«Мой мёртвый брат оставил мне тайное послание, которое привело меня к вам», — вот всё, что он мог сказать, но стоило подобрать другие, более вразумительные слова.
Женщина пренебрежительно осматривает его, ожидая объяснений.
— Мой брат недавно умер, перед этим передав мне вашу визитку. Он оставил мне завещание. Наверное.
Женщина вроде бы немного заинтересовывается:
— Как тебя зовут?
— Клаэс Майн.
— Майн, да? Я не могу дозвониться до тебя два месяца, — с претензией говорит она. — Сначала никто не отвечал, а теперь вообще говорят, что такого абонента не существует.
— Телефон сломался.
Вероятно, он уже был отключен за неуплату по счёту, но Клаэс гораздо раньше этого момента в запойной горячке обрезал провод, чтобы никто не донимал.
— Что ж, пройдём в мой кабинет.
Завещание Нэми и в самом деле оставил - ещё один ключ, на этот раз от ячейки в банковском хранилище.
Сканер, очень похожий на тот, которым считывают штрих-коды на товарах в магазине, подтвердил личность Клаэса. Такое устройство имелось в каждой организации, где для работы требовались персональные данные человека. Затем Майн подписал несколько документов и получил заветный ключ. Теперь предстояло найти нужный банк. Хоть его адрес и был указан, но Клаэс всё ещё недостаточно хорошо ориентировался в городе, и это спустя почти десять лет проживания здесь. Несколько раз сворачивая не туда и плутая по незнакомым улицам, Клаэс думал о том, каким же скверным всё-таки человеком был его брат. Даже после смерти умудрился доставить столько хлопот, мог бы придумать что-нибудь попроще. Неужели его положение было настолько опасным, что потребовалась вся эта секретность? Да и что вообще он мог хранить втайне от Клаэса? Нагромождение вопросов, на которые некому было ответить, начинали всё больше и больше будоражить. Клаэс не замечал ни толпы людей вокруг, ни бурный поток автомобилей, сигналящих ему, когда он забывал останавливаться и ломился на красный свет.
В паре кварталов от банка Майн вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и остановился. Ощущение это было почти тактильным, как если бы ему в затылок снежок прилетел. Клаэс настороженно посмотрел во все стороны, но не заметил никого, кто смотрел бы на него, а затем прямо перед его носом плавно опустилось чёрное воронье пёрышко. Задрав голову, Майн не увидел птиц. Ощущение слежки преследовало его, пока он не вошёл в здание банка.
Клаэс снова не знал, с чего начать, и даже время ожидания в очереди к окну консультации не помогло ему как следует обдумать вступительную речь.
— Мне нужно забрать завещание.
— Что, простите?
— Мой брат умер и что-то оставил мне в одной из ваших ячеек. Вот ключ.
— Назовите имя владельца ячейки.
— Нэми Майн.
Девушка по ту сторону прозрачной перегородки опустила взгляд на монитор и застучала пальчиками по сенсорной клавиатуре:
— Да, всё верно, Нэми Майн оставил распоряжение в случае своей кончины передать содержимое ячейки его брату, Клаэсу Майну. Вам нужно подтвердить свою личность и предоставить копию свидетельства о смерти Нэми Майна.
— А без свидетельства совсем никак?
— Нет.
Клаэс удручённо смотрит на девушку, после разворачивает и молча уходит.
Запал энтузиазма начал постепенно угасать, ему показалось, что в ячейке его ждёт ещё один ключ. Брат точно издевается над ним. Хотя на что он вообще надеялся. С Нэми никогда не было просто.
— Клаэс!
На выходе погрузившийся в раздумья Майн лицом к лицу сталкивается с Оливером Стингреем. Доктор поражён и обрадован встрече, а Клаэс смотрит на него с недоумением, будто не видел Оливера настолько давно, что забыл, как он выглядит, и теперь не узнаёт.
— Как ты? Всё в порядке? Я не могу ни дозвониться до тебя, ни достучаться. Ты появляешься дома?
Оливер говорит без намёка на претензию, он искренне взволнован. Доктор поправляет очки в чёрной оправе и, осмотрев Клаэса более пристально, едва уловимо меняется в лице. Для него не остаётся незамеченным то, сколь разительно преобразился младший Майн, от паренька будто бы одна полупрозрачная тень осталась.
— Я тороплюсь, извините.
— Постой хотя бы минутку, — почти умоляюще просит Оливер и преграждает Клаэсу дорогу, когда тот пытается обойти его стороной. — Что с тобой происходит? Мы с Адли беспокоимся за тебя.
— Да всё нормально. Мне правда пора. Давайте как-нибудь в другой раз.
