17.
На улице было очень много народу. Все шли с сумками и свертками, все торопились в этот предпраздничный вечер. Все говорили громко и смеялись, потому что перед праздником у людей всегда особенно хорошее настроение. Трамваи, разукрашенные флажками, отчаянно звеня, протискивались сквозь толпы людей, которые сегодня расхаживали по улицам как попало. Постовой милиционер не обращал внимания на беспорядок. Он все равно не смог бы справиться. Да его сегодня как-то и не особенно боялись.
Впрочем, один человек, увидев постового, заблаговременно перешел на другую сторону. Ему не хотелось попадаться на глаза именно этому постовому.
Конечно, постовым был старшина Софронов, а осторожным человеком - Толик.
Трудно было надеяться, что в этой толчее удастся разыскать папу. Но вдруг повезет! Толик знал, что папа будет гулять по улицам, пока не успокоится. Толик шел, озираясь по сторонам, и держал руку в кармане. В кулаке была зажата спичка. Как только он увидит папу, то сразу сделает какое-нибудь чудо, и папа поверит. А потом они вместе будут обсуждать, как истратить остальные спички.
Но папы все не было.
У киоска, где продавалось мороженое, стояла очередь. Вертя головой, чтобы случайно не пропустить папу, Толик встал в самый хвост. Очередь двигалась быстро. У самого прилавка Толик обнаружил, что не взял денег. Это его не испугало. Сунув руку в карман, Толик прошептал несколько слов, и тут же в его ладони зашуршала бумажка.
- Два пломбира, - сказал Толик.
- У меня нет сдачи с таких денег, - сказала продавщица, взглянув на сторублевку. - Удивительно, как это тебе мама такие деньги доверила.
- А я мороженого хочу, - сказал Толик.
- Ну что он там копается! Давайте побыстрей! - зашумели сзади.
|
|
- Граждане, кто сто рублей разменяет? - спросила продавщица.
Очередь засмеялась.
- Чего там сто, давай уж сразу тысячу!
- Еще надо проверить, откуда у мальчишки такие деньги, - произнес кто-то сердитым голосом.
Толик попятился от прилавка.
- Держи его! - шутливо сказал тот же голос.
Но Толику было не до шуток. Он быстро отошел от прилавка и нырнул в толпу, проклиная себя за то, что не догадался назвать хотя бы пятерку. С этой сотней теперь и в магазине показаться опасно.
Пробежав на всякий случай с полквартала, Толик увидел, что навстречу идет Мишка с Майдой. Толик снова хотел перейти на другую сторону, но Мишка его уже заметил.
- Ты зачем наши стихи читал? - без всякого предисловия спросил Мишка.
- А твое какое дело!
- Потому что это нечестно.
- Да чего вы ко мне со своей честностью пристаете! - возмутился Толик. - Честно, нечестно… Надоели!
- Никто к тебе не пристает, - сказал Мишка. - Ты лучше руку из кармана вынь. Майда не любит, когда руки в карманах держат.
- Чихал я на твою Майду!
- Ты очень много воображать стал, - сказал Мишка.
- Сколько надо, столько и воображаю. Не учи ученого.
Толик глянул поверх Мишкиного плеча и съежился. Ему хотелось стать как можно незаметнее. Навстречу ему, отдуваясь и пыхтя, с толстой улыбкой на толстом лице шел толстый доктор из зоопарка. Как всегда, он нес множество свертков, которые расползались и стремились упасть на тротуар.
Доктор был уже близко, когда Толик стремительно бросился на другую сторону улицы. Нечаянно он задел какую-то женщину, а та задела доктора, и свертки посыпались на асфальт.
|
|
Мишка кинулся собирать свертки. А доктор даже не взглянул на женщину, которая его толкнула. Наверное, он привык к тому, что он толстый и его все время толкают.
- Большое спасибо, молодой человек, - сказал доктор Мишке, когда все свертки снова оказались у него в руках. - У меня, видите ли, жена в больнице, и приходится все делать одному. Могу я угостить сарделькой вашу замечательную собаку?
- Спасибо. Она не возьмет.
