– Мне не нужен наследник, любимая. Я не унаследовал титул, я был избран королем, и когда придет время, я сложу с себя полномочия и передам трон тому, кто будет этого заслуживать.
Дрожащими руками Джала утерла слезы:
– Нет, тебе нужен наследник. Алайя сказала, что король Хасан не станет подписывать договор, пока не поймет, что причина, по которой он благословил наш брак – наследник, – скоро заявит о себе. Он не тревожится лишь потому, что думает, что мы умышленно откладываем рождение ребенка.
Мохаб больше не мог сдерживаться.
– Пусть они идут к черту! Все – Йарир, Джудар, мой дядя! Все, чего я когда‑либо желал, – ты.
– Нельзя так говорить. Теперь, когда ты стал королем, твоя обязанность – поддерживать мир и процветание в Йарире. Именно я – твое главное препятствие на пути к этой цели.
– Я в состоянии поддерживать мир на вверенных мне землях, не поддаваясь влиянию каких бы то ни было допотопных традиций. Я вспомнил о них, только когда понял, что с их помощью могу вернуть тебя.
Джала покачала головой. Слезы заструились по ее щекам еще быстрее.
– Даже если так, ты всегда мечтал о настоящей семье…
– У нас уже была семья – ты, я и наши пушистые питомцы. Если захочешь, мы можем завести еще кошек. А если ты решишься, мы все‑таки попробуем родить ребенка. Диагноз врачей – еще не приговор…
– Я не пыталась защититься от нежелательной беременности, когда мы с тобой занимались любовью. Ничего не вышло. Больше нет никакой надежды.
– Но, возможно, у нас появится шанс, если мы предпримем некоторые дополнительные меры… Но если ты будешь против или у нас ничего не получится – для меня это не важно.
– Мохаб, я не могу лишить тебя возможности стать отцом, не могу лишить тебя вообще чего бы то ни было…
|
|
– Но, любимая, я готов отказаться от всего, лишь бы быть с тобой.
Джала так быстро замотала головой, что слезы брызнули на Мохаба. Он обхватил ладонями ее лицо и приблизил к себе. Ему было необходимо убедить Джалу остаться с ним, не лишая их общего будущего.
– Ты носила под сердцем моего ребенка, питала и лелеяла его всем своим существом. Джала, ты желала быть его матерью, любила, хотя ошибочно полагала, что я никогда не хотел быть с тобой. А меня не было рядом…
– Но это я, я первая оттолкнула тебя, сделала все возможное, чтобы ты не смог меня найти. Ты же, думая, что я не любила тебя, тем не менее искал меня…
– Ты представить себе не можешь, как больно мне было узнать о твоей беременности. Тебе одной пришлось вынести боль и лишения… О, милая, если я не могу положить свою жизнь к твоим ногам и вымолить прощение – она мне просто не нужна.
– Ты не должен так говорить…
– Я не могу вести себя по‑другому. Насколько я понимаю, ты собиралась подарить мне сына, но мы потеряли его. Теперь я скорблю вместе с тобой – так, как это должно было быть тогда. Это сближает нас.
– Нет!
Ее крик разорвал тишину.
Почти против ее воли Мохаб заключил Джалу в объятия.
– Не оставляй меня, больше никогда не покидай меня.
Мольбы Мохаба проникали в ее душу. Его слезы смешивались со слезами Джалы. Она не думала, что когда‑нибудь увидит нечто подобное. Джала была готова сделать все, чтобы прекратить это.
Но вскоре Мохаб пожалеет о том, что наговорил. Им двигали лишь эмоции. Рано или поздно ему захочется иметь ребенка. Она же лишена такой возможности. Мохаб станет презирать ее за это. Было бы лучше, если бы она тогда умерла. Необходимо оставить его сейчас, а не ждать. Чего ждать?..
|
|
Джала оттолкнула его, задрожала всем телом; слезы текли по ее лицу.
– Я и подумать не могла о том, что ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя. Ведь именно поэтому я согласилась выйти за тебя замуж, чтобы мы чуть дольше пробыли друг с другом. Я хотела провести с тобой еще немного времени, обеспечить столь необходимое тебе перемирие, а затем исчезнуть из твоей жизни. – Она громко всхлипнула. – Я не хотела причинять тебе боль, пожалуйста, поверь. Когда же я почувствовала, что ты снова начал привязываться ко мне, я решила прекратить все немедленно, чтобы спасти тебя от мучений. Если я исчезну, в скором времени ты навсегда забудешь обо мне.