Когда Клаэс спешным шагом удаляется, не задерживаясь больше ни на миг, Оливер не бежит за ним и не пытается остановить, пусть сам и хотел бы этого. Он понимает, что чрезмерная навязчивость только усугубит положение. Вместо этого опечаленный доктор Стингрей возвращается к изначальной своей цели зайти в банк и разобраться с задолженностью Клаэса. Он заезжал к нему сегодняшним утром перед работой и столкнулся со служащим тепловых сетей, который тоже тщетно пытался встретиться с Майном. Оливер поинтересовался размером задолженности, представился другом Клаэса, забрал квитанцию и обещал передать хозяину лично в руки. Также он заглянул и в набитый разного рода макулатурой почтовый ящик и отсортировал прочие счета от рекламных брошюр.
Оливеру тридцать шесть лет. Доктор Стингрей всегда безупречно выбрит, причёсан, свеж и хорош и не только в рабочее время. На то, чтобы следить за собой, он не скупится. У него больше дюжины костюмов, столько же классических белых сорочек на смену, несколько штук пальто и курток разных цветовых гамм и фасонов, столь же разнообразен выбор обуви в отдельном шкафчике. Также он неравнодушен ко всяческим аксессуарам вроде галстуков, наручных часов, запонок, перчаток и одеколонов. Привычка держать спину прямо, со всеми вести себя обходительно, быть опрятным и вежливым заложена с самого детства. Отец был преподавателем в университете и хорошо его воспитал. Он погиб на поле боя на третий год войны, почти перед самым её окончанием, когда Оливеру было пятнадцать. Он очень сильно переживал утрату и рвался в армию. Принуждали только тех, кто достиг совершеннолетия, но многие мальчишки тогда присоединялись к оборонительным войскам по собственному желанию. Большинство из них не возвращались. А у Оливера оставалась мать и младшая сестра. Вдова не перенесла бы горя, потеряв ещё и сына.
Их семья и до войны имела приличный достаток, а с пришествием мирного времени перешла в разряд элиты, так как относилась к числу коренных жителей Хэавэна. Когда Оливер в двадцать семь лет устроился в психиатрическую больницу интерном – та находилась в плачевном состоянии. Во время войны её почти забросили, содержать больных было не на что, о лечении не шло и речи, особо буйных просто связывали и вставляли кляп в рот, чтобы не орали. После первого нашествия иммигрантов, когда Хэавэн уже начал разрастаться, клиника так же пребывала в упадке. В связи с дефицитом продовольствия беспомощные пациенты очень пострадали, ведь всем остальным работоспособным жителям они казались бестолковым балластом, не стоящим растраты ресурсов. Но по мере восстановления мирного быта горожан ситуация стабилизировалась, власть имущие проявили человечность и возобновили финансирование клиники, нельзя же было просто выставить всех душевнобольных на улицу или расстрелять их. Со временем здание привели в порядок, подвергли косметическому ремонту и значительно усовершенствовали. Теперь это заведение никто не называет психушкой, оно располагается практически в самом центре разросшегося во все стороны города, хотя раньше считалось окраиной, и среди населения не вызывает неприятных ассоциаций. Здание принято именовать Центром Психического Здоровья. Он единственный в своём роде на всей территории республики и в нынешнем виде представляет три отдельных друг от друга корпуса. В одном на принудительном лечении находятся взрослые, во втором – дети, а третий отведён для амбулатории. Оливер занимает должность заведующего врача-психиатра в одном из одиннадцати отделений для взрослых, собирает анамнез болезней, разрабатывает план обследования, ставит диагнозы и назначает лечение. И своей профессии доктор Стингрей предан всей душой, он продолжил бы заниматься этим даже в том случае, если бы ему перестали платить. Оливер полностью посвятил себя изучению устройства многогранного человеческого сознания и сбоям в его работе. Он уверен в том, что трудится на благо всего человечества и что с каждым годом психиатрия развивается. К несчастью, не все коллеги Оливера разделяют его энтузиазм. Большинство из них считают своё ремесло лженаукой, не веря, что психические отклонения возможно полностью исцелить. Доктора способны лишь пичкать пациентов препаратами, которые делают их равнодушными к внешним раздражителям, безопасными для самих себя и для общества. Есть, конечно же, идейные люди вроде Оливера, не прекращающие исследования и верящие в выздоровление своих самых тяжёлых пациентов, но если открыть любой справочник психических патологий, то можно увидеть, что описание практически каждой заканчивается фразой: «К сожалению, причины, вызвавшие данное расстройство, до сих пор не установлены» или чем-то подобным. Возможно, доктору Стингрею тоже следовало бы принять свою беспомощность.
