- Володя! - позвал он судью, носившегося по полю вместе с игроками. - Владимир Васильевич, подойди сюда, пожалуйста.
Судья остановил игру и подъехал к бортику.
- Вот тут у меня игроки собрались, - сказал тренер. - Все играть хотят. Не возьмешь ли одного попробовать? - И, наклонившись к уху судьи, добавил шепотом: - Мальчишки способные, но воображают, что уже все умеют. Особенно вот этот. Между прочим, как раз самый способный. Только скажи ребятам, чтобы не толкнули случайно, понимаешь?
- Все понятно, - судья подмигнул тренеру и сказал Толику: - Иди переодевайся. В раздевалке тебе все дадут.
В раздевалке Толик провозился минут пятнадцать. Он никак не мог разобраться в груде снаряжения, которое ему дали; спасибо, гардеробщик помог.
- Кем же ты будешь играть? - спросил тренер.
- Нападающим.
- Очень хорошо. Будешь играть вон за тех, синих. Иди на место.
Толик вышел на площадку. Игроки, улыбаясь, разглядывали маленького хоккеиста. Даже не хоккеиста, а так… хоккеистика. Рядом с высокими игроками Толик казался очень маленьким и щуплым. А «синие» и «зеленые», с их квадратными спинами, широченными плечами, шлемами, выглядели как настоящие роботы. Все они были мастерами спорта.
Игра началась. Шайбой завладел игрок «зеленых». Толик быстро откатился назад, в оборону. «Зеленый» катился прямо на него. Он вел шайбу, не глядя на Толика. Он даже не старался обвести мальчишку, а просто ехал и лишь возле самого Толика круто свернул в сторону, чтобы не задеть его плечом.
Толик вытянул руку с клюшкой и… «зеленый» промчался мимо, а шайба осталась у мальчишки. Толик ни о чем не думал. Все делалось само собой. Руки и ноги тоже двигались сами. Не теряя ни секунды, Толик, набирая скорость, помчался к воротам противника. Он обвел защитника, бросившегося ему навстречу, вышел один на один с вратарем и сильнейшим броском послал шайбу в ворота. Вратарь упал. В последнее мгновение он успел подставить клюшку, и шайба грохнула о борт с такой силой, словно ею выстрелили из пушки. Ее тут же подхватили «зеленые» и повели к противоположным воротам.
Вратарь, лежа на льду, с удивлением смотрел на Толика. Такой сильнейший бросок мог сделать мастер, но никак не мальчишка. Впрочем, вратарь не знал, что этот мальчишка сегодня - сильнейший игрок мира. Не звали этого, к несчастью, и остальные «зеленые».
Поначалу они играли, не обращая на Толика внимания. Или, вернее, они старались как-нибудь случайно не задеть его или не стукнуть. Они вовсе не думали, что мальчишка может им помешать. Они хотели только доказать ему, что он не умеет играть. Но это им дорого обошлось. Пока они деликатничали, Толик несколько раз отобрал у «зеленых» шайбу. Почти не глядя, он передавал шайбу своим «синим», сам выходил к воротам и бросал. Отобрать у него шайбу было почти невозможно.
Через две минуты Толик забил первый гол.
Через четыре минуты еще два гола забили «синие» с его подачи.
Но ни «синие», ни «зеленые» ничего не понимали. Этот мальчишка, который вихрем носился по площадке, отнимал шайбы и забивал голы, играл как мастер. Он играл лучше всех. Это было совершенно ясно.
Взгромоздившись на трибуну, на поле смотрел изумленный тренер Борис Александрович Алтынов - игрок сборной СССР - и щипал себя за ухо, чтобы проверить, не снится ли ему все это. Он был готов поклясться, что мальчишка играет лучше его самого. И более того. Он готов был поклясться, что еще никогда в жизни не видел такого великолепного хоккеиста.
Тем временем по стадиону уже разнесся слух, что на поле происходят какие-то чудеса. Спортсмены, закончившие тренировку, повылезали из раздевалок на трибуны. Из своей комнатки прибежал директор стадиона. И даже гардеробщик поднялся наверх, потому что в раздевалке никого не осталось.