Мохаб вскрикнул, как раненое животное.
– Я не смог позабыть тебя, когда думал, что ты не любишь меня. Тогда ты не была моей женой. Неужели ты веришь, что теперь я забуду о тебе?
– Ты должен.
– Оставила бы ты меня, если бы знала, что я не смогу подарить тебе ребенка?
– Но ты не виноват в том, что со мной случилось. Ты не должен жалеть меня.
– Нет, я виновен. Я не дал тебе понять, как ты дорога мне. Все, что произошло после, – моя вина.
Джала вытерла слезы:
– Когда‑то я тоже считала, что ты ответствен за это, но я ошибалась. Если и есть здесь чья‑то вина, мы можем разделить ее поровну. Я была готова лишить тебя возможности наблюдать, как растет твой ребенок. Я заслуживаю всего, что мне пришлось пережить.
– Нет, ты лишь жертва! Моя жертва!
|
|
От его отчаянных криков она заплакала сильнее. Почти лишившись сил, Джала сползла на пол. Глядя на своего любимого снизу вверх, она предприняла последнюю отчаянную попытку:
– Мохаб, если ты действительно любишь меня, позволь мне освободить тебя. Я не ухожу от тебя. На этот раз я молю о том, чтобы ты отпустил меня.
Он согласился с ней, но лишь для того, чтобы выиграть время и придумать план, как вернуть Джалу навсегда. Теперь, твердо зная, что она любит его, Мохаб не собирался позволить ей уйти.
Он созвал всех, кто участвовал в этом светопреставлении, и они приехали – ее семья, его дядя, Наджиб. Все собрались в парадном зале для приемов. Джала также была здесь. Камал не преминул предупредить Мохаба, что в последний раз идет ему навстречу.
Мохаб вошел и обвел собравшихся взглядом, прежде чем сосредоточить все свое внимание на Джале. Она выглядела истощенной и нервничала. Свет ушел из ее глаз. Когда он вновь вспомнил о том, сколько боли она вынесла, сколько страдала, ему тотчас захотелось броситься к ее ногам. Он жаждал положить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы вернуть ей радость. Мохаб не мог исправить того, что уже случилось, но был готов горы свернуть, посвятить всего себя служению любимой женщине.
Наконец он заговорил. Мохаб рассказал правду об их прошлом, о том, что он сделал и чего это стоило Джале. Он чувствовал, как вскипает гнев в сердце ее брата, но все же продолжал повествование.
– Я хочу сказать вам всем, что буду рад понести любое наказание, любую кару, которую вы изберете для меня. Однако не потому я собрал вас здесь. Несмотря ни на что, я больше не расстанусь с Джалой. Уж лучше смерть.
Его дядя вскочил:
– Одним из условий подписания мирного договора был брак…
– Замолчите, дядя! – От его львиного рыка, казалось, задрожали мраморные стены зала.
Король Хасан, явно обескураженный, опустился на стул.
– Если вы попытаетесь что‑либо предпринять, каким‑либо способом воспрепятствовать подписанию мирного договора, я первый объявлю вам войну!
– Да у тебя даже нет армии! – оскалился дядя.
– Я легко соберу ее. Или куплю, чтобы действовать быстрее. Сейчас Йарир – гораздо более значимое государство, чем когда‑то была Серайя.
Король Хасан выглядел потрясенным до крайности. Наджиб глядел на отца с нескрываемой жалостью, но не мог не одобрить поступок Мохаба.
Мохаб повернулся к родным Джалы:
– Все мои надежды, мое счастье зависят только от Джалы. Я желаю быть достойным ее, воплотить в жизнь все ее мечты, любить и почитать ее. Если она захочет попытаться завести ребенка, мы будем стараться вместе. Если она захочет усыновить или удочерить…
– Вы не имеете на это права! – гневно возопил Хасан. – Это запрещено законом нашей страны!
– Дядя, не стоит играть с огнем. Второго предупреждения не последует. Если она пожелает, мы усыновим столько детей, сколько нам заблагорассудится. Я откажусь от трона и двух своих гражданств и стану жить там, где буду в состоянии удовлетворить все ее нужды.
Сказав это, Мохаб подошел к Джале и опустился перед ней на колени. Она дрожала всем телом, ее слезы, словно кислота, разъедали душу Мохаба.
