Когда Джале исполнилось три года, ее матери поставили неутешительный диагноз – рак. Мамы не стало, когда девочка отпраздновала свой десятый день рождения. Спустя год отец, сломленный горем, ушел вслед за любимой супругой, оставив Джалу на попечении старших братьев и родственников.
Следующие несколько лет были сущим кошмаром. Братья, преданные сестре, не могли уделять ей должного внимания, занятые собственной карьерой. Джала не любила жаловаться или просить о помощи, поэтому никто не знал о том, как тяжело и одиноко ей в огромном дворце. Она чувствовала себя оторванной от семьи.
Джала росла, а вместе с ней росло недовольство теми ограничениями, которые накладывали на женщин традиции ее страны. Рядом не было матери, которая могла бы постоять за нее. Окончив школу, девушка поняла, что, если она не сбежит, случится что‑то непоправимое.
Вскоре ее дядю по материнской линии назначили на должность посланника Джудара в Соединенных Штатах. Чувствуя, что подобный шанс выпадает один раз в жизни, Джала так горячо уговаривала своих братьев, что им пришлось отпустить ее в Штаты вместе с дядей для продолжения образования. Она прилетела туда за несколько месяцев до своего совершеннолетия и вышла из‑под опеки родственника, как только ей исполнилось восемнадцать лет.
Оказавшись на свободе, Джала принялась наверстывать упущенное время и воплощать в жизнь все свои мечты. В будущем она видела себя правой рукой Фарука, а потому сопровождала его во время гуманитарных миссий.
Затем на той злосчастной конференции она впервые встретила Мохаба.
А когда она вернулась в Джудар, он снова ворвался в ее жизнь.
Мохаб…
Даже звук его имени раздражал ее. Ну и имя выбрали родители для сына, ничего не скажешь! Хотя он прекрасно его оправдал – «внушающий трепет, страх». Этот мужчина пошел дальше – он зачаровал, покорил и опустошил ее душу.
|
|
Но не стоит обвинять во всем одного Мохаба. Их страны оказались на грани войны, и это не его рук дело. Это коварный поворот судьбы, равно как и то, что она – родная сестра короля Джудара. Да и сам Мохаб не виноват, что именно ему уготована священная миссия править Йариром.
Зато он виноват кое в чем другом – в том, что произошло прошлым вечером.
Уговаривая Джалу, Мохаб доводил ее до безумия своими ласками, словно и вправду едва сдерживал желание обладать ею. Когда же она согласилась исполнить отведенную ей роль, он сразу остановился.
Неужели все, что он говорил, было уловкой? Джале было проще думать так. Уже давно она смирилась с тем, что мужчина, избравший для себя подобный путь в жизни, несет в себе мало человеческого. Для того чтобы справляться со всеми трудностями, не пасовать перед лицом опасности, не отчаиваться при виде смертей, ему необходимо вынести эмоции за скобки. Но чтобы стать первоклассным специалистом, также надо уметь воскрешать чувства тогда, когда это удобно.
Однако, зная это, Джала не смогла помешать Мохабу вновь одурачить ее. Он усыпил ее бдительность. Она было поверила жарким словам, утопившим ее в страсти. Страсти, которой на самом деле не существовало.
Джала с досадой осознала, что все еще уязвима для его чар. Неужели ей уготована такая судьба? Почему она испытывает опустошающие душу чувства? Почему после стольких лет одно лишь появление Мохаба лишило ее воли? Когда любовная лихорадка вновь овладела ею, могла ли она не поддаться этой буре, этому натиску эмоций?
|
|
Знакомая волна раздражения окатила ее с головы до ног. Несмотря на то что над головой сияло солнце, а лицо овевал мартовский бриз, Джале стало холодно. На негнущихся ногах она пустилась в обратный путь. Когда она окинула взглядом величественный дворец, у нее перехватило дыхание. Джала так и не смогла привыкнуть к его великолепию. Туристы довольно часто ошибались относительно его возраста. Новая резиденция правителей Джудара была построена одиннадцать лет назад. Но с тех пор дворец обрел такую же историческую ценность, как знаменитый Тадж‑Махал.