- Значит, она тем более замечательная, - улыбнулся доктор и пошел дальше, протискиваясь сквозь толпу.
Мишка огляделся по сторонам. Толика не было. Он исчез внезапно, будто растаял.
Он не ушел, не убежал, не спрятался, а просто ИСЧЕЗ. Как тогда, у клетки со львом.
Мишка стоял посреди тротуара. Его толкали прохожие. Но он не замечал ничего. Он вспоминал. Перед ним, как на экране кино, проплывали чудеса Толика. Чудеса расплывались и сталкивались, но вот наконец собрались в одну кучу, и тогда Мишка подумал, что этого просто не может быть. И еще он подумал, что все это было. Все это не приснилось, не показалось, потому что не может ни казаться, ни сниться разным людям одно и то же.
«Значит, Толик - это не Толик, - подумал Мишка. - Но где же тогда Толик?»
И тут же впервые он понял, что с настоящим Толиком что-то случилось и нужно искать его немедленно.
Мишка подобрал поводок и вместе с Майдой прямо через газон побежал к знакомому дому.
18.
Дверь Мишке открыла Анна Гавриловна. Она с удивлением посмотрела на Майду, на Мишку и спросила:
- Что случилось, Павлов?
- Анна Гавриловна, мне нужно вам что-то сказать.
|
|
- Это срочно?
- Не знаю, - сказал Мишка. - Может быть, и срочно.
- Ну, проходи.
Анна Гавриловна толкнула дверь в комнату. Мишка, придерживая Майду за ошейник, вошел. За столом, стоящим посередине, сидели два малыша. Они были совсем одинаковые, наверное, близняшки. Малыши размазывали по тарелкам манную кашу. Увидев собаку, они замерли. Глаза их стали круглыми от восторга.
- А вот собачка, - сказала Анна Гавриловна. - Собачка любит, когда дети хорошо кушают.
Близняшки дружно засунули в рот пустые ложки.
- Я слушаю, Павлов, - сказала Анна Гавриловна.
Мишка вздохнул. Он не знал, как начать. Совсем не просто говорить про такие вещи. Особенно если приходится рассказывать про друга.
- Я слушаю, - повторила учительница.
- Я про Рыжкова хочу… - сказал Мишка. - Только я не хочу на него жаловаться.
- Ну, не жалуйся, - улыбнулась Анна Гавриловна.
- А вы его не будете наказывать?
- За что же его наказывать?
- Я сам не знаю, - вздохнул Мишка. - Понимаете, Анна Гавриловна, он все время хвастается…
- Но ты же дружишь с ним не первый год. Он всегда любил похвастаться. Ты знаешь это не хуже меня.
- Я совсем про другое, - сказал Мишка. - Раньше он хвастался - и все было неправда, а теперь он хвастается - и все правда.
- Ничего не понимаю. Вы что с ним, поссорились?
- Я не знаю, - с отчаянием сказал Мишка. - Я не про это хотел. Я сначала хотел его папу спросить. Но тогда Толику бы попало. Потом я хотел своему папе рассказать, но он все равно бы Толикиному папе сказал. И все равно бы Толику попало. А я не могу никому не рассказывать! Я не понимаю ничего…
Анна Гавриловна уже не улыбалась. Она встала со стула и пересела на диван.
- Садись ко мне, - сказала она. - Успокойся. Я не буду тебя ни о чем спрашивать. Садись и расскажи сам. А потом мы вместе подумаем. А сейчас и я ничего не понимаю, Миша. Что-то случилось с Рыжковым? Очень плохое, да?
Мишка сидел рядом с Анной Гавриловной. Мысли его бегали сами по себе, не подчиняясь ему. Мишка поднял голову и посмотрел на Анну Гавриловну.
- Может, его убили… - прошептал он.
- Как… убили… Кто? - тоже шепотом спросила учительница. Лицо ее стало белое и чужое. - Что ты говоришь, Миша?!
- Вы не волнуйтесь, Анна Гавриловна, - заторопился Мишка. - Я сейчас видел. Он живой. Он гуляет. Я совсем не про то думал. Я вам сейчас все расскажу. Вы помните, как он в клетку залез?