Если бы он уделял больше внимания не работе, а личной жизни, то сейчас не был бы одинок. Оливер не успел жениться, но долгое время сожительствовал с любимой женщиной, которую знал ещё со студенческих лет, и всё у них шло прекрасно, пока однажды будущая миссис Стингрей не сходила налево. Оливер простил её, но измена повторилась, и, как позже выяснилось - не единожды. Ему хотелось завести ребёнка, а его невеста тем временем тайно принимала противозачаточные таблетки. В общем, семь лет жизни прошли впустую. Разошлись они, надо отметить, без особого шума, благодаря, опять-таки, мягкому характеру Оливера. Недавно ему довелось узнать, что она ждёт ребёнка от нового мужчины, с которым уже состоит в законном браке, но доктор Стингрей при этом ничего не почувствовал. Время лечит. Если бы её переехал асфальто-укладочный каток – никаких эмоций и это тоже не вызвало бы. Единственный человек, с которым он сейчас общается вне стен больницы – это Адли, его племянница. Ну и домработница почтенного возраста, которая приходит по вторникам и пятницам, чтобы заниматься уборкой. Мама умерла от лейкемии. С сестрой и её мужем отношения сугубо символические ввиду отсутствия общих тем для разговоров и заключаются в поздравлениях с днём рождения по телефону.
С Нэми Майном Оливер познакомился именно благодаря Адли. Инцидент произошёл четыре года назад, тогда племяннице было всего двенадцать. В один из морозных зимних дней она вместе с одноклассниками по обыкновению гуляла после уроков. Дети тайком пробрались в старую заброшенную школу, которую со дня на день должны были снести, чтобы на её месте отстроить новое здание, потому как старое совсем обветшало. В процессе игры в прятки Адли провалилась в подвал. При падении она ударилась головой и потеряла сознание, друзья искали и звали её, но девочка не слышала их. В итоге одноклассники просто разошлись по домам, решив, что Адли убежала раньше них, испугавшись историй про якобы водящихся там призраков, и никому ничего не рассказали, потому что за игры в опасном месте получили бы взбучку. Когда к вечеру дочь так и не вернулась домой, родители подняли панику, начали обзванивать всех знакомых, пытаясь узнать, с кем именно гуляла Адли, а она тем временем уже замёрзла бы насмерть, потому что так и лежала в холодном, сыром подвале при минусовой температуре, не приходя в себя. Но раньше, чем это успело произойти, её нашёл Нэми, принёс в больницу. Личность девочки идентифицировали по сканеру, но дежурному не пришлось заниматься поиском её родителей, так как Нэми сам продиктовал их номер телефона.
Всё разрешилось благополучно. Состояние ребёнка вскоре стабилизировалось. Позже на вопрос Оливера, откуда Нэми узнал телефон, Майн ответил, что девочка сама его назвала, но Адли не помнила, чтобы приходила в себя. Ещё больше интересовала причина, которая тем вечером привела Нэми в подвал заброшенной школы. Когда Оливер спросил его и об этом, Майн не стал придумывать себе оправдания, а выразился кратко: «Какая на хрен разница, главное – девчонка жива осталась».
Доктор Стингрей нашёл спасителя своей племянницы спустя два дня после случившегося. Дежурный узнал Нэми, потому что тот когда-то подрабатывал у них мойщиком полов, но отозвался о нём крайне нелестным образом. С тех пор Оливер чувствует себя в неоплатном долгу перед Нэми.
Так вышло, что им удалось почти подружиться. Когда он впервые появился в жилище Майнов, чтобы отблагодарить, то непреднамеренно задержался на несколько часов. Сперва Нэми повёл себя, мягко говоря, не вполне гостеприимно, а затем вдруг раздобрился и велел Клаэсу сделать доктору чай. Как-то само собой завязался разговор на тему повсеместно творящихся ужасов. Новорожденный младенец найден задушенным в мусорном контейнере, подросток зарезал собственную бабушку и обокрал её, найдена четвёртая жертва маньяка-насильника – о подобного рода происшествиях едва ли не каждый день сообщают в сводках новостей и социальных сетях, это интересует Оливера в первую очередь как доктора. Он сказал, что жаждет найти причину, по которой люди сходят с ума и решаются на столь чудовищные преступления. Всему виной психологические отклонения, но должна существовать возможность научиться выявлять их и уничтожать в зачатке. «Если ты пока ещё никого не отправил на тот свет или даже не покалечил - это не доказательство адекватности. Сделать не сделал, а подумал сто раз. Здорового человека от психа отличает только осознание уголовной ответственности. И это всё, что останавливает. Есть же ребята, которые дрочат, представляя расчленёнку, а ходят, улыбаются всем и кажутся нормальными» — ответил Нэми. Оливер с прискорбием согласился. Клаэс в их беседе не участвовал, но доктор заметил, с каким недоумением он периодически косился то на гостя, то на своего брата. Причина стала ясна потом, когда доктор Стингрей понял, что Нэми далеко не с каждым шёл на контакт. Когда он устроил его в больницу, то стал свидетелем неоднократных наездов Майна на сотрудников. Он на всех огрызался и оскорблял без причины, а когда Оливер интересовался, чем конкретно не угодил ему тот или иной человек, то Нэми отвечал, что вот этот «редкостная мразь», а тот – «вообще наглухо больной ублюдок». Обоснований своим словам он не приводил, да и как мог бы, учитывая, что с большинством из жертв нападок вообще не был знаком.
