— Итак, мистер Лонгботтом. Вы положили туда сырое яйцо иволги.
— Да, сэр.
— В кипящее зелье? — уточнил Снэйп, прохаживаясь между рядами.
Невилл понял, что вопрос задан не просто так, и в панике начал смотреть на одноклассников, но подсказать ему никто не решился. Только рука Гермионы неизменно качалась над опущенными головами.
— Я жду ответа.
Невилл побледнел и вцепился в край стола.
— Пожалуйста! — не выдержала Гермиона, привстав.
— Сядьте, — бросил ей Снэйп и подошёл к парте Невилла. — Меня поражает, почему вы не слушаете ответов других учеников. Минуту назад я спрашивал мистера Малфоя, при какой температуре сворачивается яичный белок. Всем известно, что в кипящее зелье нельзя класть сырое яйцо, иначе оно свернётся, и ваше снадобье будет испорчено. Это ясно?
— Да, сэр, — чуть слышно прошептал Невилл.
— Между прочим, в последнем тесте вы ответили на этот вопрос верно. Вероятно, списали у мисс Грэнжер, я прав? — Снэйп взял перо и собрался было занести результаты Невилла на пергамент, но в последнюю секунду передумал и задал ещё один вопрос: — Как вы будете мешать зелье верности, мистер Лонгоботтом? По часовой стрелке или против?
Невилл, которого уже давно не держали ноги, сделал судорожный вздох и прошептал:
— По часовой.
Гарри вытряс из разодранного ежа печень в синеватой переливающейся плёнке и начал соскабливать с рёбер слизь. Голос Снэйпа звучал словно издалека, и гриффиндорец почти не разбирал слов. В этот самый момент мысль, не дававшая Гарри покоя, внезапно подобралась совсем близко, и он застыл на месте, пытаясь не упустить её. Нет уж, сейчас он должен это вспомнить, иначе сойдёт с ума...
— По часовой, мистер Лонгботтом? А почему вы так решили?
Невилл переступил с ноги на ногу.
— Я... Это не правильно, сэр?
— Правильно. Но я хочу быть уверенным, что это ваш ответ, а не подсказка класса. Почему вы стали бы мешать зелье верности по часовой стрелке?
Невилл облизал губы и прошептал:
— Я не знаю, сэр.
— Конечно же, вы знаете! — неожиданно резко и зло ответил Снэйп. — Я больше не желаю слышать этих слов! Извольте отвечать.
— Но я не знаю, сэр!
— Хорошо. Какие зелья вы стали бы мешать против часовой стрелки?
— Яды. Все яды, — пробормотал Невилл.
— Яды, — повторил Снэйп. — Зелье верности — это яд, мистер Лонгботтом?
Невилл замер и покачал головой.
— Не яд. И какой же вы сделаете вывод, исходя из всего вышесказанного?
— Неядовитые зелья мешают только по часовой стрелке, — прошептал Невилл.
— Ну слава создателю! Садитесь.
Невилл почти упал на скамейку, а Снэйп направился в другой конец класса.
Гарри машинально проследил взглядом за учителем, и внезапно понял, что всё стало каким-то другим. Словно... Чёрт возьми, ну сколько можно?... Словно... Да что же это?
"Я люблю его. Просто я его люблю. Вот и всё. Вот и всё..."
Нож выпал из ослабевших пальцев.
— Что с тобой? — Панси тронула его за рукав.
Гриффиндорец потрясённо посмотрел на неё.
— Ты порезался?
Гарри покачал головой.
"Не может быть... Нет. Ведь это ошибка... Ошибка. Правда же? Ну, пожалуйста... О, пожалуйста. Только не это!"
Снэйп обернулся и посмотрел на него. И Гарри понял, что не ошибся.