Анна Гавриловна торопливо поднялась с места, подошла к вешалке и стала надевать пальто.
- Где ты его видел? - спросила он чужим голосом. - Идем сейчас же! Покажи, где ты его видел. Идем искать. Немедленно!
- Да я совсем не про это! - закричал Мишка. - Он живой. Ничего с ним не сделалось!
Анна Гавриловна прислонилась к двери.
- Вы помните, как он в клетку залез?
- Помню.
- Ну, так он не лазил. Я рядом стоял и все видел.
- Ты хочешь сказать, что это не Рыжков прогнал льва?
- Рыжков.
- Значит, он был в клетке?
- Был.
- Ты что, издеваешься надо мной, Павлов? - тихо спросила Анна Гавриловна.
- Я не издеваюсь! - снова закричал Мишка. - Он не лазил в клетку. Он просто там ОКАЗАЛСЯ. Он был рядом со мной и вдруг СТАЛ там…
- Что значит «стал»?
- Он ногами не шел! Понимаете? Ногами не шел. Он не перелезал ни через чего. Он сразу ОКАЗАЛСЯ там.
- Дальше… - сказала Анна Гавриловна, как-то странно взглянув на Мишку.
- Потом он обыграл меня в шахматы. Потом он обыграл моего папу. А у папы первый разряд.
- Ну и что же тут особенного?
- Он раньше никогда не играл в шахматы! - сказал Мишка. - Он совсем играть не умел.
Анна Гавриловна с интересом взглянула на Мишку. Она сняла пальто и снова села к нему на диван.
Близняшки за столом не сводили глаз с Майды. Они сидели тихо, как мыши. Каша давно остыла на их тарелках, но Анна Гавриловна не обращала на них внимания. Она слушала. А Мишка рассказывал про хоккей и про то, как они дрались возле школы, когда руки у него размахивались сами собой.
- Но ведь этого не может быть, - сказала Анна Гавриловна, когда Мишка закончил.
- Не может, - согласился Мишка. И снова та же мысль пришла ему в голову, и он опять сказал шепотом: - Вот я и подумал, что Толика украли или убили. А ОН совсем не Толик! Он другой, вместо Толика…
- Ерунду ты говоришь!! - сказала Анна Гавриловна. - Что ж, его и мама и папа не узнают?
- У него и мама другая… - сказал Мишка. - Она ему все разрешает и не ругает. Она совсем другая. Они оба другие…
- Где он сейчас?
- Он, наверное, в парк побежал.
- Ты можешь его найти? Скажи, чтобы он сейчас ко мне пришел.
- С Майдой я его сразу найду.
Мишка, придерживая Майду за ошейник, пошел к двери. Близняшки слезли со стульев и, взявшись за руки, как зачарованные, заковыляли вслед за Мишкой, не сводя глаз с собаки.
19.
Тем временем Толик шел по другой стороне улицы и озирался чаще, чем обычно. Сегодня ему явно не везло. Он все время, как нарочно, встречал тех, с кем вовсе не хотел встречаться, и никак не мог найти папу. Толик нервничал. Он вертел головой и все ждал, что из-за ближайшего угла выйдет директор зоопарка или капитан милиции. Сегодня все могло случиться.
Далеко стороной Толик обошел место для кормления голубей. Там было два голубя. Среди них мог очутиться и голубь-Зайцев, с которым Толику тоже не хотелось встречаться.
Наконец Толик подошел к парку. Здесь было поспокойнее. На длинных аллеях издали было видно любого человека. В случае чего, рядом - кусты, в которых можно скрыться. Кроме того, где-то в парке ходит папа. Он всегда уходил в парк, если ему нужно было о чем-нибудь серьезно подумать.
И вдруг Толик вспомнил, что ведь совсем не нужно искать папу. Стоит переломить спичку, и он очутится рядом с папой, где бы тот ни находился в эту минуту.
Толик сунул руку в карман.
- Руки вверх! - раздался из кустов негромкий голос.
Толик быстро выдернул руки из карманов и застыл на дорожке.
