К ним подошел Йоррэм.
– Это твой человек, Франческа? – спросил ее.
– Мне нужно поговорить с ним пару минут, – сообщила она. – Куда мы можем пойти?
– Сюда!
Йоррэм проводил их в соседнюю комнату. Там не было никакой мебели, и вообще ничего не было, кроме грязного пола и поломанного стула, валявшегося в углу. Бледный лунный свет проникал в окно, ставня которого висела на одной петле.
Франческа подошла к окну, Уэлдон встал рядом с ней.
Некоторое время оба молчали; она изучала его лицо, а он собирался с мыслями.
– Я надеялась, – внезапно вырвалось у нее, – но не верила, что вы приедете. Почему вы решили, что это не ловушка?
– Меня убедил Каннингем.
Она покачала головой:
– Только не Каннингем!
– Ну, не совсем…
Тотчас уловив скрытый смысл сказанного, Франческа тем не менее не покраснела и не улыбнулась. Она была спокойна как скала, и он чувствовал, что и внутренне тверда также.
– Я написала вам, что нахожусь в отчаянном положении, – заговорила девушка, – потому что у меня есть дело, которое требует помощи. И только вы можете мне помочь. Нужно переправиться через реку и вернуться назад с мужчиной, которого сторожат. Я должна освободить его.
Уэлдон жестом указал на дверь:
– У вас вполне достаточно мужчин. И не забывайте: я не такой уж ас в управлении машиной и стрельбе из винтовки.
– Я знаю, – откликнулась она. – Здесь присутствуют мужчины, не умеющие промахиваться, с расстояния в сто ярдов попадают точно в глаз. По крайней мере, из винтовки. Но если начнется стрельба, а она, безусловно, начнется, в ход будут пущены револьверы.
Франческа умолкла, наблюдая, как он воспринимает ее слова, но Уэлдон не отреагировал. «Если дойдет до револьверов, – подумал он, – значит, придется драться лицом к лицу».
|
|
– Я скажу, что вам предстоит, – продолжила девушка, выдержав паузу. – Вы можете отказаться или просто сказать, что вас это не интересует, или…
Она заколебалась и улыбнулась дрожащими уголками губ так, словно сказала: если выполнишь мое поручение, будешь единственным мужчиной для меня в целом мире!
Сердце Уэлдона учащенно забилось.
– Его зовут Джим Дикинсон. Вы когда‑нибудь слышали о нем?
– Да. Где‑то слышал. Не помню точно где. Но имя мне знакомо.
– Ну конечно вы слышали о нём! Все о нем слышали. Джима Дикинсона схватил Мигель Кабреро и перевез через реку в Сан‑Тринидад. Кабреро требует за него выкуп и называет такую сумму, которую невозможно уплатить.
– Держит Дикинсона в игорном доме?
– Нет, в своем кафе. Позволяет ему свободно передвигаться, но днем и ночью его сторожат полдюжины мексиканцев. Вы знаете мексиканцев?
– Знаю.
– И представляете, какие они бойцы?
– Представляю.
– Но иногда они нуждаются в вожаке.
– Да, это верно.
– У Кабреро есть один белый, который ими командует. Его зовут Бенджамен Уилбур.
– Уилбур!
– Понимаете теперь, почему мне нужна ваша помощь?
Франческа прямо и доверчиво выложила ему все факты. Ее объяснения были очень просты. Уэлдон вполне допускал, что они правдивы или очень близки к правде.
– Каждый вечер они допоздна сидят на улице, перед кафе, – добавила девушка. – Пьют пиво, курят цигарки и не спускают глаз с Дикинсона. Мы должны прорваться туда и попытаться его освободить. Согласитесь, это отчаянное дельце.
|
|
– Вы должны дать мне время, чтобы я мог связаться с Уилбуром. Попробую его уговорить.
– Разумеется, но у нас нет времени.
– Разве нельзя повременить? Обязательно ехать сегодня вечером?
– Обязательно. За Джимом Дикинсоном охотится мексиканская полиция. Впрочем, полагаю, все полицейские в мире за ним охотятся, – улыбнулась Франческа.
– А полиция знает, где он сейчас?
– Начинает догадываться. Со стороны Кабреро это был умный ход – позволить Дикинсону свободно разгуливать. Все равно что спрятать шляпу на вешалке. Мексиканская полиция попалась на этом. Но теперь они выследили Джима и возьмут его, вероятно, еще до утра. Поэтому нам остается только сегодняшний вечер.
– Вы упускаете одну вещь. Кабреро и его люди знают меня в лицо и набросятся на меня как стая волков.
– Да, конечно, но у них не будет ни малейшей возможности узнать вас после того, как Йоррэм поработает над вами. Если только вы не начнете распевать: «Черные глазки, звонкий голосок… «– И она звонко рассмеялась.
