До сих пор я цитировал только первый фильм культовой трилогии «Матрица». Второй и третий не снискали такой же зрительской любви и были без восторга встречены кинокритиками.
Возможно, это связано с конфликтом, который произошёл между братьями Вачовски и продюсером фильма Джоэлом Сильвером.
Сильвер хотел добиться традиционной для Голливуда «сценарной арки»: борьба добра со злом, почти побеждающее зло, полумистическое преображение «героя» и победа всего хорошего над всем плохим. В сущности, такую трилогию и увидели зрители. И именно в таком виде она их, судя по кассовым сборам, разочаровала.
Вачовски представляли себе всё по-другому. Оригинальный сценарий откровенно выходил за рамки традиционного шаблона, сформированного христианским мифом (желающие узнать подробное описание несостоявшейся экранизации могут легко найти эту информацию в Сети, а я скажу лишь о самом главном).
Развязка предполагалась и вовсе предельно драматичной — абсолютная гибель всех и вся. Должен был взорваться главный компьютер, создающий Матрицу, должны были умереть все люди в капсулах и Архитектор Матрицы, должен быть исчезнуть Зион вместе с Морфеусом и борцами Сопротивления. Ну и конечно, трагическая смерть возлюбленной Нео — Тринити, да и его самого.
То есть зритель до самого финала должен был находиться в полной уверенности, что это вообще всё — полный, так сказать, конец.
Но вот последняя сцена. Нео открывает глаза в той самой белой комнате, в том самом красном кресле. Появляется Архитектор и объясняет ему очевидное: нужно быть полным идиотом, чтобы не понимать, что весь «реальный мир», за сохранение которого Нео так страстно боролся, был лишь одной из частей Матрицы.
|
|
Нео не замечал очевидного противоречия — уничтожить Зион для Матрицы не составляло никакого труда. Более того, само его существование без энергии, которую Матрица добывает из человеческих тел, было невозможно. То есть никакого свободного Зиона быть не могло! А потому на самом деле ничего не погибло, происходит ещё одна, очередная, перезагрузка системы.
И вот Нео снова просыпается в своей постели, выключает будильник, одевается и идёт на работу, теряясь в толпе. Ему снова предстоит воодушевлять людей на спасение мира, который в любом случае не может погибнуть. Матрица не умирает, она просто сбрасывает старую кожу. То есть всё вернётся на круги своя, и ни одна из закономерностей не будет нарушена.
Специалисты считают этот вариант сюжета абсолютной антиутопией, то есть самым ужасным-ужасным-ужасным представлением о реальности. Но ирония заключается в том, что это не утопия и не антиутопия, а собственно тот мир, который нам дан: единый и цельный, с чёткими закономерностями — повторяющийся и самовоспроизводящийся.
И вся суета внутри этого мира — это не способ спасти его и не способ что-либо разрушить, а просто ещё одна его — такая — закономерность.
В завершение третьего фильма Архитектор говорит: «В Седьмой Версии Матрицы миром будет править Любовь». Было бы очень круто. Осталось исключить мнимые случайности и разрешить внутри себя все противоречия.
Глава третья
Богатство выбора
Ум имеет дело только со своими собственными проекциями.
Он не имеет никакого отношения к тому, что вне его.
|
|
Джидду Кришнамурти
Нам выпало жить в непростое время. Хотя объективно «всё хорошо» и даже «очень хорошо».
Большинство из нас сыты, одеты, имеют крышу над головой, широкий круг общения и почти неограниченный доступ к развлечениям. Ими нас изо всех сил балуют социальные медиа и огромные голливудские фабрики.
Если сравнить нашу жизнь с прежними временами, то мы и вовсе счастливчики! Электричество, морозильники, средства связи, интернет, антибиотики, обезболивающие…
Мы живём так, словно бы это благо было и будет всегда. И самое главное — совершенно не задумываемся о хрупкости своего благоденствия.
Недавно учёные подсчитали, что если мы все вдруг с вами останемся без электричества, то уже через год — из-за голода, эпидемий и ожесточённой борьбы за выживание — население Земли сократится в десять раз.
Так что нет ничего более опасного, чем думать, что «всё хорошо».
