Глава 1. Дело
***
(М а р и я)
- Неужели, ты меня и сейчас хочешь довести до истерики? – уставилась я в глаза Рене.
- Да, по-моему, тебя и доводить не нужно. Истеричка с рождения.
- Придурок ты.
- Конечно, конечно. Давай, обзывай меня: от этого же легче.
- У нас до отправления поезда осталось пятнадцать минут, а ты только такси вызываешь.
- Успеем, не напрягайся.
- Я не напрягаюсь. Вот как не уедем, посмотрим, как все будешь расхлебывать.
- Что расхлебывать? На вокзале переночуем.
- Ничего, что я только вчера с операции?
- Ты снова за старое?
- Кому старое, а кому еще сегодняшнее.
- Я же спрашивал, предлагал, давай снимем номер в гостинице, побудем пару дней здесь.
- Ты идиот? Какая гостиница? Мы и так сколько потратили на эту поездку, да и на саму… Само дело.
- Вот и такси, а ты ныла.
- Я не ныла. А ты - ублюдок.
- Но все равно ты со мной. Значит, не все так плохо?
- Смелости не хватает бросить это дерьмо. Привычка, мать ее…
- Да, да. Привычка. Я так и поверил. Мария, хватить истерику пороть. Понимаю, что я – полный урод, что позволил, или нет, как там модно говорить, толкнул, «заставил» сделать АБОРТ, но, может,…
- Говори тише!
- Что тише? Я и так не ору. Так все-таки, может, ты выпьешь своего валиума и успокоишься?
- Уж лучше бы я съездила сама.
- Да-да, конечно. Представляю картину Репина: «Мария покоряет столицу».
- Какой же ты, все-таки, урод. Я замечала это и раньше, но это лишь были намеки. А теперь, когда перед нами стало испытание – сразу раскрылся во всей своей красе.
- Не одна ты нервничаешь. Я, может, тоже на пределе. Ты думаешь, мне легко дался этот шаг?
- Ребята, так вы садитесь в машину?
- Думаю, что да,- зарычала сквозь слезы и злобно, дерзко хлопнула дверцой, тем самым давая понять, что рядом с собой это ничтожество я больше не хочу видеть…
И желательно… вот так… навсегда!
Да. Я найду силы, силы оторваться, убежать, перебороть свою слабость…
И все у меня наладится.
Надеюсь.
Глава 2. Джентльмен
***
(Л у и)
Если бы не это срочное дело, я бы никогда в жизни не согласился ехать в поезде. Я и это целое сборище недоумков?
Нет, не то, чтобы я был против всех людей, всех их ненавидел (хотя не исключено уже и такое). Но… но вы, вообще, видели, во что превратилось нынешнее общество? Кучка эгоистов с амбициями короля, а за душой – ни плацдарма, ни результативных поступков. Пустой звук, а не личности. Штампованные оболочки потребителя.
…
- Вам один билет? Туда и обратно?
- Полностью всё купе выкупить. В одну сторону.
- Купейных не осталось. Есть парочка на нижнюю полку в плацкартном, два боковых и три верхних. И да, всё это в конце вагона, у туалета.
- Издеваетесь?
- Молодой человек, выбирайте выражения. Решайте быстрее: либо берете, либо не задерживайте очередь.
- Давайте.
- Один?
- Нет, сотню. Конечно, один.
- Вот, возьмите… С Вас…
***
(Л у и)
- Мамаша, может, вы заткнете орущее радио? – уставился я на равнодушное создание, не обращающее внимание на истерику своего чада.
- Да что вы себе позволяете? – забрюзжала истошно, подобно крышке на кастрюле, бабка у меня за спиной, вступаясь за нерадивую мамзель (которая, кстати, и на меня не отреагировала). - Как Вы можете так выражаться?
- Мадам, - разворот и взглядом, полным пренебрежения, наградил я очередную причину не любить Смертных. - Лезьте в свой вагон, нырните под полку и спрячьтесь там до утра. Я вас прошу!
- А что ты мне, сопляк, указываешь? – побагровела старуха. На губах тотчас проступили пузыри возмущения. - Нашелся умный! Понарожали, понаплодили - и выбросили, не воспитав! Лучше бы задавился еще в детстве!
- Да такие же, как и Вас, воспитывали. Такие топили – но выкарабкался! А грубость… она не привитая, а накопительная так-то!
- Сумасшедший!
- Вали давай!..
«…Пока жива», - хотелось, было добавить, да сдержался. Нервно сплюнул в сторону.
Черт бы ее побрал. Да и вообще всех этих недотепов. Надо было перед дорогой хоть перекусить, а то уж совсем нервы сдают. Еще и вторые сутки без сна. Точно меня кто-то на прочность испытывает. И с таким началом, ой как вероятно, что сие испытание я все же провалю.
***
(М а р и я)
- Вот придурок разорался! – внезапно брякнул Рене, кивнув в сторону потасовки на перроне, у входа в один из вагонов.