Уэлдон представил, что им предстоит, и поделился вслух своим планом с девушкой. Итак, они отправляются в Сан‑Тринидад и идут в кафе. Там он постарается поговорить с Уилбуром и перетянуть его на свою сторону. После этого они разбираются с этими шестью мексиканцами и вызволяют безоружного Дикинсона.
– Вряд ли их будет только шестеро, – возразила Франческа. – Стоит им завопить, как сбежится вся улица.
Он полуприкрыл глаза, напряженно размышляя:
– Дикинсон, как я полагаю, хорошо платит за это?
– А вы, конечно, хотите знать, сколько вам причитается? – съязвила она.
|
|
– Я делаю это не ради денег! – заявил Уэлдон. – Я…
Она не помогла ему. А он хотел сказать: «Я знаю, что и вы делаете это тоже не ради денег».
Франческа отвела взгляд, при этом в ее глазах мелькнуло какое‑то лукавство. Она готова была солгать – он мог в этом поклясться! Однако девушка решительно качнула головой.
– И я занимаюсь этим не ради денег, – сообщила спокойно.
Уэлдон стиснул зубы и выдохнул. Не ради денег – значит, ради любви! С такими женщинами, как Франческа, всегда так. Тысячи мужчин совершают безумства ради них и их красоты. Но и эти женщины, в свою очередь, теряют разум и ведут себя глупо из‑за одного мужчины, обычно совершенно никчемного. Он не мог не спросить:
– А сам Дикинсон поможет нам?
– Джим Дикинсон как тигр, – отозвалась она. – Я думаю, он так же силен, как и вы. И будет драться за свою жизнь, как только ему в руки попадет оружие!
Тогда не такой уж он никчемный, рассудил Уэлдон. Франческа выбрала мужчину с характером, хотя он, может быть, и преступник! Юноша даже испытывал какое‑то мрачное удовлетворение, хотя мог бы и громко посмеяться над иронией судьбы. В какую ловушку он угодил! Придется рисковать жизнью, чтобы вызволить любовника Франчески и вернуть его ей в целости и сохранности. И он собирается сделать это не ради денег, а ради любви к этой девушке! И Франческа знает, что именно любовь побудила его откликнуться на ее призыв о помощи.
Как же она осмелилась обратиться к нему? Ведь он так сурово обошелся с ней в доме О'Маллоков! Но, несмотря на это, Франческа нагло, неистово и энергично завладела им, намереваясь его использовать!
Он почувствовал к ней презрение и презирал себя за то, что должен быть Самсоном при такой Далиле. Тяжело вздохнув, решил:
– Наверное, я пойду с вами.
И тут увидел, как ее напряжение спало. Франческа явно испытывала облегчение. Она, конечно, не сомневалась, что он сделает то, чего ей хочется, иначе и не послала бы за ним. Тогда почему же вздыхает с облегчением? Вероятно, потому, что закончился их нелегкий разговор?!
Надо же, оказывается, в тайниках души Франчески Лагарди сохранились какие‑то остатки совести! Уэлдон усмехнулся про себя. Зато в глубине его души что‑то затвердело, теперь он знал – если придется драться, будет убивать.
– В таком случае Йоррэм может начинать работать с вами? – нетерпеливо спросила девушка.
– Да. Как только пожелаете.
– Мы и так уже опаздываем, – забеспокоилась Франческа. – Страшно опаздываем! – Она поспешно направилась к двери. Уэлдон пошел было за ней, но девушка, обернувшись, предупредила его: – Я пришлю Йоррэма сюда. У него все необходимое с собой.
– Ладно.
Франческа помедлила, затем, подойдя к Уэлдону поближе, дотронулась до его руки.
– Вы все неправильно себе представляете! – мягко произнесла она и исчезла за дверью.
Глава 32
ВЕРИТЬ ЕЙ ИЛИ НЕТ?
Он сидел на подоконнике и ждал. В верхушках молодых тополей сияла луна. Земля была испещрена тенями, которые передвигались, вытягиваясь, сокращаясь, напоминая движения невидимых партнеров во время танца.
Тысячи мыслей роились в мозгах парня. «Вы все неправильно себе представляете», – сказала Франческа. Интересно, что она имела в виду? Что спасает Джима Дикинсона, потому что любит его? Разве это не так? Какой другой вывод здесь возможен? Верить ей или нет? Она сказала правду или обманывает?
Уэлдон слез с подоконника и принялся расхаживать по комнате, погруженный в мрачные раздумья.
Йоррэм не появлялся. Впрочем, юношу это не волновало. Конечно, в последний момент они могут решить, что лучше от него избавиться, чем его использовать. И он сказал самому себе, что ничто на свете не может сравниться с Франческой. Она особенная, не такая, как все!
Наконец дверь отворилась. На пороге стоял крупный мужчина с фонарем в руке и кипой одежды под мышкой. Фонарь осветил смуглое лицо мексиканца, блестящие от влаги, нависшие черные брови и короткие усики, не гуще, чем усики какого‑нибудь китайца.