~*~
Большая часть учеников уехала вчера, а завтра утром Хогвартс-экспресс должен был увезти оставшихся. Из-за этого дурацкого ремонта всем пришлось в обязательном порядке отправляться по домам, и последние два дня в школе царил настоящий хаос. Даже во время войны такого не было. По крайней мере, Гарри ничего подобного не помнил. Несмотря на то, что на каникулы в замке никого не оставалось, его всё равно празднично украсили. Хотя никакого праздника не ощущалось. Может быть оттого, что Гарри уже вырос из этого. А может быть оттого, что теперь ему всё на свете было не мило. И меньше всего хотелось веселиться по какому-либо поводу. Поводов и раньше было не слишком много, потом стало ещё меньше, а теперь-то и подавно... Для себя Гарри решил, что не хочет никакого Рождества, и постарался сделать вид, что это просто обычный день в начале каникул. И плевать ему на все эти ёлки и хлопушки с сюрпризами. Всю ночь проворочавшись без сна, Гарри вышел из замка в пять часов утра и решил, что не вернётся в комнату до самого вечера. Даже мысль о яствах, от которых ломились столы на Рождество, не заставила гриффиндорца пойти в Большой зал. Праздничное убранство угнетало его сильнее, чем слякоть на улице. Гарри больше не мог смотреть на нетающие снежинки, искрящиеся шарики и сияющие лица оставшихся в школе учеников.
Последние несколько дней гриффиндорцу пришлось ежеминутно находиться у всех на глазах — в Хогвартс приехала комиссия из Министерства, и Гарри, по настоятельной просьбе Снэйпа и профессора МакГонагалл, старательно делал вид, что весел, бодр и вполне нормален. На весь этот фарс ушло столько сил и нервов, что теперь, когда чиновники признали его вменяемым и не опасным и наконец-то убрались, Гарри хотелось одного: побыть в полном одиночестве. Если ни с кем не разговаривать, становилось легче. Не надо было делать вид, что всё в порядке, и притворяться здоровым, скрывая своё безумие.
Конец декабря был сырым, на улице постоянно царил полумрак — можно было даже днём ходить в простых очках, столь тусклый свет никак не мог повредить его глазам. Гарри бродил вокруг замёрзшего озера, проваливаясь в рыхлый снег, и старался заставить себя думать о помолвке Рона и Гермионы, объявленной вчера вечером. Только эта мысль почему-то не вызывала никаких чувств. Вообще. Должна была вызывать, но не вызывала. И Рон, и Гермиона сейчас казались ему не настоящими. Живыми картинками из иллюстрированного волшебного романа. Прошлое. В прошлом любви не было. Так, детские увлечения. Как он вообще мог думать когда-то, что любил Гермиону? Это же смешно. И так по-детски глупо... Боже мой, до чего глупо! И что ему теперь делать? Как жить, нося в себе это безумие? Понимать, что всё безнадёжно, бесполезно и никогда, НИКОГДА ни к чему не приведет.
"Господи. Пусть кончится. Пусть. Я не вынесу вот ТАК".
Гарри прислонился к стволу дерева и закрыл глаза.
"Как это могло случиться? Ведь это произошло не сегодня и не вчера. Это началось давно. А я ничего не видел. Не понимал. Не замечал. Не хотел замечать. Если бы можно было вернуть время вспять, остановить этого палача, эту проклятую судьбу, исправить что-то там, в прошлом... Успеть оттолкнуть Драко, когда Люциус направил на него волшебную палочку... Почему кто-то наверху решил, что мне мало всего пережитого? Оставьте меня в покое! Забудьте обо мне. ЗАБУДЬТЕ! И дайте лелеять мою боль. Мою любовь. Северус. ЧЁРТ БЫТЕБЯ ПОБРАЛ!"
Гарри снял очки и прижался лбом к корявому узловатому стволу. Оледеневшая кора приятно холодила горящее как в лихорадке лицо. Непонятно, от чего ему было жарко. Может быть, он просто заболел? Наверное. Да...
"Я не хочу... Я не хочу. Я не выдержу. Это слишком. Не заставляйте меня. Отпустите. Ну пожалуйста. Пожалуйста".
Гарри сам не знал, кому возносит свои мольбы. Каким богам? Каким стихиям? У кого просить помощи? Ведь это бессмысленно. В таком деле помощи ждать не приходится. Это должно отболеть и пройти само. Само. Но когда? Это может продолжаться и продолжаться. Длиться месяцами. А ведь ещё несколько таких недель, и он сойдёт с ума! Потому что такое терпеть невозможно.
