– Все же мне хотелось бы услышать что‑то существенное прямо сейчас.
– Хорошо. Ваша родословная.
– Вы считаете, что мы в ответе за грехи наших предков?
– Мы несем на себе бремя былых ошибок.
– Но мы можем их исправить. Стоит лишь…
– Помните ли вы историю последнего брака между нашими семьями? Никогда, слышите, никогда я не заставлю свою младшую сестру выйти замуж за человека, чьи предки обманывали собственных жен!
– Мой прадед не единственный представитель нашего рода. Вам следует трезво рассмотреть мое предложение. Став единоличным правителем Йарира, я сорву планы дяди относительно военного вмешательства. Мы усыпим его гордость и займемся мирным урегулированием конфликта. – Мохаб поднялся вслед за правителем Джудара. – Мое предложение – лучшее. Более того, это единственная возможность избежать войны. И вы прекрасно это понимаете.
После продолжительного молчания Камал тяжело вздохнул:
– Должны же существовать другие условия мирного договора. Зачем приплетать сюда брак? Но что интересует меня больше всего, так это ваш выбор. Почему Джала? В нашей семье есть и другие принцессы…
– Я выбрал Джалу.
Камал был потрясен. Мохаб понял, что недомолвок быть не должно.
– Дело в том, что я давно испытываю к Джале определенные чувства. Шесть лет назад я считал, что эти чувства взаимны. Закончилось все не так, как мне хотелось бы… Мы с ней по‑прежнему одиноки, и я пытаюсь вернуть восхитившую меня женщину и больше никогда не расставаться с ней. Решение затянувшегося конфликта станет приятным дополнением, но главное, к чему я стремлюсь, – союз с Джалой.
Мохаб ожидал бури. Он предвидел, в какую ярость может впасть Камал – старший брат женщины, в которую он безнадежно влюблен. Безусловно, король не откажет себе в колкости относительно «определенных чувств».
|
|
Однако губы правителя Джудара тронула едва заметная улыбка.
– Вы хотите сказать, что теперь, когда на территории Йарира нашли нефть, вы чувствуете себя увереннее? Это придает вам больше значимости? Поэтому вы раньше не делали предложение?
– Вы находите, что сейчас у меня действительно появилась такая возможность?
Улыбка Камала стала очевидной.
– Если я закрою глаза на ваше происхождение, стану оценивать вас исключительно по достоинствам… Что ж, это неплохая идея. Вы были бы идеальной парой.
– Так вы говорите «да»?
– Послушайте, мы живем в цивилизованной стране! Я не стану выдавать сестру за вас силой. Безусловно, мне придется вмешаться для того, чтобы она обратила на вас внимание. Только небесам известно, почему вы хотите подвергнуть себя такой каре… – Камал помолчал. – Однажды я совершил непростительную ошибку по отношению к женщине, которая похитила мое сердце. Пришлось прибегнуть к помощи, чтобы она дала мне второй шанс.
– Теперь настала ваша очередь.
Камал взглянул на Мохаба:
– Хорошо. Но если Джала даст согласие, Джудар получит шестьдесят процентов. Если нет, все отменяется, и мы разрабатываем другое соглашение.
Первым желанием Мохаба было расцеловать правителя Джудара в обе щеки. Он едва сдержался и просто протянул Камалу руку. За последние шесть лет он ни разу не улыбался так радостно.
– Вам не придется сожалеть о принятом решении.
Камал неторопливо пожал ему руку:
– Конечно, я был бы удовлетворен и тридцатью процентами.
|
|
Мохаб улыбнулся еще шире:
– Я не думаю о деньгах, когда дело касается моего брака с Джалой. Если бы от моего решения не зависело такое количество людей, я отдал бы вам все.
– Все настолько серьезно? – Камал не отпускал его руку. Взгляд короля буравил Мохаба насквозь. – Вы так сильно любите ее?