– Примусь теперь за тебя, – произнес голосом Йоррэма этот мексиканец. – Если не смогу так же хорошо поработать над тобой, как над самим собой, то ночью в толпе ты все равно сойдешь за мексиканца.
И тотчас принялся за работу. Уэлдону пришлось сбросить одежду. Затем его щедро намазали соком грецких орехов – его кожа приобрела коричневый оттенок. На щеки наложили немного румян, а брови сделали черными как смоль. На голову натянули грубый парик. Волосы у него были жесткими как щетина и торчали в разные стороны. А лицо размалевали так, что стало выглядеть грубым и жестоким. Отступив и оглядев свою жертву, Йоррэм удовлетворенно хмыкнул:
– Все разбегутся врассыпную, как только тебя увидят, можешь не сомневаться! Ты выглядишь как настоящий яки [9]. Только одно появление таких ребят нагоняет на людей ужас.
Костюм, завершивший перевоплощение Уэлдона, состоял из поношенного сомбреро с широкими полями, мятой, испачканной куртки и брюк, которые когда‑то были белыми, а сейчас имели совершенно неопределенный цвет. Они оказались такими драными, особенно ниже колен, что их пришлось подвернуть. На ноги Уэлдон надел грубые сандалии с тесно охватывающими ногу ремешками, которые оборачивались вокруг лодыжек и завязывались поверх икр. И чтоб окончательно завершить этот маскарад, ему вручили рубашку из ярко‑красного шелка, такую дырявую, что во многих местах просвечивало тело.
– Играешь на каком‑нибудь инструменте? – поинтересовался Йоррэм.
– Немного на гитаре.
– Плохо?
– Довольно сносно. Можно даже сказать – хорошо.
– Что ж, послушаем.
Йоррэм вышел и сразу же вернулся с отлично настроенной гитарой. Уэлдон взял ее, громко рассмеявшись. От его мощного баритона задрожала вся комната.
– Черные глазки, звонкий голосок! – пропел он, аккомпанируя себе.
– Отлично! – оценил Йоррэм, затыкая пальцами уши. – Не оглушай меня. Сойдет! Пора начинать. Ты вооружен?
– Куда я без оружия?! – Распахнув куртку, Уэлдон продемонстрировал Йоррэму две наплечные кобуры, из которых торчали рукоятки револьверов. Одним мановением руки оружие мгновенно выхватывалось из кобуры, прикрытой широкой курткой.
Йоррэм с большим интересом рассматривал все это.
– А твоя конструкция работает? – полюбопытствовал он. – Можешь выхватить кольт?
– Работает, и превосходно, – подтвердил парень и с улыбкой доказал это. Кольты мелькнули в его руках, появившись словно из воздуха, и тут же исчезли.
Йоррэм только моргнул:
– Потрясающе! Как‑нибудь я поучусь у тебя!
Оба вышли из дома. У длинного серого автомобиля стоял хмурый Каннингем.
– Так и подумал, – сказал он, увидев приближавшуюся парочку. – А я, значит, в стороне?
– Твоя голова понадобится ей как‑нибудь в другой раз, – утешил его Йоррэм. – Впрочем, не уверен относительно ее планов. Возможно, возьмет и тебя!
Едва он закончил эту фразу, как в их поле зрения появилась странная юная дикарка. Вокруг ее головы был закручен красный шелковый шарф, концы которого падали на спину. С ушей свисали большие серьги из зеленого стекла. Шею украшали крупные бусы. На ней был короткий жакет, обшитый по краям блестящей позолоченной тесьмой, а короткая юбочка расширялась книзу, как у балетной танцовщицы. Ее обувь была такой же, как у Уэлдона: те же сандалии с ремешками, которые обвивали обнаженные смуглые ноги. Но чтобы создать почти немыслимое при таком наряде впечатление скромности, на голову она накинула длинную черную ткань из батиста наподобие мантильи. И однако в этом темнокожем, бесстыдном существе Уэлдон сразу же узнал Франческу Лагарди.
В свою очередь рассмотрев его при свете луны, девушка расхохоталась.
– Взгляните‑ка на этого сеньора! – обратилась она к Каннингему. – Настоящий дьявол!
Каннингем ответил ей серьезно:
– Я должен быть вместе с вами, Франческа. Я не вчера родился, вы должны взять меня с собой.
– Разумеется, – любезно откликнулась она. – Мы не можем обойтись без вас. Вы – один из самых важных участников. Садитесь в машину. Йоррэм, ты за водителя. Я сберегу силы на обратный путь.
Само собой подразумевалось, что Франческа – главный шофер в этой компании. Она велела Каннингему устроиться впереди, рядом с Йоррэмом.
– А я сяду позади, вместе с Лью. Бросьте мне какое‑нибудь одеяло. Не желаю мерзнуть!