Все смотрели на Толика и подсмеивались над «зелеными» мастерами, которые ничего не могли поделать с мальчишкой.
«Зеленые» начали понемногу злиться. Они уже не объезжали Толика, а вступали с ним в борьбу, толкали его на борт, старались отнять у него шайбу. Но это удавалось очень редко. Толик ловко увертывался, и клюшка в его руках была как живая. Когда Толик забил второй гол, судья чуть не выронил изо рта свисток, потому что шайба была брошена издалека, а вратарь даже не успел шевельнуться.
На трибунах ревели, хохотали, свистели и топали от восторга ногами развеселившиеся спортсмены. Уж они-то понимали кое-что в хоккее. И они видели, как мальчишка чуть ли не один обыгрывает команду мастеров.
Наконец судья, не выдержав, раньше времени дал свисток окончания игры.
- Я больше не могу, - сказал он тренеру. - Я сейчас сойду с ума. Или, может быть, я уже сошел с ума? Откуда ты выкопал это чудо?
- Я, кажется, сам сойду с ума, - сказал Борис Александрович. - Этот парень стоит целой команды. Мне нечему его учить. Он играет лучше меня.
- А он сам-то нормальный? - спросил судья, подозрительно поглядывая в сторону Толика. - Ведь это же просто не может быть. Может, у него какое-то особое сумасшествие - хоккейное?
Тренер почесал в затылке, подумал и пошел к Толику, которого обступила большая толпа. Он растолкал «зеленых» и «синих» мастеров, молча взял Толика за руку и повел его в медицинский пункт.
- Нормальный ребенок, - сказал доктор, выслушав, выстукав и осмотрев Толика. - Вполне нормальный мальчик. Еще не развился физически, но у него все впереди. Наберет и вес и мускулатуру. Вы говорите, обыграл «зеленых»? Простите, не верю. Ему лет одиннадцать-двенадцать. Его не допустят играть даже за юношескую команду.
- Я сам не верю, - сказал тренер. - Он игрок мирового класса. Я хоть сейчас поставил бы его в сборную СССР.
Идя вдоль трибуны к выходу, Толик чувствовал себя героем. Краешком глаза он видел, что все поглядывают на него, а краешком уха слышал удивленный и восторженный шепот: «Это он. Смотрите, вот он идет. Этот мальчик играет лучше любого мастера». Уже у самого выхода Толик обернулся и показал язык мальчишкам и Мишке Павлову, которые остались заниматься «физической подготовкой».
10.
Никогда еще ни у одного школьника в мире не было такой прекрасной жизни. В школе Толик получал одни пятерки. При этом ему не нужно было тратить на уроки ни одной минуты. Времени свободного было очень много, и Толик по два раза в день ходил в кино - на десятичасовой сеанс и на одиннадцать тридцать. Мама с удовольствием давала ему деньги. А вечером Толик смотрел телевизор, все передачи подряд. Даже те, которые детям до шестнадцати лет смотреть не полагается. Самое противное было, конечно, сидеть в школе. На уроках Толик скучал, потому что знал все наперед до самых каникул. И ему приходилось придумывать себе разные занятия: то помечтает, какое бы ему еще загадать желание, то почитает потихоньку книжку, а то начнет в этой книжке разукрашивать рисунки: мужчинам пририсовывает усы, а женщинам бороды. Хорошо было бы вообще не ходить в школу. Но Толик понимал, что этого делать нельзя. Объяснить это было очень трудно. Нельзя же попросить у коробка, чтобы все не обращали на Толика внимания. Тогда и жить будет неинтересно.