Расположенный на полуострове, он был окружен песочными пляжами цвета серебра, омываемыми лазурными водами океана. Сейчас, на закате, когда небо окрасилось всеми оттенками золота, дворец казался миражом. Не менее сотни талантливых мастеров строили его. Он словно сошел со страниц древних арабских сказок, тогда как внутри все было вполне современным.
Джала миновала ворота и зашагала по широкой мощеной дороге, вдоль которой росли раскидистые пальмы. Она не переставала восхищаться тем, как причудливо переплелись традиции и обычаи различных племен для того, чтобы родилась культура Джудара. В другой ситуации Джала остановилась бы и залюбовалась окружающим ее великолепием. Однако теперь красота и роскошь напоминали ей о высоком происхождении и о том, какой неожиданный и неприятный поворот совершает ее судьба.
Как только Джала приблизилась к входу во дворец, два лакея распахнули тяжелые резные двери, инкрустированные серебром и золотом. Было бессмысленно улыбаться им или благодарить – мужчины смотрели прямо перед собой. Джала пересекла круглый холл, украшенный колоннами. Высота купола достигала тысячи футов. Ее взгляд бродил по просторному помещению, оформленному в кремовых тонах. Джала почувствовала себя свободной, словно все обитатели дворца решили оставить ее в покое. Она меньше всего хотела сейчас общаться с кем бы то ни было.
|
|
Лифт доставил Джалу на четвертый этаж, где располагались ее апартаменты, обставленные с истинно королевской роскошью. Она затосковала по своей скромной квартире в Нью‑Йорке.
– О, ты здесь!
Джала обернулась и увидела Алайю, супругу Камала и королеву. В прошлом модель, Алайя была выше Джалы, но со временем ее формы округлились – ведь она выносила для своего короля троих наследников. Ее темные волосы ниспадали на плечи густыми локонами. Одета она была в длинное зеленое платье, подчеркивающее шоколадный цвет ее глаз.
Рядом с ней стояла Кармен, жена Фарука, женщина редкой красоты, с глазами голубыми, как море в ясный день. Недоставало только Фары – горячо любимой жены среднего брата, Шехаба. В семье ее называли Зеленоокой из‑за пронзительного цвета глаз. По мнению Джалы, она была самой эффектной из ее невесток.
Если бы Джалу волновала собственная красота, ее гордость страдала бы, когда они собирались вместе. Но она прекрасно чувствовала себя в компании этих женщин, которых считала прекрасными как снаружи, так и внутри. Они любили проводить время вместе, хотя это случалось не так часто.
– Мы постучали в дверь, но ты не ответила. – Кармен виновато улыбнулась. – Мы решили оставить для тебя вещи и записку.
– Мы принесли все, что тебе может понадобиться, и даже немного больше, – лукаво добавила Алайя.
Пришедшие с ними помощницы закончили расставлять бесконечные пакеты и коробки на столе. Кармен улыбнулась им и жестом разрешила удалиться.
– Камал сказал, что ты собиралась на самолет в спешке… – заметила она.
– Хочешь знать почему? – с вызовом бросила Джала. – Он сообщил мне, что твой муж борется за жизнь на больничной койке!
– Как?!
– Вот именно! Лишь когда я переступила порог его приемной, он признался мне, что это была хитрость. Ему, видите ли, было нужно, чтобы я приехала домой.
Алайя побледнела:
– Я хорошенько прополощу ему мозги, если ты сама это не сделала.
– Не переживай, я сохранила ему жизнь только ради ваших детей, – пробормотала Джала.
Алайя обняла ее:
– Мне так жаль. Ты наверняка была до смерти перепугана. Камал, конечно, бывает той еще занозой, но… – Ее взгляд стал нежным. – Каждый раз я прощаю его, потому что он неотразим.