Стены. Стены давят. Если бы можно было не возвращаться в замок. Не важно, что снег. Гарри просидел бы на улице до ночи, но теперь ему запрещали находиться за пределами здания после наступления темноты.
Последние дни в Хогвартсе в этом году. Нет сил. Сил нет. Нет. Но он сильный. Выдержит. Сможет. Сможет? Гарри бросил пустую сигаретную пачку в сугроб и зашагал к замку.
"Нельзя столько курить. И пить тоже. Конечно, я уже не спортсмен. Но это всё равно не дело. Надо взять себя в руки. Но я не могу. Ну не могу. Я не виноват. А Снэйп, интересно, помнит, что собирался увезти меня к себе?"
За эти две недели профессор ни разу не обмолвился о предстоящих им совместных каникулах. Всё было как всегда. Они почти каждый день собирались у него в кабинете. Драко, Рем, миссис Маршалл, на удивление похорошевшая, Гарри и Снэйп. Но теперь вечерние чаепития потеряли для гриффиндорца всякую прелесть. Они превратились в пытку. Надо было постоянно следить за собой. За своими словами, жестами, голосом. И по возможности за выражением лица. Надо было делать вид, что всё в порядке. Как всегда. Снэйп не должен ничего заподозрить. Он никогда не узнает. Не узнает... Ну да... Наверняка он уже всё понял. Как ни прячь глаза, как ни загораживайся. Не поможет. Хотя его действительно никто ни о чём не спрашивал. А может быть, все просто считали нормальным то, что спаситель человечества блуждает по Хогвартсу с отсутствующим видом.
Гарри медленно прошёл мимо кабинета мастера зелий и не устоял — задержался у приоткрытой двери, услышав чей-то приглушённый сиплый голос.
— Северус, мне нехорошо. По-моему, уже сегодня...
— Раньше, чем надо, не начнётся.
— Но я не могу больше здесь... Ты видишь, что со мной?
— Вижу, Рем.
"Рем?!"
— Пожалуйста, можно мне в лес?
— Нельзя.
— Но Северус!
— Пей и ложись.
— Я не могу лежать. Всё горит. Ну я прошу тебя. Я не выдержу снова взаперти.
— Ты будешь спать эти дни и ничего не заметишь.
— Но мне плохо уже сейчас!
— Рем, держи себя в руках, хорошо? Ты человек и вполне можешь контролировать свои порывы...
— Северус, — в севшем голосе Рема прозвучали предупреждающие нотки.
И не успел Гарри сообразить, что его обнаружили, дверь распахнулась, и на пороге возник Снэйп.
— Поттер, вы собираете вещи? Или как всегда всё будете делать с последний момент?
Гарри, который уже приготовился к головомойке, от неожиданности не нашёл подходящих слов.
— Эээ... А... А когда мы уезжаем?
— Завтра утром. Вместе со всеми, — Снэйп нервно оглянулся назад. — И будьте любезны уложить свои вещи заблаговременно.
— Да, профессор.
Отвечал он уже плотно закрытой двери.
Ничего. Может быть, оно и лучше так. Значит, он едет к Снэйпу. Он едет к Снэйпу. О Боже милосердный. Что же это будет?
— Поттер, готовишься к отъезду?
Гарри оказался в тёплых нежных объятьях Малфоя и внезапно не захотел из них выбираться. Плевать, что кто-то увидит. Кажется, Деннис уже по всей школе растрепал об их с Драко отношениях. Хотя в это мало кто верил, а Колин даже собственноручно подбил брату глаз. Всё равно. Пусть думают, что хотят. Главное, что никто не знает правды.
— Драко. Пойдём к тебе. Скорее. Пожалуйста. Сейчас.
— Да подожди, куда ты так торопишься? До отъезда ещё куча времени.
— Но я тебя не увижу почти три недели!
— В самом деле. Так долго... Значит, едешь к Снэйпу?
— Он тебе сказал?
— Сказал. Странно, что не ты.
— Я думал, он несерьёзно.
— О да. Значит, вернёшься совсем взрослым...
— Прекрати! — Гарри с неожиданной силой отпихнул Малфоя от себя, да так, что слизеринец едва удержался на ногах. — Он меня в упор не замечает! И перестань шутить на эту тему! Слышишь?