Любовь? Когда‑то он был уверен в себе… и в Джале. Сейчас Мохаб твердо знал одно: он не смог забыть эту женщину. Он не сомневался, что и она не смогла. Он был околдован, был заворожен Джалой, скучал по ней каждой клеточкой своего измученного тела. Любовь в это уравнение не входила.
Любовь – иллюзия, и он не позволит себе поддаться ей.
Однако пакт, который он только что заключил с Камалом, вполне реален. Равно как и животный голод, который он испытывает к Джале. Этого достаточно. Это единственное, чего он хочет.
Камал поднял руку:
– Не нужно отвечать на этот вопрос. Слишком долгой была ваша разлука. Что бы вы ни испытывали тогда, от былых чувств не осталось и следа. Ничего не могу обещать вам. Джала – слишком сложный человек… – Камал натолкнулся на непонимающий взгляд Мохаба. – Она, видите ли, пошла в старшего брата. По крайней мере, так утверждает Алайя. – Лицо короля при упоминании жены преобразилось. – Нам остается возносить молитвы, чтобы все получилось. Мне придется встряхнуть Джалу, убедить ее в том, что отказ в данном случае неприемлем. Конечно, если она будет упорствовать, я ничего не смогу поделать. – Однако его губы вновь растянулись в улыбке. – Будем уповать на мои ораторские способности. Остальное за вами…
|
|
Глава 2
– Повтори, что ты сделал?!
Собственный крик звенел у нее в ушах. Джала, упав в ближайшее кресло, беспомощно ловила ртом воздух.
– Я солгал.
– Как ты посмел так со мной поступить? Ты потерял рассудок?
Камал пожал плечами. Было видно, что его мало трогает ее возмущение.
– Мне было необходимо, чтобы ты приехала. Уж извини.
– «Извини»? У меня чуть не остановилось сердце, когда ты сообщил, что Фарук лежит в больнице в критическом состоянии…
Такого отчаяния Джале не довелось испытать даже в то время, когда ее держали в заложниках и ей грозила жестокая смерть. Однако теперь отчаяние уступило место ярости.
– Ты представляешь, через что ты заставил меня пройти? Сколько слез я пролила! Фарук, совсем недавно полный сил, борется за жизнь на больничной койке! Кармен может потерять любимого, а Меннах вырастет без отца… Камал, ты просто чудовище!
Король вздрогнул, словно она наотмашь ударила его по лицу.
– Я сказал, что он ранен, но находится в стабильном состоянии. Я решил тебя немного припугнуть. Ты все преувеличиваешь!
– Как, как… – Джала взмахнула руками. – Как Алайя тебя выносит?
Камал ухмыльнулся:
– Никогда не задумывался над этим. Алайя – сокровище. Она считает, что я лучший человек из всех, когда‑либо шагавших по бренной земле.
– Странно, прежде она казалась мне женщиной здравомыслящей…
– Это называется любовь. – Прежде чем Джала начала снова ругаться, Камал продолжил: – Прости, но ты сама сказала, что ноги твоей в этом доме больше не будет, если только кто‑нибудь из нас не окажется при смерти.
– Я же знала, какой ты черствый человек и манипулятор! Но какими бы ни были причины, по которым ты вызвал меня, для начала мог бы сообщить мне правду!
– А если бы это не сработало? – Камал снова ухмыльнулся. – Да, я мог бы приказать тебе явиться, но я тебя знаю: ты отказалась бы от гражданства, лишь бы не подчиняться своему королю. Если бы ты не была такой упрямой, мне не пришлось бы лгать…
– Так, выходит, это моя вина? Ах ты… мерзкая крыса! По какой причине ты выманил меня сюда?
– Джудар собирается начать войну.
Джала вскочила:
– Камал, прекрати! Я приехала. Больше не нужно лгать.
Его лицо помрачнело.
– К несчастью, я говорю вполне серьезно. – Он опустил руки ей на плечи, мягко усадив обратно, затем присел рядом. – Это долгая история.