- Кто бы говорил? – не сдержалась я от очередной возможности сплюнуть в его сторону яд обиды.
- Мария, может, уже хватит меня оскорблять? Хватит на меня набрасываться? Я терплю, но до поры, до времени.
- Кому, как не мне знать… долгосрочность твоего золотого терпения!
- Тогда прошу, успокойся! Какой там у нас вагон?
- Девятый. Нумерация с головы поезда. Так что нам как раз за тем «придурком», назад.
- Угу…
- А-а-а, уже объявляют об отправлении, Рене, давай двигайся быстрее!
- Не уедут без нас!
- Кто сказал? Великий Авось?
- Мария-Мария…
***
- Документы? Билеты.
- Вот, возьмите, - мило улыбнулась я проводнице.
Невысокого роста молодая девушка, лет двадцати пяти. Голубоглазая блондинка, и если бы не эта форма – можно было бы легко ее спутать с фотомоделью из журнала. И что такие забывают в бессонных ночах на железных путях?
- Третье и четвертое место.
- Спасибо.
Да уж, Рене никогда не отличался джентльменскими повадками. Так что не удивительно, что свою огромную, неудобную сумку я затаскивала в вагон сама, и при всем этом жалком деле, приходиться удерживаться на маленьких ступеньках.
Хотя нет, может тот факт, что мой кавалер пропустил даму «вперед», и стоит расценивать, как проявление уважения и всей той чепухи, о которой я так много мечтаю?
Ай, еще одна ступенька… Но внезапно кто-то схватил меня за руку, ту самую, которой я тянулась вперед, пытаясь поднять сумку выше и наконец-то бросить свою мучительную ношу на пол тамбура. Напористо, ловко дернул на себя, тем самым в мгновение помогая мне легко забраться в вагон.
Робкий взгляд вверх.
Передернуло. Передо мной стоял тот самый «крикливый придурок».
- Спасибо, - едва слышно, смущенным шепотом.
Высокий, плечистый, харизматичный, голубоглазый брюнет мило улыбнулся:
- Не за что.
Покраснела.
Робкий взгляд в пол и быстро втолкнулась в проход. Ведь уже сзади злобно пыхтел мой Рене. И пусть бы только увидел мое смятение, мою реакцию на этого красавчика – вмиг бы придушил, и его, и меня…
Понравился… И что? Разве это что-то значит?
Абсурд.
И главное, что до слез обидно. Моя невольная реакция – для меня приговор, а ему можно днями напролет, даже мне в лицо, восхвалять прелести других девушек, искренне требовать от меня стать такими, как они…
Ужас!
Дура…
Сама виновата…
А вот и наши места, прямо в первом «купе». И «соседей» пока нет. Это радует. Естественно, что они где-то прилепляться потом, подсядут, но хоть полчаса, а то и час, одиночества – это уже огромный плюс. Тем более, что мне и этого времени хватит: за окном уже давно стемнело, так что остается лишь приготовиться ко сну, и впервые за трое суток выспаться…
Хотя, в поезде выспаться? Умоляю…
***
(Л у и)
И что эта девушка нашла в этом идиоте? Хотя, какая мне разница? Кого-кого, а женщин я так и не смог понять, за все мои разгульные года существования… Хорошо, что я давно перешел на «вольные» отношения. И стоит отдать дань в этом прежнему времени: нынче такая «любовь» - не порок, а обычное дело…
***
(М а р и я)
- Вот видишь, успели, - заулыбался на все тридцать два (или сколько у него их там осталось) зуба Рене.
- Мы последние, да и поезд тронулся, едва мы забрались внутрь! Разве это нормально?
- Нормально! А смысл прийти на свое место и втыкать в вагоне до отправления еще уйму времени?
- Много смысла! Для начала, чтобы избежать лишней нервотрепки.
- Я таким не страдаю. Чего переживать?
- А ты, вообще, ни за что не переживаешь!
- Ладно, пойду покурю, ибо ты меня достала.
- Может, мне матрасы снимешь, да постель у проводницы возьмешь?
- Потом, - раздраженно скривился и, махнув рукой, скрылся в проходе.
Обалдеть, а сумки я сама буду прятать под сидение? Нет, какой же из него мужик? Это уже не джентльмен в нем отсутствует, а обычный МУЖЧИНА!
Тряпка…
Ублюдок!
Так, Мария. По ходу, сама ты уже точно не справишься! К чертям расшатались нервы. Нужно выпить валиум, сесть и успокоится! Пусть приходит – и сам все делает.
Все равно моих стараний никто не заметит, а то и лишний раз получу медаль за «идиотичность».
- Зажигалку забыл в куртке, подай, пожалуйста.
- Рене, отстань от меня, - злобно прорычала я сквозь зубы, уже сражаясь с маленьким пузырьком таблеток. Гадостная, упрямая пробка не хотела поддаваться.
Резкий рывок, неуклюжая хватка - словно из гейзера, из маленького отверстия выскочили кругленькие желтенькие таблеточки, и торопливо разбежались по полу вагона.
