прямо противоположную невообразимому богатству Сити, с его стеклянными башнями и камерами наблюдения.
Машина проехала мимо Лондонского Госпиталя и свернула направо, на узкие улочки с домами в викторианском стиле рядом с Брик Лэйн.
– И чем Чес здесь занимается? – спросил Пайк, глядя на двух бенгальцев в длинных черных пальто, тащившихся невесть куда в этот холод.
– Живет с одной девчонкой. Не столько живет, сколько ночует. В данный момент у него нет подходящего жилья.
– Твой брат – вечный неудачник, Ноэль.
– Перестань, Пайки. Он делает все, что может.
Они выехали на улицу, вдоль которой располагались высокие, мрачные дома, столетние трущобы с бельем, развешанным на веревках между зданиями, разбитыми окнами, булыжными мостовыми и тощими подростками, которые слоняются, глазея на пришлых. И все темнокожие – азиаты, бангладешцы, бенгальцы. Вид жалкий, замерзший, потерянный.
– Вот мы и приехали, – сказал Ноэль, останавливая машину. – Трущобы «Монте‑Карло».
– Кстати, их уже почти все посносили.
– Все меняется. – Ноэль заглушил двигатель. – Сейчас всюду пронимает капитал.
– А ты бы хотел, чтобы все оставалось как раньше? – спросил Пайк. – Одни сраные трущобы, зато в целости и сохранности для истории.
– Что ж, сейчас все меняется. Так?
– Разве? По‑моему, это все то же старое дерьмо.
– Ты должен знать, где твое место, Пайки. Должен знать, где родился.
– Не знаю, – сказал Пайк. – В Лондоне временами начинает казаться, будто живешь в одном большом, блин, музее.
Было четыре часа. Уже стемнело. Влажный воздух стал морозным, как только скрылось солнце. Пайк вылез из теплой машины, чтобы запереть магнитолу в багажнике. Несмотря на куртку‑дубленку, он весь дрожал от холода.
Ноэль уже поднялся по ступенькам к двери и говорил по домофону. Пайк посмотрел на него: точь‑в‑точь пасхальное яйцо на ходулях. Раздалось жужжание, и дверь открылась.
Внутри старого здания густо пахло кошками, подгоревшей едой и мочой. Холл освещала тусклая электрическая лампочка, а полы были без покрытия, просто голые доски.
– Вижу, Чес по‑прежнему любит жить стильно, – сказал Пайк.
– Это всего лишь временно, пока он не найдет себе подходящей квартиры.
– Ты всегда выгораживаешь его, что бы ни случилось. Верно, Ноэль?
– Он – мой брат, я его оберегаю.
– Что за девчонка‑то? – спросил Пайк, пока они поднимались по лестнице.
– Кристина. Совсем молоденькая. Смотреть было бы приятней, будь она повеселее.
Они прошли три этажа и оказались на самом верху. Ноэль постучал в исцарапанную обшарпанную дверь. Они подождали немного, затем он постучал еще раз.
– Кристина!
Наконец дверь открылась. За порогом стояла худощавая изможденная девушка. Лет ей, наверное, было около двадцати, хотя точно не скажешь. У нее были длинные черные сальные волосы, а бледное лицо желто‑зеленого цвета – в прыщах. Брюки в черно‑белую полоску, видимо когда‑то сидели в обтяжку, но теперь свободно висели на ее костлявых ногах. Она слегка косила и выглядела довольно угрюмой. В этом лице совсем не было жизни. Ни искорки.
Пайк мог поручиться, что она – наркоманка.
– Привет, Кристина, – сказал Ноэль. – Чес дома?
– Не‑а.
– Он вышел?
Кристина пожала плечами.
– Господи, Ноэль. – Пайк протиснулся вслед за девушкой в квартиру. – Если его нет дома, значит, он вышел. Ты знаешь, куда он ушел, сладкая моя?
Кристина снова пожала плечами и закрыла дверь.
– Или когда он вернется?
– Не‑а.
– Ладно. Попытаемся еще раз. Когда он ушел?
Кристина хмыкнула и уселась в кресло, которое выглядело таким же болезненным и изможденным, как и его хозяйка. Перед креслом стоял трехсекционный электрокамин, две секции которого работали. Девушка свернулась клубком и мрачно уставилась на камин.
– Когда ты видела его в последний раз?
Кристина посмотрела из голого окна на здание напротив и пососала прядь волос.
– Не знаю. Вчера.
– Когда вчера? – спросил Пайк. – Во сколько?
Та не шелохнулась, лицо оставалось совершенно безучастным. Пайк решил, что она думает, но без особой уверенности.
Комната производила тягостное впечатление. На стене висел плакат с какого‑то рок‑концерта трехлетней давности, на полу лежал потертый ковер. Телевизор, два кресла, печка – вот и все, что здесь было. Да еще куча коробок у стены.
– Когда вчера? – спросил он еще раз. – Утром? Вечером?
– Вечером, – она взяла упаковку кексов «Джаффа» и начала жевать.
– Он ушел вчера вечером?