Джала прекрасно понимала королеву. Она сама стала заложницей таких же противоречивых эмоций. Однако для нее это не предвещало ничего хорошего.
– Начинаю задумываться, не стоит ли мне отказаться от гражданства. В противном случае Камал постоянно будет вызывать меня сюда.
– Как будто кто‑то способен принуждать тебя… – усмехнулась Кармен.
Судя по всему, супруга Фарука была убеждена, что в любой ситуации Джала остается верна себе. Как же она заблуждалась…
– Ты умираешь от усталости после длительного перелета. Мы не будем задерживать тебя дольше необходимого. – Кармен взяла Джалу под руку. – Давай откроем коробки, посмотрим, что тебе нужно, что подходит и о чем мы напрочь позабыли.
– Мы не представляли, какое потрясение ты пережила, хотя Камал просил нас не утомлять тебя, – проговорила Алайя. – Кто бы мог подумать, что сначала он тебя напугает, а потом обрадует.
– Обрадует? Он так сказал?
– Да. Временами Камал посвящает меня в свои дела, но, поверь, не в этот раз. Я узнала обо всем лишь после…
– После того, как он решил отдать родную сестру будущему королю Йарира? Ты это имеешь в виду? И все ради того, чтобы остановить войну, которую готов развязать старый козел?!
– Надо же, и Камал называет его так. Вы действительно близнецы.
– Мы слышали, что вчера ты виделась с так называемым будущим королем, – фыркнула Кармен. – Из‑за напряженных отношений между нашими государствами нам это сделать не удалось. О нем рассказывают разное… То он принц из арабских сказок, то восставший из преисподней неумолимый убийца… Некоторые женщины заявляют, что он красивее наших мужей…
Джала души не чаяла в братьях, но была вынуждена согласиться с последним утверждением.
Неожиданно она подскочила.
– Что случилось? – встрепенулась Кармен.
– Нет, ничего. – Джала поморщилась. – Это мой телефон. Еще никогда он не вибрировал так сильно. – И действительно, ее словно ударило током. – Минуту.
Номер на дисплее не определился. Вероятно, кто‑то из ее американских коллег.
– Я здесь.
Она сильнее прижала трубку к уху, словно их могли услышать.
Мохаб!
Но откуда он говорит? Может, уже стоит под дверью?
– Во дворце, – добавил он. – Ты у себя?
Джала покосилась на Кармен и Алайю. Женщины тотчас отвернулись и принялись шуршать оберточной бумагой.
– Да. А что?
– Я хотел бы заглянуть к тебе.
– Я не настроена принимать гостей.
– Включи свой ноутбук.
– Что?
– Мне придется импровизировать. Конечно, заниматься с тобой любовью в киберпространстве последнее из моих желаний, но на безрыбье… По крайней мере, это поможет мне держать себя в руках хоть какое‑то время.
Ее колени предательски задрожали.
– Знаешь, в Интернете хватает полезного материала, который помог бы тебе скоротать время.
Джала увидела, как напряглась спина Кармен. Не было никакого сомнения в том, что она понимала содержание их разговора.
Мерзавец тем временем лишь подливал масла в огонь, и без того полыхавший в ее теле.
– Я весьма привередлив в выборе материала… Знаешь, есть один фильм, с которым я часто коротал одиночество. Как сейчас помню каждый кадр. Я готов смотреть его бесконечно.
Ее словно кипятком обдало. Она прекрасно понимала, о каком фильме идет речь – о видеозаписи, на которой Мохаб делал ей массаж, ласкал… Это был самый глубокий шрам, оставленный им. Было трудно поверить, что когда‑то она доверилась этому человеку без остатка. Из‑за ее собственной глупости в руках Мохаба оказалось смертоносное оружие, направленное против нее.
