***
(М а р и я)
Сладкий, нежный сон.
С улыбкой на устах просыпаюсь... Впервые за долгое, очень, очень-очень долгое время… Сегодня мне ничего не снилось. Полное забвение. Но все же сладкая эта, пустота.
Невольно уткнулась взглядом… в две маленьких точки, прыщика… укуса на запястье.
Непроизвольно рассмеялась. Искренний, безумный, счастливый смех. И главное, теперь я знаю, что это был не сон. Луи был со мной, вчера. Рядом.
Об этом и напоминают мне эти две отметины.
…Я больше не чувствую себя одинокой.
Нет.
Словно мой Матуа до сих пор со мной. Здесь, рядом…
Во мне…
…есть частичка его.
Его… кровь.
Невольно залилась румянцем, вспоминая свое вчерашнее безумие, пьяную эйфорию. Удивление, испуг моего Луи за меня…
Поплыла, поплыла рассудком. Сумасшедшая…
Три дня. Две ночи. Я дождусь тебя! Дождусь, моя слабость! Моя боль! Моя радость!
Дождусь, и снова буду упиваться твоим дурманом. Сходить с ума, тая в сладких, нежных объятиях.Твоя…
Я – твоя…
Навеки твоя. И делай со мной – все что угодно. Вылечи или убей – мне уже все равно…
***
- Мария, мы усмехаемся, или у меня галлюцинации?
- Усмехаемся, - пристыжено хихикнула я, так и не справившись с улыбкой.
- А, ну, ну, поподробнее, солнышко! – и плюхнулась на кровать рядом со мной Лили.
- Да ничего особенного. Просто отличное настроение.
- Сон хороший приснился? – многозначительно причмокнула.
- Что-то типа того…
- Ох, темнишь, подруга.
Покраснела… Пристыжено закусила я нижнюю губу. Не признаюсь!
- А ты все так и хочешь знать.
- Конечно!
- Не дождешься... – рассмеялась от души.
- Это ты не мечтай, что отстану…
***
- О, Мария! Ты сегодня такая красивая!
- Да ладно вам, доктор Финк.
- Как солнышко, яркая, радостная. Вся так сияешь! Хорошо спалось?
- Отлично!
- Вот и ладненько. Что там у нас с ножками?
- А что им… Кушать не просят.
- Ну-ну, - обижено улыбнулся мужчина, тут же обхватив своими руками меня за стопу и под колено. Плавные, несмелые попытки подвигать.
- Есть ощущения?
- Нет, - печально, больно признавать правду, гадкую правду, но не сдавалась. Со всех сил пыталась удержать свою радость, улыбку, настроение…
- Так, а вторая?
- То же самое…
- Ясно, - невесело прошептал доктор и отвернулся.
- Лезть на перекладины?
- Да, готовься, - пробормотал Финк, так и не обернувшись. Неспешно снимал с рук перчатки.
Не знаю, вернее, не поняла, что сделала не так. По привычке, как и раньше, я удерживалась обеими руками за железные брусья, упираясь на локти, дабы успешно протиснуться вперед и выпрямить ноги.
Как вдруг что-то случилось. Сорвалась, соскользнула. Завались, как куль гороховый.
Не сдержалась от дикого визга.
- Что? МАРИЯ! – вмиг подскочил доктор. – Ну, что же ты так…
- Не знаю.
- Просил, же ждать меня, пока помогу.
- Самой захотелось. Ведь раньше получалось.
- Раньше, раньше…
Нервно потирала щиколотку.
- Где болит? Где забилась? Лед принести?
- Да локти, вроде целы. Я ногу, наверно, сломала.
- Что?
- Болит сильно. Ай, - невольно вскрикнула, немного рукой сдвинув свою «проблему».
Финк тут же принялся ощупывать «больную».
- Рентгеновский снимок сделаем, но, скорее всего, обычное растяжение.
- Холера…
- Мария, неужели ты так и не поняла, что произошло?
- Что?
- Нога. Ты ЧУВСТВУЕШЬ свою ногу!
***
- И что теперь? Что? Лили! Не молчи!
- Не знаю. К пятнице придут новые результаты анализов.
- Я боюсь…
- Чего?
- Не знаю. Мне страшно. Нет, я хочу! ХОЧУ! БЕЗУМНО ХОЧУ ходить! Но... боюсь.
- Думаю, ты просто еще не пришла в себя. Не свыклась с мыслью. Все образуется…
***
Единственный, кто меня может хоть как-то успокоить, понять, как бы нелепо или грубо, с моей стороны, не звучало – был Мигель.
- Привет.
- Привет.
- Как ты?
Как всегда не ответил.
- Есть сдвиги?
- Не особо. А ты как?
- Сегодня чуть ногу не сломала, - попыталась шутить.
- Как так? Я думал…
- Я тоже думала, что ломанное не ломается. Хотя, что костям? Им лишь бы ныть, трещать, крошиться да ломаться.
- Так ты в порядке?
Нормально ли хвастаться убитому горем человеку своим счастьем?
Я всегда считала это худшим из уродств. Черствость.