Один раз Толик совсем было собрался рассказать все Мишке и помириться с ним. Конечно, придется дать Мишке половину спичек. Но разве для друга жалко! И разве Толик - жадина? Конечно нет. Толику так захотелось поделиться с Мишкой, что он даже не стал досматривать телевизионную передачу и заперся в ванной, чтобы разложить спички на две кучки. Он клал их перед собой: одну - налево, другую - направо. Спичек оставалось тридцать девять. Одна оказалась лишняя. Толик подумал немного и положил ее к себе. У него стало двадцать, а у Мишки - девятнадцать. «Какое-то глупое число, ни на что не делится», - подумал Толик и прибавил себе еще одну спичку. Теперь у Мишки стало восемнадцать. Прекрасное число: делится на два, на три, на шесть и на девять. «Вот и хорошо, - снова подумал Толик, - вот и нужно его разделить на два». Еще девять спичек перекочевали направо, а у Мишки осталось девять. Правая кучка стала большой, а левая совсем маленькой. «Это несправедливо, - размышлял Толик. - Если Мишка узнает про такую дележку, он обидится. А не сказать ему нельзя, потому что это будет нечестно. Нечестно поступать нельзя. Но обижать Мишку тоже нельзя». Значит, надо было как-то так сделать, чтобы было честно и не обидно. Это очень просто: не нужно делить, тогда и говорить будет не о чем.
И Толик смешал все спички в одну кучу. Мишка ни о чем не узнает. И значит, все будет честно и не обидно.
Толик спрятал спички как раз вовремя. В дверь ванной постучала мама.
- Толик, - сказала она извиняющимся голосом, - прости, если я тебе помешала. Но уже поздно. Можно, я лягу спать? Или тебе еще что-нибудь нужно?
- Мне… ничего, - ответил Толик, но тут же спохватился. - Нет, мама, подожди. Мне нужен велосипед. Купишь?
Мама схватилась за голову.
- Бедный мальчик! - сказала она. - Как же я раньше не подумала! Ты у меня такой скромный: сам попросить стесняешься. А мне даже и в голову не приходило. Идем скорее!
Мама взяла Толика за руку и повела в комнату, где папа досматривал телевизионную передачу.
- Евгений, - торжественно проговорила она, - ребенку нужен велосипед.
- Что значит - нужен?
- Это значит, что он хочет велосипед.
- А пароход он не хочет?
- Это неуместные шутки, Евгений.
- Я не шучу. Ты же знаешь, что у нас сейчас мало денег. Велосипед может обождать.
- Нет, не может! - возмутилась мама. - Как это можно откладывать, если наш славный мальчик хочет кататься на велосипеде?
- Не такой уж он славный, - сказал папа. - А ты его за последнее время совсем избаловала. Вот я сам возьмусь за его воспитание.
- Ты это десять лет обещаешь.
Папа встал и с треском выключил телевизор.
- Толик, выйди из комнаты, - громко сказал он. - Немедленно ложись спать. Никакого велосипеда тебе не будет.
- Толик, не ходи, - звонко сказала мама. - Не ложись спать. У тебя будет два велосипеда. Самых лучших.
Толик переводил взгляд с папы на маму, сопел и очень жалел, что затеял этот разговор. Он вовсе не хотел, чтобы папа с мамой ругались. Раньше они иногда спорили, но не ссорились. А теперь начиналась самая настоящая ссора.
- Ты могла бы не обсуждать этого при ребенке! - кричал папа.
- А что тебе ребенок! - кричала мама. - Ты его совсем не любишь!
- Я не люблю?!
- Ты не любишь! Ты его ненавидишь!
- Ты просто дура! - сказал папа.
Мама ахнула. Толик увидел, как она побледнела. Папа вдруг замолчал и растерянно посмотрел на маму. А мама быстро повернулась и убежала на кухню.
Папа схватился за голову и зашагал по комнате. Он ходил, как будто не замечая Толика. А Толик стоял посреди комнаты и не знал, что делать. Наконец папа остановился и посмотрел на Толика. Лицо у него было виноватое.
- Что же мы с тобой натворили, старик, - тихо сказал он.
Толику было жалко папу. И маму тоже было жалко. И еще ему было жалко спички, которая могла все уладить. Если мирить всех, кто ссорится, то никаких спичек не хватит. Но все же теперь поссорились папа и мама. Толик вздохнул и поплелся в ванную. Там он сломал спичку и загадал, чтобы папа и мама помирились.