– Я сделаю все, что угодно, лишь бы записать продолжение. – Его голос стал на октаву ниже, и тьма поглотила ее. – Джала… – Он судорожно вздохнул. Ей показалось, что из ее легких выкачали воздух. – Просто включи ноутбук, и мы продолжим.
Нет, она не допустит ничего подобного. Тем более не по телефону, когда родственницы могут все услышать.
– Так что же, я включаю ноутбук, и ты сможешь видеть меня?
– Конечно, кажется, ты забыла, чем я зарабатывал на жизнь.
– Ты можешь влезть в мой компьютер?!
– Конечно. Правда, пока в этом нет нужды. Однако поторопись. Чем дольше ты заставляешь меня ждать, тем дольше тебе придется меня успокаивать. Я почти потерял рассудок прошлой ночью, когда ты не позволила прикоснуться к тебе.
– Ничего подобного!
Алайя и Кармен вздрогнули от ее крика.
Как же она ненавидит его!
– Ты прекрасно знаешь, что именно так и было. – Низкий мужской голос ласкал ее душу. – Ты знаешь, на что способны мои руки, когда ты позволяешь им прикоснуться к твоему телу. Но кое‑что я приберег – твою одежду. Я представляю себе, как медленно раздеваю тебя. Мне так сильно хочется сделать это, что мое сердце временами перестает биться. Джала, обнажись. Мне необходимо увидеть тебя всю. Любимая, покажи мне себя…
Даже сейчас, на расстоянии, ему удалось мгновенно воспламенить ее. Тело Джалы было готово к тому, чтобы Мохаб обладал им на правах законного хозяина.
– Я не одна.
– Так избавься от них. – Эту короткую команду трудно было принять за просьбу.
– Я не могу. – Она едва не задыхалась и при этом старалась улыбаться женщинам, которые, закончив распаковывать коробки, не знали, чем себя занять. – Я кладу трубку.
– Конечно, клади, а затем приходи ко мне.
– Ты не знаешь, где я.
– Мне легко отследить твое местонахождение по навигатору в мобильном телефоне. Я лишь пытаюсь быть учтивым.
– И что мне делать?
– Как думаешь, о чем я попросил бы тебя, если бы мы остались вдвоем?
Мимо нее прошла Кармен, которой было трудно притворяться, что она не слышит того, что говорит Джала.
Та, в свою очередь, лучезарно улыбнулась и попыталась выглядеть собранной и спокойной.
– Откуда мне знать?
– Лгунья! – Это было сказано с такой страстью, что Джала упала на ближайший стул, показывая жестами, что с ней все в порядке, и внутренне уповая на то, что невестки скоро уйдут сами.
Однако они продолжили заниматься своими делами. Джала была готова закричать, прогнать их и остаться наедине с мужчиной, который доводил ее до безумия одними лишь словами. Она не могла допустить, чтобы кто‑то увидел, как бесстыдно ее соблазняют.
– Помнишь, как это было? – продолжал он. – Твои пальцы двигались неуверенно, когда ты раздевала меня впервые… Твое тело дрожало от возбуждения…
– О, Мохаб…
Как только его имя сорвалось с ее губ, словно она просила пощады, Джале показалось, что в комнате воцарилась тишина. Теперь все, безусловно, поняли, с кем она разговаривает.
– Хорошо, я оставлю тебя с гостями, но при одном условии.
– Каком? – прохрипела она.
– Как только они попрощаются с тобой, ты придешь ко мне.
Следовало отдать женщинам должное: к тому моменту, когда Мохаб наконец освободил ее из виртуального плена, Алайя и Кармен вели себя как ни в чем не бывало. Они негромко беседовали, и Джала могла лишь догадываться, что творится у них в голове. Когда же родственницы засобирались к себе, ей показалось, что они обменялись странными улыбками. Наверняка им ничего не стоит сложить два и два и сделать выводы.
Джала неторопливо приняла душ, привела себя в порядок, переоделась и направилась в то крыло дворца, которое Камал отвел Мохабу. Не без совета Алайи.
