— Может, в будущем, — едва слышным шепотом вымолвила Кэтти‑бри.
— Может быть, — согласился Дриззт. — Но пока...
—...друзья, — договорила за него девушка. Дриззт убрал руку от ее лица, она схватила его ладонь и крепко сжала.
Друзья.
Они сидели неподвижно, глядя вдаль и не разговаривая больше, и могли бы сидеть так очень‑очень долго, если бы не какой‑то шум на тропинке позади и звук знакомых голосов.
— Вот тупой эльф, не мог вызвать кошку внутри! — кипел Бруенор.
— Гвенвивар больше подходит звездное небо, — с трудом переводя дух, пыхтел Регис. Оба проломились через заросли кустов неподалеку от полянки, замерли, а потом почти бегом спустились к дроу и девушке.
— Тупой эльф? — повторила Кэтти‑бри, глядя на отца.
— Пф! — фыркнул Бруенор. — Я не говорю...
— Вообще‑то именно так... — начал было Редгис, но сразу умолк, потому что король бросил на него грозный взгляд и цыкнул.
— Ладно, ты права, я сказал «тупой эльф»! — сознался Бруенор, обращаясь к Дриззту, что с его стороны было равнозначно извинению. — Но у меня полно дел, — добавил он, оглянувшись на тропинку, ведшую обратно ко входу в Мифриловый Зал. — Там, внутри!
Дриззт вытащил ониксовую фигурку и поставил на землю у самых носков Бруеноровых сапожищ.
— Когда Гвенвивар вернется, я расскажу ей, как ты вел себя, когда пришел, чтобы поглядеть на нее, — с усмешкой сказал он.
— Тупой эльф, — тихонько пробурчал Бруенор, боясь, что Дриззт опять уложит кошку поспать на нем или придумает еще что‑нибудь похуже.
Кэтти‑бри и Регис рассмеялись, но нервно, потому что Дриззт уже тихонько окликнул пантеру. Если что‑то не заладится и пантера не появится, их боль будет сравнима с болью от потери Вулфгара.
|
|
Все они думали так, даже суровый Бруенор, который до гробовой доски не признался бы, как он привязан к пантере. Появился серый дымок, он клубился и понемногу принимал знакомые очертания. Друзья замерли.
Гвенвивар, казалось, смутилась, увидев всю четверку стоящей вокруг нее затаив дыхание.
Дриззт первым расплылся в улыбке, убедившись, что его подруга жива и здорова, что ее черная гладкая шерсть блестит в свете звезд, а мускулы снова стали крепкими и упругими.
Как хорошо, что теперь они все вместе!
Но было бы лучше, если бы в эту тихую ночь под звездным небом, в последние мирные часы Мифрилового Зала, на этом маленьком плато оказался с ними и шестой их товарищ — Вулфгар, сын Беорнегара.
Часть IV
Нашествие Дроу
Когда мы заканчивали готовиться к войне и час нападения армии дроу был уже не за горами, я обратил внимание на совершенно удивительную вещь, подлинным теплом согревшую мою душу. Я дроу. Стоит лишь взглянуть на мою кожу, чтобы понять: я — другой. Цвет черного дерева ясно указывает, кто я и откуда. И, несмотря на это, никто из собравшихся в Мифриловом Зале ни разу не взглянул на меня косо. Ни Гарпеллы, ни гвардейцы Несма не смотрели на меня как на чудовище, я не услышал ни единого злого слова ни от вспыльчивого Берктгара, ни от его воинственных соплеменников. И ни один дварф, включая даже генерала Дагнабита, который вообще не жаловал того, кто не принадлежал к его народу, не показывал в мою сторону пальцем и ни в чем никогда не упрекал.
Мы не знали, почему дроу хотели войны. Может, дело было во мне, а может, они зарились на сокровища Мифрилового Зала. Но никто из его защитников не обвинял меня. И как прекрасно было ощущать такое отношение мне, много месяцев жившему под гнетом вины за предыдущий набег, за Вулфгара, за Кэтти‑бри, которая во имя дружбы вынуждена была отправиться мне на выручку в Мензоберранзан.
|
|
Я тащил этот тяжелый груз, но окружающие, которые могли потерять не меньше моего, ничем не утяжеляли мою ношу.