Нервный, идиотский смех:
- Ну, ты и даешь! – загоготал Рене. Тяжелый вздох и от раздражения скривился: – Ну, ты и калека.
- Придурок!
Возмущенно покачав головой, нервно причмокнул и затем, развернувшись, спешно затерялся в проходе…
От позора? Моего ЛИЧНОГО позора?
Ублюдок.
В груди сдавила обида. Обида и отвращение… Как я могу быть вместе с таким человеком? КАК?
Спешно гребла пальцами по ковру, собирая в кучу непослушные пилюли призрачного покоя…
Краснею, зеленею, синею…
Слезы…
Нет! Нет! Только слез мне не хватало.
- Один комплект, - послышался знакомый мужской голос где-то рядом.
Пытливо уставилась взглядом. Тот самый Красавчик…
Да уж лучше ослепнуть, чем взглянуть в глаза своему позору! Сижу, как дура, в самом первом купе, на виду у всех. Сижу и собираю с пола таблетки успокоительного.
- Спасибо, - отозвался тот. Короткий шаг и вдруг присел рядом.
Молча, откинул на сидение пакет с постелью, и принялся помогать мне собирать «бусины».
- Спасибо, но не стоит…
- Одна Вы до утра их будете собирать, - мило улыбнулся молодой мужчина. Короткий взгляд в глаза, и с умным, задумчивым видом принялся за дело.
Удивительно, с какой скоростью он собирал их. Точность, ловкость, скорость движения…
Я невольно замерла, наслаждаясь этой картиной.
- Куда складывать? – ласково улыбнулся, усмехнулся моему ступору.
- А, в-вот, вот, сюда, - торопливо протянула маленький пузырек, заикаясь на слове.
Нежно обхватил меня за руку, тем самым не давая дрожать, и проворно высыпал свою «добычу».
Невольно вздрогнула от его прикосновения. Поежилась.
От чего такая реакция? Дуреха…
- Спасибо.
- Да не за что.
- Есть за что, - смущенно улыбнулась я.
Только сейчас заметила рядом с нами Рене.
- Эм, ты… ты уже? – невнятно промямлила я.
- Подай мне куртку, телефон нужен.
Я машинально поставила пузырек на стол и бросилась, смущенная, пристыженная, словно пойманный вор, стаскивать с крючка эту злополучную куртку.
Но то ли я просто уже дошла до той кондиции, что виню себя во всем, то ли, просто, от нечего делать, но руки тряслись от дикого волнения, до гадкого «не хочу», «остановись», «одумайся».
- Ладно, я пойду, - вежливо ответил «Мой Джентльмен» и скрылся в проходе.
Нервно дернулась.
Да чтоб я еще купила это драже!!!
Куртка резко слетела с крючка, неуклюжий разворот – и пузырек печально закрутился на месте, а затем и вовсе обреченно свалился в пропасть, цокнув об пол.
Все пилюли вновь разлетелись по полу.
- Инвалид, - грубо рявкнул Рене, вырвал одежину и ушел прочь.
***
(Л у и)
Черт, с этой девкой я уже забыл, за чем шел! Забыл свою пастель у нее на полке… Да уж, давно со мной такого не было…
Эй, что это?
- Снова собираем пазл?
Нервно дернулась, покраснела.
- Да, да… вот… видимо, судьба.
- Наверно, - едва сдержал улыбку.
Присел на корточки и принялся помогать ловить беглецов.
Внезапно, едва девушка попыталась проделать шаги «гуськом» назад, как пошатнулась, хватаясь руками за воздух. Неуклюжее движение – и пузырек выскочил из рук, высыпая в нашу «кашу» и остальных колобков.
Расхохотался. Увы, не мог больше притворяться.
Покраснела. Улыбнулась.
Удивительно, как преображается человек, когда его уст касается искренняя улыбка.
Я невольно замер от умиления.
- Простите, наверно, сегодня не мой день.
- С кем не бывает, - радушно прошептал я, вновь пытаясь укротить сбежавших.
- Спасибо, что помогаете… Действительно, спасибо.
- Да полно благодарить. Вы мне вернули хорошее настроение. Это я Вам благодарен.
***
(М а р и я)
Пристыжено улыбнулась.
Еще пару минут – и пилюли собраны.
- Опять в пузырек? – иронически улыбнулся незнакомец.
Рассмеялась:
- Да нет, наверно, лучше мне в карман и под змейку, иначе это добром не закончится.
Я торопливо расстегнула карман кофты и немного оттопырила ткань, давая возможность свободно засыпать таблетки.
Красавчик взял меня за руку, заставляя ее застыть в одном положении, а не выплясывать от волнения. Поежилась. Отчего эти прикосновения меня пронзают током?
Тяжело сглотнула.
Покраснела.
«Джентльмен» бросил свою «дичь» в клетку. По-хозяйски защелкнул змейку, и тут же уставился на меня.
Я инстинктивно взглянула ему в глаза.
… И вновь мурашки по телу.