Она постучала и сделала шаг назад. Дверь тут же распахнулась. На пороге стоял Мохаб.
На нем был черный костюм и рубашка того же цвета. Его глаза загадочно мерцали в полутьме. Джалу окатила сокрушительная волна желания. Она справилась с собой, ничем не выдав внутреннего волнения. Мохаб галантно посторонился, приглашая ее войти.
Его апартаменты почти ничем не отличались от ее собственных, однако здесь царил совершенно иной запах. Каждый квадратный сантиметр этого помещения был пропитан неповторимым ароматом Мохаба. Она не смогла бы спутать его ни с чем: в нем присутствовали обжигающее солнце пустыни, свежий ветер, вьющийся над пересохшей почвой, и влага небес. Он пах страстью и смертью. В его взгляде Джала увидела одобрение. На губах Мохаба играла едва заметная улыбка, глаза скользили по изгибам ее тела.
Джала справилась с желанием, с невероятной легкостью наполнившим ее тело. Затем она глубоко вздохнула и, замахнувшись, ударила Мохаба кулаком в лицо.
Глава 6
Боль обожгла руку Джалы. Ей не раз приходилось раздавать оплеухи, но она не ожидала, что лицо человека, стоящего перед ней, отлито из стали. Ей повезет, если запястье останется целым после этой атаки. Улыбка Мохаба исчезла, оставив на лице маску хищника, почувствовавшего неожиданное сопротивление. Он медленно поднял руку и коснулся подбородка.
По коже Джалы тотчас побежали мурашки, словно эти изящные пальцы скользнули по ее лицу.
– Тебе больно? – поинтересовался Мохаб.
«Что?!»
– Ты впервые прикоснулась ко мне по своей воле. – Он обхватил подбородок, словно проверял, все ли на месте. – Неплохо.
Если бы взгляд мог убивать, она прикончила бы его.
– Мог бы раньше намекнуть, что вместо привычного приветствия ты предпочитаешь пощечину, – прошипела Джала. – Я не заставила бы тебя ждать.
Его губы растянулись в улыбке.
– Хорошо, что я решил отпустить бороду. Было бы сложно объяснить появление синяка на моем лице. Прекрасный удар, однако!
– О, ради бога, ты мог бы легко это предотвратить…
– Когда я вижу тебя, изнывающую в этой тесной одежде, мне трудно думать… Ты заставляешь меня забыть о приличиях.
Джала не могла взять в толк, зачем он говорит это. Неужели Мохаб пытается снова соблазнить ее? Может, хочет убедиться, что она готова сдаться?
– К тому же если бы я предвидел, что ты собираешься нанести удар, то защитился бы, но повредил бы твою милую ручку.
– Ну конечно! Переживай о руке, которая чуть было не отправила тебя в нокаут.
– Я переживаю за каждую косточку, клеточку твоего тела. Мне всегда хотелось показать, насколько ты мне небезразлична… Но подожди минуту.
Мохаб скрылся в кухне и через некоторое время вернулся с пакетом льда. Он взял Джалу за руку, нежно провел пальцем по костяшкам, пульсировавшим от боли. Когда он наконец приложил лед к ее руке, она вздрогнула, и Мохаб шумно вздохнул, словно чувствовал ее боль.
– В следующий раз используй какой‑нибудь тяжелый предмет.
От его слов ее охватил могильный холод. Джала прекрасно понимала, что однажды ей придется заплатить за все. Она чувствовала себя истощенной морально и физически. Ее поступок казался глупым ребячеством, а забота Мохаба только подливала масла в огонь. Джала знала, что он никогда не применит насилие по отношению к ней. Она ударила его лишь для того, чтобы спровоцировать. Пусть он сбросит маску и обнажит клыки так, как сделал это шесть лет назад.