Вам не понять, насколько важно это было для существа с моим, прошлым. То было выражение самой искренней дружбы, оно было совершенно непреднамеренным, никто из окружавших меня даже не задумывался, почему он относится ко мне таким образом. Слишком часто раньше так называемые друзья делали подобное для того лишь, чтобы доказать что‑то не мне, а себе. Делая вид, что они не замечают наших очевидных различий вроде цвета кожи, они вырастали в собственных глазах.
Гвенвивар никогда не была такой. Бруенор никогда не был таким. Кэтти‑бри и Регис тоже. Лишь Вулфгар поначалу испытывал ко мне презрение за то, что я — дроу. Но все они были честны в своих чувствах, а потому они мои друзья навсегда. Однако во время подготовки к войне я обнаружил, что круг моих друзей несказанно расширился. Я понял, что и дварфы Мифрилового Зала, и жители Сеттлстоуна, и многие‑многие другие совершенно искренне принимают меня таким, каков я есть.
Это и есть истинная природа дружбы. Она обязательно должна быть бескорыстной, нельзя за ее счет разрешать какие‑то свои проблемы. И в те дни Дриззт До'Урден раз и навсегда понял, что он ничем не связан с Мензоберранзаном.
|
|
Я наконец сбросил тяжелый груз. И улыбнулся.
— Дриззт До'Урден
Глава 17
Блингденстоун
Они казались тенями среди множества теней; их движения были неуловимы. И стояла гробовая тишина. Несмотря на то что триста темных эльфов в строгом боевом порядке — левый и правый фланги и центр — шли по туннелю, не было слышно ни звука.
Они выступили на запад от Мензоберранзана в поисках более легкого и широкого пути, по которому можно было бы вернуться и идти дальше на восток, к Мифриловому Залу. Еще одно преимущество кружного пути состояло в том, что Блингденстоун, город свирфов, ненавидимых темными эльфами, находился неподалеку.
Утегенталь Армго выжидал в небольшом укрытии под навесом. Туннель был слишком широк, и это настораживало. Свирфы считались прекрасными строителями и тактиками; в боевом столкновении они больше полагались на правильное построение войска и даже на боевые машины, тогда как дроу были индивидуалистами и предпочитали действовать исподтишка. Эти туннели были широки не от природы, Утегенталь это понимал. Враги уже давно подготовили их к тому, чтобы использовать как место сражения.
Но где же они сами? Утегенталь вторгся на их территорию с тремя сотнями дроу, а за его разведывательным отрядом следовало восемь тысяч темных эльфов с тысячами рабов. Однако никаких признаков свирфов они пока не обнаружили, несмотря на то что сам Блингденстоун находился едва ли не в двадцати минутах ходьбы. Разведчики же подобрались к нему и того ближе.
Неистовый оружейник Барризон дель'Армго был раздражен. Он любил, чтобы все было предсказуемо, по крайней мере когда речь шла о неприятеле, и надеялся, что к этому времени ему и его солдатам уже придется вступить в столкновение с гномами. Ведь не случайно же он находился в авангарде войска. Между Бэнр и Мез'Баррис существовала договоренность, по которой Второму Дому отводилась достаточно существенная роль. Но это подразумевало ответственность, которую Мез'Баррис, недолго думая, переложила на крепкие плечи Утегенталя. Дом Барризон дель'Армго обязан был прославиться в этой войне. После того как Мать Бэнр проявила невероятную власть, разрушив Дом Облодра, заявить о себе было просто необходимо. Когда с Мифриловый Залом будет покончено, начнутся перестановки в самом Мензоберранзане. Война Домов была неизбежна, а вакантные места имелись непосредственно за Вторым Домом.