Некоторое время в комнате царило молчание. Потом Малфой медленно подошёл к нему.
— Я должен был догадаться, — тихо сказал Драко.
Гарри вспыхнул и отвернулся.
— Здесь не о чем догадываться.
— Прости.
— Это ты меня прости. Все эти люди... Эта комиссия... Они совсем меня задёргали.
— Гарри, и давно это с тобой? — глаза Драко стали тёмно-серыми.
— Что "это"? Со мной всё нормально, — Гарри старался говорить спокойно и непринуждённо. — Глупости. Просто нервы ни к чёрту.
— Ещё бы. Понимаю.
— Ну что ты понимаешь, Господи, а? Драко, не смотри на меня так, я в порядке. В полном порядке. Я же ещё не умираю.
— Конечно.
— Только я прошу, не надо вот этого... Я... Со мной всё хорошо.
— Я вижу.
— Что ты видишь? Что ты видишь, чёрт возьми? — Гарри вцепился в него и прижал к себе. — Хватит разговаривать! Я хочу, чтобы ты меня трахнул, Драко! Сейчас! — гриффиндорец в отчаяньи прижался губами к его рту. Невозможно больше думать и дышать ИМ. Пусть хотя бы такая разрядка!
— Как вы заговорили, ваше величество, — прошептал Малфой, глядя ему в глаза, и внезапно резко дёрнул с его плеча рубашку. — Держись крепче, Поттер.
Сегодня Гарри в первый раз стало по-настоящему больно, но он отдавался этому всем своим существом, пытаясь заглушить физической болью другую боль. Ему хотелось забыть. Забыться. И Драко, кажется, понял это. Поэтому сегодня всё было по-другому. Да и с Малфоем тоже было что-то не так. В какой-то момент Гарри даже показалось, что слизеринец видит в нём сейчас кого-то другого. И когда всё кончилось, они попросили друг у друга прощения.
— Ничего себе, прощальный вечер в самый святой праздник в году, — пробормотал Драко, выскальзывая из него и бессильно падая на постель.
Гарри посмотрел на измученного слизеринца, и рука непроизвольно потянулась к шее. Туда, где, как думалось Гарри, должна была находиться кровавая рана. Припух и сильно саднил укушенный сосок. Хотя если не делать резких движений и ни за что не цепляться, то было вполне терпимо. Можно, конечно, попросить у Драко обезболивающего зелья, но стоило Гарри вспомнить, что рану будет немилосердно драть и щипать, как он сразу же отказался от этой мысли. Переживёт. Подумаешь, пара царапин. Главное, не делать резких движений. Резких движений... Тренировка. Тренировка?! Нет.
— Драко.
— Мммм?
— Давай сегодня отменим тренировку.
— Давай. Мне безразлично. По-моему, это всё равно безнадёжно.
— Нет. Ты уже почти в прежней форме. Ещё немного, и можно будет... Чёрт.
— Что?
— Сделать тренировки через день... Блин. Драко, ты сегодня с цепи сорвался что ли?
— Извини. Не смог удержаться. Очень уж ты аппетитно выглядел.
— Ты что, не пообедал?
— Поттер, это другой голод. К тому же ты сам меня об этом просил. Разве нет?
— Да.
— Вот видишь.
— Но я не хотел, чтобы ты пускал мне кровь.
Драко придвинулся к нему.
— Я так тобой болел... Особенно этим летом. Знал бы ты. Мерлин, мне хотелось такое с тобой делать... Я думал, с ума сойду. Слава небесам, отпустило. Но теперь, кажется, всё стало ещё хуже...
— Как это? — Гарри прикрыл ладонью укушенную грудь и прижался к нежному телу слизеринца.
— Я думал, что всё пройдёт, и ты мне больше никогда не понадобишься, — Драко вздохнул и запустил пальцы ему в волосы. — Выходит, я ошибся. Не знаю, как тебе это удалось. Но мне тебя не хватает.
— Ты имеешь в виду секс?
— Нет. Я имею в виду тебя.
— Меня?
— Мне просто хочется быть с тобой. Это пугает.
Гарри уткнулся носом ему в плечо.