То ли от смущения, то ли от искристости, высверок его ледяных глаз, мой взгляд заметался по сторонам, боясь хоть на мгновение остановиться, вновь срастись… встретиться. Заглянуть ему в душу.
- Спасибо…
- Не за что… - Немного помедлил: - А я вот чего вернулся: забыл у вас тут свой комплект постели.
Пристыжено улыбнулась.
- И, видимо, не зря вернулся, - внезапно добавил.
- Не зря, - несмело, шепотом, расплываясь в улыбке.
Вдруг за нашими спинами послышался раздраженное покашливание.
- Я принес постель, как ты и просила, - грубо прорычал Рене, и швырнул два пакета на свободную полку.
Недоволен? Злой?
Вдруг Незнакомец выровнялся. Короткий, пренебрежительный взгляд на моего спутника.
Взял с полки свой сверток и неспешно побрел по коридору.
- Спасибо, - едва слышно прошептала ему в след и тут же торопливо встала, поравнявшись с Рене.
- Что этот придурок здесь делает? – не сдержался от грубости «мой кавалер».
- Не ори, и к чему оскорблять?
- Ах, мы уже его защищаем?
- Ты идиот!
- Слышишь, девочка, ты с кем так разговариваешь?
Промолчала. Резкий рывок – злобно стукнув плечом Рене, пробивая себе путь, тут же нырнула в проход.
Возможно, туалет еще не открыли, постою в тамбуре.
Но рядом с этим дураком больше не хочу находиться!
Позор! Это он меня позорит, а не я его! Хотя, стоп. Как он там часто говорит?.. «Личный» позор? Тогда и это - «его» проблемы, а я здесь не причем.
Идиот.
Буквально чуть больше десятка метров шатающейся походки, покачиваний из стороны в сторону – рванула ручку на себя. Прорычала, чавкнула и квакнула старушка – но поддалась. Победный стук – и я осталась одна.
Что же, мне не повезло. Туалет еще запертый.
Придется стоять здесь, как истукан, без «видимых» причин. Стоять и всматриваться в темень за окном. Вот в такие моменты иногда и начинаешь жалеть, что «не куришь». Правда, никогда на эту глупость так и не поддаюсь. Уж лучше сейчас постою как дура, чем потом буду ломать голову, как от всего этого избавиться. Или, что еще лучше, мои будущие дети за это меня «поблагодарят». Дети…
Дети…
Слезы, чего вы вновь рвете мне душу?
Убийца. Я – убийца… Своего собственного дитя… УБИЙЦА!
И никто, кроме меня, в этом не виноват. Нет, не Рене, который еще «слишком молод», не мать и отец, которые настояли на этом поступке. Я И ТОЛЬКО Я – ВИНОВНА, и теперь МНЕ нести этот грех, этот крест, эту боль, всю мою жизнь. И в день, и в ночь…
Я знаю, знаю… Теперь УЖЕ знаю, что сколько бы не прошло времени, я себе это НЕ ПРОЩУ.
Я, а не кто-то иной…
Я НЕ ПРОЩУ…
***
Щелкнул замок. Отворилась дверь. Я невольно обернулась.
Красавчик.
Молчит…
Молчу и я.
Робкий шаг ближе.
Покраснела.
Пристыжено отвернулась.
Скованное, несмелое движение – нагнувшись почти вплотную ко мне, потянулся рукой вперед к окну. Скомканный пакет выбросил в урну, в железный ящик на полке у самой оконной рамы.
Я невольно отступила назад, давая больше свободы.
- Я могу как-то помочь? – едва слышно прошептал «Джентльмен».
Смолчала. Вместо ответа лишь отрицательно качнула головой.
Смущенно опустил голову, утопил взгляд в пол.
Пристыжено отвернулась.
Ох, дура, дура. И чего я строю концерты? К чему привлекаю лишнее внимание к нашим размолвкам, к своим проблемам? Так уж сильно хочу найти того, кто меня пожалеет? Хотя бы короткий понимающий взгляд? Глупые слова?
И не важна искренность?
Дура.
***
(Л у и)
Девушка, раздраженно смахнув со щек слезы, вдруг резко дернулась к выходу. Короткий шаг, злобный рывок – и скрылась от меня в вагоне.
Отчего ее боль эхом разлилась в моей душе?
Отчего?
***
(М а р и я)
Рене уже постелился для себя, залез на верхнюю полку и принял вид «давно уснувшего».
В коем-то веке подумал о ближнем: снял с третьей полки и для меня матрас. Неспешно развернула калачик. От чего их делают такими длинными? Больше, чем сама полка, сантиметров на двадцать-тридцать. Как-то неаккуратно… Или бывают подлиннее полки? Что же, больше заверну для головы, чем вот так бессмысленно будет висеть у ног.
Ох, Мария, Мария, и чем только забита твоя голова? Какими глупостями?
Поспешно разорвала пакет.
Надела наволочку, заправила простынь, растянула одеяло и живо нырнула в постель. Скрыться, спрятаться, растаять.