- Иди сюда.
Толик, как зачарованный, послушно шагнул к кустам, раздвинул ветки и оказался на небольшой поляне. И тут он увидел того, о ком почти уже забыл и с кем ему до ужаса не хотелось встречаться.
Перед Толиком стоял мальчик с очень голубыми и очень холодными глазами. В руке он держал пистолет. Он смотрел на Толика презрительно, словно на какую-то козявку, и улыбался загадочно и неприятно.
Заметив, что Толик с испугом поглядывает на пистолет, мальчик усмехнулся и швырнул пистолет в кусты.
- Не бойся, - сказал он. - Пистолет не настоящий. Я с тобой и без пистолета что угодно сделаю. Я давно за тобой слежу. Да ты все с Мишкой ходишь… Никак было тебя одного не поймать.
«Откуда он знает, что Мишку зовут Мишкой?» - с ужасом подумал Толик. А мальчик, словно угадав его мысли, сказал:
- Я про тебя все знаю. Дурак ты порядочный, вот что. Сколько спичек потратил, а все без толку. Дай сюда коробок!
- Это мой коробок!
- Лучше отдай по-хорошему.
- Не отдам.
- Хорошо, - согласился мальчик. - Теперь смотри.
Лишь сейчас Толик заметил, что мальчик левую руку держит в кармане. Быстрым движением Толик сунул руку в карман. Но было уже поздно. В ту же секунду коробок выскочил из кармана Толика и мягко опустился на ладонь мальчика.
- Ясно? - сказал мальчик и засмеялся, и глаза его еще ярче засветились голубым огнем. - Теперь ты никакой не волшебник. Ты самый обыкновенный школьник. А волшебник - это я! - с гордостью сказал мальчик и даже стукнул себя кулаком по груди. - Мне не нужны твои спички. У меня осталось еще девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять коробков. Недаром я полтора года без перерыва считал эти коробки. Иначе я давно бы уже учился в шестом классе. Но теперь мне не нужны никакие классы. Я - волшебник. И, кроме меня, во всем мире нет ни одного волшебника. И я могу превратить тебя в червяка. И ты будешь жить под землей. Но я не сделаю этого, потому что ты жадина и мне нравишься.
Больше всего на свете Толик хотел бы сейчас очутиться дома. Ему уже не нужно было никаких спичек. Он с радостью расстался бы со своей силой и со своим хоккейным мастерством. Он хотел, чтобы все было по-прежнему. И очень хорошо, если бы рядом стоял Мишка. Но рядом стоял не Мишка, а этот странный мальчик с очень странными голубыми глазами. Он смотрел на Толика с любопытством, но в этом любопытстве не было дружелюбия. Он разглядывал Толика, будто какого-нибудь зверька.
За кустами послышался смех. По дорожке, переговариваясь, прошли несколько девушек. Толик с надеждой посмотрел в их сторону. Он даже сделал шаг по направлению к ним, будто они могли его защитить.
- Стой на месте! - приказал мальчик.
И Толик послушно остановился. Он понимал, что убегать бесполезно. Никто не мог его защитить от волшебной силы спичек. Никто! Даже Мишка, если бы он был сейчас рядом.
- Можно, я пойду домой? - робко спросил Толик.
- Нет, - засмеялся мальчик. - Стой здесь, пока я тебя не отпущу. А может быть, я тебя и вообще не отпущу.
- Меня папа будет ругать…
- А зачем тебе папа? У меня вот нет никакого папы. И все-таки я волшебник.
Как ни напуган был Толик, он все-таки удивился.
- У всех есть папа… - растерянно сказал он. - У тебя, наверное, папа умер?
- Меня это не интересует, - ответил мальчик. - Я потратил целых десять спичек, чтобы забыть всех. Я - волшебник. А они мне только мешали. Мне не нужны ни друзья, ни родственники. Но ты - жадина. И ты мне нравишься. Хочешь, будем дружить?
- Можно, я лучше домой пойду?
- Ты отказываешься от моей дружбы?!
- Нет… - дрожащим голосом сказал Толик и незаметно пощупал свою ногу, чтобы проверить, не превращается ли он в червяка.