Поэтому Мез'Баррис поклялась старой Бэнр в нерушимой верности в обмен на освобождение от личного участия в походе. Она осталась в Мензоберранзане, чтобы укреплять положение своего Дома, а также чтобы совместно с Триэль Бэнр сплести хитроумную сеть лжи и затянуть в нее столько сторонников, чтобы Мать Бэнр могла больше не бояться никаких обвинений. Бэнр приняла предложение Мез'Баррис, понимая, что ей нужен надежный сторонник в тылу на тот случай, если в Мифриловом Зале ее постигнет неудача.
И поскольку глава Дома осталась в Мензоберранзане, завоевание славы для семейства Барризон дель'Армго становилось целиком и полностью делом Утегенталя. Неустрашимый воин был этому даже рад, но внутри него все клокотало, он едва сдерживал болезненное нетерпение развязать хоть какой‑нибудь бой до того, как начнутся основные баталии. Ему не терпелось обагрить свой трезубец кровью врагов.
Но куда подевались мерзкие маленькие свирфы? План наступления не предусматривал нападения на Блингденстоун, по крайней мере по пути к Мифриловый Залу. Если удар по нему и будет нанесен, то лишь по возвращении из города дварфов, после того как основная цель будет достигнута. Однако Утегенталю было позволено выяснить, насколько сильна оборона свирфов, а также вступить в потасовку с гномами, которых они повстречают в туннелях.
Утегенталь дождаться не мог хоть какой‑нибудь стычки, но про себя решил, что, если оборона гномов оставляет желать лучшего, он на этом не остановится и, возможно даже, явится к Бэнр с головой их короля на острие трезубца.
Он принесет славу Дому Барризон дель'Армго.
Одна из разведчиц вернулась и, минуя охрану, приблизилась прямо к оружейнику. Жестами она доложила, что подошла к городу совсем близко, даже видела лестницу, ведущую к тяжеловесным воротам Блингденстоуна. Однако не обнаружила никаких следов присутствия свирфов.
Это ловушка; бывалый воин каждой клеточкой чувствовал, что свирфы залегли где‑то в засаде и выжидают, чтобы напасть. Любой другой представитель его народа, известного своей осторожностью (в основном потому, что темные эльфы сами наносили эффективные удары таким образом и знали, что главное — выскочить в нужный момент), наверняка отступил бы. Ведь в задачу Утегенталя входила только разведка, а ее он провел и мог возвратиться к Матери Бэнр с отчетом, который ей безусловно понравится.
Но неистовый Утегенталь сильно отличался от обыкновенных дроу. Он не успокоился, наоборот, в нем клокотала ярость.
«Отведи меня туда», — знаками велел он, чем несказанно удивил женщину.
«Тебя нельзя подвергать опасности», — ответила она.
— Я такой же, как все! — гаркнул Утегенталь, и окружавшие его эльфы испуганно вздрогнули. Но Утегенталь даже не потрудился сбавить тон. — Передайте по рядам: следовать за мной до самых ворот Блингденстоуна!
Солдаты беспокойно переглядывались. В отряде было триста дроу, немалая сила, но численность защитников Блингденстоуна многократно превосходила ее. К тому же свирфы были серьезными противниками, они знали множество способов пускать в дело камни, а еще им часто помогали могущественные существа Земного уровня. Но никто из дроу не посмел бы возражать Утегенталю Армго хотя бы потому, что ему одному была известна задача, стоявшая перед их отрядом.
Поэтому они дружно пошли за ним и поднялись по лестнице к самым воротам Блингденстоуна. Механики темных эльфов сразу обнаружили здесь хитроумную ловушку: если ворота открыть, то гигантский кусок свода над ними упал бы прямо на входящих. Утегенталь вызвал жрицу, что шла с их отрядом.
«Ты можешь перенести одного из нас внутрь?» — жестами спросил он. Она утвердительно кивнула.
Утегенталь дал понять, что это будет он, чем снова всех поразил. Совершенно немыслимое требование. Ни один из вышестоящих дроу никогда не шел в первых рядах — для этого существовали рядовые.