Джала слушала его не перебивая. Войны в их регионе случались, но сейчас все было по‑другому. Когда Камал закончил рассказ, она вздохнула:
– Ты всерьез рассуждаешь о войне за эти месторождения? Не важно, насколько они богаты. Неужели ты не способен решить проблему дипломатично и с выгодой для каждой из сторон?
– Видимо, ты не знакома с королем Хасаном.
Смешок слетел с губ Джалы. Она прекрасно понимала, что имеет в виду Камал. Некоторые люди не слышат дипломатических доводов.
– Ты же не пойдешь на поводу у Совета, который подстрекает тебя начать войну из‑за сомнительного соперничества.
– Джала, честное слово, мне нет никакого дела до этого.
– И все же ты позволяешь другим манипулировать тобой. Подумать только… Хорошо, что я сбежала из этого богом забытого места. Жизнь здесь, похоже, замерла в одиннадцатом веке.
– Напротив, война за нефть – это очень современно.
– Мне, стало быть, нужно поздравить ваше величество с тем, что вы идете в ногу со временем? Надеюсь, вам понравится наносить удары ракетами дальнего действия. Все равно не понимаю, зачем ты меня вызвал. Хочешь, чтобы я наблюдала за военными действиями из первых рядов?
– Тебе, возможно, удастся предотвратить надвигающуюся катастрофу.
– Каким образом?
– Довольно просто. Ты положишь конец войне, как только выйдешь замуж за представителя рода аль‑Ганем.
– Что?!
– Такой брак предотвратит эскалацию конфликта и гарантирует длительный мир.
Джала стремительно встала:
– Я же говорила, что вы погрязли в средневековье. Ты только что отбросил вверенную тебе страну на несколько столетий назад. Камал, мне не было приятно снова увидеть тебя. Можешь даже не рассчитывать, что мы встретимся в обозримом будущем. И уж точно, не в Джударе.
Камал смотрел на сестру, и в глазах его светилось спокойствие. Каждый раз, когда Джала видела такой взгляд, ей хотелось крушить все вокруг и кричать что есть сил.
– Джала, либо это, либо война. Война, которая, как ты прекрасно понимаешь, будет иметь необратимые последствия для каждого – будь то житель Джудара, Серайи или Йарира.
– Допустим, – процедила она сквозь зубы, – идея брака в данной ситуации не так уж плоха. У аль‑Масудов есть достаточное количество принцесс, которые подходят на эту роль. Почему ты решил остановиться на моей кандидатуре?
Теперь во взгляде старшего брата сверкала сталь.
– Меня не интересуют другие принцессы. Именно тебе предстоит положить конец вражде, длящейся на протяжении нескольких поколений. Именно ты выйдешь замуж за принца аль‑Ганема.
– Ничего себе! Если бы на тебе сейчас была корона, я посоветовала бы ее снять: она жмет и мешает кислороду питать твой воспаленный мозг. Если ты думаешь, что, пожертвовав мной, положишь конец всем проблемам, то, дорогой братец, ты глубоко заблуждаешься.
– Мы все приносим жертвы во имя нашего государства.
– Какие жертвы?! – Джала задыхалась от ярости. – Чтобы не разлучаться с Кармен, Фарук отказался от прав на престол, хотя королевство нуждалось в нем. То же самое сделал Шехаб, чтобы жениться на Фаре. Ты стал королем лишь потому, что Алайя достойна трона. Все вы принимали собственные решения, плоды которых пожинаете и по сей день. Вы ничем не пожертвовали!
– У Фарука и Шехаба была возможность отказаться от престола. Мне выбора, как ты знаешь, никто не предоставил. И, став королем, я справедливо полагал, что принес себя в жертву.