- Да, - тяжело вздохнула, выпуская боль и неловкость. Избегая подробностей…
Мигель, как я сильно хочу, чтобы ты поправился!
- Знаешь, - отдернула сама себя от гнетущих мыслей. – Давай я тебе что-нибудь почитаю.
- Только не сказки.
- Нет? А что тогда?
- Мне мама читала роман «Мастер и Маргарита». Читала, когда-то… - на мгновение замолчал, укрощая острую душевную боль. - Продолжишь?
Я невольно замерла. Эм, мама… мама… Тяжело сглотнула. Да уж. На эту тему табу не то что говорить, а даже думать. Разум, сердце, душа… разрываются на части… Едва вспомнишь…
- Хорошо, - торопливо пробурчала себе под нос, подъезжая ближе к кровати. Неловкие паузы ни к чему. За эти секунды слишком много дурных мыслей может взорваться в голове, раня сердце. – Где книжка?
- Где-то в тумбочке.
Глава 25. Слабости
***
(М а р и я)
Утро второго дня. Утро протрезвления. Тоска, ужасная тоска охватила душу, в попытках раздавить сердце…
Нога, моя нога вновь забыла, что такое чувствовать. Мертвая… она и есть мертвая.
Одна отрада – это торчать весь день у Мигеля, читать ему книжки… Иначе рехнусь. Рехнусь…
Хотя, по-моему, это со мной случилось уже давно.
Что-то я путаюсь, надеясь на свою благоразумность.
***
- Мария. Ах, вот где ты! Так что, едем на прогулку?
- Спасибо, Лили… Но, давай, не сегодня.
- Чего это?
- Настроения… нет.
- Я тебе дам, «настроения» у нее нет! А, ну, марш по куртку и во двор!
***
Ночь кошмаров.
Ночь слез.
Ночь одиночества.
С каждым часом я все дальше и дальше от рассудка, и все больше отчаяния и пессимистичности разгорается в моем сердце.
Но ничего, ничего. Скоро утро. Утро! Утро третьего дня. А там и ночь, заветная ночь с Луи.
***
Бывало ли с вами такое, что знаете, точно знаете, что увидите заветного человека сегодня. Увидите. И пусть это - не свидание. НЕТ! Не свидание, а обычная, «вынужденная» встреча, вы все равно не находите себе места… Уже с самого утра готовитесь, наряжаетесь, примеряете платья…
Вот только с гардеробом у меня скудно – больничный халат, да и только.
- Мария, ты как курка несушка. Что случилось?
- Ничего.
- Родители придут?
- Нет, они же вчера были.
- А что тогда? Колись, давай, - игриво замигала бровями Лили и тут же присела на край кровати.
- Неужели я не могу посмотреть на себя в зеркало?
- Девочка, ты уже час в него как всматриваешься. Суженого-ряженого выглядываешь?
- Вот, дурочка ты. Придумаешь еще.
- Конечно, конечно, дурочка, - ехидно захихикала. – Как по мне, у тебя давно уже весна наступила. Вот только ты не хочешь мне признаться, кто и есть тот «самый»…
По-детски скривилась, показывав я ей язык.
- Вот видишь, точно! Я угадала. Но ничего, ничего страшного. Я у тебя все-таки выпытаю. Попомни мои слова. Я просто так не сдамся.
- Я тоже упрямая.
- Ха! Значит, все-таки я права! Мужчина тут замешан!
- Может быть, может быть.
- Не может, а так и есть! Только вот кто? Признавайся, Мария Бронс! ПРИЗНАВАЙСЯ!
- Уж не сегодня это произойдет, мой милый кат. Не сегодня.
- Ладно, ладно… Я терпеливый палач. Терпеливый… - игриво зарычала и клацнула зубами.
***
Одиннадцать вечера… за дверьми стихли голоса, доносилось лишь одинокое шорканье.
…Его не было.
Двенадцать ноль-ноль. Ноль одна, ноль три…
Пятнадцать минут, двадцать, тридцать три.
Час ноль две.
….Ноль три.
Ноль семь.
Два часа двенадцать минут.
Каждая минута казалась для меня последней. Уже не раз пыталась выбраться назад в кресло, добраться до подоконника и с жадностью всматриваться в окно…
Останавливалась, осекалась.
Я верю, верю…
Он ПРИДЕТ! Ведь как иначе? Он, он не подведет!
Нет!
Нет?
Два часа сорок семь минут.
Обижено закусила губу. Зарылась лицом в подушку.
Ненавижу… НЕНАВИЖУ!
… и люблю.
Люблю!
Люблю!!
Люблю!!!
Несмело скрипнула дверь.
Как током пронзило. Нервно дернулась.
- Привет, - устало прошептал. Неспешно прошелся по палате. Медленные, врастяжку шаги. Движение ближе.
- Привет, - едва слышно прошептала. Я всматривалась ему в лицо, всматривалась в глаза и пыталась понять, что его мучает. Что произошло… - Что-то не так?
- А?
- Что-то случилось? Чего такой грустный?