И тут же мимо двери ванной простучали каблуки мамы. А затем послышались в коридоре тяжелые шаги папы. Толик выглянул за дверь.
Папа и мама стояли посреди коридора и смущенно улыбались друг другу.
- Ты на меня не сердись, пожалуйста, - говорил папа.
- Это ты на меня не сердись, - говорила мама.
- Я, конечно, виноват.
- Это я виновата.
- Нет, нет, - сказал папа. - Ты ведь так устаешь. И дома и на работе. Разве я не вижу? И я… я ведь тебя очень люблю.
- Я тебя тоже люблю, - ответила мама. - А мы можем купить Толику велосипед?
- Попробуем, - согласился папа.
Толик потихоньку выскользнул из ванной и направился спать.
11.
В воскресенье утром Толик выкатил во двор новенький «Орленок». У парадной он постоял немного, проверил, как работают ножной и ручной тормоза, позвонил в звонок. Конечно, можно было ничего не проверять - все проверили в магазине и еще раз дома, утром. Но Толику хотелось, чтобы вокруг него собралось побольше ребят.
Ребята обступили его и тоже попробовали тормоза и звонок. Те, у кого был свой велосипед, ничего не сказали. А те, у кого велосипеда не было, сказали, что «Орленок» - ерунда, потому что «Турист» лучше: у него три скорости.
А потом Толик поехал кататься. Он три раза проехал мимо Мишкиных окон и все поглядывал, не смотрит ли Мишка, как он катается. Но Мишки все не было. Тогда Толик поехал на площадку, где, уже на асфальте, ковырялись малыши со своими клюшками-закорючками. Толик разъезжал между ними и мешал играть. Малышам это не нравилось, но они понимали, что Толик большой и сильный и ничего с ним не поделаешь. Они даже не протестовали, и Толику вскоре надоело задираться.
Толик снова поехал к Мишкиной парадной. Он знал, что Мишка все равно выйдет гулять с Майдой.
Так все и получилось. Минут через пять Мишка с Майдой на поводке вышел из парадной. Толик разогнался и проехал совсем рядом с Мишкой, даже чуть не задел его. Но Мишка будто ничего не заметил. Только Майда, натягивая поводок, покосилась на хозяина, будто спрашивала: разорвать этого нахала или не стоит?
- Рядом! - сказал Мишка, и Майда успокоилась.
Тогда Толик снова разогнался и помчался навстречу Мишке, будто хотел его сбить. Он знал, что Мишка не выпустит Майду. Но он немного не рассчитал. Он затормозил слишком поздно. Майда прыгнула, заслоняя хозяина. Поводок натянулся. Майда присела на задние лапы, но Толик уже не мог удержаться и налетел на нее. Велосипед выскользнул из-под Толика, и Толик упал. Он лежал на асфальте, а над ним, растопырив лапы, стояла Майда и грозно рычала. Хорошо еще, что она была в наморднике.
- Ко мне! - скомандовал Мишка. Майда села у его ног.
Толик поднялся, едва не плача. Ему было страшно обидно. Он ведь просто хотел пошутить. Может быть, он даже хотел помириться с Мишкой. И если он чуть-чуть не рассчитал, то это не значит, что на него нужно набрасываться с овчаркой.
- Ты чего собак напускаешь? - сказал Толик.
- Ты сам налетел, - сказал Мишка. - Скажи еще спасибо, что она в наморднике. А то бы от тебя одни кусочки остались.
- Это на тебя надо намордник надеть, - ответил Толик. - Если я захочу, от тебя самого и от твоей Майды одни кусочки останутся.
- Захоти.
- Ну, посмотришь, - сказал Толик и сунул руку в карман.
Мишка спокойно смотрел на Толика. Он был под защитой Майды. Кроме того, он привык, что Толик всегда придумывает всякую ерунду, и не боялся его угроз. Он даже не подозревал, что через секунду может превратиться в какого-нибудь голубя или червяка и потом ему всю жизнь придется жить в земле и выползать на поверхность лишь дождливой ночью, как это делают все черви.