Франческа вскочила в машину, а когда Уэлдон влез вслед за ней, закуталась в одеяло, переданное Каннингемом, и свернулась на сиденье, ловко подобрав под себя ноги, прислонив головку к плечу соседа.
Роджер наблюдал за этой сценой с переднего сиденья.
– Если вы намерены разыгрывать куколку, – произнес с отвращением, – я остаюсь.
– Следите за дорогой и помогайте водителю, – насмешливо парировала девушка. – Я одинока и нуждаюсь в утешении.
– Вы – дикая кошка в пустыне! – возразил Каннингем полушутя, полусерьезно. – Из‑за вас нам всем перережут глотки еще до наступления утра. Поехали, Йоррэм! По дороге расскажешь мне, что тут затевается.
Уэлдон, скорчившись в неудобной позе, покосился на головку, уткнувшуюся в его плечо. Машина сдвинулась со скрежетом, затем загудела и, набрав скорость, понеслась. Песок со свистом вылетал из‑под колес.
Они промчались сквозь кусты и одолели небольшой спуск. Дороги, в сущности, не было, но песок оказался плотным, слежавшимся, и они ехали как по твердому покрытию. Машина поднялась вверх по склону и нырнула в длинную пологую лощину. При резком повороте накренилась, и Франческа откатилась в сторону.
– Вам придется держать меня, – шепнула на ухо Уэлдону.
Он засмеялся и обнял ее одной рукой:
– Все это старые приемчики, Франческа! Наверное, все обнимали вас так и заглядывали вам в глаза.
– Кто это – все? – спросила она, устраиваясь поудобнее.
– Да все они! – Кивком он указал на тех, кто остался в лачуге Йоррэма.
– Никто никогда меня не обнимал, – отрезала Франческа.
Машина понеслась вниз по крутому склону со скоростью, от которой у Уэлдона захватило дух.
– Ни один мужчина в мире! – твердо добавила она. А потом тихо прошептала: – Роджер – глупый парень. Он просто не понимает.
– Но он увлечен вами, Франческа!
– В этом месяце – да. Но его любовная лихорадка никогда не продолжается дольше тридцати дней. Не хочу говорить о нем!
– Тогда для чего все это? – спросил он.
Она смотрела прямо перед собой. Холмы уже остались позади. В ноздрях путешественников все еще стоял едкий запах пустыни. Песчинки, вылетая из‑под колес, щелкали по запыленному стеклу.
– А как вы думаете? – откликнулась она наконец.
– Вы считаете, что я не убегу, – пояснил Уэлдон. – Я предан вам и в драке не спасую. Поэтому мне приходится сидеть здесь и выглядеть полным идиотом при свете луны. Разве не так?
Она позволила своей головке вновь упасть на его плечо. И это не было кокетством. Как бы ни был сердит Уэлдон, как бы ни презирал себя за ту роль, которую вынужден был играть, однако не мог бы упрекнуть Франческу в притворстве. Машина неслась по дороге с бешеной скоростью. Ее бросало из стороны в сторону, и голова девушки перекатывалась по его плечу.
– Нас всех, может быть, убьют через час или два, – отрывисто бросила она. – Вы думали об этом?
– Нет.
– Для вас это не имеет значения?
– Никакого.
– Вы не шутите?
Он ответил серьезно:
– В свое время я побывал в переделках и не всегда ладил с законом. Меня несло по жизни, Франческа. Я принимал жизнь такой, как она есть, и поступал, не задумываясь, так, как считал нужным. Но когда тебя несет по жизни, то в конце концов приходится делать выбор. И недавно мне выпала возможность совершить что‑то хорошее. Я не жду никаких денег, никакой награды, получаю удовлетворение только от сознания выполненного долга. Но вот вы послали за мной, и я сразу все бросил.
– Вы говорите о девушке, которая живет в доме на холме, об Элен О'Маллок?
Он промолчал.
– Вы что, действительно считаете ее ангелом, совершенством? – допытывалась Франческа.
– Давайте лучше поговорим о чем‑нибудь другом, – мрачно предложил Уэлдон.
– Оказывается, и вы можете вести себя как сноб, – заметила она. – Что ж, многих мужчин можно упрекнуть в снобизме. Впрочем, я рада сменить тему. Только хочу, чтобы вы знали: я вовсе не шучу, предупреждая вас. Возможно, мы умрем еще до рассвета.
– Предположим, останемся живы. Что тогда?
– Ах, тогда мы будем счастливы навеки!
– Перебрасывая оружие и китайцев через границу?
– Можно будет заниматься чем угодно. Работать в магазине или грабить поезда – какая разница?
Он засмеялся и не без иронии заключил:
– В таком случае вы, должно быть, ничем не отличаетесь от меня, если только я вас правильно понял.