- Только что с самолета. Был по делам в Италии. Устал, как собака. Прости, что задержался. Зашел еще к Мигелю.
- Как он там?
- Держится. Говорит, что завтра результаты его анализов придут. Надеюсь, хорошие. А ты как? Что там было у тебя с ногой?
- Ногой? Ах, ногой… Растяжение. Так, поболела немного, напомнила мне о себе, о том, что еще есть, телепается, и вновь отмерла.
- Ничего, с каждым разом действие усиливается. С каждым разом все отчетливей и отчетливей будут изменения.
- А как это вообще происходит? – не удержалась от вопроса.
- Как? – невесело улыбнулся. – Пью кровь у больного, и чем чаще эта зараженная жидкость попадает мне в тело, тем сильнее мой организм пытается справиться с этим ее изъяном. Очистить. Так, в моей крови появляются вещества, специфические, целенаправленные на уничтожение очагов болезни или исцеление омертвелых тканей донора. И как только едва ввести ее в организм пациента – тут же начнется реакция по устранению проблемы. Сначала, первые раза четыре-пять, это почти незаметно. Слишком мало ферментов, антител и прочих нужных веществ, но затем, когда мой организм перенасытится «больной» жидкостью, тут же начнется активная реакция. Проблема в том, что вы под наблюдением врачей. Будут вопросы, попытки познать причину столь явных перебоев, хоть и положительных. Что же, будем надеяться на лучшее… Как бы странно не прозвучало, будем надеяться на их халатность. Лояльность…
Тяжело сглотнул.
- Ты, сама-то, как? Чего такая измученная?
Пристыжено улыбнулась. Покраснела.
- Скучала…
Промолчал.
Шумно вздохнул.
Несмело присел на край кровати, у самых ног. Заботливо поправил одеяло.
***
(Л у и)
Скучала…
Знала бы ты, как я сходил с ума. Как переживал…
Но нельзя, нельзя поддаваться чувствам. Нельзя.
***
(М а р и я)
- Ты, наверно, уже спать хочешь? Сделаем быстро?
- НЕТ! – чуть не поперхнулась своей слюной. Я ждала, молилась на этот час, а он говорит мне, что я хочу «спать»? Да я готова вечность вот так сидеть рядом с ним и не спать…
Удивленно вздрогнул.
А чего он ждал? Какой реакции?
Глупец.
Нахмурилась. Обиделась.
- О, как мы губки надули, - вдруг Луи подсел ко мне ближе и тут же обнял за плечи, прижимая крепко к груди. – Лучше расскажи мне что-нибудь хорошее. Чем занималась все эти три дня, пока меня не было?
- Ничем…
- Как ничем? Мигель говорил, ты ему Булгакова читала.
- Читала…
- Вот видишь, а говоришь, что ничем.
- Разгадывала с Лили кроссворды. С соседом мистером Хойком играла в «дурака».
- И кто кого?
- Он мухлюет, - пробубнила я с наигранной обидой. Ведь разве можно тосковать, разве вообще можно грустить в его объятиях?
Ай! Я схожу с ума!!!
- Так ты бы ему лычек нащелкала, или хочешь, я его проучу? Ты что, уже спишь?
Удивленно вздрогнул Луи, увидав, что я и не шевелюсь, не реагирую. Прикрыв свои веки, застыла…
Туман. Дурман безумия и беспечности разрывали душу, тут же услащая ее неистовой радостью. Счастьем.
- Нет, и не мечтай. Просто… расслабилась, задумалась.
- О соседе?
- Тьфу ты. Издеваешься?
- Еще как, - тихонько захихикал мой Матуа и крепче сжал в объятиях.
- Луи…
- А?
- Прости меня за всё.
- Не за что прощать. Сам виноватый.
- Прости, - едва слышно прошептала я и тут же уткнулась носом ему в грудь, зарываясь, прорываясь между лацканами пальто, воротником пиджака и рубашки, к сердцу...
***
(М а р и я)
- Мария, - едва слышно раздался бархатный, нежный, ласковый голос где-то над моим ухом.
От неожиданности испуганно дернулась. Неужели уснула? Пристыжено оторвалась от его груди и уставилась в глаза.
- Да?..
Губы, до неприличия, до безумия, наши губы оказались слишком близко... Чувствую его дыхание… Прикипел, прилип взглядом к моим устам.
Страшно моргнуть, спугнуть.
Задыхаюсь…
Тяжело сглотнул.
Поежилась от волнения, от бешеных чувств, что в момент взорвались, кроша рассудок и тело…
Неосознанно облизал свои губы…
…вдруг резко отвернулся.
Оторвался от меня взглядом, утонув в сумерках за окном.
Тяжелый вдох.
- Рассвет скоро… - несмело прошептал, нехотя, сухо. Отстраненно.
- Прости, я, наверно, уснула…
- Ничего страшного, - сильнее сжал в объятиях, отчего я невольно вновь уложила голову ему на грудь. – Ничего…
***
(М а р и я)
Несмело протянула руку вперед.