Толик нащупал в кармане коробок и на несколько секунд задумался, в кого бы превратить Мишку и Майду. Это и спасло обоих, потому что как раз в эту минуту подошел Чича.
- Новенький велосипед, - сказал Чича. - Люблю новые велосипеды. Дай прокатиться.
- Я еще сам не катался, - сказал Толик.
Чича усмехнулся.
- Тебя не спрашивают, катался ты или нет. Я говорю: прокатимся?
Не дожидаясь ответа, Чича протянул руку, чтобы поднять велосипед. Толик растерянно смотрел на Чичу и чувствовал себя, наверное, так же, как малыши, когда он мешал им играть в шайбу. Конечно, он мог и Чичу превратить в червяка. Но Толик даже не подумал об этом, потому что Чича был большой и сильный и Толик его боялся.
И вдруг Толик услышал Мишкин голос.
- Не трогай велосипед. Не твое - и не трогай.
- Это еще что за мастер спорта, - ухмыльнулся Чича. - Давно банок не получал? Я могу…
Но Мишка не стал спорить с Чичей. Он подошел к велосипеду, показал на него рукой и сказал Майде:
- Охраняй!
Майда немедленно улеглась рядом. Она высунула язык и, склонив голову набок, спокойно и равнодушно поглядывала на Чичу, будто он был не большой и сильный восьмиклассник, а какой-нибудь жалкий малыш. Чича покраснел. Ему не хотелось отступать на глазах всего двора. Он снова протянул руку к велосипеду. Майда сморщила нос и легонько заворчала, показывая зубы.
- Ты лучше уйди, Чича, - сказал Мишка. - Мы же тебя не трогаем.
И Чича сдался. Он заложил руки за спину и отошел насвистывая, будто ничего не случилось и будто он просто поговорил немного с приятелями.
Мишка поднял велосипед.
- Смотри, у него педаль сломана, - сказал он Толику таким тоном, словно они никогда не ссорились.
И Толик тоже ответил ему так, будто никогда не хотел превращать Мишку в червяка:
- Ну и пускай. Мне теперь мама хоть десять велосипедов купит.
Все же Мишка решил проводить Толика, чтобы его не очень ругали. Он отвел Майду домой, а потом они вдвоем втащили велосипед по лестнице.
Дверь открыла мама. Это было очень кстати. Мама первая увидела сломанную педаль и прошептала:
- Вот и умница! Не успел во двор выйти - уже педаль сломал. Ты просто замечательный мальчик. Только папе не говори. А велосипед мы починим завтра.
Мишка с удивлением уставился на маму Толика. Он еще никогда не слышал, чтобы родители хвалили детей за сломанные велосипеды.
На шум в передней вышел из комнаты папа. Мама заслонила от него велосипед, и папа ничего не заметил.
- Здорово, Михаил, - сказал папа. - Ты почему давно не заходил?
- Так… - замялся Мишка. Ему не хотелось говорить, что они с Толиком ссорились. - Так просто, дядя Женя… Уроков много. И я еще на каток хожу, в хоккейную школу.
- Поломают вам в этой школе все ноги, - сказал папа. - Вы поосторожней играйте. Как там Анатолий играет, ничего?
- Он просто здорово играет. Тренер говорит: лучше всех.
- Ну уж и лучше всех, - засмеялся папа, и было видно, что он доволен. Он даже крикнул в кухню: - Старуха, слышишь, наш Анатолий лучше всех играет!
- Я никогда в этом не сомневалась, - сказала мама, высовываясь из кухни. - Но я еще раз прошу тебя не называть меня старухой.
- Ты, старуха, шуток не понимаешь, - засмеялся папа. - Все же видят, что ты молодая и красивая.
- Ладно, старик, иди обедать.
- Пойдемте, старики, - сказал папа. - Сегодня наши с Америкой играют. Я еще хочу хоккей посмотреть.