Да, Нэми Майн не отличался добродушием. Но Оливеру нравилось общаться с ним. Иногда он оценивал его с профессиональной точки зрения, пытался ставить диагнозы, но это лишь по привычке. Прежде всего для одинокого доктора Нэми был другом.
Теперь Оливер считает, что должен спасти Клаэса, как Нэми однажды спас Адли. Ведь у паренька совсем никого не осталось. Да, ему уже двадцать четыре, он далеко не ребёнок, а вполне самостоятельный и сознательный индивид, но это не значит, что ему не нужна поддержка. Впрочем, Оливер сам по себе такой сердобольный и нрав у него сопереживательный, чувство долга здесь ни при чём. Будь он верующим, то непременно ходил бы в церковь и часами молился за каждую страдающую в этом мире душу. Вместо этого доктор Стингрей занимается благотворительностью, систематически переводя деньги на счета сиротского приюта Ньюэйджа и Фонда Помощи Инвалидам.
Обеденного перерыва хватило, чтобы разобраться с задолженностью Клаэса за коммунальные услуги, после чего доктор Стингрей со спокойной душой вернулся на рабочее место. Ему хорошо известно, насколько ответственным всегда был Клаэс, и раз сейчас он позволил накопиться долгам, значит – дело совсем плохо. Пусть он не принимает от него дружескую помощь, но хоть финансовую доктору оказать под силу.
***
Клаэс дошёл до регистрационного центра, находящегося как минимум в километре от банка, выстоял невероятно длинную очередь, запросил свидетельство о смерти брата, подтвердил свою личность и прождал ещё около часа, пока сотрудники искали необходимый ему документ. Обратно в банк он успевает добраться до закрытия и несказанно рад хотя бы этому. Если бы пришлось ждать до завтра, то Клаэс психанул бы, вопреки своей привычной сдержанности. Ноги гудят от ходьбы, покидают последние силы, ведь Майн не спал и не ел как следует уже довольно давно.
Банковский служащий сопровождает его на цокольный этаж и ведёт вперёд, по просторному безлюдному залу, в котором по обе стены тянется внушительных размеров вереница с металлическими ячейками. Служащий останавливается у той, которая принадлежит Нэми, вставляет свой ключ, дважды проворачивает, вытаскивает, а Клаэс в некотором ступоре наблюдает.
— Теперь вы, — вежливо напоминает мужчина, потому что Майн всё ещё не двигается.
Опомнившись, он наконец вспоминает о зажатом в кулаке ключе. Клаэс не имеет ни малейшего представления о том, что находится внутри, нет ровным счётом никаких догадок. Ну не мешочек же с золотом брат всё это время от него скрывал. Клаэс непроизвольно задерживает дыхание, когда дверца ячейки открывается. А там – картонная коробка из-под обуви. Клаэс моргает пару раз, пытаясь согнать с себя оцепенение, а в следующую секунду резко хватает коробку и крепко прижимает к себе, будто у той могут внезапно вырасти крылья, а затем она вспорхнёт вверх и улетит.
— Подождите, — служащий останавливает Клаэса, уже собравшегося поспешно и без лишних слов удалиться. — Согласно правилам, я должен при вас подтвердить наличие указанного в документе содержимого.
— Хорошо.
Клаэс мысленно выругивается и передаёт коробку ему. Она не запечатана, лишь заляпана короткими полосками скотча в нескольких местах. Служащий со всей осторожностью отклеивает его и извлекает три толстых тетради. Одна старая, как мир, и кажется, что вот-вот рассыплется в прах. Страницы пожелтели и деформировались. Две другие тоже выглядят довольно потрёпанно, но их хотя бы в руки взять не страшно. Служащий не перелистывает тетради, а только с очень серьёзным видом пересчитывает, будто количество не очевидно с первого взгляда. Он ставит какие-то отметки в своих документах и подпись, в трёх местах просит расписаться Клаэса, а у того пальцы дрожат от волнения. Служащий деликатно делает вид, что не замечает этого.
— А вы можете сказать мне, как долго они здесь находились? — спрашивает Клаэс, когда коробка вновь оказывается у него.