- Мария, если тебе страшно, противно… Давай я…
- Луи, хватит. Я же уже решила. И не страх то был, не отвращение, - казалось, кто-то перед моим внутренним быком помаячил красной тряпкой. Упрямость тут же взвыла, вырывая меня из оков неловкости и смущения.
- Но прошлый раз…
- Прошлый раз мне… - запнулась, заикнулась, перебивая. Сумасшедшая… А что? Говорить, так говорить! Гори оно все синим пламенем! - Мне понравилось. Очень… понравилось.
Удивленно уставился мне в глаза, словно выискивая надежду на то, что вру.
- Серьезно?
Несмело закивала головой:
- Да.
Секунды «за» и «против».
Вдруг схватил мою протянутую руку, повернул ее к себе запястьем.
Глаза в глаза… не моргая.
Жадно прижался к ней своими губами.
Коснулся кожи кончиком языка.
Вздрогнула.
…Удержал.
Короткий, прохладный вдох – и клыки тут же вошли мне в плоть.
Невольно дернулась. Но не дал, не позволил отстраниться.
Нежные, возбуждающие касания, массирующие движения языком… Чувствовала, ощущала, как он пьет мою кровь.
Вдруг свободной рукой спустился на талию.
Жадно прижал к себе.
Испуганно ойкнула.
Я ощущала, ощущала теперь его всего… грудью, руками, животом…
Не реагировал… Пил, впивался, сводил с ума…
Медленно провел рукой по спине вверх, будоража, возбуждая, лишая рассудка… Властно обнял за шею…
Еще мгновения напряжения – и дурман тут же взорвался в моем сознании.
Рука скользнула вниз, освобождая меня из оков повелителя…
Мир поплыл, поплыл перед глазами.
Скатился, к чертям собачим…
Томно склонила голову ему на плечо.
Расслабиться и впиваться безумием. Отдаться в его власть…
Возбужденные, короткие, жадные вдохи-выдохи, обжигая шею. Тихий ритм наших сердец.
Он брал, отбирал у меня мою жизнь, а я счастлива была ее отдавать, отдавать без сожалений, без остатка.
Взволновано дрожала.
Я хочу, хочу, ХОЧУ его…
Чувства комом наворачиваются в груди, приятной тяжестью опускаясь вниз живота, взрываясь сотней бабочек, дрожащих в объятиях пламени, танцующих в паре со смертоносными лепестками.
Неистовое, навязчивое, сводящее с ума, дикое желание схватило мой разум, мое тело: уцепиться, схватить Луи руками и жадно, страстно целовать, чувствовать, дарить и брать…
Невольно застонала…
Еще глоток, еще раз нежное касание языком ран, как вдруг отстранился, выпустил мою руку из захвата и тут же жадно обнял, схватил в ладони мое лицо и немедля впился голодным, страстным, властным поцелуем в губы… Ответила, отозвалась, словно хватая воздух в предсмертной агонии… Кровь, я чувствовала ее у себя на губах свою кровь. Но отчего-то было лишь приятнее…
Вдруг резкий рывок – и его язык ворвался мне в рот, пробивая назойливые преграды. Требовательно подхватил мой язык. Выманивая, выпрашивая к себе, нежно обвился вокруг него и потащил за собой.
Сошла с ума. Повелась, растаяла…
Немедля вытолкнула его язык наружу и ворвалась в его рот. Ненасытное, похотливое посасывание в ответ…
…застонала.
Луи тут же скользнул ладонью по талии, проделывая полукруг, вкарабкался по животу и с животной похотью сжал мою грудь. Невольно отпустила его поцелуй и, сгорая от желания, тут же выгнулась в дугу… еще сильнее прижимаясь всем телом к нему. Обнял, сжал крепче за талию и поцелуем впился в шею… нежные, сводящие с ума ласки языком… И снова голодный, ненасытный стон… мой, его …
Но миг - и внезапно отпрянул … отстранился, испуганно отдернулся назад.
До боли округлились глаза.
Мгновение осознания – и пристыжено зажмурился, обхватил ладонями свое лицо и стянул долой нахлынувшие эмоции.
- Мария! МАРИЯ! ТАК нельзя! О, Боже! Что я ТВОРЮ?! – Неосознанно дернулся на месте. - Прости!
- Что? Что я сделала не так?
Я и не заметила, как в его руках появился шприц. Короткое движение – и темно-бордовая жидкость наполнила пластмассовую емкость.
Грубо схватил меня за руку, вытянул ее к себе.
- Нет! Нет, прошу, - пыталась вырваться, отстраниться. - Не сейчас! Не сейчас, Луи! Ответь мне! Что я сделала не так?
Не слушал. Не слушал!
Легкое, точное движение – и вколол свою кровь мне в вену.
- Луи-и… - обреченно, на прощание…
***
(Л у и)
Обвисла, уснула…
Подонок! ПОДОНОК! ИДИОТ! Слабохарактерный ИДИОТ!
НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
ЧЕГО ТЫДОБИВАЕШЬСЯ?
Зачем? Зачем делаешь ей лишний раз больно? ЗАЧЕМ?