Мысли, мысли, мысли! ДА КАК ВЫОСТОЧЕРТЕЛИ!!!
Я больше не могу…
Схожу с ума.
Отчаяный взор по сторонам, ища спасение. И вот оно – очередная головная боль: сумки. Рене так и не догадался их спрятать под сидение. Что же. Пусть на том и остается. Запихнуть под столик, да не мучится!
Резкий рывок – нырнула в боковой карман сумки…
Плеер. С недавних пор лишь в музыке я нахожу покой. Тишина для меня давно стала катализатором мыслей, отчаяния. А безумно орущая музыка заставляет заглушить все эти крики боли, визг души… Сбить с толку мысли.
Музыка. Моя любимая музыка… Депрессивная, отчаянные вопли певца, взрывные переходы от нежной феерии до безумного скрежета металла: все то, что бурлит внутри меня. Бурлит. Взрывается в унисон, горит во мне. О чем молчу. О чем ору, не открывая рот…
Все это за меня говорит моя музыка, все то, на что не решилась я сама.
***
Сон… Подобно волнам в бурю. Он захватывал меня в свои объятия, утаскивал в забытье и неведение, а затем вдруг отпускал, давая возможность вновь ухватить новую порцию мыслей, новую порцию боли.
Я так и не выпила валиум. Хотя, даже этот «доктор» давно уже не справлялся с моими проблемами. Когда-то я противилась выпить даже одну таблетку, боясь потерять «трезвость» суждений. А нынче глотаю по три-пять штук, а результата – и на грамма не ощутить.
Глупости. Сумасшествие…
Одиночество. Да ешкин кот! Я уже молю о покое, об том гнилом одиночестве, которого так раньше сама боялась! Я хочу остаться в четырех стенах, наедине со своим гадким, глупым, сумасшедшим «я». Хочу зарыться в свою скорлупу и никогда не высовывать из нее нос наружу. Не нужны ни ваши советы, ни пожелания, ни наставления. Хватит меня упрекать и говорить, что и как нужно делать. Хватит искать за меня пути моей жизни. ХВАТИТ ЛЕПИТЬ ИЗ МЕНЯ ТОГО, о ком давно мечтаете в своих странных фантазиях «реального» мира. Я – НЕ ТАКАЯ! Я - ДРУГАЯ! Слабая, пустоголовая, недалекая, слабонервная, психически неуравновешенная дура. Я! Я! Все ЭТО – Я!
Оставьте меня в покое…
Меня, убийцу…
…нерожденного.
Глава 3. Сущности
***
(Л у и)
Я лежал в своей постели, перечитывал любимую книжку в девятый, или десятый раз, а мысли упорно срывались с рельсов сюжета, улетая куда-то вдаль… Через несколько купе… К тихому плачу той девушки… Нервные вздохи, бешеный ритм сломленного сердца, надрывные всхлипы и тихий, отчаянный стон.
Даже мне, черствому от природы человеку, некогда человеку, а нынче простому, гадкому упырю, было сложно не обращать на все это внимание. Сложно игнорировать.
Или дело даже не в ее печали, боли? Дело не в человеческом сочувствии?
В этой девушке было что-то привлекательное для меня? Ее несчастные глаза? Разбитое сердце? Боль?
Таких сломанных людей слишком много в этом мире, чтобы восторгаться или поражаться всему этому. Чтобы вестись на подобные вещи. Любовь? Влюбленность? Симпатия? Умоляю, не шутите так глупо.
Девочка, одна из сотни, тысячи, миллиона… Одна? Такая же, как сотни, тысячи, миллионы. И не более того.
Тогда в чём дело? В чём?
Мне нужно ее снова увидеть, снова заглянуть ей в глаза – и наконец-то найти ответ. Ответ, а затем окончательно выбросить эту нелепую «ошибку» из своей, и так, затурканной гадостями, головы.
Решительно отложил книгу в сторону. Спешно надел туфли и побрел к проводнице.
***
(М а р и я)
Я зарылась с головой под подушку, пряча лицо от вечно снующих туда-сюда пассажиров и проводников.
Скрылась, пряча свои слезы, свою боль.
- Можно я здесь немного посижу? - неожиданно раздался бархатный голос.
Я нервно дернулась, испуганно стянула с себя подушку и уставилась на «гостя»: рядом, на пустеющей полке «соседей» расселся мой «джентльмен».
- Да, конечно, - несмело ответила я, в сотый раз оглянувшись по сторонам, и наконец-то убедившись, что вопрос все же был задан мне.
Рене тихо посапывал, как и все «видимые» мне пассажиры.
- Благодарю, - едва слышно ответил молодой человек. Поставив на столик стакан с чаем, стал беззвучно расколачивать ложкой сахар. – Чего не спиться?
Насколько это было возможно, я незаметно стерла остатки своих слез, пристыжено улыбнулась и расселась на постели.
- В поезде сложно уснуть. Раздражают посторонние.
- Согласен, - мило ухмыльнулся. Наконец-то перестал мучить ложку: вытянул из стакана, несмело стряхнул капли на пол и положил на столик.