Но спорить снова никто не осмелился. По правде говоря, жрице было все равно, если бы даже этого надменного самца раздавило в лепешку. Она, не откладывая дела в долгий ящик, начала заклинание, при помощи которого Утегенталь должен был превратиться в призрак и легко просочиться через малейшую щелку. Когда превращение завершилось, отважный оружейник не колеблясь испарился, не удосужившись даже дать указания, что делать, если он не вернется.
Слишком уж высокомерен и самоуверен был Утегенталь, чтобы допустить подобную мысль.
Спустя несколько минут, миновав пустые помещения стражи, сообщавшиеся с хитроумными укреплениями, Утегенталь Армго вошел в город и стал вторым дроу после Дриззта До'Урдена, которому довелось увидеть его удивительные, естественного происхождения дома и неприметные извилистые улочки. Блингденстоун сильно отличался от Мензоберранзана, свирфы только чуть усовершенствовали природные формы, тогда как темные эльфы в строительстве следовали полету воображения. Утегенталю, любившему все определенное и ясное, город показался отталкивающим. Но, кроме того, он оказался совершенно пуст.
* * * * *
Белвар Диссенгальп сидел на краю глубокой пещеры много западнее Блингденстоуна и размышлял, правильно ли он поступил, убедив короля Шниктика покинуть город. Высокочтимый Хранитель Туннелей считал, что с возвращением магии дроу непременно предпримут поход на Мифриловый Зал и в этом случае они пройдут в опасной близости от Блингденстоуна.
Убедить соплеменников в том, что темные эльфы готовятся к наступлению, было нетрудно, сложнее было уговорить их собрать вещи и уйти из древнего города. Ведь зловещая тень Мензоберранзана висела над гномами две тысячи лет, и им уже не раз приходилось готовиться к войне.
Но Белвар понимал, что на этот раз все иначе, и со всей страстью пытался объяснить это, опираясь на то, что он знал о темных эльфах благодаря дружбе с Дриззтом До'Урденом. Однако он мало преуспел, король Шниктик и остальные не спешили поддаваться на уговоры, пока Белвара не поддержал Советник Фербл.
Фербл с уверенностью подтвердил, что на этот раз все обстоит иначе. Собирается войско всего Мензоберранзана, и нападение не будет иметь ничего общего с одиночной вылазкой какого‑нибудь из семейств. Теперь уж не будет надежды на то, что вражда между Домами отвратит удар. От Джарлаксла Фербл узнал о гибели Дома Облодра; земная элементаль, тайно посланная свирфскими жрецами в Клаурифт, подтвердила, что дворец разбит в пыль. Поэтому, когда во время последней встречи Джарлаксл обронил, что «было бы неразумно становиться на сторону Дриззта До'Урдена», Фербл, хорошо разбираясь в мотивах и поступках дроу, решил, что они действительно планируют захват Мифрилового Зала.
Поэтому свирфы, решив быть осторожными, оставили Блингденстоун, и Белвар сыграл в этом решающую роль. Теперь чувство ответственности давило на него, и он задним числом гадал, таким ли уж верным было решение, поначалу казавшееся единственно возможным. Здесь, западнее, в туннелях, было совершенно тихо, но тишина эта была не настороженной, как если бы вдоль стен то тут то там скользили темные эльфы, а действительно мирной. Казалось, что от войны их отделяют тысяча миль или тысяча лет.
Остальные гномы думали так же, и Белвар не раз уже слышал, как между собой они называли решение покинуть Блингденстоун по меньшей мере глупым.
Белвар осознал, как много значил уход из города лишь в тот момент, когда последний из свирфов вышел из ворот и бесконечный караван начал медленно двигаться на запад. Покидая город, свирфы тем самым признавали, что им не справиться с дроу, что они не могут защитить себя и свои дома от темных эльфов. Всем, а Белвару, быть может, больше всех, было тяжело. Пошатнулась уверенность в собственной безопасности, в силе жрецов, даже в боге, которому они поклонялись.
Белвар чувствовал себя трусом.