Аккуратно уложил Марию на подушку.
- Прости меня… - Робко, с болью в сердце, и ненавистью к самому себе, поцеловал в губы. - Прости…
Прости меня, если сможешь…
Резкий разворот – и долой к чертям собачьим!
Глава 26. Дожди
***
(М а р и я)
Шорохи, стуки, отдаленные разговоры настырно врывались в мою голову, лишая последнего, спасительного причала. Вырвали меня из сна. Нехотя открыла глаза…
Мир… Мир.
Знаете, как мир выглядит для сломанной, выброшенной куклы? Каково ей проснуться и осознать, что своей хозяйке теперь больше ненужная. Теперь - ПРОТИВНАЯ, гадкая, ужасная… Ширпотреб. МУСОР, не достойный внимания.
Отвращение, отвращение я вызвала у него? Или что не так? Что я сделала? Любовь с калекой… Очнулся, одумался, отстранился, быстро усыпил и сбежал?
Сбежал от своей ошибки?
Сбежал?
СБЕЖАЛ?
С Б Е Ж А Л?
Что же, не буду я за тобой гнаться, не буду навязываться. НЕ БУДУ…
Буду…
НЕ буду!
Бежишь? Убегай.
Уходишь? Уходи.
Как я вообще могла на что-то надеяться, рассчитывать? Дура. ДУРА! Д У Р А!!!
Очнись! И никогда больше не забывай кто ты – калека. Вылечит? Ага, прям! Догонит и еще раз вылечит! Сидела в коляске, и будешь сидеть! Дура, дура набитая!
В любовь играет. Тобой играют. Играли…
А теперь выбросили, как неподдающееся ремонту чудовище…
Как сломленную нелепость: сколько не клей скотчем, клеем, сколько не спаивай трещины – все равно - УРОД! Все равно мусор… Я - МУСОР!
Проще новую купить. Новую…
Красивую, свежую, уникальную …
А не обычный штампованный ужас с неисправными изъянами…
… изъянами.
Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!
Слезы, слезы… да что вы, идиотки, рветесь из меня? Кому от них легче? Кому? Зачем вы вообще? Хотите показать всем мою слабость, мое отчаяние, мою боль? Зачем? Давно смеялись надо мной? Давно хохотали над моей ничтожностью?
Что же, лейтесь, лейтесь. Мне уже все равно. Я – никто, НИЧТО, и уже с этим смирилась. Давно.
А сегодня еще и надежду пристрелили, как полудохлого кота. Сломали позвоночник и небрежно выбросили в сторону. Сломали, чтобы не ныло, не пищало…
Выбросили и сбежали.
НЕНАВИЖУ!
Ненавижу…
Блуждающие взгляды по потолку… Закрыты руками уши. Сорваны нервы…
Устала, как я устала ЖИТЬ. Устала…
Боженька, если слышишь, забери, ЗАБЕРИ меня К СЕБЕ. Молю…
Устала, УСТАЛА! Не могу я больше! Не могу…
- Мария? Ты чего?
Нервно дернулась. Отвернулась.
- Котик, что с тобой? Мария! Мария, не молчи!
- Ничего.
Несмело присела на кровать.
Тяжелый вдох.
Жалеешь? Жалеешь меня?
Не нужно, не стоит! НЕЗАЧЕМ МНЕ ВАША ЖАЛОСТЬ! Себя жалейте! Себя!
Вы еще хотите жить, еще надеетесь, еще… споткнетесь.
А у меня уже все закончилось…
Закончилось. Я знаю правду. Осталось лишь умереть. УМЕРЕТЬ.
Лили несмело коснулась моего плеча, отчего невольно вздрогнула я.
- Мария, солнце, расскажи мне, что случилось. Или как я могу тебе помочь? Скажи! Я все сделаю…
- Убей меня.
Оторопела. Замерла, застыла…
Молчишь?
Молчи.
- Шучу, - едва слышно соврала…
- Плохие шутки…
Какие судьба отписала, такие и дарю…
***
- МАРИЯ БРОНС! Почему вы не пришли на процедуры?
- Не хочу.
- Девочка, это вам не санаторий и не детский сад. Ваши проблемы не должны мешать работе остальных!
Работе…
О да, я и забыла, что для вас это – лишь работа, с пластмассовыми, немо-глухими куклами…
- Быстро собирайтесь! Вас ждут на обследовании. А затем ко мне в кабинет. Ясно?
- Ясно…
Торопливо стерла слезы со щек.
- И нечего плакать, чтобы не случилось, никто не заслуживает ваших слез.
***
- В общем, результаты, Мария, хорошие. Процесс выздоровления пошел. Думаю, стоит тебе новые препараты прописать. Только вот как по деньгам? Потянете?
- А страховка? Не покрывает?
- Не всё…
- Ясно…
- Ну, Вы подумайте. Подумайте, и, как решите, мне скажете. Хорошо?
- Да.
***
- Давайте, я вам помогу забраться на кушетку.