Убрав пакет со льдом, Мохаб поднес ее руку к губам. Он не сводил с Джалы пристального взгляда, словно предлагал посмотреть ему в душу. Затем Мохаб принялся целовать ее руку, палец за пальцем. Ту самую руку, которая всего мгновение назад ударила его. Это было не похоже на того Мохаба, которого она знала. Смутившись, Джала попыталась высвободить кисть из сладкого плена.
Мохаб не противился. Он снова улыбнулся:
– Ты помогла мне. Теперь моя шея в полном порядке!
– Прекрасно. Тебе удалось опозорить меня перед родственницами…
Он поднял руку в протестующем жесте:
– Я не знал, что нас слышат.
– Ты всегда в курсе того, где и с кем я провожу время. Наверняка по всему дворцу расставлены скрытые камеры!
– Но я действительно ничего не знал.
– Даже если это и так, я дала понять, что не одна. Нужного эффекта ты добился. Всем очевидно, что в прошлом наши отношения зашли слишком далеко. В противном случае ты не посмел бы говорить со мной столь дерзко.
– Дерзко?
– Не одна пара ушей слышала, как я отвечала тебе. Ты успешно продемонстрировал всем, насколько я порочна, и стала такой не без твоего участия. Даже если бы я попыталась дать задний ход, то опозорила бы семью. А ты в любом случае выйдешь сухим из воды.
Мохаб кашлянул:
– Откуда ты это взяла? Если ты боишься, что жены твоих братьев что‑то подозревают, я позабочусь о сохранении тайны. Я начал соблазнять тебя по телефону, потому что не догадывался, что нас слышат. Ты льстишь мне, если считаешь, что я в состоянии заниматься интригами, когда ты рядом. – Она попыталась уйти, но его руки обхватили ее. – Джала, я не спал всю ночь, изнывая от страсти. Вчера я отпустил тебя лишь для того, чтобы ты получила передышку. Но все мои благие намерения испарились, как только я оказался в спальне. Я был способен думать лишь об одном: как вернуть тебя. Никогда во мне не угаснет желание обладать тобой.
Она оттолкнула его.
– Мохаб, прошу, прекрати. Я уже согласилась участвовать в этом спектакле. Теперь у тебя нет надобности притворяться влюбленным.
Его руки опустились. Мохаб сокрушенно покачал головой:
– Значит, ни одно слово, сказанное мной вчера, ты так и не услышала…
Джала не знала, чему верить. Подавленный взгляд. Усталый вздох… Мохаб явно был расстроен. Его реакция на оплеуху была искренней. Если бы это была игра, он непременно разозлился бы. А он был готов принять от Джалы любое наказание, если это хоть немного смягчит ее.
Но, возможно, она видит то, что ей хочется видеть. А если нет?..
Неожиданно что‑то зашевелилось на полу.
– Кошка! – восторженно воскликнула Джала.
Она не могла глаз отвести от восхитительного существа. Белоснежное животное довольно потягивалось. Затем кошка прошествовала по комнате.
– Чья она? – Джала вопросительно посмотрела на Мохаба. – Ты знал, что она здесь?
Ее глаза чуть не выскочили из орбит, когда она увидела, с какой нежностью Мохаб смотрит на животное. Так люди смотрят только на своих детей.
– Да. Это моя питомица.
Тем временем кошка приблизилась к Мохабу. Ее хвост подергивался, говоря на кошачьем языке о любви к хозяину. Приподнявшись на задних лапках, передними она оперлась о его ноги. Мохаб тотчас подхватил ее на руки и прижал к своей широкой груди, отчего его темная одежда покрылась белой шерстью. Кошка принялась громко мурлыкать, в то время как Мохаб почесывал ее за ушками и еле слышно ворковал:
– Кто это проснулся? Ты хорошо отдохнула?
Джала не могла поверить своим глазам. Мохаб – машина для убийств – нежничает с кошкой!
Не успела она прийти в себя, как увидела других представителей семейства кошачьих. У него не одна, а четыре кошки! Хотя, возможно, в доме Мохаба их даже больше, посапывающих в разных уголках. Теперь Джала была готова поверить во что угодно.