– Думаю, да.
– Во сколько?
– Поздно. Он ушел, вернулся, потом опять ушел, поздно…. Думаю, да‑а.
– И ты его с тех пор не видела? – уточнил Ноэль.
Кристина покачала головой.
– Слушайте, мне пора уходить, – сказала она, продолжая поедать кексы и не двигаясь с места.
– Еще минуту, – сказал Пайк.
Девушка мрачно уставилась на пол, словно угрюмая школьница.
– А что во всех этих коробках? – спросил Ноэль, приоткрывая одну из них.
– Порнуха.
Нахмурившись, Ноэль вытащил стопку пластиковых дисков.
– Это дискеты, – объяснила Кристина. – Компьютерная порнография. Их достает один немец, знакомый Чеса. Присылает по кабелю Европы. Потом записывает на дискеты, а Чес сбывает.
– Вот оно что! – радостно сказал Ноэль. – Он не мог уехать далеко и бросить все это.
– Хотите купить? – предложила Кристина.
– Я не знаю, что с этим делать, – сказал Ноэль.
– А как насчет микроволновки? У меня есть парочка. Отдам за полцены. Новенькие…
– Нет.
– Чес не сказал, куда отправился? – спросил Пайк.
– Просто ушел. Я думала, он с тобой, Ноэль.
– Когда мы ушли от тебя, Чес высадил меня у метро, – стал объяснять Пайку Ноэль. – Где‑то в полдесятого – в десять. Моя машина накрылась и…
– Ты уверена, что он не возвращался? – переспросил девушку Пайк.
– Слушайте. Он просто ушел. Он не сказал, куда собирается и как долго там пробудет. Он вообще ничего не сказал. Понятно? А теперь проваливайте. Господи, да что вам всем нужно от Чеса?
– Что ты подразумеваешь под «вам всем»?
– Вам и тому мужику.
– Что за мужик? Его еще кто‑то искал?
– Да, какой‑то ненормальный приходил. Терри.
– Терри? Я не знаю никакого Терри, – сказал Ноэль.
– Зато он знает Чеса. Он сказал, Чес ему должен.
– Меня это не удивляет, – Ноэль усмехнулся.
– Может, из‑за него Чес и сбежал, – сказала Кристина.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, чтобы спрятаться от Терри. Тот говорил что‑то про «Вондсворт».
– Кто? Чес?
– Да нет, Терри.
– Мать его! – выругался Ноэль. – Это был Терри Наджент.
– Так ты его знаешь? – Пайк посмотрел на Ноэля.
– Слышал. Чес сидел с ним. Он договорился с Терри о защите.
– Что значит – о защите?
– Чес отсидел две недели, когда решил, что в «Вондсе» ему делать нечего, – начал рассказывать Ноэль. – Он попытался сократить срок пребывания через начальника тюрьмы. Сдал пару ребят, чтобы его перевели куда получше. Но начальник на это не пошел, и Чес остался там, где был. Да только теперь даже самая последняя сука в тюрьме хотела увидеть его голову на колу. Чес уговорил Наджента, чтобы тот опекал его, кажется, наплел ему о миллионах, припрятанных после какого‑то дела. Теперь Терри на свободе, а Чес – без гроша в кармане.
– Послушай, – Пайк повернулся к девушке. – Если Чес объявится, пусть обязательно позвонит Ноэлю, срочно.
Кристина пожала плечами.
– Это очень важно, – добавил он.
– Конечно, – с сарказмом ответила она. – Ну очень.
– Все, пошли отсюда.
Когда они уходили, Кристина так и сидела в кресле, играя с прядью волос и поедая кексы.
– Милая девочка, – позлорадствовал Пайк, пока они спускались по лестнице. – Чес удачно приземлился.
– Отстань от него, Пайки.
Уже на полдороге вниз они услышали, что кто‑то поднимается. На узкой лестнице невозможно было разойтись, поэтому они остановились подождать на лестничной площадке.
Из тени показался коренастый мужчина в вязаной шапочке. Его крепко сбитое тело напоминало кирпич с торчащими из углов руками и ногами и маленькой головой сверху. Казалось, что шеи нет вовсе, сразу растет голова. Он возник из темноты и уставился на них. Эффект был нехилый – один глаз у него был искусственный. Мужчина медленно перевел взгляд с Ноэля на Пайка, потом опять на Ноэля.
– Ты ведь его брат?
– Что?
– Ноэль Бишоп.
– Если вы ищете Чеса, то его здесь нет, – сказал Пайк.
– А тебя кто спрашивает? – спросил бугай, переключаясь на Пайка.
Он был ростом пониже Дэнниса, с короткими кривыми ногами. И, несмотря на холод, одет лишь в футболку и широкие спортивные шорты.
Пайк пожал плечами, а бугай опять посмотрел на Ноэля.
– Где он?
– Вы – Терри Наджент? – спросил Ноэль. – Чес очень высоко отзывался о вас.
– Где он?
– Он ведь должен вам денег?
– Типа того.
– У него нет денег, – рассмеялся Ноэль.