- Спасибо…
Рассматривали, щупали, крутили, вертели, как безделушку на распродаже. Делали вид, что интересно, забота, усилия, старания… А в глазах читалась лишь надобность. Работа.
Слезы, слезы неустанно текли, срывались с ресниц и мчали вниз.
- Ах, да, что это за пятна у вас вечно на руках? Были у дерматолога?
- Нет.
- Может, аллергия на препараты?
- Не думаю, у меня и раньше такое было, - пыталась врать. – Вечно раздеру тот или иной прыщ…
Нервно хмыкнул.
- Все равно зайдите на осмотр. Вдруг, что аллергическое.
- Хорошо, - размечтались …
- Вот, выпейте.
- Что это?
- Что-что? Диазепам. Вам сейчас это не помешает.
- Спасибо, - нехотя пробормотала и спешно забрала стаканчик с лекарством. Яду, ЯДУ бы мне, а не лживый покой. Убейте! Чтобы мысли прогнать, чтобы боль излечить! Убейте …
Молчу, молчу, тихо глотая свои слезы, мысли, отчаяние…
…ненависть.
***
Ночь в объятиях снотворного.
Утро в плену валиума.
День под давлением попыток успокоить меня Лили…
Слезы? Они закончились. Знаете, резко, спонтанно. Они перестали рваться наружу…
И те отчаялись.
Не спасти. Не спасти уже меня. Ничего не изменить. НЕТ НАДЕЖДЫ!
НЕТ!
Глупые люди…
Глупые слезы.
Глупая жизнь.
***
- Мистер Финк! Мистер Финк! Что с ней?
- Ну, же, Мария! Не плачь! Тут радоваться нужно!
- Мне очень больно!
- Потерпи, сейчас подействует обезболивающе…
Ноги… Ноги мои разрывались от дикой боли. Казалось, что кости крутило во все стороны. Изводило, мучило, разрывало меня изнутри.
Еще позавчера я была бы счастлива этой боли.
Сегодня – лишний раз попытка прорвать равнодушие, дать надежду.
ЗАЧЕМ?
Хотите мне дать воздух, чтобы я снова жила? Жила и мучилась?
***
- Ей бы снотворного на ночь уколоть, - едва слышно прошептала Лили доктору.
Не слышу? Слышу! Слышу! Чего говорить, будто я психически больная, отказывающаяся от лечения? Шептаться…
Я же молчу! Молчу и ПОВИНУЮСЬ!
Молчу…
***
Ночь насильственного, вынужденного забытья, лишь под утро – кошмары. Гадкие, сводящие с ума, срывающие на визг и крики кошмары. Крушение, девочка, которая так и не пережила ту ночь, и я… я в реанимации.
Луи, Луи, ЛУИ! Он всюду, повсюду, и одновременно нигде. Задыхаюсь, снова задыхаюсь от слез. Снова прорвало мою скорлупу. Снова дождит…
Дождит…
И снова я тону…
Глава 27. Два маячка
***
(М а р и я)
Вечер. Вечер. Считанные часы до ночи.
Третьей ночи. Ночи наедине со своим мучителем.
Душевным катом…
Любимым, ненавистным, и таким желанным…
***
Тихо скрипнула дверь.
Отвернулась. Сжалась. Только не смотреть, не смотреть на него, не смотреть в глаза.
Ненавидеть! Ненавидеть и презирать!
…а не любить.
- Привет, - едва слышно прошептал.
От неожиданности меня даже подкинуло на месте. Резко обернулась.
- Ты?
- Прости, что так поздно… Прости, что… Мария…
Молчу, молчу, потупив взгляд в пол. Замерев, забыв как дышать.
- М… можно я пройду?
- Н-д-да, конечно. Проходи, присаживайся.
Взгляды испуганно заметались по сторонам, потеряв опору. Встрепенулись, как мотыльки, закружились, и медленно, как снежинки, тут же стали оседать на твердую поверхность. Нервы на пределе. Рассудок отказывается комментировать происходящее.
Присел рядом, на кровать. Так близко…
Как раньше...
Глупое дежа вю открыткой из прошлого.
Как раньше… Без нервов, без инвалидности, без отчаяния…
До, до крушения, ДО Луи…
- Рене, зачем ты здесь?
- Хотел тебя проведать.
- В двенадцать ночи?
- Я долго решался…
- Кто тебя хоть пустил сюда так поздно? Если кто заметит…
- Переживу…
- Рене, зачем ты здесь?
- Я соскучился…
- Мы же расстались.
- Я помню, помню… Просто… Я думал, что… Два месяца… Ты отдохнула от меня, подумала над тем…
- Рене, я – калека…
- И что? Тебе же лучше становиться?
- А если не станет?
- Станет, конечно же, станет, - спешно подвинулся ближе, схватил в свои ладони мое лицо. – Станет, все наладится. Мы переживем, слышишь, мы всё это переживем. Вместе, как дурной сон.
Приблизился ко мне…
Жгучее дыхание, знакомый, до боли знакомый аромат, обещающий прежнюю уверенность и минуты счастья.