- Тогда мы с тобой будем дружить. Ты будешь мне во всем подчиняться. Называть меня будешь «Волшебник». Жить мы с тобой будем в одном месте. Нас там никто не увидит. У тебя будет все, что ты захочешь. Но если ты меня не будешь слушаться, я превращу тебя в червяка.
- А мои папа и мама?
- Ты забудешь их, - сказал мальчик и похлопал себя рукой по карману.
Откуда-то из глубины парка донеслось шесть коротких писков - проверка времени. Толик подумал, что мама, наверное, уже дома. Может быть, и папа уже пришел. Мама поставила разогревать ужин и каждую минуту бегает смотреть к окну, не идет ли Толик. Папа тоже беспокоится и жалеет, что они с Толиком поссорились, и дает себе обещание никогда его больше не ругать. Так всегда бывает, если Толик опаздывает неизвестно почему. Мама и папа всегда дают такие обещания, лишь бы Толик не попал под трамвай или с ним не случилось бы чего-нибудь другого. А когда Толик благополучно возвращался домой, его, конечно, ругали.
Сейчас Толик готов был слушать нравоучения хоть всю ночь. Лишь бы его отпустил этот мальчик.
- Я не хочу забывать маму и папу, - сказал Толик.
- Да это же ерунда, - небрежно сказал мальчик. - Всего одна секунда. Ты даже ничего не почувствуешь.
- Все равно не хочу!
Мальчик пожал плечами.
- Твое дело. Тебе же будет хуже.
- Я не хочу «жить в одном месте». Я хочу с ними.
- Зато я хочу! - Мальчик сверкнул голубыми глазами. - Ты будешь все делать, как я хочу. А если не будешь слушаться… - И мальчик снова похлопал рукой по карману.
Толик с тоской глянул в сторону аллей. Там ходили и смеялись невидимые отсюда люди. И Толику казалось, что смеются они над ним. И Толик снова, сегодня уже во второй раз, заплакал.
- Не реви! - строго сказал мальчик. - У меня есть дела поважнее, чем твои слезы. Садись сюда и слушай. Я хочу, чтобы ты все знал. Тогда я обязательно должен забрать тебя с собой. А так я, может быть, тебя и пожалел бы. Но если ты все будешь знать, то ты меня выдашь.
- Я не выдам, - сквозь слезы сказал Толик. - Честное слово, не выдам!
- Я никому не верю, - сурово сказал мальчик. - А ты - жадина. И ты мне нравишься…
- Я не жадина, - робко возразил Толик.
Мальчик засмеялся:
- А кто пожалел для Мишки даже одну спичку?
Толик с ужасом посмотрел на мальчика и умолк. Мальчик знал все. И возразить было нечего.
- Ты меня не бойся, - сказал мальчик. - Мы еще с тобой будем дружить. Я ведь раньше тоже был такой, как ты. И я первый нашел этот коробок. Просто я умней тебя. На второй спичке я загадал сто порций мороженого. Но уже на третьей я понял, что так я быстро истрачу все спички на пустяки. И тогда я загадал, чтобы у меня было ровно миллион таких коробков. Я никому не верю, даже волшебным спичкам. И я сам взялся отсчитывать эти коробки. Я считал их полтора года. Зато я теперь самый могущественный человек на земле. Я могу сделать все что угодно. И для этого мне не нужно будет работать. Тебе просто повезло, что ты попал туда, где я считал коробки. Только я не понимаю, как ты туда попал. Ведь я был во вчерашнем дне.
После всех событий сегодняшнего дня Толик уже не мог ничему удивляться. Вчерашний день так вчерашний, Ему было уже все равно. Но мальчик заметил, что Толик не понял, что такое вчерашний день.