Наджент придвинулся к нему поближе и пристально взглянул в его одутловатое лицо. Внезапно маленькая лестничная площадка стала еще меньше. Ноэль отшатнулся – искусственный глаз Терри казался живее настоящего.
– Я присматривал за ним в зоне, – сказал он. – Чес должен мне денег. Так где он?
– Честно не знаю. Мы тоже его ищем.
– Я видел, как вы пришли, – спокойно сказал Наджент. – Я наблюдаю за этим домом. Я видел, как вы пришли, и знаю, кто ты. Ты – его брат. Я ведь отлично вижу, а?
Он слегка постучал пальцем по искусственному глазу.
– Этот глаз, он все видит. Он видит тебя насквозь. Не думай, что сможешь от меня спрятаться, если покрываешь Чеса.
– Мы не покрываем его. Говорю тебе, Терри, мы тоже его ищем.
– Если врешь, я тебя убью.
– Пойдем, – сказал Пайк. – Мы уходим.
– Да кто ты такой?
– Просто друг семьи.
– Если врешь…
– Да. Знаю. Ты убьешь меня. Ну же, Ноэль, пойдем.
– Минутку. – Короткая лапа Терри, которая была шире поперек, чем вдоль, опустилась Пайку на плечо. – Я ведь знаю тебя?
– Нет. Это ошибка, Терри.
– Теперь я знаю вас обоих. Так? Я видел вас. Не думайте меня дурить.
– Я не собираюсь дурить тебя, Терри, – сказал Пайк. – С чего бы мне это делать?
– Незачем.
– Вот и договорились. Пока‑пока. Приятно было познакомиться. Честно.
– Если найдем Чеса, – начал Ноэль, стараясь держаться как можно ближе к Пайку, – обязательно дадим тебе знать.
Уже выйдя на улицу, Пайк увидел, что Ноэль вспотел от страха. Бишоп вытер платком лысину и шумно выдохнул.
– Уф! Вот и верь Чесу!
– Настоящие бандюги такие зануды, – сказал Пайк, открывая машину.
– Ну и что ты теперь думаешь?
– Вот что. Может, Чес надавал Надженту глупых обещаний? И должен быстро с ним расплатиться? Может, он боится этого циклопа больше, чем меня?
– Все равно. Я не думаю, что он обокрал тебя, Пайки.
– Нет. Такой честный, стоящий парень, как твой братец, не мог сделать исподтишка ничего подобного, верно?
Ноэль совсем сник. Он мрачно забрался в машину и захлопнул дверь.
– Послушай, Ноэль, – сказал Пайк, садясь на водительское место. – Давай условно считать, что Чес все‑таки поработал с моим счетом.
– Лады. Но только условно.
– Мы знаем, что он удрал сразу после вашего визита ко мне. Куда он мог пойти?
– К Герману?
– Правильно. А кто знает, где Герман живет?
– Паттерсон.
– Очень хорошо. Рад, что мы думаем в одном направлении. – Пайк завел двигатель и включил ближний свет. – Знаешь, где живет Паттерсон?
– Да.
– Отлично. Тогда давай навестим старину Джока. Как в старые добрые времена.
Глава шестая
Бэзил Смолбоун[16]сидел в машине и ждал, когда Терри Наджент выйдет из дома. Он привык ждать. По каким‑то, известным только ему причинам, Терри решил считать Бэзила другом, а ради друга можно сделать все, что угодно.
У Бэзила Смолбоуна не было других друзей. Никогда не было. Он винил в этом свое имя. При такой фамилии родителям стоило бы хорошенько подумать и дать ему какое‑нибудь безобидное христианское имя. Что‑нибудь, не порождающее насмешки: Джон, Питер или Крис. Но Бэзил? Он не мог отмахнуться от факта, что его имя было смешным. Еще в детстве он пришел к заключению, что родители его ненавидят, и, скорее всего, был прав.
Выходило, что самые дурацкие персонажи носят имя Бэзил. Когда он был ребенком, это был лис Бэзил Браш – противная кукла. Потом прогремел Бэзил Фолти – ненормальный хозяин отеля. Затем – чертова мышь‑детектив, Великий Бэзил. Был лишь один Бэзил, не вызывающий смех. Бэзил де Оливера, игрок в крикет, правда, негр. А неграм легко сходят с рук смешные имена. Смолбоун даже не мог переделать свое имя, сократить его. Вслушайтесь: Бэз звучит еще отвратней. А клички? Ему никогда не везло с кличками. В школе его звали Говнолицый из‑за красноватого родимого пятна на щеке. Правда, не все его так называли, некоторые считали, что просто Смолбоун и так достаточно смешно. В тюрьме ему давали клички: Лупоглазый, Детский Член, Бебитрах или просто – Извращенец.
Но Терри его не обзывал. Терри был с ним добр с самого начала. Он всегда называл его Смолбоун и говорил это без всякого намека на насмешку. Терри никогда не показывал своего превосходства. Хотя нельзя сказать, что его не было. Конечно, было. Он превосходил его во всем.