— Драко.
— Ммм?
— Я очень глупо себя веду?
— Я не понимаю.
— Ну... Я в последнее время стал вести себя иначе... Ведь заметно?
— Нет.
— Честно?
— Зачем мне врать?
— Я не знаю, что мне теперь делать.
Драко вздохнул и прошептал чуть слышно:
— Он ведь жив. Так что ты можешь хотя бы надеяться.
— На что? Я рад уже тому, что он со мной нормально разговаривает. Представляешь, какой прогресс? Но дальше... Дальше ничего не будет. Я знаю.
— Никто не может этого знать, — тихо возразил Драко. — Кстати... У меня для тебя кое-что есть. Как узнал, что ты едешь к Северусу, сразу понял, что подарю тебе на Рождество.
Гарри, морщась, приподнялся на локте и заметил на простыне кровь. Ого.
— Драко, но у меня нет для тебя подарка.
— Поттер, то, что мне нужно, никто не достанет. А всё остальное у меня есть. Держи, — Малфой бросил ему на колени лёгкий свёрток.
Гарри надел очки и с любопытством потянул за ленту. "О Господи Боже мой".
— Ты ненормальный!
— Нравится?
— Что мне с ним делать?
— А ты подумай.
— Прекрати так противно улыбаться!
— Я лучше пойду в ванную, — ухмыльнулся Малфой. — Если надумаешь — присоединяйся.
Гриффиндорец остался один, пытаясь успокоить сердцебиение. На его коленях, переливаясь и сияя, лежал халат из изумрудно-зелёного шёлка.
"Зачем? Для чего он мне это подарил? Он издевается надо мной? Это шутка? Или..."
— Драко!
— Ко мне хочешь, Поттер?
Гарри решительно вошёл и сердито посмотрел на развалившегося в ванной Малфоя.
— Если ты думаешь, что это смешно...
— Я?! Мерлин и Моргана! Я подумал, что Снэйп очень любит зелёное, и...
— Что-то я не замечал, что он любит зелёное, — Гарри всё ещё казалось, что в этом подношении кроется какой-то подвох. — Ни разу за семь лет не видел, чтобы он носил зелёное!
— Я имел в виду, он любит, когда молодые люди надевают зелёное. Поверь мне, он не устоит. Клянусь. К тому же ты такой красивый. Просто глаз не оторвать.
— Ну да. Особенно, со всеми своими шрамами, — невесело улыбнулся Гарри. — Не надо. Я ведь могу поверить. Не хочу. Это бессмысленно. Но всё равно спасибо. У меня никогда не было ничего подобного.
— Да хватит меня благодарить. Лучше иди ко мне.
Гарри в нерешительности посмотрел на него.
— Ну Гарри, — Драко привстал и протянул к нему руку. — Мы ведь не увидимся чёрт знает сколько времени. И знаешь что...
— Что?
— Ему нравятся светлоглазые.
— Господи, мы можем поговорить о чём-нибудь другом?
— Можем. Но ты всё-таки имей это в виду. Иди сюда.
Гриффиндорец пересилил себя и залез в ванную. Вода была не очень горячая, но Гарри знал, что когда она соприкоснётся с укушенными местами, будет адски больно. И пусть. Только бы не думать...
~*~
Вернувшись в свою комнату, Гарри обнаружил на кровати небольшую горку подарков. Настроение было совсем не праздничное, и открывать их он не торопился. В этом году он никому не делал никаких подарков. В основном потому, что сейчас гриффидорец знал, на чьи деньги существовал последние шесть с половиной лет. Теперь на остатки этих средств не поднималась рука — он брал из них только на сигареты.
Гарри присел на край постели и машинально перебрал свёртки. Чувство вины, жгучее, почти болезненное немедленно сжало горло. Он думал, что о нём забыли, что кроме Хагрида и миссис Уизли никто не вспомнит о его существовании. Но помимо свёртков с домашними ирисками от Молли и пирожками от лесничего, на кровати лежали пакеты, подписанные Ремом, Джинни, Биллом и Чарли и... Гарри не поверил собственным глазам. Среди разноцветной фольги лежал маленький неприметный конвертик. От Сириуса. Гарри трясущимися руками разорвал его и начал читать.