– Ничего подобного! Ты только притворялся, что тебя тяготит твоя участь. – Джала усмехнулась. – Это было слишком очевидно. Поэтому я не желаю выслушивать нелепицы о «жертве во имя государства». Ты, должно быть, обезумел, если решил, что сможешь растрогать меня, взывая к моему патриотизму.
– В таком случае ты совершишь этот шаг из человеколюбия. Ты бывала в районах боевых действий. Не мне рассказывать тебе о том, какие последствия война несет мирным жителям. Ты единственная, кому под силу предотвратить кошмарное развитие событий. Даже если ты ненавидишь Джудар, и весь регион, и институт брака.
Джала постепенно начала осознавать, что ее брат прав.
– И что теперь? Ты поставишь передо мной всех представителей рода аль‑Ганем, и я буду выбирать того, кто мне наименее противен? Человека, который, как и я, будет принесен в жертву ради мира и процветания наших государств?
– Ни один мужчина не сочтет брак с тобой жертвой.
– Не нужно льстить мне. Любой мужчина предпочтет выброситься из окна вместо того, чтобы жениться на мне.
– Любой мужчина почтет за честь быть рядом с тобой.
– Сам посуди: женщину, самостоятельно живущую на Западе с восемнадцати лет, едва ли можно назвать примерной невестой. Подсластить столь горькую пилюлю могут лишь баррели нефти, которые прольются бальзамом на истерзанные сердца родственников.
– Ты не ценишь себя. Новое поколение принцев довольно прогрессивно во всех отношениях…
– Единственный, кого я знаю, – Наджиб. Но он не станет принимать участие в этом безумии. – Джала сжала губы и нахмурилась, словно разбередила незажившую рану. – Король Хасан на это никогда не пойдет.
Камал отмахнулся:
– Тебе не придется тратить время на смотрины. Аль‑Ганемы уже выбрали принца.
– Как мне передать всю глубину моей признательности за проявленную щедрость?
Старший брат улыбнулся:
– Позволь, я объясню. Собственно, принц сам предложил свою кандидатуру, и он уже здесь. Именно он попросил меня переговорить с тобой… Так что, мне приглашать его, или тебе нужно время, чтобы подготовиться к встрече с будущим мужем?
Джала опустилась на диван. У нее не осталось сил для борьбы.
– Дай ему шанс. Все будет хорошо, – добавил Камал и ушел.
Джала сидела неподвижно. Она никак не могла взять в толк то, что сейчас произошло. Неужели она действительно вернулась домой? Однако теперь она оказалась в худшем положении, чем раньше. Как отказаться от брака?
Неожиданно в ее голову закралось подозрение. Принц, выдвинувший свою кандидатуру… Кто он? Мужчина, ставший причиной ее горького разочарования, тоже аль‑Ганем, даже если весь мир забыл об этом. Но он никогда бы…
«Ты вольна думать что угодно, но ты – моя. И снова будешь моей, сколько бы времени мне ни потребовалось, чтобы вернуть тебя. Будешь!»
Его обещание… Угроза… Она помнила их шесть долгих лет.
Нет. Этого просто не может быть! Он наговорил это сгоряча. Мохаб никогда не хотел вернуть ее.
Джала вздрогнула, услышав, как приоткрылась дверь. В следующее мгновение ее сердце забилось в груди, как дикая птица в клетке. Время остановило свой бег. Мир перестал существовать.
Она узнала бы этот силуэт из тысячи.
Он!
Нет! Не теперь, когда ей наконец удалось освободиться от воспоминаний о нем. Необходимо подняться и бежать отсюда…
Собственное тело отказывалось повиноваться. Джала сидела на краешке дивана, ощущая его неслышные шаги всеми клеточками своего измученного долгим перелетом тела.
Его глаза были первым, что она смогла рассмотреть в полумраке комнаты. Эти огненные озера, прожигающие душу, преследующие ее во снах.
С самой первой встречи Джала чувствовала его присутствие всем своим существом. Даже будучи заложницей. Как можно испытывать те же эмоции через шесть лет?..