После обеда мама, как обычно, принялась за мытье посуды. Папа постоял около нее минутку и поговорил о том, что теперь, когда пустили горячую воду, мыть посуду - одно удовольствие. Затем он пошел настраивать телевизор, чтобы посмотреть матч с Америкой.
Мишка и Толик вышли на улицу. Еще в парадной они сняли галоши и запрятали под лестницу. Во дворе они размотали шарфы и засунули их в карманы. Теперь они шли по улице, перепрыгивая через лужи, и им было приятно оттого, что сегодня так тепло, и оттого, что они помирились.
- Пойдем в зоопарк, - предложил Толик.
- Денег нет, - вздохнул Мишка. - Я-то давно хотел жирафу посмотреть. Ее недавно привезли.
- Не беспокойся, - сказал Толик и показал Мишке рубль. - Мне мама сколько хочешь денег дает.
- Я тебе потом отдам, - пообещал Мишка.
Но Толик лишь улыбнулся. Откуда же было Мишке знать, что Толик мог достать денег сколько угодно. Просто он еще не придумал, как сделать так, чтобы никто не заметил, что у него много денег.
В зоопарке Толик купил два билета и два эскимо, которые ребята тут же скормили медвежатам на площадке молодняка, хотя это и строго запрещалось делать. Впрочем, на это запрещение никто не обращал внимания. Все кидали медвежатам конфеты, печенье и даже яблоки. За барьером ходила уборщица и ругалась, и уговаривала, но все было напрасно. За всеми она уследить не могла. Как только она уходила на один конец площадки, сейчас же начинали кормить медвежат с другого. И уборщица говорила, что посетители ведут себя хуже медведей, а ума у них вообще меньше, но ее никто не слушал.
Толик и Мишка долго простояли возле площадки. Они видели, как затеяли возню два медвежонка. Медвежата боролись, вставая на задние лапы, и сопели совсем как люди. Потом они оба набросились на львенка и принялись его тормошить. Львенок терпел, терпел, но затем не выдержал и закатил медвежонку такую оплеуху, что тот два раза перевернулся через голову. От такой оплеухи восьмиклассник Чича, наверное, сразу же помер бы. А медвежонок только почесался и побрел к решетке выпрашивать конфеты.
Затем ребята отправились смотреть на слона. Он был все такой же, как и раньше, - старый, морщинистый и умный. Слону бросали монетки, а он подбирал их хоботом и совал в карман сторожу. За это сторож давал слону морковку или капустный лист. Слона было немного жалко. Он казался слишком большим для своей тесной клетки. И смотрел он как-то по-человечески грустно, будто знал что-то свое, о чем не хотел рассказывать людям, которые ему давно надоели.
Толик бросил слону монетку, и ребята пошли к белым медведям.
Медведи плавали в большом бассейне, огороженном барьером с высокой сеткой. Родители поднимали своих детей и ставили их на барьер, чтобы они лучше могли разглядеть медведей. Одна мама рассказывала своей дочке, как однажды, когда не было сетки, в бассейн свалилась девочка.
- Она была непослушной, - говорила мама. - И она всегда капризничала. Вот как ты иногда капризничаешь.
- Она убежала от медведей? - спросила девочка.
- Нет, она была непослушной, и ее разорвали на куски.
Девочка смотрела на маму, и глаза ее наливались слезами. А мама говорила:
- Видишь, как важно быть послушной? Если ты будешь слушаться свою маму, то тебя никогда не съедят белые медведи!
Тогда девочка заплакала и стала проситься домой, потому что ей больше не хотелось смотреть никаких зверей. Мама стала ее уговаривать, но девочка не слушала и плакала еще сильнее. Тогда Толик потихоньку скорчил ей рожу. Девочка очень удивилась и замолчала. А мама увела ее к следующей клетке.
Напоследок ребятам осталось посмотреть хищников. Они постояли немного возле клетки медведя. Медведь был какой-то ненастоящий, как в цирке. Он садился на задние лапы, а передними бил себя по башке. За это ему бросали конфеты.