"Извини, что не писал так долго, но все мои письма дают читать врачу, а то, что я хочу тебе сказать, посторонних не касается. Так что лучше дождаться личной встречи. Надеюсь, что она случится очень скоро. Счастливого Рождества. Сириус".
Гарри так обрадовался весточке от крёстного, что не обратил внимания на краткость и сухость письма.
"Скоро? Очень скоро? Это когда же? Что он хочет мне сказать? Почему ничего не рассказал о себе? — Гарри ещё раз перечитал послание. — Очень скоро. Скоро... Но в состоянии ли он путешествовать на такие расстояния?"
Среди подарков была коробочка шоколадных лягушек от Рона и Гермионы (надо же!), неизменный зелёный свитер от Молли, всякие мелочи для ухода за метлой от Рема и Джинни и обалденный кожаный ремень с пряжкой из драконьего панциря от Билла и Чарли — ужасно дорогая вещь. Вероятно, компенсация за ту выходку близнецов прошлой осенью. А с чего бы ещё им так для него стараться? Они никогда особенно близко не общались.
Гарри сложил свёртки на тумбочку и развесил на спинке стула подарок Драко. Шёлк был точно пропитан какой-то магией. Он переливался, мерцал, как водная гладь, и притягивал к себе взгляд. Хотелось взять его в руки, прижать к лицу... Гарри отвернулся и открыл шкаф. Разумеется, он оставит халат тут. В доме Снэйпа ему эта красота вряд ли пригодится. Драко так ничего толком и не рассказал ему про имение профессора. "Завтра сам всё увидишь". Сам... Но гриффиндорец вовсе не был уверен, что ему хочется видеть это. "И ещё у него слегка странная мама. Но ты быстро к ней привыкнешь. Она должна тебе понравиться". Странная... Гарри знал, что она из рода вампиров, способных родить ребёнка от мага. Вампир. Гриффиндорец выразил свои опасения на этот счёт, но Драко довольно беспечно сказал, что она обожает гостей и разные развлечения, и совсем не страшная. "Она не из немёртвых и выглядит так же, как обычная женщина. Расслабься. Тебе, как гостю, в любом случае ничего не грозит. Таково правило: гости неприкосновенны". Утешение было слабое, и Гарри немного волновался по этому поводу, но сейчас не это было главной проблемой в его жизни.
Стараясь не обращать внимания на ноющее сердце, Гарри покидал в чемодан свои немногочисленные пожитки, свитеры, несколько рубашек, вторую пару брюк и чистое бельё. Кстати о белье. Добби бдительно следил за его трусами и носками безо всяких напоминаний с Гарриной стороны. Не говоря уже о спиртном. Вот кого совершенно не годится обделять вниманием в Рождество. Гриффиндорец пошарил в ящике стола и достал золотую монету.
— Добби.
Домовый эльф немедленно бухнулся ему под ноги.
— Господин звал Добби?
— Да. Ты очень хорошо работал... И всегда меня выручал, — Гарри протянул ему галлеон. — Держи.
Лучше бы он этого не делал. Добби так рыдал и так бился головой об пол, что Гарри почти силой впихнул в его трясущуюся руку монету и отправил эльфа восвояси. Уже потом сообразил, что надо было попросить его залечить укусы, но подумал и решил, что лучше немного помучаться, чем слушать Доббины причитания. Благо в ванную сегодня лезть уже не придётся. Омовение в компании Драко стоило Гарри не меньше года жизни. Слизеринец, как и следовало ожидать, предложил ему то жгучее зелье, но Гарри смалодушничал и отказался. Боль отвлекала от главного. И этого было достаточно, чтобы оставить всё, как есть.
"Что же делать? Что делать... Как избавиться от этого расплавляющего ощущения в груди, когда ОН рядом? Какое зелье выпить, чтобы прекратилась дрожь в руках и перестал срываться голос? Так. Хватит. Спокойно. Пре-кра-ти".
Гарри захлопнул чемодан и присел покурить. За две недели он уже почти смирился со своим недугом. Шок прошел через пару дней. Теперь нужно было думать, как жить дальше.
Как.
КАК?