– Джала, ты – вся моя жизнь. Мне ничего не нужно, кроме тебя. Я хотел ребенка, который укрепил бы нашу связь и сделал ее нерушимой, но если я утрачу тебя, жизнь станет для меня тяжким бременем, которое я просто не смогу нести дальше. Трон, родина и даже моя собственная жизнь – ничто не будет иметь значения, если рядом не будет тебя.
Камал поднялся на ноги:
– Это не предназначено для наших ушей. Все должны уйти.
Камал отдал приказ тоном, не терпящим возражений, и все заторопились к выходу. Все, кроме дяди Мохаба, который, похоже, пребывал в растерянности. Проходя мимо, Камал сжал плечо Мохаба и поцеловал сестру в щеку:
– Дорогая, поверь, мне видно, когда мужчина не может и дня прожить без своей женщины. Тебе достался удивительный экземпляр, но ты достойна этого. Так что прими его и будь с ним вместе всегда, если только не хочешь погубить. – Он подмигнул Джале. – Если же ты добиваешься именно этого, уходи.
Камал заговорщицки подмигнул ей, и это стало последней каплей. Джала рассмеялась.
Мохаб был обескуражен. А Камал кивнул, словно все шло так, как он планировал, и, подмигнув им еще раз, вышел.
Кое‑как оправившись от потрясения, Мохаб улыбнулся и обнял Джалу.
– Любимая, я истосковался по твоему смеху… Боялся, что мне никогда не удастся услышать его вновь.
– Ты действительно любишь меня, если называешь это смехом!
Джала обессилела от эмоционального потрясения и чуть было не повисла безвольно в его руках. Ее начало трясти, а затем по щекам градом покатились слезы. Мохаб принялся успокаивать Джалу, нашептывая на ухо ласковые слова, пока ему не удалось поймать ее дрожащие губы. Он словно вновь вдохнул в нее жизнь и спокойствие. Затем Мохаб обхватил ладонями ее лицо и чуть отступил, чтобы лучше видеть глаза любимой, мерцавшие, как звезды.
– Я влюблен безнадежно и даже больше. Не думай больше о расставании. Ты лишишь меня счастья, потому что мне не суждено забыть тебя. Я жаждал быть с тобой целых десять лет, но по‑настоящему мы не провели вместе и года. Никто так и не смог заменить мне тебя.
Сердце ее замерло.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня не было никого, кроме тебя, равно как и ты не принадлежала другому мужчине. Хочешь ты этого или нет, но я – твой. Пожалуйста, смилуйся над нами обоими и больше не покидай меня.
Это было больше, чем она могла осознать. Да, Мохаб всегда принадлежал лишь ей одной, и она всегда принадлежала ему. Все внутри Джалы затрепетало, и она бросилась в его объятия:
– Никогда я не хотела оставлять тебя. Просто я считала, что ты должен обрести то, чего действительно заслуживаешь.
Он поцеловал ее глаза, один за другим.
– Это – ты. Это всегда была лишь ты.
– Дорогой, как давно я тебя люблю!
Мохаб принялся покрывать лицо Джалы поцелуями.
– Наконец ты сказала это.
Рассмеявшись, Джала заметила:
– Мне кажется, что в прошлом я довольно часто говорила тебе о любви.
– А затем ты обрушила на меня засуху, которая длилась слишком долго…
– Я считала, что мне придется оставить тебя, а потому не стала раскрывать свои истинные чувства. Но, став твоей женой, я обнаружила, что нет на свете слов, которые могли бы передать то, что я испытываю к тебе.
Глаза Мохаба увлажнились, когда он услышал ее признание в любви и верности – единственное, что он мечтал услышать от любимой женщины. Джала приподнялась на цыпочки и начала сцеловывать горько‑сладкие слезы, выступившие на глазах мужа, клянясь, что больше никогда не станет причиной его печали. Отстранившись, она призналась ему в своем последнем страхе:
– Мне так тревожно…
Ей не нужно было продолжать, Мохаб заключил Джалу в объятия:
– Думаешь, что я не знаю, о чем говорю? Боишься, что я передумаю? Разве десять лет не являются доказательством того, что я был рожден с единственной целью – любить и почитать тебя? В таком случае испытай меня в последний раз. Предлагаю прожить вместе еще пятьдесят лет.
Джала подчинилась Мохабу и своей всепоглощающей любви.
– Я посвящу тебе каждый день своей жизни. Ты и я – так будет всегда.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.