Некоторое успокоение Высокочтимый Хранитель Туннелей черпал лишь в том, что в Блингденстоуне остался тайный наблюдатель. Дружественная элементаль, неразличимая среди камней, ждала и наблюдала и должна была сообщать обо всем, когда ее вызывали свирфские жрецы. Если темные эльфы придут в город, как думал Белвар, гномы узнают об этом.
А если не придут? Если он и Фербл ошиблись и никакого нашествия не будет? Тогда получится, что из‑за ненужной осторожности свирфы понесли невосполнимую потерю. Разве смогут они теперь когда‑нибудь чувствовать себя в Блингденстоуне в безопасности?
* * * * *
Узнав из доклада Утегенталя, что город свирфов пуст, Мать Бэнр не обрадовалась. На ее лице было написано неудовольствие, зато лицо стоявшего рядом Бергиньона выражало открытую злобу. Сузив глаза, он вперил взор в могучего оружейника Второго Дома, а Утегенталь в упор смотрел на него.
Старая Бэнр понимала, что так злит Бергиньона, ей и самой не понравилось, что Утегенталь самовольно вступил в Блингденстоун. По его поступку нетрудно было догадаться, что Мез'Баррис любыми путями хочет выделиться.
Утегенталь делал все во славу Дома Барризон дель'Армго.
Бергиньону это было неприятно, ведь соперничал с Утегенталем именно он, а не старуха Бэнр.
Обратив внимание на выражение лица своего сына, Мать Бэнр обдумала новость с другой точки зрения и решила, что отчаянный поступок Утегенталя не так уж плох. Соперничество двух оружейников заставит Бергиньона стремиться к первенству. Если же он не оправдает надежд, если Утегенталь убьет Дриззта До'Урдена (а к этой цели, совершенно очевидно, оба жадно стремились), даже если Бергиньон сам падет от руки Армго, то так тому и быть. Значение этого похода было выше интересов любого из Домов, выше любого личного стремления, исключая, естественно, стремления самой Матери Бэнр.
Когда Мифриловый Зал будет взят, чего бы это ни стоило ее сыну, она окажется в такой милости у Паучьей Королевы, что ни один другой Дом и даже объединенные силы всех Домов будут ей уже не страшны.
— Иди, — обратилась Бэнр к Утегенталю. — Возвращайся на передовую.
Воин с торчащими гребнем волосами ухмыльнулся и поклонился, не сводя взгляда с Бергиньона. Потом он развернулся и хотел уйти, но Бэнр снова его окликнула.
— Если же тебе доведется напасть на след свирфов, — сказала она и помолчала, переводя взор с него на Бергиньона, — то пошли кого‑нибудь, чтобы известить нас.
Утегенталь расплылся в ухмылке до ушей, обнажая редкие острые зубы, а сын Бэнр опустил голову. Армго откланялся и вышел.
— Свирфы — серьезные противники, — как бы между делом обронила Бэнр в расчете на Бергиньона. — Они перебьют весь его отряд и его самого.
Сама она в это не верила. Взглянув же на сына, поняла, что он тоже не верит.
— А если нет, — продолжила старуха, глядя в сторону, на безучастно стоявшую Куэнтель, которой, казалось, все надоело, и Метила, у которого такой вид был всегда, — так ведь гномы не такая уж завидная победа. — Она снова обернулась к Бергиньону. — Мы знаем, какова главная цель этого похода, — выкрикнула она. Правда, при этом не уточнила, что ее цель и цель Бергиньона существенно различаются.
На молодого Бэнра это произвело мгновенное впечатление. Он разом подтянулся, вскочил на ящера и уехал по знаку матери.
Бэнр обернулась к Куэнтель.
«Проследи, чтобы среди солдат Утегенталя были наши шпионы, — знаками показала она. Потом немного помедлила, прикинув, что сделает свирепый оружейник, если раскроет их. — Пусть это будут мужчины», — добавила она.
Мужчинами пожертвовать не жаль.