Так и не сделав ни одного глотка, отставил чай в сторону.
…Откинулся на спинку сидения.
И зачем было так старательно изводить бедный напиток?
«Ждет, пока остынет», - кто-то умный в моей голове спешно ответил.
Эх, как я уже привыкла ко всем этим внутри сознания «переговорам»… Сумасшедшая…
- Далеко едете? – неожиданно нарушил тишину «Красавчик».
- До Бирмина. Домой возвращаемся, - тяжелый вздох.
- Что-то не слишком радостно звучит. Обычно домой с поездки рвутся, как на праздник.
- Если дом – это то, куда стоит возвращаться. Как по мне, уж лучше я бы где-нибудь по дороге затерялась, чем успешно добралась…
***
(Л у и)
Я невольно вздрогнул от серьезного тона такого суждения.
- Простите за мой бред, - торопливо добавила девушка и пристыжено улыбнулась. – Просто, у меня не самый хороший период в жизни.
- Ясно, - едва слышно ответил я.
И снова покраснела, отвела взгляд в сторону.
- Попейте чаек. Станет легче.
От удивления вздрогнули ее брови. Вопросительный згляд выстрелил мне навстречу.
- Пейте. Это Вам. Я - не чаеман.
(то, что я пью, вряд ли вам приглянется…)
- Спасибо…
Но руки не дрогнули. Так и не притронулась к стакану.
Смущалась, краснела, белела.
- А я могу узнать, как Вас зовут?
- Мария… А Вас?
- Луи-Батист… Луи-Батист Матуа. Приятно познакомиться.
- Мария Бронс. Взаимно…
Молчание. Неловкая тишина затянулась. Тихий рокот биения ее взволнованного сердца, жадное сопение ее спутника. Мои, её... тяжелые вздохи.
- Я, наверно, пойду.
Сколько можно смущать бедную девушку?
Эй, Луи, с каких пор мы стали такими добрыми?
Может, хватит уже?
Естественно.
Не дожидаясь ответа, я поднялся с сидения и спешно поплелся к своему месту.
Нет, нет, Матуа. Нужно что-то отрезвляющее, а иначе еще чуть-чуть в таком духе – и можно уже устраиваться нянькой в детский сад! Вышел в тамбур.
Идеальнее совпадение.
Симпатичная молодая особа одиноко стояла у окна, нервно курила тоненькую, «дамкую» сигарету со вкусом «черри».
Глупые людишки, словно забив вонь истинного табака, горечи правды, вы сможете спрятаться от своего убийцы? Медленного, напористого, безжалостного… Намного коварнее меня.
Милая улыбка.
- Привет.
Вздрогнула.
- Привет.
- Скучаем? – едва слышно прошептал. Подошел ближе.
Глаза в глаза. Замерла.
Попалась в сети.
Нежно обвил руками вокруг талии, прижал к себе.
Девушка не шевелилась. А как иначе? Плененная чарами вампира, она даже не пискнет, лишний раз не вздохнет. Сигарета устало догорала в ее нервно сжатых пальчиках…
Кровь неприлично вырывалась из испуганно пульсирующей вены, скатывалась мне на язык.
Сладкая, страстная, бесстыжая кровь…
Жадные, звериные поцелуи. Массируя языком место укуса, я все сильнее и сильнее стимулировал поток ржавой жидкости ко мне в рот.Чувство насыщения, чувство власти, превосходства…
Еще мгновения – и лизнув на прощание место укуса, резко оторвался от жертвы.Прощальный взгляд, насмешливая, едкая ухмылка: пока, красавица.
Я нырнул в вагон… мысленно представляя реакцию оттаявшей жертвы: еще минута – и гипнотический наркоз спадет. Нервно дернется, оглянется по сторонам, но ничего, никого не будет вокруг. Привиделся глюк? Болит шея. Испуганно коснется кончиками пальцев… в поисках огромной дыры, разорванной раны - но лишь два маленьких, невзрачных бугорка, как от комариного укуса, будут свидетельствовать о произошедшем… Дрожащая рука несмело поднесет к губам уже потухшую сигарету. Короткий вдох - тяжелый выдох. Нервно сплюнет в окно, выбросит бычок и торопливо отправиться на свое место, размышлять, что за странное чувство опустошенности сковало душу…
Глава 4. Чудовище
***
(М а р и я)
Я все еще сидела и всматривалась в напиток: цвета каштана пучина, жидкое тепло, заключенное в рамки стеклянного граненого открытого сосуда в вычурном (умелыми руками сотворенном… кхм, заурядной штамповкой) под серебро подстаканнике. И чего этот молодой человек так ко мне добр? Почему сопереживает? Проявляет участие? Уж больно всё непомерно выходит за рамки дежурной вежливости, воспитанности. Или это я дикарка?
Любовь? Влюбленность? Симпатия?
Умоляю! Я верю в эти чувства, но лишь набитые со временем.
С первого взгляда? Пф-ф-ф… я сейчас опять расплачусь, но уже от саркастического смеха.