Она вскочила и устремилась к распахнутым французским окнам. Впереди замаячил выход в сад. Спасение было близко, однако перед ней вдруг выросла стена, словно Мохаб материализовался у нее на пути.
Он не остановил Джалу силой. В этом не было нужды. Она ощутила себя запутавшейся в невидимых силках. Это случилось даже прежде, чем их взгляды встретились. Спустя столько лет Мохаб смотрел на Джалу все с той же чувственностью, вводившей ее в состояние сладостного транса.
Быть с ним рядом после всего, через что он заставил ее пройти…
Сознание помутилось. Завороженная, Джала смотрела на него, и мир вокруг начал вращаться, а потом и вовсе исчез. Мохаб показался ей еще прекраснее. Он возвышался над Джалой подобно олимпийскому божеству. Черты его лица были словно высечены из мрамора искусным скульптором. От него веяло силой и совершенством. Несмотря на перемены, что произошли с ней за время их разлуки, Джала была по‑прежнему околдована им.
Когда Мохаб шагнул к ней, она ощутила волны едва сдерживаемого голода, исходящие от него. Он мог потерять самообладание в любую секунду, стоило ей произнести хоть слово, допустить неловкое движение…
Джала замерла, ожидая, что Мохаб сделает дальше. Однако он лишь смотрел на нее, словно ее близость оказывала на него похожее воздействие. Как странно… Ведь именно он тогда устроил ловушку, лгал, чтобы заполучить ее.
Собравшись с силами, молодая женщина отстранилась:
– Наверняка у тебя проблемы с памятью. В последнее время тебя часто били по голове? Твоя работа предполагает подобные риски. Чем еще можно объяснить твое присутствие здесь, как не частичной амнезией.
Мохаб слегка поклонился, а в его взгляде сквозило что‑то непонятное: удивление? вызов? дурное настроение?
– Что ж, позволь мне восполнить пробел, – продолжила Джала. – То, что я сказала шесть лет назад, все еще в силе. Я не хочу тебя видеть. Если ты надеешься, что твой безумный план осуществится, можешь прямиком катиться в ад.
Она попыталась уйти, но ее удержала сильная мужская рука. Мохаб мягко, словно в танце, развернул ее и прижал к себе. Джала не успела перевести дыхание, когда его пальцы погрузились в ее густые волосы, окончательно лишив самообладания. Другая его рука блуждала по ее телу. Джала, казалось, впервые увидела его настоящего.
Это был зверь, скрытый в теле человека. Зверь испытывал голод, и именно она была тем блюдом, которое может утолить его.
Они продолжали смотреть друг на друга. Во взгляде Мохаба смешались расчет и похоть. Он склонился над Джалой. Чувствуя, что непременно растает от прикосновения его губ, она отвернулась. Поцелуй пришелся на краешек ее рта, вызвав сладостные судороги во всем теле. Запах Мохаба окутал Джалу, ее словно накрыло лавиной. Она почувствовала, как он возбужден. Это немедленно вызвало ответную реакцию.
Мохаб распахнул ее жакет, вытащил блузку из юбки, и рука его устремилась вниз. Джала судорожно вздохнула. Он заново делал ее своей, его пальцы отпечатывались на ее коже подобно клейму.
На этом Мохаб не остановился. Он проник под кружево трусиков, обхватил ягодицы Джалы, прижав ее к себе еще плотнее. Она встала на цыпочки, чувствуя себя абсолютно беспомощной. Мохаб зарычал.
Джала извивалась, пока он покрывал ее шею жадными поцелуями, следы которых – она не сомневалась – еще долго останутся на коже. В его объятиях она перестала быть собой, превратившись в безвольное существо, изнывающее от тоски и желания, льнущее к мужчине, обвивающее его, молящее о ласках, существующее лишь для того, чтобы получать и дарить наслаждение…
Наклонившись, Мохаб поймал губами ее сосок, обтянутый блузкой. Дышать становилось все труднее. Пульсирование между бедрами причиняло почти физическую боль. Джала вскрикнула, Мохаб тотчас же накрыл ее рот своими губами. Она потеряла голову от поцелуя.