Обман, самообман с приторными воспоминаниями, редкими воспоминаниями. Беды и слезы стерлись, оставив лишь розовые полосы.
Отдаться, сломаться, вернуться. Жить как раньше. Привычкой, зато вместе. Без слез, отчаяния и поиска. Одиночество. Почему бы в Рене не растопить одиночество? Хотя бы часть его, острые края не стесать? Пусть ядро, суть его, этого чертовского одиночества, и останется, зато углы не будут больше ранить, резать, рвать душу…
Почему бы снова не вложить в него, в Рене, надежду и не жить как прежде?
Стерпится, слюбится…
Не знаю… Ласковый, нежный, любящий поцелуй коснулся моих губ. Легкий бриз прошлого.
Задыхаюсь.
- Рене, не нужно…
- Прошу, Мария. Давай, давай, все забудем. Пусть все будет, как прежде. Я не могу без тебя.
- Рене…
- Мария…
И снова ласковый поцелуй в губы, обнял, прижал к себе.
- Так-так, какие страсти!
Вдруг послышалось за нашими спинами.
Нервно отпрянула.
- Луи?..
- Что? Какого?.. – обомлел от изумления Рене.
- А я-то, дурак, спешил к ней… - нелепая улыбка расплылась на лице.
- Ты, что, пьян?!!
- О, ты заметила, - невнятно, сквозь идиотскую иронию, промямлил Матуа и оперся на спинку кровати.
Рене от возмущения резко соскочил с постели.
- Какого лешего ОН здесь ДЕЛАЕТ?!
Гневный взгляд мне в глаза.
- Я пришел проведать свою девочку, а ты что здесь забыл, недоросль неглубокомыслящий? – дерзко, нагло прорычал Луи, не дав мне ответить.
- Слышишь ты, урод, сейчас ты у меня договоришься! – и тут же вмиг подлетел к нему.
- Эй, вы чего? Успокойтесь! – испуганно крикнула я.
- Что трясешься? – выровнялся во весь рост Луи, приготовившись к атаке. – Ударить хочешь?
- Немедленно перестаньте! – завопила я из своего скворечника, не имея возможности приблизиться, разнять, остановить. Лишь руки нелепо дергались от злости, кулаками тарабаня по постели…
- Ну, же, молокосос, давай! Шавка недорезанная! Я жду! Твой выстрел, иначе второго шанса не дам.
- Ну, с*ка! – в момент ринулся Рене вперед и тут же схватил его за грудки. Зарычал. – Я тебе сейчас весь мозг вынесу.
Расхохотался. Рассмеялся Матуа.
- Неубедительно, щенок. Ни капли не страшно. А вот за мою помятую одежду ответишь по полной!
- Давай проверим?
- Боюсь, твой патологоанатом будет не в восторге.
- Да? Давай, пошли, выйдем!
- Давай, - расхохотался Луи.
Но не успел ступить и шагу…
… как резкий удар подушкой в голову. Попятился.
Пьянь!
- Эй, Мария, ты чего? Мальчики шутят и все…
- ПЕРЕСТАНЬТЕ! ХВАТИТ!!! – завизжала я сквозь слезы. – Луи, хватит.
Вдруг Рене разжал хватку. Ступил пару шагов назад.
Дошел смысл происходящего…
- Луи? Луи… А говорила, уходишь не к нему. Так вот, что… Идиот… Идиот я.
- Рене, всё не так, как ты думаешь. Я…
- Мария, не нужно. Не нужно больше. Я больше не приду…
Резкий разворот. Торопливые шаги на выход.
- Рене! – нервно дернулась.
Не обернулся. Ничего не сказал. Ушел, ушел… Исчез…
Меньше, МЕНЬШЕ всего я бы хотела сделать ему больно!
- РЕНЕ! Рене… вернись…
Вернись? Но зачем? Я все равно не буду с ним вместе… А успокоить, успокоить… кому нужны теплые слова ката? Поцелуи плахи? Ласки гильотины? Кому?
Идиотка…
Ты только и умеешь резать и крошить… Несмелый взгляд на Луи. Нелепая, глупая, пьяная ухмылка…
- Эх… Разогнал голубков, как я мог… – злость сквозь шутки?
Не сдержалась.
Резкий рывок – схватила стакан воды с тумбочки.
Точное движение – и нервные капли сплыли по его лицу.
- Приди в себя, МАТУА! АУ! ОЧНИСЬ!
- Какого?.. – обескуражено заворчал в попытках осмотреть себя…
- Вон отсюда! И чтобы я тебя больше такого не видела! ИДИОТ! УХОДИ НЕМЕДЛЕННО!
- Ты уверенна?
Резкий рывок – и нервно скрученное в узел полотенце полетело ему в лицо.
- УБИРАЙСЯ, пьянь безмозглая!
Нервно сглотнул. Пропала ухмылка.
Резкие, быстрые шаги навстречу. Нагло, дерзко схватил в объятия.
Сжал до боли.
Глаза в глаза.
- Ты уверенная? Я – не Рене. Я больше не вернусь.