Слегка переборщил с сахаром…
Кипяток взбудоражил все внутри меня, заставив ожить и немного поежиться от окружающего холода. Отставила посудину в сторону. Вслепую ногами нащупала на полу кроссовки, наспех обулась и побрела по коридору в туалет. Эх, так и норовит меня запереться в маленькой комнатушке, в четырех стенах. Почему я так ненавижу окружающих? И сама не знаю.
Сумасшедшая.
Но больше всех я ненавижу себя…
Робкий взгляд в зеркало: уродина. Как я тебя ненавижу. НЕНАВИЖУ! Убийца… Что смотришь? Что молчишь? Что слезы пускаешь? Не переубедишь… Не заставишь тебя ПРОСТИТЬ.
Робкий шаг на выход - в тамбур. Открытое окно.
Вылезла наружу…
Ветер шаловливо взъерошил волосы, подхватил вверх, растерзав локоны. Глубокий вдох. Закрыть глаза и наслаждаться дерзостью: потоки воздуха жестко стегали, били мне пощечины, плевали упреки в душу.
Грубый, душераздирающий гудок электровоза, отчего невольно распахнулись веки. Плавный, нежный поворот. Луна по-дружески открыла моему взору сокровенную тайну: огромный, с отрубленным концом хвост несмело волочила за собой зеленая змеюка. Огоньки выплясывали на ее тонком стане, на ее топорном теле. Тусклая, рыже-огненная боковая полоса, горизонтальной осью, квадратными пятнами по всему телу, вдоль поперечной линии эхом вторила жизни, что тайно билась, пульсировала внутри мощного зверя…
Тихий рокот сердца.
Чух-чух… Чух-чух… Чух-чух… Чух-чух…
Стук, стук… Стук, стук… Стук, стук…
Что-то сломалось внутри меня, лопнуло. Не сразу поняла, осознала свои действия. Шаг назад, глупые попытки – и дверь открылась… Робкое движение вперед. Вмиг ветер жадно обнял меня за талию и потянул к себе, на волю... Держалась, я все еще держалась рукой за железный, ледяной поручень - дразнила Его, не верила, не уступала: на весах качались «за» и «против».
Как сладко было бы сейчас вот так отдаться во власть случая. Нет, во всласть своего поступка… Решительного поступка. Взять и покончить со всем. За раз. Отомстить себе, заставить заплатить по счетам. Жизнь за жизнь…
Да-да, помню… Мол, «то» - еще не человек…
Не для меня.
Крошечный шаг вперед. Носки в четкую, ровную линию, у самого края.
Ах!!!
Ветер защекотал нервы. Смерть улыбнулась мне…
А я ей…
Милая, ты знаешь путь к Покою… к Тишине, к Беспечности?
Знаешь?
Знаю, что знаешь…
И я иду к тебе.
А вот и многообещающий рокот… Стремительно ворвались на огромный железнодорожный мост.
Уйма столбов, преград, железных прутьев. Мелькание за мельканием. Просвет за просветом. Серебристая река внизу искрилась сотней алмазов, прощальными высверками Луны на возбужденном, взбудораженном тле…
Прошу. Пусть, все будет быстро. Пусть я умру, разобьюсь, размозжусь, а не просто покалечусь.
Молю…
Крошечный шаг вперед…
Резкий рывок за локоть. Втащил назад в тамбур. Не сразу осознала, что произошло. Испуганно дернулась. Глупая, пустая попытка обернуться.
До боли сжал в объятиях.
- ТЫЧТО ТВОРИШЬ? – грубое, дикое, животное рычание мне на ухо.
Поежилась.
Казалось, сейчас сам демон отозвался. Чудовище.
Дернулась… Тщетно вздрогнула в предсмертной агонии, смолчав.
- Сумасшедшая.
- Мне больно.
- А там бы было ласковее? Безумная.
Узнала его голос. Луи…
Еще сильнее сжал, прижал меня спиной к своей груди. В лапах чудовища… Но отчего так невыносимо приятно? Вдруг жаркое, пылкое, возбужденное дыхание коснулось моей шеи. Замерла. Застыла, боясь дышать… боясь спугнуть. Резкий разворот – и вновь прижал к себе, вновь сжал до грубой, сладкой, сумасбродной боли. Робкие, мечущиеся взгляды…
Тяжело сглотнул. Несмело облизал губы.
- Зачем ты так? – едва слышно уже, шепотом. Жар дыхания обдал мои уста. Вновь поежилась.
Сердце разрывалось в груди, сходило с ума, разлеталось на куски, и вновь срасталось воедино, убиваясь психом о мягкие стены маленькой палаты в сумасшедшем доме, разбиваясь птицей о жесткие, порабощающие прутья ребер.
- Мне больно.
- И мне…
Несмелый поцелуй коснулся моих губ.
- Отпусти…
- Зачем?
Зачем? Зачем…
Сама не знаю…
Устало опустила голову ему на плечо.
Сойти с ума…
… сошла.
Что дальше?