Неожиданно что‑то холодное и гадкое шевельнулось внутри, пробившись сквозь сладостную горячку.
Это уже было раньше, когда они виделись в последний раз. Мохаб воспользовался тем, как бурно отзывалось ее тело на его прикосновения, заставил трепетать от удовольствия… Ему удалось опустошить ее тело и душу.
Теперь он действует так же, словно между ними никогда не существовало пропасти, полной боли и отчуждения. Она вновь стала послушной марионеткой в его объятиях, но это ставит окончательную точку в их отношениях.
Гнев и унижение разрушили заклятие! Джала забилась в его руках, словно рыба, попавшая в сети.
Мохаб замер. Он не мог понять, что происходит, и отпустил Джалу. Каждый его мускул горел от желания, которым он, несомненно, заразил и ее. Джала чуть покачивалась, силясь обрести драгоценное равновесие. Она сделала несколько шагов назад, однако Мохаб притянул ее к себе. Она окончательно лишилась самообладания и, обессиленная, опустила голову на плечо мужчины.
Приняв это за согласие, он горячо зашептал ей на ухо:
– Я не хотел… Когда я вошел сюда… Мне показалось, что мы никогда не расставались. Как всегда, твое присутствие, твой голос лишили меня последних капель самоконтроля. Я прикоснулся к тебе, и ты ответила… твое тело до сих пор так отзывчиво…
– Конечно. – Джала оттолкнула его. – Это моя вина.
Мохаб больше не пытался сократить расстояние между ними.
– В этом нет ничьей вины. Только влечение друг к другу. Ничто не в силах его уничтожить. Я действительно не намеревался целовать тебя.
– «Целовать»?! Ты это так называешь?
Он тяжело вздохнул:
– Ничего не могу с собой поделать. Как только я вижу тебя, мне хочется доставлять тебе наслаждение.
Когда‑то, очень давно, Джала верила каждому его слову. Верила, что ими руководит уникальная, несокрушимая сила, сметающая все на своем пути. Но затем ей стала известна правда. Судя по всему, Мохаб об этом не знает. Если бы знал, не стал бы изобретать новую ложь.
Он вновь приблизился к ней, погладил по щеке таким точным, таким выверенным жестом.
– Но ты не права. Ни один удар по голове не заставит меня забыть то, что ты сказала: «Найди другую женщину, которая желает себе смерти. А я выбираю жизнь».
Джала отстранилась:
– Мои слова были подтверждены временем. Итак, если твоя память безупречна, что же изменилось сейчас? Разве я уже не отказала тебе?
Мохаб прикусил нижнюю губу. По коже Джалы пробежала сладкая дрожь, словно это был ее собственный рот.
– Однако еще раньше ты сказала «да».
Она старалась не обращать внимания на то, как приятно покалывает ее тело.
– Теперь ты пытаешься добиться своего, используя в качестве довода войну? Это, по всей видимости, твое новое задание.
По лицу Мохаба пробежала тень. Судя по всему, ей удалось вывести его из состояния равновесия. Она вскинула голову:
– Ты удивлен? Странно. Возможно, не такой уж ты хороший шпион. В любом случае, если до тебя не дошел смысл моих слов… Я знаю все.
Глава 3
Одна мысль пульсировала в его сознании: Джала знает все.
Затем тревога отошла на второй план, уступив место вопросам.
Что, в ее понимании, означает «все»? И могло ли это стать причиной их расставания шесть лет назад? Мохаб молча смотрел на Джалу. На ней были безупречный жакет и юбка. Цвет слоновой кости подчеркивал золотистый оттенок ее кожи. Она стала еще прекраснее.