Одна из кошек – лоснящаяся миниатюрная копия черной пантеры – принялась наворачивать восьмерки вокруг ног хозяина. К ней присоединились еще две.
Мохаб подхватил их на руки и посмотрел на Джалу, как счастливый отец.
– Это моя гордость. Честно говоря, эти животные – моя семья.
Слово «семья» глубоко запало ей в душу.
Лишь раз он рассказал женщине историю своей жизни. Как и она, Мохаб рос сиротой. Родители его стали жертвами террористов.
– Ты берешь их с собой, когда путешествуешь? – Она слышала собственный голос словно издалека.
Мохаб наклонился и выпустил кошек на пол:
– Родители путешествуют со своими детьми, не так ли?
У нее перехватило дыхание оттого, с каким чувством он это произнес.
– Ты никогда не говорил, что любишь кошек.
Выпрямившись, он сделал несколько грациозных шагов ей навстречу, словно сам был голодным гепардом.
– Тогда у меня их не было. Я любил кошек, но при моем прежнем образе жизни было бы довольно трудно ухаживать за кем‑то. Уйдя в отставку, я основал собственный бизнес и тогда же обзавелся своими красавицами. Я взял их еще котятами. Ты не любишь кошек?
При виде неподдельной тревоги в его глазах ее сердце учащенно забилось.
– Да я души в них не чаю! В детстве у меня было три кошки. В Штатах я не могла завести домашнее животное, поскольку у меня не было собственного дома. В отличие от тебя я не располагала частным самолетом, чтобы брать пушистиков с собой.
Его лицо вновь осветила улыбка.
– Давай‑ка испытаем тебя. Мои кошки прекрасно разбираются в людях. Сейчас они проведут свое расследование, но трепещи – вердикт будет окончательным и обжалованию не подлежит.
Возможно, он шутил, но Джала нервничала. Она и сама не могла объяснить, почему для нее важно, чтобы питомицы Мохаба приняли ее. Раньше Джала делала все возможное, чтобы отпугнуть его, так отчего сейчас она хочет понравиться его «деткам»?
– Как ты определишь, что я им понравилась?
– А как кошки выказывают свое одобрение?
– У каждой особи это происходит по‑разному.
– Именно. – Он ослепительно улыбнулся Джале, прошел к дивану и, сняв пиджак, уронил его на пол. На него тотчас же улеглась белая кошка. – Надо было переодеться во что‑то светлое. К моим деловым костюмам подходит только Ригель.
Казалось, его плечи стали шире, когда Мохаб принялся неторопливо расстегивать рубашку. Джала замерла. Казалось, она слышала вздох сожаления, который издавал тончайший шелк, расставаясь с Мохабом. Она не забыла, каков он на ощупь… прикосновения своих рук к его коже…
Когда Мохаб снял рубашку, Джала решила, что он стал еще прекраснее. Его грудь стала шире, мышцы живота – более рельефными, каждый мускул излучал силу, каждая линия казалась выточенной из камня, доказывая решимость и упорство своего хозяина. Она ощутила покалывание во всем теле, вспоминая безумные ночи, что они проводили вместе. Лоно женщины обожгло жаром, который не покидал ее ни на минуту с тех самых пор, как она пересекла порог его комнаты.
Мохаб медленно опустился на кожаный диван. Он разгреб подушки и чуть расставил ноги – это было приглашение для кошек, которым они немедленно воспользовались. Запрыгнув, они прижались к нему мордочками или же устроились на спинке дивана, чтобы потереться о щеки Мохаба. Умиротворенный и довольный, он охотно позволял им ластиться к нему, однако его взгляд был по‑прежнему прикован к Джале.
Смотреть на Мохаба, окруженного кошками, изливающими на него преданную любовь и нежность, было неописуемым удовольствием.
Неужели он хочет свести ее с ума?