– Вы меня поняли правильно. И не будьте таким ироничным и непреклонным! Я говорю как человек, которого, возможно, подстерегает смерть.
Он отвернулся от нее, чтобы попытаться сохранять ясную голову. Луна стояла высоко, худосочная зелень пустыни проносилась мимо них, окутанная серебристой пеленой. Мысли его путались, в них царил хаос. Уэлдон чувствовал, как сильно бьется его сердце. Казалось, оно бьется в унисон с мотором.
Каннингем оглянулся на них, пожал плечами и разумно переключил свое внимание на дорогу.
– Он считает, что я разговариваю с вами как хористочка, – усмехнулась девушка.
– А о чем, собственно, вы говорите, Франческа?
– Пытаюсь заставить вас понять, что я больше года планировала, готовила, молилась и боролась за сегодняшний вечер. Если выиграю – к сожалению, не могу вам сказать что! – но если я выиграю, мы будем счастливы. А если проиграю…
Она не закончила фразу. Спустя некоторое время он напомнил ей об этом:
– А если у вас ничего не выйдет и вы погибнете?
– Тогда перед смертью хочу сказать вам, что люблю вас.
Уэлдон совершенно растерялся, мучаясь сомнениями и не доверяя ей.
– Я хочу услышать правду, какой бы горькой она ни была, – попросил ее. – Мне она больше по душе, чем сладкая ложь.
– Вы уверены в этом? – спросила Франческа и придвинулась к нему поближе, глядя на него широко раскрытыми, ласковыми и пустыми, как у ребенка, глазами.
– Уверен, конечно.
– И скажете мне почему?
– Тогда, вместо этой глупой погони и переправы через реку с целью найти какого‑то преступника по имени Дикинсон, мы оставим всех этих людей и…
– А потом?
– Вернемся в тот дом на холме и будем заботиться о бедняжке Элен О'Маллок до ее смертного часа!
Она терпеливо разъяснила ему:
– Вы, кажется, только что говорили о долге, не так ли? Я хочу, чтобы вы знали: меня тоже именно долг заставляет сегодня вечером переправиться через реку. Я не могу повернуть назад, даже ради вас. Если бы вы знали причину, то не удивились бы, а просто приняли ее к сведению и полностью поверили мне.
– Поверил, что вы любите меня?
– Поверьте, я люблю вас! Я люблю вас! – прошептала Франческа.
Он замер и, глядя на дорогу, попытался рассеять свои сомнения. Затем покосился на Франческу, уловив ее теплый, обращенный к нему взгляд. Девушка ждала ответа. И вдруг холод в его душе растаял. Какое‑то иное чувство распускалось в ней как некий странный цветок, не лишенный сомнений, но из‑за этого еще более прекрасный.
– Я верю вам. Верю! – сказал Уэлдон.
«Ну а теперь, если это была коварная ложь, что она сделает? Что скажет?» – одновременно подумал он.
Франческа закрыла глаза и проговорила:
– Мне пришлось чертовски нелегко с вами. А теперь – держите меня покрепче. Я хочу спать.
Глава 33
ПЕРЕПРАВА
Она мгновенно уснула и спала, пока пустыня не осталась позади. Дорога вела к реке. Слева замелькали огни города, а справа показался мрачный силуэт горы Бычья Голова. Наконец, перед ними открылось широкое водное пространство. Они повернули прямо к берегу. Машину тряхнуло, от толчка голова девушки дернулась вперед. Уэлдон осторожно устроил ее поудобнее. Открыв глаза, Франческа сонно улыбнулась ему и мгновение спустя снова погрузилась в сон.
Тут Уэлдон заметил у берега барку с длинной и плоской палубой, а у каждого ее борта по мужчине.
Передние колеса машины уперлись в сходни, выброшенные на прибрежную гальку. Затем барка накренилась, задребезжала, издавая глухие, утробные звуки, когда машина, раскачиваясь, стала въезжать на нее. Наконец тормоза взвизгнули, они остановились.
Тотчас же двое мужчин отвязали барку. Ее мотор закашлял, звуки его показались невероятно громкими в ночной тишине. Они пошли вверх по течению.
Франческа все еще спала. Йоррэм, повернувшись, внимательно посмотрел на нее, перевел взгляд на Уэлдона, затем тронул за плечо Каннингема:
– Как ты думаешь, это серьезно?
– Когда больше нечего сказать, это лучший выход, – холодно отозвался Роджер.
Наверное, он попал в точку. Сердце тоже подсказывало Уэлдону, что все это – чистое притворство. Вот спала она по‑настоящему! А что до остального – что ж, на то она и актриса, чтобы властвовать над публикой!
Вместе с тем в голосе Каннингема он уловил неуверенность, будто тот сомневался в своих словах.
Тем временем они добрались до середины реки, где течение оказалось настолько сильным, что их стало сносить вниз. Мотор резко увеличил обороты, и барка толчками понеслась к противоположному берегу.