Возле волков ребята тоже долго не задерживались. Уж слишком волки были похожи на собак. Их, наверное, можно было бы погладить.
Зато около клетки со львом толпился народ. Мишка и Толик тянулись на цыпочках, чтобы разглядеть, что делается возле барьера. Там разговаривали, смеялись и было почему-то очень весело.
Ребята с трудом протиснулись к барьеру и увидели Чичу. Он стоял, окруженный приятелями, и рычал на льва.
- Рррр… - говорил Чича. - Ну, позлись, позлись… Укуси меня. Чего же ты меня не кусаешь? Иди сюда… Не бойся, не трону.
Приятели покатывались со смеху. А Чича, очень довольный и очень храбрый, потому что лев находился за толстой решеткой, разошелся еще больше.
- Выходи из своей клетки, - говорил он не то льву, не то приятелям. - Я с тебя шкуру сниму и пущу голым в Африку.
А приятели просто заикались от смеха. Они раньше и не знали, какой Чича остроумный парень.
- Я из тебя компот сделаю, - сказал Чича и, подобрав щепку, швырнул ее в сторону клетки.
Лев даже не шевельнулся. Он лежал на животе, головой к людям и, прищурившись, сонно смотрел на Чичу. Ему как будто не было никакого дела до Чичи. Но когда Чича протянул за барьер руку, веки льва дрогнули, а пушистый кончик хвоста чуть шевельнулся… Взгляд его на секунду стал внимательнее, но затем он снова равнодушно прикрыл веки. Все равно ему было бы не достать до руки Чичи.
А храбрый Чича продолжал смешить приятелей.
Толик хотел уже отойти от клетки, пока Чича их не заметил и не рассчитался за старое, но неожиданно его остановил Мишка. Мишка любил животных и не любил Чичу. Он высунул голову вперед и сказал:
- Чичерин, а зачем ты его сюда зовешь? Ты сам к нему зайди.
Чича с изумлением глянул на Мишку.
- Это что еще за голос из подземелья! - сказал он. - Ах, товарищ Павлов, здрасте. Вам сейчас морду набить или после?
- Ты ему набей, - сказал Мишка и кивнул на льва. - Ты же из него хотел компот сделать, вот и сделай. Зайди к нему в клетку и сними с него шкуру. Ты же обещал снять с него шкуру.
- Я вот с тебя сейчас шкуру сниму, - пригрозил Чича, оглядываясь по сторонам.
Какой-то мужчина, стоявший рядом, нахмурился и сказал Чиче:
- Вот что, молодой человек, иди-ка ты отсюда. Хватит паясничать. Перестань животных дразнить. Они здесь не для того, чтобы в них щепками бросались. Мальчик тебе правильно замечание сделал. Он хоть и меньше тебя, да умнее.
- Точно. Он умнее, - сказал Чича, выбрался из толпы и остановился в сторонке, ожидая, пока выйдут Толик и Мишка. Приятели, посмеиваясь, стояли около него. Толик понял, что на этот раз им не уйти от Чичи.
- Мишка, - прошептал Толик, - давай выйдем - и бежать. Может быть, он не догонит.
Мишка упрямо повел плечом.
- Не буду я от него бегать.
- Надает.
- Пускай.
- Нет, не пускай, - сказал Толик, внезапно разозлившись. - Если уж так, то никому он не надает. Я из него самого сейчас компот сделаю. Он мне тоже давно надоел.
Мишка взглянул на здоровенного Чичу и, хоть ему было не очень весело, засмеялся и постучал пальцем по лбу.
- Опять хвастаешь.
- А вот посмотришь, - сказал Толик. - Идем, не бойся.
Они выбрались из толпы. Чича, переглянувшись с приятелями, направился к ним медленной походочкой. Он шел прямо к Мишке. На Толика он внимания не обращал. И совершенно напрасно. В эту секунду Толик доставал из кармана спичечный коробок.
Чича лениво подошел к Мишке и протянул к нему руку.
Толик переломил спичку и прошептал несколько слов.