Он пришел сюда, надеясь на то, что память подведет его. Что тяга к ней наконец исчезнет.
Однако первый же взгляд, брошенный в ее сторону, обратил все надежды в прах. Зрелость сделала Джалу еще эффектнее. Годы разлуки вместо того, чтобы ослабить его чувства, лишили Мохаба возможности сопротивляться им.
Его тело изнывало от воспоминаний о том, как прекрасно они подходили друг другу. Пальцы покалывало при мыслях о нежной бархатной коже Джалы… А как она откликнулась на его ласки… Мохаб чувствовал, что их тела вибрируют на одной частоте. Даже теперь, когда Джала спряталась за стеной холодного презрения, он заметил, как она дрожит.
Кстати, если бы взглядом можно было убить, он уже давно лежал бы бездыханный у ее ног.
Но что стало причиной ее гнева?
Теперь, когда Джала немного выпустила пар, он может спросить ее. Но Мохаба не интересовало копание в прошлом. Он должен был выяснить одно: удастся ли ему снова прикоснуться к ней и вознести на пик наслаждения?
Это все, что он хотел знать.
Однако Джала ждет от него объяснений. Хорошо. Он готов.
– Так ты знаешь все?
Она кивнула. Мохаб засунул руки в карманы, чтобы не поддаться искушению и не обнять ее.
– В таком случае давай проверим. Тебе известно, что при освобождении заложников я допустил непростительную ошибку?
Джала пришла в замешательство. Потом собралась с мыслями.
– Если ты говоришь об убийстве, я знаю об этом. Я никогда не смогу забыть, как ты ворвался со своей командой в конференц‑зал и голыми руками прикончил шестерых террористов… Прежде я думала, что такая смертельная грация возможна только в кино. – Она нахмурилась, ее тонкие брови, которые он так любил обводить пальцами, сошлись у переносицы, губы сжались и побледнели. – Не думала, что ты считаешь убийство смертным грехом. Не при такой профессии.
– Ты права. Но я не назвал бы это убийством. Это устранение опасности для мирных жителей.
Ее глаза потемнели, Джала опустила голову. Она не могла оспорить эту простую истину. Люди вроде Мохаба призваны устранять монстров. Порой подобные меры необходимы. Как, например, в тот день, когда ее и еще пять сотен участников конференции взяли в заложники.
Мохаб вздохнул:
– Мой грех не имеет ничего общего с насилием, которое я вынужден был совершить. Ошибка заключалась в другом.
– Что?
– Я отклонился от плана.
И снова, против всех ожиданий, она принялась возражать ему, оправдывать его поступки:
– Но ты спас много жизней! Спас всех, кто был в этом зале. Едва ли это можно считать отклонением от плана. Ваши действия были эффективными. Вы работали слаженно. Казалось, даже террористы играли отведенную им роль.
– Так мог подумать человек неопытный. Лишь потому, что у меня была прекрасная команда, мы справились. К тому же мне удалось наверстать упущенное время. Но это не значит, что я не совершил огромную ошибку. Помнишь, что я сделал, когда мы ворвались в зал?
Джала сдержанно кивнула. Ей до сих пор было жутко вспоминать об этом. Чтобы доказать свою решимость, террористы хладнокровно расстреляли трех участников конференции. Однажды она сказала Мохабу, что самым страшным для нее было осознавать неспособность помочь этим людям. Это ранило Джалу сильнее всего.
– Что ты помнишь?
Изящные черты лица Джалы исказились. Болезненные воспоминания давались с трудом.
– Все произошло так быстро. – Ее голос был едва слышен. – Ты ворвался, когда один из террористов начал угрожать, что разорвет Наджиба на части. Наши взгляды встретились и…
– Продолжай.
Она перевела дыхание.
– Ты ринулся ко мне, раскидывая людей направо и налево, и заслонил меня собой, пока твоя команда расправлялась с остальными террористами.