Тем временем Мохаб поймал одну из кошек – шотландскую вислоухую – и поцеловал ее в голову:
– Это Мицар. Ты догадываешься, почему я дал ей такое имя?
Да, ведь на лбу кошки сияло белоснежное пятнышко.
Мохаб усадил животное на диван, чтобы ответить на ласку другой кошки – русской голубой.
– А это Нихал. Она души не чает в кранах. Иногда я сажаю ее в раковину, чтобы она могла поиграть со звонкой водяной струей.
Затем настала очередь миниатюрной черной пантеры.
– Это – Ригель. Понимаешь, почему я назвал ее так?
Ну конечно же она поняла. «Ригель» означает «нога», а Ригель действительно была готова валяться в ногах у своего хозяина и безмолвно боготворить его.
– Подожди! Неужели ты дал кошкам имена звезд.
В его глазах мелькнуло искреннее удивление.
– Ты весьма наблюдательна. Да, это так. Они – мои маленькие звездочки. А это Сети, хозяйка и королева моего дома.
Белая кошка грациозно прыгнула ему на колени и улеглась, свернувшись калачиком. Мохаб принялся ласково поглаживать кошачью шерстку, но Джале казалось, что его широкая теплая ладонь прикасается к ее собственной спине.
– А ты можешь стать моей хозяйкой и королевой.
Королева… Она не вполне осознала тот факт, что Мохаб теперь не просто принц. Вскоре он сядет на троп. Если она выйдет за него замуж, то станет королевой.
Но это не должно случиться. На ее месте должна быть другая женщина. Ему придется подыскать более подходящую кандидатуру.
Эта мысль пронзила все ее существо, причинив жгучую боль. Как долго она сможет оставаться собакой на сене? Ему не суждено принадлежать ей, но Джале было невыносимо представить рядом с Мохабом другую женщину.
Годами она пыталась избавиться от мыслей о нем, не забывая о Мохабе ни на минуту. С ужасом она представляла себе тех женщин, которые заменили ее…
– Ты готова пройти наше испытание?
Его мягкий голос вернул ее в реальность. Джала сделала несколько шагов к дивану. Кошки незамедлительно обратили на нее внимание. Они смотрели на женщину так же проницательно, как их хозяин.
Джала осторожно опустилась на краешек дивана, чтобы не потревожить ни одну кошку. Первой к ней приблизилась Мицар. Джала так мечтала о собственной кошке, что едва сдерживалась. Ей хотелось схватить Мицар, зарыться лицом в ее шерстку и стиснуть в объятиях. Собравшись с силами, она протянула руку, позволив Мицар обнюхать ее, и проговорила:
– Красавица, малышка, ты прекрасна! – Мицар потерлась головой о ее ладонь. Сердце Джалы переполнила безграничная нежность. – Ты и представить себе не можешь, какой ты комочек счастья.
Недолго думая, кошка забралась к ней на колени и принялась тереться мордочкой о ее подбородок. Джала захихикала, тягостные мысли куда‑то испарились.
– Знаешь, красавица, – продолжала молодая женщина, – у меня когда‑то был котик цвета имбирного пряника, но без восхитительной звездочки на лбу. Он был таким же милым, как ты, и я очень‑очень по нему скучаю…
Слезы сами собой полились из глаз, смывая боль и горечь, о существовании которых Джала и не подозревала. Желая скрыть свое волнение от Мохаба, она спрятала лицо в густой кошачьей шерсти. Она почувствовала, как что‑то коснулось ее плеча. Повернувшись, Джала увидела Нихал, которая также требовала внимания. Она протянула руку, но кошка, увидев, что колени женщины заняты, спустилась на диван и распласталась вдоль ее бедра. Ригель спрыгнула на пол и принялась обнюхивать ноги Джалы, а затем забралась обратно, чтобы присоединиться к компании. И наконец, Сети царственно прошествовала к гостье и, оттолкнув Мицар, заняла центральное место на коленях Джалы.