– Слава Богу, нет пограничников! – проворчал Йоррэм. – Их не купишь!
Двигатель выключили, барка причалила к берегу. Двое мужчин, которые за все время переправы так и не раскрыли ртов, молча сбросили сходни, а тяжелая машина осторожно сползла на них.
Когда ее задние колеса еще оставались на палубе, Йоррэм обратился к молчаливым мужчинам:
– Вы можете вести барку против течения?
– Если будем держаться на мелководье и при этом не сядем на мель, – пояснил один из них.
– Попробуйте только посадить ее на мель! – пригрозил Йоррэм. – Весь остаток жизни будете вспоминать об этом с содроганием! Ясно?
В ответ послышалась угрюмая воркотня, но Йоррэм и бровью не повел.
– Идите вверх к излучине, – распорядился он, – и загоните барку под ивы. Потом наломайте веток, забросайте ими палубу и корму. Пусть барка походит на куст. И помните, ребята: вам светит верная тысяча, если мы благополучно вернемся.
– Вернетесь с грузом или порожняком? – спросил все тот же мужчина с резким, гнусавым голосом.
– Как получится. Мне главное, чтобы барка была на ходу, наготове и полностью исправна.
– За свою часть работы я ручаюсь, – сказал шкипер. – Хочу только предупредить: с реки не спускают глаз. У этих ребят два быстроходных катера с пулеметами.
– Эти чертовы пограничники! – чуть слышно выругался Йоррэм. – Что‑то они тут слишком расшевелились! Придется перебраться в другое место. Но сейчас поздно что‑либо менять, Джерри. Это все. Удачи!
– Удачи! – откликнулся Джерри и махнул рукой на прощанье.
Машина, громыхая, скатилась по сходням и взобралась на насыпь, фыркая, как лошадь на корде, которую гоняют по кругу. Частично насыпь оказалась размытой, но благодаря широким шинам автомобиль все‑таки не сполз вниз, удержался на склоне, а потом сделал подъем.
Взобравшись на насыпь, путники огляделись. Горный ландшафт сменился ровной местностью. Франческа открыла глаза и выпрямилась на сиденье.
– Теперь я сяду за руль, – заявила она. – Я знаю, куда ехать!
Йоррэм поменялся с ней местами, и девушка повела машину прямо вперед, продираясь сквозь заросли меските, стараясь увернуться от его стеблей и веток, низко опускающихся к земле.
– Ты только посмотри! – восхитился Йоррэм. – Красотка, не правда ли? А как ведет машину? Классно! Как по струночке!
Дальше путники ехали молча. В полной тишине сделали небольшой круг и, обогнув город слева, очутились на задворках Сан‑Тринидада. Франческа остановила машину и дважды просигналила.
Они молча ждали. Неподалеку послышался долгий и печальный крик совы, затем в кустах что‑то зашуршало. Это оказался какой‑то пеон в лохмотьях, ведущий на поводу трех мулов. На спинах животных красовались высокие мексиканские седла, по краям отделанные кожей. Седла были настолько изношены, что кожа на них потрескалась. К ним были приторочены небольшие тюки.
– Это Джо, – пояснила Франческа, выскакивая из машины. – Джо, ну как они?
– Погонял их немного, – ответил Джо. – Мы прошли миль двадцать. Теперь они достаточно потные и грязные, словно все время были в пути.
– Где ты их раздобыл?
– А‑а, – протянул пеон.
– Надеюсь, ты за них заплатил?
– Платишь, когда приходится, а так – просто берешь, – философски заметил Джо. – Зачем платить за то, что в Мексике можно взять даром?
– Ты идиот! – взорвался Йоррэм. – А если кто‑нибудь узнает этих мулов? Ты все испортил, кретин!
– Да Бог с ними! – невозмутимо протянул Джо. – Все они одинаковые. Их могла бы различить только мамаша. Коню в зубы не смотрят, тем более что им я зубы подпилил. По коням!
Йоррэм и девушка тщательно осмотрели животных и в конце концов решили, что они подойдут.
Йоррэм повернулся к мексиканцу. Тот, видимо, любил пофилософствовать и верил в Дары Провидения. Он считал, все, что сваливается ему в руки, посылает сам Господь.
– Возвращайся к реке, – велел ему Йоррэм. – Пойдешь вверх по берегу, пока не наткнешься на барку. Там наши ребята. Останешься с ними. Ты вооружен?
– Кое‑что имеется. – Джо продемонстрировал винтовку, висевшую на плече.
– Учти: сегодня играем не по правилам. Сначала стреляем, потом задаем вопросы. Передай это ребятам.
– Им это не понравится. А я не против! Пока, шеф! – И, повернувшись на каблуках, Джо ушел, широко шагая.
– Хороший парень, – заметил Йоррэм, глядя ему вслед.
