Сделаем теперь выводы из изложенных данных и рассмотрим, характеризуют ли они действительно особую стадию развития капитализма в нашей промышленности.
Общей чертой всех рассмотренных нами промыслов является сохранение ручного производства и систематическое, широко проведённое разделение труда. Процесс производства распадается на несколько детальных операций, исполняемых различными специалистами-мастерами. Подготовка таких специалистов требует довольно продолжительного обучения, и потому естественным спутником мануфактуры является ученичество. Известно, что в общей обстановке товарного хозяйства и капитализма это явление ведёт к самым худшим видам личной зависимости и эксплуатации. Исчезновение ученичества связано с более высоким развитием мануфактуры и с образованием крупной машинной индустрии, когда машины уменьшают до minimum’a период обучения или когда выделяются столь простые детальные операции, что они доступны и детям (см. выше пример Загарья).
Сохранение ручного производства, как базиса мануфактуры, объясняет её сравнительную неподвижность, которая особенно бросается в глаза при сопоставлении её с фабрикой. Развитие и углубление разделения труда происходит весьма медленно, так что мануфактура целыми десятилетиями (и даже веками) сохраняет раз принятую форму: мы видели, что весьма многие из рассмотренных нами промыслов — весьма древнего происхождения, и тем не менее в большинстве их не наблюдалось до последнего времени никаких крупных переворотов в способах производства.
Что касается до разделения труда, то мы не станем повторять здесь общеизвестных положений теоретической экономии об его роли в процессе развития производительных сил труда. На базисе ручного производства иного прогресса техники, кроме как в форме разделения труда, и быть не могло. Отметим только два наиболее важных обстоятельства, выясняющих необходимость разделения труда, как подготовительной стадии к крупной машинной индустрии. Во-первых, только расчленение процесса производства на ряд самых простых чисто механических операций даёт возможность вводить машины, которые применяются сначала к простейшим операциям и лишь постепенно овладевают более сложными операциями. Напр., в ткацком деле механический станок уже давно подчинил себе производство простых тканей, тогда как шёлковое ткачество продолжает вестись преимущественно ручным способом; в слесарном деле машина применяется прежде всего к одной из простейших операций — шлифовке и т. п. Но это дробление производства на простейшие операции, — будучи необходимым подготовительным шагом к введению крупного машинного производства, — ведёт в то же время к росту мелких промыслов. Окрестное население получает возможность производить такие детальные операции у себя на дому, либо по заказу мануфактуристов из их материала (посадка щетины в щёточной мануфактуре, шитьё овчин, шуб, рукавиц, обуви и пр. в кожевенном производстве, правка гребней в гребенной мануфактуре, «наводка» самоваров и пр.), либо даже «самостоятельно» покупая материал, изготовляя отдельные части продукта и продавая их мануфактуристам (шляпный, экипажный, гармонный промысел и т. д.). Это кажется парадоксом: рост мелких (иногда даже «самостоятельных») промыслов, как выражение роста капиталистической мануфактуры, и тем не менее это — факт. «Самостоятельность» таких «кустарей» совершенно фиктивная. Их работа не могла бы производиться, их продукт не имел бы даже иногда никакой потребительной стоимости вне связи с другими детальными работами, с другими частичками продукта. А эту связь мог создать[105] и создал только крупный капитал, господствующий (в той или иной форме) над массой детальных рабочих. Одна из основных ошибок народнической экономии состоит в игнорировании или затушёвывании того факта, что деталыцик- «кустарь» является составной частью капиталистической мануфактуры.
|
|
|
|
Второе обстоятельство, которое необходимо особенно подчеркнуть, это — подготовление искусных рабочих мануфактурой. Крупная машинная индустрия не могла бы так быстро развиться в пореформенный период, если бы позади неё не стояла продолжительная эпоха подготовки рабочих мануфактурой. Напр., исследователи «кустарного» ткачества Покровского уезда Владимирской губ. отмечают замечательную «техническую умелость и опытность» ткачей Кудыкинской волости (в ней находится село Орехово и известные фабрики Морозовых): «нигде… мы не встречаем такой напряжённости в труде… здесь всегда практикуется строгое разделение труда между ткачом и шпульником… Прошлое… выработало в кудыкинцах… совершенные технические приёмы производства… умение ориентироваться при всевозможных затруднениях» («Пром. Влад. губ.»). «Нельзя строить фабрик в любом селении и в каком угодно числе», — читаем о шёлкоткачестве: «фабрика должна идти вслед за ткачом в те селения, где образовался путём отхода» (или, добавим, путём домашней работы) «контингент знакомых с делом работников» (там же). Такие заведения, как петербургская фабрика обуви (фабрика «Товарищество С. -Петербургского механического производства обуви»), не могли бы так быстро развиться, если бы, скажем, в районе села Кимры не выработались веками искусные рабочие, которые теперь ударились в отход; и т. д. Поэтому, между прочим, очень важное значение имеет образование мануфактурой целого ряда крупных районов, специализировавшихся на известном производстве и выработавших массы искусных рабочих[106].
Разделение труда в капиталистической мануфактуре ведёт к уродованию и калечению рабочего, — в том числе и деталыцика- «кустаря». Появляются виртуозы и калеки разделения труда, первые — как редкостные единицы, возбуждающие изумление исследователей; вторые — как массовое появление «кустарей» слабогрудых, с непомерно развитыми руками, с «односторонней горбатостью» и т. д., и т. д.[107]