Кажется, что ничего личного в нём больше не осталось. Сознание заполнено лишь чужими чувствами, а свои собственные вытеснены. Клаэс не может разобраться, страшно ему или уже нет. Да и боялся ли он изначально этого пограничного, перегруженного состояния. Всё воспринимается слишком просто и естественно, будто бы всегда так и было. Майн безусловно напряжён, предельно сконцентрирован и неустанно твердит про себя «только не выходи из себя, не теряй контроль, сосредоточься». Или это не его мысли, а очередное оставленное братом послание, снова и снова прокручивающееся на повторе.
Домой Клаэс возвращается с наступлением вечерних сумерек. На счету осталась небольшая сумма денег, которую Майн отложил на покупку словаря, если бы не нашёл таковой у бабушки. На эти деньги он покупает пару пачек макарон быстрого приготовления, потому что дома точно никакой еды уже не осталось, а ещё пачку сигарет и молча сочувствует подавленной продавщице на кассе, которая вчера похоронила свою мать.
Ужин проходит в компании крыс, и Клаэс теперь прекрасно понимает, за что брат их так любил, ведь грызуны не нагнетают своими мыслями. Перед тем, как приступить к трапезе, он ставит пластинку, чтобы хоть немного отвлечься от происходящего в соседних квартирах, но это не особо значительным образом помогает. На самом верхнем этаже происходят пьяные разборки между несколькими приятелями, дело вот-вот дойдёт до драки. Чуть ниже совокупляется молодая парочка. Парень из соседнего подъезда перетягивает жгут чуть повыше локтя и вгоняет в вену подготовленный шприц. Где-то ещё кто-то горько плачет. Старушка, задыхаясь, пытается дотянуться до телефона на прикроватной тумбочке, чтобы вызвать скорую помощь, но Клаэс не узнаёт её лица и не знает точно, где она находится, потому никак не может помочь. И вдруг всё разом замолкает, когда в дверь Майна раздаётся стук.
Клаэс, отмывающий последнюю тарелку, замирает. Стук повторяется. Крысы в суматохе разбегаются по углам. В поле зрения не остаётся ни одной. Предчувствие опасности доходит до Клаэса позже, чем до них. Он заворачивает кран, вытирает руки об полотенце, открывать не собирается, но всё равно покидает кухню и бредёт в прихожую. Действия не подчиняются его воле, рука, отпирая замок, движется сама по себе, предварительно не получив согласие от мозга. Клаэс готов запаниковать, но внешне остаётся невозмутим, мускулы на лице словно окоченели. Эти новые ощущения сознательной бессознательности крайне не нравятся ему, любые усилия совладать с ними не дают плодотворного результата. Клаэс открывает дверь и видит за порогом Ноэ. Мальчик добродушно улыбается. На нём та же бардовая кожаная куртка с шипами на плечах, в которой Майн видел его у кинотеатра, и те же сплошь изодранные джинсы, синие волосы, как прежде, забраны в высокий неряшливый пучок, и два чёрных пера тоже на месте.
— Привет, — приятным мелодичным голоском произносит Ноэ. – Разрешишь мне войти?
Клаэс хочет ответить «НЕТ». Он помнит про руны под ковриком, которые, вероятно, и препятствуют тому, чтобы незваный гость попал в квартиру без приглашения, ведь дверь перед ним уже открыта, он мог бы просто сделать шаг вперёд. «Это потому, что я не хочу тебе навредить» - объяснил Эгон, а этот мальчишка, очевидно, хочет, раз нуждается в разрешении. Клаэс не узнаёт собственный голос, слова будто вырывают из гортани щипцами, он даже ощущает нечто схожее с болью в горле при воспалении во время простуды, но говорит:
— Проходи.
И Ноэ больше ни мгновения не медлит. Он прикрывает за собой дверь и останавливается, чтобы основательно вытереть подошву ботинок об коврик, под которым начертаны руны. Мальчик делает это быстро, но с удовольствием, и, не отрываясь, смотрит на парализованного Клаэса снизу вверх. Майн пытается уловить хотя бы одну его мысль, но ничего не выходит. Он словно оказался внутри непроницаемого вакуума. Умолкли и соседи, и его собственный разум. Клаэс видит лишь зелёный, живой глаз Ноэ. Второй скрыт под прядями чёлки.