И в то же мгновение толпа ахнула и отпрянула от барьера. В клетке льва, вытянув вперед руку, стоял неизвестно откуда взявшийся парень. Это был Чича.
Несколько секунд стояла полная тишина. Никто не двигался с места. Лев медленно повернул голову и смотрел на Чичу, изумляясь такому нахальству. Он уже немало лет прожил в зоопарке и привык видеть людей по ту сторону решетки, но никогда ни один человек не заходил к нему в клетку.
Лев шевельнул ноздрями, принюхался, и хвост его нервно застучал по полу. Он узнал человека, который его дразнил.
Чича стоял раскрыв рот и выпучив глаза. Он тоже не понимал, каким образом вместо Мишки перед ним оказался лев.
Он зажмурился на мгновение и снова открыл глаза. И тогда от страха у него задрожали ноги, потом руки и, наконец, даже уши. Он понял, что лев настоящий. А посмотрев льву в глаза, он понял еще, что тот не собирается сделать из него компот, а просто спустит шкуру.
Лев медленно поднялся на ноги. И тогда люди, стоявшие возле клетки, закричали страшными голосами. Одни побежали прочь, закрывая глаза руками, чтобы не видеть страшного зрелища. Другие, посмелее, замахали руками и закричали на льва. Все, что было вокруг, пришло в движение. От дальних клеток уже мчался сторож, размахивая железным крюком. Со всех сторон бежали работники зоопарка с огнетушителями и железными пиками в руках.
В этой суматохе никто, даже Мишка, не обратил внимания на то, что Толик достает из коробка еще одну спичку.
Лев присел для прыжка. Чича снова зажмурился; ему легче было умереть с закрытыми глазами.
И вдруг все, кто смотрел на клетку, снова ахнули и замерли.
Рядом с Чичей в клетке неожиданно возник мальчик. Он снял с головы шапку и махнул ею на льва. И лев, приготовившийся к прыжку, вдруг поджал хвост и, пятясь задом, скрылся в дверце, которая вела из летней клетки в зимнее помещение.
В этот момент подбежал один из работников зоопарка. Еще не разобравшись, в чем дело, он пустил из огнетушителя струю и окатил Чичу с головы до ног. Эта струя привела Чичу в себя. Он открыл глаза, поморгал ими, увидел мальчика и глупо улыбнулся. Затем он посмотрел на колоду, о которую лев точил свои когти, и хлопнулся в обморок.
Тем временем подбежавший сторож трясущимися руками отпирал засов клетки. А со всех концов зоопарка сбегались посетители, узнавшие о происшествии. Они на бегу расспрашивали друг друга о случившемся, и когда на аллее собралась громадная толпа, все уже знали, что какой-то сумасшедший парень забрался в клетку ко льву, а какой-то безумный смельчак вскочил в клетку и спас парня.
Смельчаком был, конечно, Толик.
Чичу выволокли из клетки и положили на скамейку, и доктор стал приводить его в чувство.
Толика обступили со всех сторон. Всем хотелось взглянуть на мальчика, который не испугался дикого льва. Все называли его на «вы», и хвалили наперебой, и задавали ему вопросы. А Толик вежливо улыбался и отвечал, и ответы эти выглядели примерно так.
Львов он не боится с детства потому, что отец у него дрессировщик. Никакого смелого поступка он не совершил. Для него это пустяки. Как Чича забрался в клетку, он не видел. Учится он на одни пятерки. Он всегда помогает человеку в беде. Хочет стать космонавтом или директором завода. И так далее… Пока не подоспел директор зоопарка и не стал целовать Толика в обе щеки и жать ему обе руки. Но директора оттеснил высокий человек с фотоаппаратом. Он сфотографировал Толика, директора, клетку и принялся расспрашивать Толика о его жизни. А со всех сторон прибывали новые любопытные, и каждому хотелось взглянуть на маленького героя своими глазами. Когда же наконец директор зоопарка опомнился и захотел сдать в милицию главного виновника - Чичу, то он бросился к скамейке, но увидел там одного лишь доктора.