Ком, выстрел, взрыв. Кто-то продырявил мне грудь. Но из головы не выдрал гордость.
- Уверенна, - со лживой уверенностью прорычала в лицо. Но, но, НО! Хватаясь, как повешенный за воздух, быстро добавила, добавила в попытке оправдаться, спасти, остановить, не говоря, не прося, не приклоняя голову… - Я ненавижу пьяных. Ненавижу тебя за то, что ты явился ко мне в таком состоянии.
- А он лучше?
- Он, по крайней мере, не трус. НЕ ТРУС, а сознался в своих чувствах. И на трезвую голову! И не важно ему, калека я. Или нет.
- Мне тоже неважно.
Запнулась. Замерла.
- Уходи! – повторила гордость по инерции, прорычал идиотизм со смущением.
- Уйду. И больше не жди меня. Поняла? ПОНЯЛА? Ты этого хочешь?
- Мне трУсы не нужны!
- Я не трус. Я ради тебя сражаюсь… сам с собой! РАДИ ТЕБЯ!
- Не нужны мне твои сражения.
- АХ, так? ТАК?
Сжал сильнее в объятиях.
Вдавил в подушку.
Навис надо мной.
Жадный, страстный поцелуй дерзко прикипел к моим губам. Язык ворвался в рот, грубо требуя близости…
Рука скользнула по мне, пробираясь вниз к животу, сжал с внутренней стороны бедро.
Затем вдруг проник под больничный халат, грубо, властно, сладко проехавшись по моему голому телу, вверх, к груди.
Вырываюсь, дергаюсь… тая от счастья.
- ОТВАЛИ, ЛУИ!
Злобно пнула в плечо рукой, отталкивая. Злобно? Да разве это злость? Скромность, остатки приличия… Остатки РАССУДКА барахтались во мне, прогоняя счастье.
- Отстань, - едва слышно прошептала, уже смирившись… Тая под его напором, поцелуями, ласками…
Но вдруг отпрянул, дернулся, слетел с кровати… Испуганно схватился руками за голову. Больное хождение из стороны в сторону.
- Прости… - резко на выход.
- Луи!!!
Исчез. Исчез, оставив по себе не захлопнутую дверь…
Усталый тусклый свет лучом в мой мрак.
Ушел.
Вновь ушел.
Сбежал.
Это уже чем-то напоминало больную игру, шизофренические состязания.
Луи, Луи…
Мне сверкнули во тьме два маячка, и тут же стихли. Погасли. Пропали, так и не дав мне понять направление, путь, путь туда… где жизнь.
Глава 28. Покаяние
***
(М а р и я)
Время, подобно усталому сердцу, отбивало свой психопатический такт. Все уже надоело. Реальность, сбитая с толку, смешанная со сладкой эйфорией и горьким исходом, отступила на задний план.
Апатия.
Высохшие слезы.
Будь, что будет.
Не вернется? Ну, что же. Значит, так тому и быть.
Устала, устала я переживать. Сражаться, ждать… Устала от всего.
Скоро уже рассвет.
Даже сон не берет. Истерия сожрала все, оставив в душе лишь дыры.
Тихие шаги за дверью. Короткий, звонкий скрип.
Инстинктивно обернулась.
Луи…
Молчу…
Даже сейчас апатия играет в роковую шутку. Равнодушие.
Подошел ближе.
- Ты спишь?
Не реагирую.
- Прости…
Спустился рядом с кроватью, на корточки.
- Мария… Чтобы не произошло, я все равно должен завершить начатое… с твоим лечением.
Дрогнула.
Вытянула, с вызовом, резко, дерзко, вытянула вперед свою руку, тыча ему в лицо запястьем.
Молчу. Глаза не открываю.
- Ясно, - едва слышно прошептал.
Взял в свою руку мою, бережно, ласково обхватил, и немного потянул на себя.
Нежный, пронзающий током, до дрожи неудобства, поцелуй.
Вдруг апатия начинает закипать, сменяясь на ненависть.
Мне бы рвать и метать, боль, БОЛЬ, ему, ему, себе … Физическую боль, чтобы заглушить душевную…
Ласковое касание языком, чтобы увлажнить кожу – и резкий укус.
УКУС. А вот и боль. БОЛЬ…
Но от нее не легче.
От нее опять пьянею, хмелею. Теряю рассудок. Пьянею от его ласк.
Током пронзает нежность.
Сжалась, невольно желая сбежать, увильнуть от его касаний. Вздрагивала, как от кипятка.
Он чувствовал, ощущал, но делал вид, что не замечает…
Не отпускал…
Пил.
Ласкал.
Волнами накатывалл дурман, пытаясь сломать мои преграды, ограждения… Мою оборону. А-а-а-а! Перестань! Прошу, молю, оставь меня, брось, не мучай! Не роняй в сердце новые надежды. Прошу! Я больше не выдержу! Молю!
Грубо дернулась, со всех сил вырывая руку из его ладони.
Испуганно прижала к сердцу.
- Мария, я кровь еще не остановил. Дай сюда, - схватил и тут же дернул руку на себя. Пе