— Ну вот мы и встретились снова. Прости, в прошлый раз мне пришлось закосить под дурачка, было интересно, сможешь ли ты меня узнать. И узнал ведь. Я даже удивился тому, насколько быстро ты всё осваиваешь. Хотя ничего другого и не стоило ожидать от его брата.
Клаэс понимает, что речь идёт о Нэми, но всё равно не может пробудить в себе какие-либо отчётливые эмоции.
— Не пугайся. Просто из соображений безопасности я, скажем так, временно обезвредил тебя. Пока я хочу только поговорить. Ты же выслушаешь меня? Пить хочется. У тебя есть чай?
Ноэ обходит Клаэса и следует на кухню. Хозяин тоже поворачивается в её направлении и идёт за мальчиком, никаким образом не контролируя собственные действия. Ноэ чиркает спичками, зажигает одну конфорку на газовой плите, наливает в чайник холодной воды из-под крана и ставит её кипятить.
— Ты, наверное, хочешь поинтересоваться, зачем я всё это с тобой делал? — непринуждённо интересуется Ноэ, безошибочно открывая именно тот ящик, в котором хранится вскрытая упаковка с чайными пакетиками. — Кто я, собственно, такой и как тебя нашёл, да? Впрочем, чего это я спрашиваю, и так же знаю, что хочешь. Ну, начну, пожалуй, с того, как я познакомился с твоим братом. Он первый вышел на связь. Ему не понравилось, чем я занимаюсь, и он попросил меня прекратить, вежливо для начала попросил, но я ответил, что это не его дело и если он не оставит меня в покое, то пожалеет. А сахар есть? Ой, ну что же я опять, — Ноэ рассеянно улыбается и покачивает головой. — Настолько привык притворяться, что и сейчас не могу перестать.
Мальчик открывает дверцу соседнего ящика и достаёт оттуда картонную пустую на две трети коробочку с кубиками рафинада. Он двигается очень свободно и ловко, будто бы живёт в этой квартире уже много лет и даже любимая кружка у него среди прочих имеется, но выбирает Ноэ именно ту, из которой всегда пил Нэми. Лицо мальчика тоже не выражает чего-то особо примечательного или, тем более, негативного. Он полностью расслаблен и явно находится в добром расположении духа. Ноэ угадывает и кружку Клаэса. Кладёт туда чайный пакетик и с необходимым количеством кубиков сахара не ошибается.
— Ну, ты сам знаешь, чем дело кончилось. Мне пришлось убить его. Чисто технически он, конечно же, сам спрыгнул с моста, ты понимаешь, да? Но я всего лишь защищался, он первый начал, — очень убедительно, без намёка на притворство или сарказм говорит Ноэ, повернувшись к Клаэсу, который всё ещё неподвижно стоит в дверном проёме. — Он мне угрожал, а у меня сработал инстинкт самосохранения. Он самый сильный, тут хочешь не хочешь будешь стараться выжить. Тебе я зла не желаю, правда. Почему же тогда мне пришлось попросить разрешения, чтобы войти? Всё очень просто – если ты решишь последовать примеру своего брата и выступишь против меня, то я и тебя убью. Без сомнений и сожалений.
Даже говоря это, Ноэ выглядит настолько бесхитростно и непринуждённо, будто обсуждает с одноклассником домашнее задание. Чайник начинает свистеть, мальчик оперативно реагирует на это и гасит огонь.
— Я понимаю, что ты очень злишься на меня, но тут уж ничего не поделать. Не хочу искать себе оправдания или просить представить себя на моём месте, это делу никак не поможет, но я действительно сожалею, что с Нэми всё произошло вот так. Я очень ценю жизнь каждого из нас, но люди такие упрямые, а я тоже человек, потому не стал его слушать. Говоря «каждого из нас», я имею в виду только таких, как мы. Остальные меня не интересуют, они все недоразвитые. Как мартышки. Ты же не будешь горевать по погибшей в зоопарке мартышке? Вот и я не буду. А Нэми слишком уж за них переживал. Те, за кого он умер, сожгли бы его на костре, будь у них на то воля. Так раньше и происходило, между прочим. С вашими предками так поступали, с моими – тоже.