Гарри посмотрел на часы и подавился дымом. Блин. Надо предупредить Снэйпа насчёт тренировки. Наверняка он рассердится. Ведь ещё неделю назад они с Драко слёзно упрашивали его устроить тренировку в Рождество, чтобы день не пропадал даром. И тут вот нате вам... Наверняка Снэйп его за это отчитает... Господи. Всё равно. Ему необходимо увидеть Снэйпа. Теперь даже несколько часов, проведённых без него, казались бесконечными.
Гарри подошёл к зеркалу. Последние две недели у него вошло в привычку смотреть на свое отражение перед тем, как явиться к Снэйпу. Гриффиндорца почему-то стала беспокоить нездоровая бледность собственного лица и вид шрамов на теле. Кое-что, конечно, зажило и перестало так ужасающе уродовать кожу, но в целом... Гарри опустил рукава рубашки, чтобы скрыть ожог на запястье. К счастью, второй такой же ожог на левой руке закрывал браслет.
Гриффиндорец пригладил волосы, придирчиво осмотрел себя со всех сторон и от души пожалел, что не одолжил у Драко никакого одеколона. Кстати, надо будет что-нибудь купить. Гарри отошёл от зеркала и задержался перед ящичком с ингредиентами для зелий. "Средство от головной боли", — внезапно вспомнил он и начал торопливо перебирать коробочки и пузырьки. Кофейного масла в баночке оказалось немного, а эссенции яблочного цвета было и того меньше, но Гарри решил, что этого пока хватит, а потом он попросит Добби раздобыть ещё. Благо у домового эльфа был богатый опыт в делах подобного рода.
Гарри достал пустой пузырёк, смешал в нём масло и эссенцию и понюхал. Кажется, два к одному. Две части масла и часть яблочного цвета. Или наоборот? В любом случае запах получился такой, какой и был нужен. Спасибо Эмили. Гарри осторожно смочил пальцы пахучим снадобьем и втёр немного в волосы.
— Ты жалкий придурок, — сказал он своему отражению и торопливо вышел из комнаты.
"Пытаться понравиться СНЭЙПУ! Великий Боже. О чем я думаю?! Да разве я ему хоть капельку интересен? Ведь было столько подходящих моментов — неужели Снэйп упустил бы их, если б ему захотелось? Или отнести это к его природной застенчивости? О, Бога ради, Гарри, хватит думать о том, что могло бы быть. Ничего не будет. Уясни это для себя раз и навсегда и повторяй, как мантру".
Гарри постучал, но ответа так и не дождался. Ладно. Какая теперь разница. Он толкнул дверь и заглянул.
— Рем... А где профессор Снэйп? — Гарри переступил через порог.
Люпин, сидящий за столом, не поднял головы от дымящегося кубка:
— Он сейчас придёт.
— О... — Гарри посмотрел на приоткрытую дверь соседней комнаты. — Ты не мог бы передать ему, что... Нет, это как-то неудобно. Я сам.
— Какой-то важный секрет?
Голос Рема внезапно прозвучал низко и глухо, и Гарри от неожиданности вздрогнул.
— Не бойся, — оборотень поднял голову и улыбнулся. — До превращения ещё сутки.
Гарри взглянул в его бледное и такое милое лицо — и устыдился собственного испуга. "Идиот! Ему же больно видеть, как ты шарахаешься от него!" Чтобы доказать Рему, что он не боится, и ему не противно, Гарри подошёл поближе и встал рядом с креслом Люпина.
— Северус решил меня запереть, — глядя перед собой, проговорил Рем. — Никакого леса. Так он сказал, — голос оборотня звучал чуть слышно, и в нём ясно слышалась тоска.
— Ты скучаешь по лесу? — осторожно спросил Гарри.
— Не скучаю. Мне просто невыносимо сидеть в четырёх стенах, когда полнолуние так близко. Стены давят, — прошептал Рем, и Гарри, услышавший собственные мысли, сделал шаг к оборотню и положил ему руку на плечо, внезапно поняв, что сейчас терзает Люпина.
— Мне жаль.
— О, не надо, — Рем тряхнул волосами. — Нужно просто взять себя в руки. Я человек. И я могу контролировать свои действия.