В одиночестве скользя на летающем диске между воинами, Мать Бэнр сосредоточилась на более важных вещах. Соперничество Бергиньона и Утегенталя ее мало волновало, равно как и неповиновение оружейника Армго командам. Ее больше беспокоило то, что свирфы куда‑то исчезли. А если разозленные гномы собираются напасть на Мензоберранзан, когда Бэнр с войсками уйдет далеко?
Конечно, это глупо, и Мать Бэнр сразу отбросила эту мысль. В городе оставалось больше половины темных эльфов под бдительным оком Мез'Баррис, Триэль и Громфа. Если даже гномы нападут, их разобьют наголову, к вящей славе Паучьей Королевы.
Но даже сейчас где‑то на краю сознания пульсировала мысль о заговоре.
«Триэль предана тебе и держит все в своих руках», — внедрились в ее мозг слова Метила, стоявшего неподалеку и легко читавшего в голове старой Бэнр.
Бэнр почувствовала себя спокойнее. Перед тем как покинуть Мензоберранзан, она попросила Метила прощупать, что думает Триэль по поводу ее намерений, и доклад Метила оказался очень обнадеживающим. Триэль не нравилась идея наступления на Мифриловый Зал. Она боялась, что ее мать переоценила свои возможности, но при этом была уверена, как и все остальные, что сама Ллос поддерживает войну, особенно в свете того, какая судьба постигла Дом Облодра. Поэтому Триэль не воспользуется отсутствием матери и не попытается захватить власть, да и вряд ли вообще предпримет что‑либо против нее.
Бэнр совсем успокоилась. Все шло как задумано; и не важно, что трусливые гномы сбежали.
Положение складывалось даже лучше, чем она рассчитывала: вражда Бергиньона и Утегенталя обещала доставить немало приятных минут и открывала разнообразнейшие возможности. Допустим, Утегенталь убьет Дриззта, а также при этом убьет Бергиньона, тогда Мать Бэнр может переманить его в Дом Бэнр и отдать ему место оружейника. После того как Мифриловый Зал будет взят, Мез'Баррис и пикнуть не посмеет.
Глава 18
Трудные Переговоры
Даже сейчас Регволд, который будет командовать нами, встречается с Бруенором, королем, — сказал всадник. На нем были удивительные доспехи. На панцире не было даже малюсенького гладкого участка: он был весь покрыт вмятинами и ребрами и торчащими во все стороны шипами, чтобы отклонять любые выстрелы.
Пятьдесят его товарищей — все вместе они являли собой довольно странное зрелище — были экипированы так же. Стоило лишь взглянуть на их стяг, чтобы понять, кто они такие. На нем был изображен человек со стоящими торчком волосами и простертыми вверх руками. Он стоял на крыше дома и посылал молнии в небо (или же ловил молнии, сыпавшиеся на него из облаков, — трудно было разобрать). Это была эмблема Лонгсэддла, а рыцари — лонграйдеры — были воинами этого города, странноватыми на вид, но зато отличными солдатами. В холодный сумрачный день они въехали в Сеттлстоун вместе с хлопьями первого снега.
— Регволд будет командовать вами, — уточнил другой‑всадник, со следами многочисленных боевых ран, высокий и уверенно сидящий в седле. Его доспехи, равно как и доспехи его сорока товарищей, были менее оригинальны. Над ними развевался вымпел Несме, независимого городка на границе с жутким Тролльмуром, и изображены на нем были лошадь и копье. — А не нами. Мы — Гвардия Несме и не подчиняемся чужакам!
— Если вы прибыли сюда первыми, то это не значит, что вам устанавливать правила! — взвыл лонграйдер.
— Давайте не будем забывать о цели, ради которой мы все собрались, — вмешался третий всадник, который с двумя спутниками рысью подъехал встретить вновь прибывших. Когда он приблизился, остальные разглядели худощавое лицо, сияющие золотистые волосы и такие же глаза и узнали в нем эльфа, хотя он и был слишком высок для обычного представителя своего народа.