– Слишком хороший для такого дела, – отозвалась с некоторым раздражением Франческа. – Генерал – это не капрал, Йоррэм! Он украл этих мулов, и нам может не поздоровиться!
– Теперь поздно лить слезы, – отрезал Йоррэм. – Пора начинать, Франческа.
Уэлдон не переставал удивляться взрослым, опытным мужчинам, подчинявшимся мановению пальца юной девушки в таком, по всей видимости, важном деле.
– Мы опоздали почти на полчаса, – сказала она. – Возможно, они уже легли спать.
– Но не в такую ночь, – возразил Йоррэм. – Дивная ночь, Франческа!
– Дивная для них, когда они начнут за нами охотиться, – огрызнулась она.
Франческа легко, без всякой помощи, вскочила в седло, усевшись на нем боком. Уэлдон заметил в ее руках кастаньеты.
– Вы готовы?
Уэлдон и Йоррэм оседлали двух других мулов.
– Роджер, – обратилась девушка к Каннингему, – вам придется действовать в одиночку. Не возражаете?
– Нет, – откликнулся он без особого энтузиазма.
– Отправляйтесь через полчаса после того, как мы уедем. Поезжайте медленно по улице и погудите пару раз, чтобы предупредить нас.
– Понял.
– Когда доберетесь до кафе, – кстати, вам знакомо это место?
– Знакомо.
– Приготовьтесь, Роджер. Вероятно, придется стрелять. Держите револьвер под рукой.
– Вы что же, тоже собираетесь стрелять? – резко спросил ее Каннингем.
Вместо ответа, она выхватила из складок платья небольшой никелированный револьвер. Он сверкнул в лунном свете, и девушка, рассмеявшись, убрала его.
– Глупая девчонка! – с яростью выкрикнул Роджер.
– Поздно поворачивать назад, – ответила она и поехала впереди отряда в город.
Глава 34
ТАНЦОВЩИЦА
Бенджамен Уилбур любил жизнь полную риска и любил получать выгоду. Медицина могла бы удовлетворить его, если бы дважды в день он делал операции, от которых зависела жизнь или смерть. Но поскольку таких счастливых обстоятельств ему не выпадало, а кроме того, он был немного опрометчив в своих медицинских экспериментах, Бен оставил эту благородную профессию и скитался по свету, открывая его для себя. И много чего открыл, будьте уверены!
Но нигде Уилбур не чувствовал себя так вольготно и уютно, как в кафе Мигеля Кабреро в городке Сан‑Тринидад. Кафе не приносило Кабреро столько дохода, как казино. Но это солидное заведение ему больше приходилось по душе, чем игорный дом, поскольку здесь не было никакого риска. Любой мог пригласить сюда кого угодно и вкусно накормить гостя. Хорошая еда располагает к согласию, а согласию сопутствует удача. Так рассуждал Кабреро. В этом мексиканце сохранились еще какие‑то остатки честности. Он и его смуглая толстощекая жена любили свое кафе и много сил вложили в него, чтобы сделать его как можно более привлекательным. Зал, расписанный в красных и желтых тонах, блистал позолотой. С картин, висевших на стенах, смеялись или улыбались обольстительные красотки, а большие зеркала давали возможность клиентам увидеть их собственные довольные физиономии. Но обычно, за исключением немногих холодных зимних месяцев, посетителей обслуживали на открытом воздухе.
Второй этаж здания, в котором находилось кафе, сильно выступал над первым и поддерживался рядом арок. Под ними Кабреро выложил дорожку из больших красных каменных плит, а на ней поставил маленькие круглые столики. В обеденное время сюда же выносились и большие столы. И они никогда не пустовали. Кормили здесь прекрасно. Мескаль [10]был превосходен, а бренди сжег бы глотку самому тигру. Вас могли бы угостить и пульке [11], если вы питаете слабость к этому необычному напитку. Кроме того, у Мигеля всегда имелось под рукой несколько бутылок вина тех сортов, которые щекотали нёбо и услаждали постоянных клиентов в торжественных случаях.
В этот вечер владелец кафе сам прохаживался между столиками, как обычно расточая улыбки и поклоны направо и налево. Всем было известно, что он богат. Поэтому его поклоны и улыбки льстили каждому. Дамы в ответ улыбались и розовели от удовольствия. Мужчины выпячивали грудь и поудобнее усаживались на стульях, стараясь придать себе перед богачом импозантный вид.
Кабреро прекрасно понимал, о чем они думают, но не чувствовал себя оскорбленным. В нем был неистребим инстинкт слуги. Пусть люди будут веселы и довольны, лишь бы платили! Из него мог бы получиться добродушный тиран патриархального типа или хороший первый министр при таком тиране. Кабреро знал, что он умен, и, прохаживаясь между столиками, почти верил в то, что к тому же еще и честен.