- Кто ты? Мой ангел-спаситель… или демон-каратель?
Вдруг грубый рывок.
Что-то произошло. ЧТО?
БОЛЬ… ДИКАЯ, АДСКАЯ БОЛЬ… повсюду, звоном разрываясь в ушах, вторя то ли визгу, то ли крику.
Глава 5. Преисподняя
***
(Л у и)
Я не сразу понял, что произошло. Успел среагировать, лишь перед самым падением. Нелепая попытка защитить девушку от удара. Дикая, гадкая боль от приземления - невольно проехались по склону насыпи. Усердия удержать рядом с собой Марию. Силился принимать все удары на себя, уберечь, спасти хрупкую. Едва застыли на месте, инстинктивно обернулся по сторонам, в поисках повторной угрозы, в поисках ответов… и замер в ужасе: наш поезд сошел с рельсов. Вагоны раскурочены. Несколько перевернулось на бок, еще пару – склонились к земле. Электровоз все еще пытался тащить за собой свой потрепанный, дымящийся хвост по поврежденному полотну.
Пассажиров, как и нас с Марией, выбросило наружу… взрывной волной? Был взрыв?
Резким, ярким, напористым, безумным наваждением ворвался в меня этот яд. Запах крови. Сладкий, шальной, всепоглощающий запах крови… Мария обмякла, обвисла в моих объятиях, без боя отдаваясь на волю моего демона.
Нет! НЕТ! Я сильнее. Сильнее всего этого! Сильнее…
Соберись, Луи-Батист! Соберись! Ты же не тряпка! Вспомни сороковые. Вспомни тот ад. Просто не дыши. НЕ ДЫШИ!
Замер. Сложно привыкнуть, перестроиться. Но ведь реально. РЕАЛЬНО!
Прижал девушку к груди. Теплая кровь коснулась моих пальцев. Рана… Поспешно осмотреть - разбила себе голову. Держись… Стащил с себя пальто. Бросил на землю и сверху уложил Марию. Снял свитер и, скомкав, зажал повреждение. Милая, не сдавайся… Минуты тикали. Короткий, вопросительный взгляд на ранение - кровь уже почти остановилась. Вновь зажал тканью. Я всматривался в ее бледное лицо, в расслабленные прикрытые веки, в едва заметное, медленное поверхностное дыхание, лишь иногда нарушающееся глубокими вдохами, и рассуждал, обдумывал происходящее. И вдруг током пронзила мысль: ей суждено было умереть. Не там, так здесь: не успей я тогда, или не защити сейчас… не видать ее более живою.
Жадно прижался ухом к ее груди - сердце лениво билось, временами нарушая правильный ход. НЕ СДАВАЙСЯ!
Резко оторвался. По старой привычке приоткрыл веки: зрачки расширены, никак не реагируют. Перевернул на бок во избежание удушения при рвоте. Хлопки ладонью по щеке. Ну же, давай. Приходи в себя…
Мария, сражайся!
Не реагировала.
Победный писк – и стих скрежет метала. Поезд наконец-то остановился. Люди стали постепенно приходить в себя. Тихие, пробирающие до кости, стоны вокруг. Изнемогающая мольба помочь, спасти, облегчить муки… Первая реакция – броситься на помощь. Глупая реакция, еще со времен войны. Привычки, которых уже не побороть.
Но сейчас Она важнее…
Вздрогнула рядом со мной. Дикий, свистящий кашель вырвался наружу.
Каждое слово ценой вдоха яда – запаха беспризорной, манящей крови. Взгляд в затуманенные глаза. Секунда за и против:
- Ты как?
- Что произошло? – едва слышно, шепотом. Нервно дернулась.
- Лежи! – раздраженно, приказом, прижав к земле.
Испуганный, взволнованный немой взор мне в очи. Отчего поддался:
- Крушение поезда.
Вновь лихорадочно задергалась, пытаясь оглянуться по сторонам, убедиться, что я… вру?
- Тебе нужно лежать, ты сильно ушиблась головой.
Грубо, повелительно прибил за плечи к плоскости, лишая права на движения, заставив вновь улечься на пальто.
- МАРИЯ! Успокойся и не дергайся!
Вдруг кто-то рядом (видимо, лишь сейчас придя в себя) дико завизжал. Миг – и переросло все это в какой-то ошеломительный, разрывающий рассудок, крик. Еще мгновение – и в сдержанное вытье… нытье сменило припадок.
- Что? Боже… - испуганно выпучила свои глаза, всматриваясь в темень, повернув голову набок. Обернулся и я: в нескольких метрах от нас лежал мужчина, мертвый… из груди торчал огромный кусок железа, осколок.
Поежилась.
И снова дикий ор где-то позади нас.
- Помоги ему. Пожалуйста…
Короткие сомнения, взор в глаза – и сдался:
- Хорошо. - Тяжелый вздох. - Но обещай, что не будешь шевелиться. Что дождешься?
- Обещаю.
Нехотя выпустил из рук.
Луи-Батист, соберись!