- Это я сам придумал! - с гордостью сказал мальчик. - Ты жадина, но ты глупее меня. Тебе бы никогда не придумать про вчерашний день. А я придумал, и поэтому я теперь такой великий волшебник. Вчерашний день - это и есть вчерашний день. Ведь то, что было вчера, уже прошло. И никто никогда не увидит того, что было вчера. Потому что все это уже было, а на следующий день будет все новое. И если я уйду во вчерашний день, то меня тоже не будет видно. Люди будут ходить совсем рядом и ничего не будут замечать. Но все-таки я не понимаю, как ты попал во вчерашний день. Твое счастье, что я не имел права истратить хотя бы одну спичку, пока не отсчитаю миллион коробков. А то я тогда еще превратил бы тебя в червяка.
- Лучше бы я никогда не брал коробка, - уныло сказал Толик. - Я же не знал, что он волшебный. Я и не хотел ни в какой день попадать…
- Я думаю, что ты попал во вчерашний день потому, что ты жадина, - задумчиво сказал мальчик. - Я очень люблю жадин. Я сам жадина. Я теперь самая главная и самая умная на свете жадина.
Понемногу в парке темнело. Кроны деревьев и кусты стали почти черными. На их фоне ярко-голубые глаза мальчика светились маленькими, какими-то злыми и жадными светлячками.
- Ну довольно, - сказал мальчик. - А теперь мы с тобой уйдем.
- Куда?! - с ужасом спросил Толик.
- Во вчерашний день. Ты увидишь, как я там все хорошо устроил.
- Я не хочу! - закричал Толик. - Отпусти меня. Я пойду к маме. Она уже пришла с работы.
- Если ты еще раз произнесешь слово «мама», ты забудешь ее навсегда!
- Я не буду, не буду произносить! - умоляющим голосом проговорил Толик, озираясь по сторонам. У него еще оставалась маленькая надежда, что кто-нибудь заглянет в кусты, быть может, милиционер, или хотя бы толстый доктор, или пускай хоть профессор с толстыми стеклами, и спасет его. Но кругом было тихо.
- Приготовиться! - скомандовал мальчик.
И в этот момент Толик увидел Мишку. Впрочем, он даже не знал, Мишка это или нет. Просто в просвете между кустами мелькнули две фигурки, похожие на человека с собакой.
- Мишка! - в отчаянии крикнул Толик. - Мишка! Спаси меня!
Вслед за тем он услышал топот ног и собачий лай. И вот, протиснувшись сквозь кусты, на полянку выбежал Мишка, держа на поводке Майду.
Тяжело дыша, Мишка осадил Майду. Он взглянул на мальчика и спокойно спросил:
- Он чего, пристает к тебе?
- Он не пристает. Он еще хуже… - сказал Толик и умолк, видя, как еще ярче вспыхнули глаза мальчика. Но Мишка не обратил на глаза никакого внимания.
- Ну-ка, иди отсюда! - сказал Мишка.
Мальчик презрительно усмехнулся, но ничего не ответил.
- Идем, Толик, чего с ним связываться, - пожал плечами Мишка. - Вдвоем-то мы из него компот сделаем. Мне даже его бить жалко.
Мальчик захохотал. Мишка посмотрел на него и сплюнул.
- Ненормальный какой-то. Идем, Толик, не связывайся.
- Зато я с вами хочу связываться, - сказал мальчик. - Теперь и ты никуда отсюда не уйдешь. Ты оскорбил самого могущественного человека в мире. Или немедленно проси прощения, или…
- Тьфу ты! - сказал Мишка. - Прощения ему. Иди отсюда, пока цел.
- Проси, Мишка, проси, - умоляющим голосом произнес Толик. - Может быть, он нас отпустит.
Мальчик не обращая внимания на слова Толика, сунул руку в карман. Майда, не спускавшая с него глаз, заворчала и рванулась, но Мишка удержал ее. Он вовсе не любил натравлять собак на людей.
- Не держи ее! Отпусти! Ты ничего не знаешь! - закричал Толик. Он подбежал к Мишке и вырвал у него из рук поводок. Майда с рычанием прыгнула, но было уже поздно.
В ту же секунду Толик, Мишка и Майда почувствовали, как будто их подняло в воздух и понесло неизвестно куда.
Часть вторая
ЧУДЕСА ПОНЕВОЛЕ
20.