В эти дни он особенно заботился о кафе. С того вечера, как этот чертов американец сломал один из игорных столов с рулеткой и вырвал из нее тормоз, игорное заведение утратило часть своей клиентуры. Потому Кабреро стал уделять больше внимания кафе. В общем, все было прекрасно, и он объяснял, что этот тормоз никогда не использовался – разве что против какого‑нибудь проклятого гринго. Он также предлагал желающим осмотреть остальные столы, предварительно убрав из них все хитрые приспособления. Тем не менее факт оставался фактом: посещаемость игорного дома сильно сократилась, поскольку люди утратили доверие к жулику. Кабреро был разоблачен, но особого стыда не испытывал. Чтобы его устыдить, потребовалось бы нечто грандиозное! А пока он просто сосредоточился на кафе, выжидая, когда зарубцуется рана, нанесенная игорному заведению.
Мысленно хозяин оценивал гостей, находя к каждому особый подход. Преуспевающий ранчеро получал от него один поклон и одни слова приветствия, более бедный, но зато постоянный клиент – другой поклон и другие слова. Кабреро умел обходиться с каждым, за исключением Бенджамена Уилбура. Уилбур всегда занимал один и тот же стол, самый последний, в углу под арками. И в этот вечер он тоже сидел там. Острый взгляд его подмечал все, что происходит вокруг. Но особенно он следил за высоким мужчиной, который сидел напротив него, повернувшись спиной к посетителям.
Это был Дикинсон – золотое дно Кабреро. Скоро он получит за него денежки. Хозяин кафе не мог удержаться от того, чтобы не остановиться и не потереть руки.
На мгновение он склонился над столом, с отцовским добродушием посмотрев на одного и на другого, одновременно проверяя, все ли в порядке.
Дикинсона охраняли шестеро крепких, преданных и опытных ребят, а командовал ими Уилбур, человек тонкий и проницательный.
Кабреро умел подбирать себе людей. А для этого дела из длинного списка знакомых отобрал самых отпетых ребят. У каждого из тех, кто охранял Дикинсона, на совести было по крайней мере одно убийство, а кое‑кто мог похвастаться и большим количеством жертв. Их услуги стоили дорого, но мексиканец не посчитался с расходами. Он надеялся выжать из Дикинсона крупную сумму, чтобы наполнить свои карманы, а заодно и компенсировать ущерб, нанесенный игорному заведению. Поэтому, склонившись над столом, приветливо улыбаясь одному и другому, доброжелательно осведомился у Дикинсона:
– Вам здесь удобно, сеньор?
Крупный мужчина повернул к хозяину худое лицо:
– В жизни не чувствовал себя лучше!
– А обед вам понравился?
– Он был превосходен! Его приготовила ваша жена?
Улыбка Дикинсона была такой ласковой, а голос звучал так искренне, что Кабреро едва не принял его ответ за чистую монету. Но затем покраснел и закусил губу. Вспылив, он начал было:
– Манеры американцев… – но внезапно замолчал.
Холодные, светлые глаза Бенджамена Уилбура внимательно смотрели на него. Душа мексиканца ушла в пятки.
– Продолжайте! – небрежно предложил Уилбур, улыбаясь. – Я вас не слышал!
Но Кабреро счел, что сказал достаточно. Повернувшись спиной к Уилбуру и Дикинсону, он зашагал к музыкантам, которые сидели неподалеку. По шуму, который они производили, с ними не мог бы сравниться ни один квартет в мире. Однако и в однообразии репертуара их тоже нельзя было упрекнуть. Они могли сыграть одну вещицу с большим подъемом и воодушевлением, а другую – медленно, печально и сентиментально. Короче говоря, Кабреро был убежден, что его ребята – лучшие музыканты в Мексике. Он велел им исполнить что‑нибудь веселенькое. Люди платят за веселую музыку. Она заставляет забывать о состоянии бумажников, и бокалы под такую музыку опустошаются быстрее.
Тем временем, подняв облако пыли, подкатил экипаж на высоких колесах. Порыв ветра внес эту пыль в кафе, она осела тонким слоем на поверхности каждого бокала. Но на это никто не обратил внимания. Кабреро было встревожился, зорко поглядывая на посетителей, однако никто не пожаловался. Люди вели себя как обычно, стучали по столу, подзывая официанта, проглатывали напитки и заказывали еще. Разгоряченные официанты появлялись то тут, то там, бросаясь то к одному, то к другому столу. Успокоившись, хозяин кафе улыбнулся. «Бизнес требует руки мастера. Нельзя вести дело спустя рукава», – подумал он.
Музыканты тем временем перестали играть, а с улицы донеслись звуки гитары и слабое щелканье кастаньет. Потом запела какая‑то девушка. Кабреро навострил уши. Ни одна женщина в Сан‑Тринидаде не могла так петь. У нее был не сильный голос, но мелодичный и очень красивого тембра. И пела oka вдохновенно!