Чёрный лебедь
Вероятно, вы слышали о теории «чёрных лебедей» Нассима Талеба. «Чёрные лебеди» — это трудно прогнозируемые (хотя и вовсе не случайные) события, которые происходят как бы внезапно и имеют самые драматичные последствия.
Так вот, «чёрные лебеди» заявляются к нам как раз в периоды максимального благоденствия.
Первая мировая война стала громом среди ясного неба: экономика ключевых геополитических игроков находилась на подъёме, научно-технический прогресс был просто фантастическим. Всё, казалось, было хорошо, но вот один пистолетный выстрел — и война на полмира.
Советский Союз распался на фоне демократических реформ и окончания «холодной войны», что тоже в некотором смысле странно. Или, например, 11 сентября 2001 года — в одночасье мир американцев перевернулся: те самые шок и ужас на фоне успехов и благоденствия.
|
|
Теория «чёрных лебедей» сама по себе, конечно, не является фундаментальной закономерностью. Но правда в том, что, когда человечество решает почивать на лаврах, оно теряет хватку.
Расслабившись и предаваясь сиюминутным забавам, мы перестаем замечать процессы, которые следует контролировать. Мы переживаем из-за пустяков и становимся слепы к действительным, а зачастую и фатальным угрозам.
В своих книгах, интервью и статьях я стараюсь рассказывать об этих рисках — о поразившем нас «информационном ожирении», о «складке времени», в которой мы все оказались, о технологической зависимости, об уплощении мышления, о разрушении прежней ткани социальных отношений.
Наш «чёрный лебедь» уже близко. Имя ему — «богатство выбора». И осознал я это внезапно. Дело было так…
Завершался трёхдневный семинар по мышлению, который я проводил в Высшей школе методологии для студентов-психологов. Мы обсуждали итоги совместной работы, и я спросил участников семинара:
— Что ж, мы с вами разобрали основные механизмы мышления. А какие проблемы вы бы хотели решить с помощью этих знаний? Зачем вам нужно мышление?
Надо сказать, что три дня назад я задал студентам тот же самый вопрос. И тогда никаких внятных ответов не прозвучало (к сожалению, даже на кафедрах психологии не объясняют, насколько это важно — думать).
Теперь вопросов было множество — и занятных, и умных, и неожиданных. И вдруг один из участников — молодой парень лет девятнадцати, смышлёный, любопытный, вроде с хорошим чувством юмора, — спрашивает:
— Андрей Владимирович, это всё, конечно, понятно и полезно. Спасибо! Но как решить проблему выбора?
Я не понял вопроса:
— В смысле?
— Ну как… — теперь, кажется, он сам растерялся. — У нас же такое богатство выбора. Перед нами столько возможностей — и то, и другое, и третье! Как понять, что из этого выбрать?!
Повисла неловкая пауза. Я смотрел на этого милого парня, который живёт с однокурсником в крохотной квартирке, которую им снимают их иногородние родители, и недоумевал.
Он учится в университете, где не получит никакого путного образования. Выкраивает копейки, чтобы сводить девушку в кафе. И живёт в стране, где, прямо скажем, «американской мечтой» никогда не пахло.
О каких таких «безграничных возможностях» он говорит?!
Даже в США от прежней «американской мечты» ничего не осталось. Со времён президентства Никсона (если кто-то такого ещё помнит) средний доход американца, занятого в производственном секторе, не вырос в реальном выражении ни на один доллар. Так, по-вашему, выглядит «мечта»? Про нас, с нашими извечными потугами «догнать и перегнать Америку», я и вовсе молчу.
Четвёртая технологическая революция идёт сейчас полным ходом. И её главный социальный эффект — радикальный разрыв между богатыми и бедными. По данным Международной организации по борьбе с бедностью, восемь миллиардеров из списка Forbes владеют таким же состоянием, что и 3,5 миллиарда беднейших жителей планеты.
8 человек и 3,5 миллиарда человек — вдумайтесь в это соотношение. Если представить себе, что доход среднего американца — это средний рост человека (порядка 175 см), то рост Билла Гейтса был бы в таком случае от Земли до Луны. По сравнению с этим финансовым Гулливером нас даже лилипутами назвать нельзя.