Толик проснулся в большой комнате. Было утро. Солнце ярко светило сквозь окна, и большой цветистый ковер на полу как будто горел под этим ослепительным светом.
«Откуда у нас этот ковер? - подумал Толик. - Вчера его не было».
Переведя взгляд на спинку кровати, Толик увидел красивую стеклянную табличку с надписью: «Умываться по утрам не обязательно».
«Это, наверное, все папины шутки», - подумал Толик. Он скинул одеяло, соскочил с постели и полез под кровать за тапочками. Вместо тапочек там стояли новенькие ботинки. Толик вытащил их, и, попав под солнечный луч, ботинки вдруг засверкали так, что смотреть на них можно было лишь прищурившись. Сверкали подметки и шнурки, которые были почему-то желтого цвета. Ботинки были очень тяжелыми. Приглядевшись, Толик увидел, что шнурки представляли собой металлические цепочки; подметки тоже были сделаны из какого-то металла. И вообще ботинки были какие-то не настоящие, как будто их сняли с новогодней елки.
«Чужие ботинки», - подумал Толик и задвинул их опять под кровать.
Рядом с кроватью на металлическом белом стуле лежала одежда. Стул блестел, как хорошо начищенный пионерский горн. Удивляясь все больше, Толик развернул рубашку и брюки. Они оказались удивительно легкими, но пуговицы были большими и сделаны из того же металла, что и подметки. Одна пуговица на рубашке весила, наверное, столько же, сколько вся рубашка. Костюм тоже был каким-то маскарадным. Толик понял это окончательно, когда разглядел на рубашке золотую звездочку Героя Советского Союза.
В недоумении Толик огляделся по сторонам и лишь сейчас понял, что он находится вовсе не в своей комнате.
Комната была просто огромная. Под потолком висела гигантская люстра с тысячами стекляшек, которые переливались на солнце. Вдоль стен до самого потолка тянулись колонны. Возле колонн стояли большие вазы. Все было очень большое, массивное.
Толику показалось, что он где-то уже видел эту комнату, а вернее, не комнату, а целый зал. Ни у кого из папиных и маминых знакомых не могло быть такого зала.
Толик подошел к вазам. Первая ваза была доверху наполнена конфетами «Белочка». Во второй лежали плитки шоколада. В третьей - пирожные. Все сорок четыре вазы были наполнены какими-нибудь сластями. Но Толик не обрадовался этим сластям. Наоборот, с каждой минутой ему становилось все тревожнее. Это уже не было похоже ни на маскарад, ни на шутку. В комнате было очень тихо. И снаружи тоже не доносилось ни одного звука, несмотря на то что окна были открыты. Не было слышно шума автомобильных моторов, людских голосов, шарканья метлы дворника - не было слышно ничего.
Как был, в трусах и рубашке, Толик подбежал к окну и выглянул наружу. Он увидел пустынную площадь, залитую асфальтом. Вокруг площади стояли здания, которые тоже показались Толику знакомыми. Они были двух- и трехэтажными, с колоннами, башенками, громадными зеркальными окнами - здания старинной постройки, похожие одновременно и на дворцы и на магазины.
«Универмаг Гостиный Двор», - прочитал Толик надпись на одном из длиннющих зданий. На другом было написано: «Детский мир», на третьем - «Лакомка». Это была площадь магазинов. Толик не узнал эти магазины потому, что они стояли все подряд, вместе, хотя должны были находиться на разных улицах города.
И теперь стало понятно, почему ни одного звука не доносилось из раскрытых окон. На площади не было ни одного человека, ни одного автомобиля, ни даже хотя бы голубя - не было ничего, что могло разговаривать, шуметь или двигаться. В зеркальных витринах безмолвно застыли манекены, протягивая неизвестно кому яркие полотна материи. На мертвой площади манекены и сами казались мертвецами, но Толик даже обрадовался им, потому что они хоть чуточку походили на людей.
И все же смотреть на пустынную, залитую ярким солнечным светом площадь было почему-то неприятно. Никто не входил в распахнутые двери магазинов и никто не выходил из них. Никого не было видно за окнами лестничных переходов. Магазины стояли навытяжку, как часовые, в ожидании неведомых покупателей.