– Это моя ошибка. Моей задачей было спасение Наджиба. Но мне хватило одного взгляда, чтобы немедленно принять решение о том, что тебя я спасу первой.
Ее глаза распахнулись.
– Но, бросившись ко мне, ты на ходу ликвидировал того, кто угрожал Наджибу. Другому террористу ты не оставил шанса использовать его как прикрытие.
– Я должен был заслонить своим телом Наджиба. Он – кронпринц, я должен был думать лишь о его безопасности. Однако я выбрал тебя.
– Но ты спас его и всех остальных.
– Я же сказал, что мне, к счастью, удалось компенсировать потерянное время. Наджиба могли застрелить прежде, чем я ликвидировал угрозу. Зная, что ранение или смерть кронпринца стоят гораздо больше, чем пятьсот жизней, я все равно пошел на это.
Время тянулось бесконечно. В глазах Джалы, похожих на драгоценные камни, плескалось потрясение. Она судорожно вздохнула:
– То есть тебе хватило одного взгляда, чтобы потерять голову и рискнуть всеми и собой ради моего спасения?
– Нет. Я потерял голову несколько раньше…
Ее губы приоткрылись. Очевидно, это также было новостью. Мохаб никогда не рассказывал Джале, что впервые увидел ее двумя годами раньше и предпринимал многократные попытки ее разыскать.
– Но я не видела тебя до этого.
– Не было никакого смысла показываться тебе на глаза. Ты – аль‑Масуд, а я всегда оставался аль‑Ганемом. По сравнению с нашими семьями у Монтекки и Капулетти была просто небольшая заварушка. К тому же я считал, что вовлекать женщину в мою безумную жизнь, по меньшей мере, неумно. – Мохаб помолчал. – Но когда я увидел тебя в беде, все разумные мысли испарились.
В ее взгляде было так много эмоций… Лишь собрав волю в кулак, он удержался от того, чтобы обнять ее и осыпать лицо поцелуями.
– Зачем ты говоришь мне об этом сейчас? – поинтересовалась Джала.
Он пожал плечами:
– Проверяю твое утверждение по поводу того, что ты знаешь все. Только что я доказал обратное.
– Пытаешься задобрить меня?
С его губ слетел невеселый смешок.
– Хотелось бы… Как человек, который был не единожды ранен, я предпочел бы получить пулю в висок, а не мучиться от того, что действовал непрофессионально, стараясь уберечь женщину, которая меня не знает… Которую я никогда не смогу назвать своей.
Однако Джала не купилась на его признание. Странно. Сколько раз Мохаб представлял себе эту сцену. Ее реакцию… Он решил идти до конца, и будь что будет.
– Когда я увидел твои глаза, а в них страх, мужество и ярость… Я испугался, что вижу их в последний раз. Потом мне захотелось узнать тебя по‑настоящему. Инстинкты взяли надо мной верх, и я не противился.
Джала не смотрела на него.
– После нашего знакомства ты сделал все, чтобы я оказалась в твоей постели. И прежде чем я успела перевести дух, ты предложил мне выйти за тебя замуж. А когда я отвергла тебя, ты грозился оклеветать меня.
Мохаб заскрипел зубами, вспоминая, в каком отчаянии он пребывал тогда.
– Да, это было бессмысленно. Не нужно было удерживать тебя.
– Конечно, – хохотнула Джала. – Ты потерял самообладание от набежавших чувств. Как такое могло произойти с хладнокровным мужчиной, которого отправляли по следу шпионок?
Настала его очередь удивиться. Она узнала? Но как?
Джала продолжала:
– Мне говорили, что, если дело касалось женщины, на тебя всегда можно было положиться. Ты – безупречный агент, работающий под прикрытием. И сейчас ты хочешь сказать, что влюбился в меня с первого взгляда? В двадцатидвухлетнюю представительницу враждебного рода? И потерял голову от моей красоты?