Больше на площади ничего не было. Даже ветра не было.
Толик оглянулся. Кровать и стул стояли посредине комнаты. Отсюда они казались маленькими и одинокими. И Толику тоже показалось, что он остался совсем один в целом мире, один на всей земле, откуда вдруг по неизвестной причине ушли все люди.
По старой привычке Толик закрыл глаза, чтобы проверить, не сон ли это. Он долго, минут пять, стоял с закрытыми глазами. Когда же он осторожно приоткрыл один глаз, то увидел, что ничего не изменилось.
Толик пересек комнату-зал и подошел к двери. Тяжелая, с украшениями в виде розочек и завитушек дверь распахнулась перед ним сама, и Толик попятился. Он постоял немного в раздумье, внимательно посмотрел в щель между дверью и косяком, думая, что там кто-то спрятался, но никого не увидел.
Втянув голову в плечи, Толик шагнул за порог, ожидая, что его сейчас ударит током или произойдет еще что-нибудь страшнее. Но опять ничего не случилось.
Вниз спускалась широкая лестница с мраморными ступенями и мраморными перилами. Эта лестница показалась Толику знакомой. Он где-то видел ее, но никак не мог вспомнить где. Чего-то не хватало на этой лестнице, кажется, ковра. Во всяком случае, ступать босыми ногами по холодному мрамору было не очень приятно.
Поеживаясь, Толик спустился вниз. На улицу вела еще одна дверь: толстая, с зеркальными стеклами и большими золотыми ручками. Она также открылась сама, едва Толик подошел к ней. На этот раз Толик уже не удивился. Он решил, что у дверей есть какой-нибудь скрытый механизм, который начинает работать, если к нему приблизится человек. В конце концов при теперешней технике это уж не так трудно сделать.
Толик вышел наружу. Перед ним лежала уже знакомая площадь. Снизу она казалась еще больше и еще пустыннее.
- Э-эй! Кто тут есть! - крикнул Толик.
Никто не откликнулся. Лишь через некоторое время, отразившись от безмолвных домов-магазинов, голос Толика вернулся к нему слабым эхом:
- Тут-ут-ут есть-есть-есть…
Сбоку послышался какой-то шорох. Толик обернулся, и у него, как когда-то у Чичи, задрожали сначала ноги, потом руки и, наконец, даже уши.
Перед Толиком стоял и смотрел на него своими большими глазами Железный Человек. На нем не было никакой одежды, но его нельзя было назвать голым, как нельзя назвать голым, например, камень. У него были руки, ноги и голова. У него были даже нос и рот, который улыбался неизвестно чему. Улыбка как будто застыла на его лице. На безволосой железной голове рос один-единственный волос, тоже железный. Волос был длинный, с шариком на конце.
Все это Толик разглядел в одну секунду. В следующую секунду он отпрянул назад и прижался к стене, ожидая немедленной смерти.
Железный Человек молча смотрел на Толика и не шевелился. Но в неподвижности его было что-то страшное. Это была не неподвижность чего-то живого, а неподвижность машины.
Толик медленно, едва заметно, вжимаясь спиной в стену, передвинулся на несколько сантиметров. Все так же улыбаясь, Железный Человек чуть-чуть повернул голову.
И тогда, не помня себя от страха, Толик оторвался от стены и бросился бежать наискосок через площадь. Но сразу же за его спиной возник металлический звук тяжелых шагов. Кто-то бежал за ним, не догоняя и не отставая. Собрав последние силы, Толик побежал еще быстрее. Шаги за спиной загремели еще громче. Тот, кто бежал сзади, не произносил ни слова. Но Толик чувствовал, что он уже не в силах бороться со своим страхом. Ноги у него подкосились, и он упал на асфальт посреди площади, закрыв голову руками. Он знал, что на него обрушится сейчас удар железной руки и это будет последнее, что он успеет почувствовать. С какой-то не очень сильной обидой, почти равнодушно, Толик подумал: «За что? Что я ему сделал?» - и закрыл глаза, приготовившись к смерти.