— Я — Беснелл из Силверимуна, прибыл с сотней всадников по приказу госпожи Ала‑стриэль. У всех нас будет своя задача, когда начнется битва, но если и будет среди нас командир, то скорее всего я, поскольку я действую от лица Аластриэль.
Воины из Несма и Лонгсэддла беспомощно переглянулись. Силверимун, безусловно, затмевал собой их города, и их руководители не стали бы оспаривать авторитет Аластриэль.
— Но сейчас ты не в Силверимуне, — раздался грубоватый голос Берктгара, который стоял у дверей одного из домов и внимательно прислушивался к перебранке, почти надеясь, что одними словами дело не ограничится. — Вы сейчас в Сеттлстоуне, а здесь главный я, поэтому в Сеттлстоуне вы будете подчиняться Берктгару!
Все напряглись, особенно подчиненные Беснелла. Эльф некоторое время сидел совершенно спокойно, глядя на неспешно идущего к ним варвара с мечом на спине. Беснелл не был надменен. Уже по тому, какой ранг он занимал в войске Силверимуна, можно было понять, что он никогда не позволял гордости брать верх над здравым смыслом.
— Что ж, золотые слова, Берктгар Смелый, — учтиво ответил он. — И справедливые. — Он повернулся к двум другим предводителям. — Мы прибыли из Силверимуна, вы из Несме, а вы — из Лонгсэддла для того, чтобы оказать помощь Берктгару и Бруенору Баттлхаммеру.
— Мы пришли на зов Бруенора, — буркнул лонграйдер, — а не Берктгара.
— Тогда, может, отправишься со своей лошадью в темные туннели под Мифриловый Залом? — поинтересовался Беснелл. Он встречался с Бруенором и Кэтти‑бри и уяснил, что под землей дварфы управятся и сами, а всадники должны будут присоединиться к бойцам Сеттлстоуна, чтобы защищать окрестные земли.
— Он может оказаться под землей вместе со своей кобылой раньше, чем ожидает, — вставил Берктгар, и лонграйдер заметно побледнел.
— Ну, довольно, — поспешно вмешался Беснелл. — Мы собрались здесь как друзья и должны остаться таковыми, ведь у нас общая цель.
— Общий страх, — поправил гвардеец из Несме. — Нам однажды довелось встретиться с Бруеноровым... — Он помолчал, всматриваясь в лица других предводителей и в хмурые лица своих подчиненных, подыскивая правильные слова. — Встретиться с темнокожим другом короля Бруенора, — презрительно закончил он. — Что хорошего может выйти из дружбы с коварным дроу?
Едва он это произнес, как Берктгар бросился к нему, ухватил за грудки и почти стащил с седла, притянув его поближе к своему разъяренному лицу. Гвардейцы Несме обнажили оружие, но из‑за камней и домов в ту же секунду показались вооруженные люди Берктгара.
Беснелл многозначительно кашлянул, а лонграйдеры осуждающе покачали головами.
— Если ты еще когда‑нибудь посмеешь неуважительно отозваться о Дриззте До'Урдене, — прорычал варвар, не обращая внимания на направленные на него мечи и копья, — то я окажусь в затруднительном положении. Мне сложно будет решить, то ли самому разрубить тебя пополам и оставить в чистом поле, то ли отвести к Дриззту, чтобы он сам снес тебе башку.
Беснелл слегка ударил своего коня по бокам и подъехал к варвару, оттеснив его лошадиным крупом от потерявшего дар речи солдата.
— Дриззт До'Урден никогда не убьет человека за неудачные слова, — твердо заявил он, поскольку частенько встречался с дроу во время его многочисленных посещений Силверимуна.
Берктгар и сам знал, что это так, поэтому смягчился и отошел.
— А вот Бруенор убил бы, — все же не удержался он от замечания.
— Согласен, — ответил Беснелл. — И многие другие также охотно стали бы на защиту темного эльфа. Но я уже сказал: довольно. Вместе мы — сто девяносто всадников, и мы приехали сюда, чтобы служить одному делу. — Говоря так, он обвел глазами собравшихся. В эту минуту он не выглядел хрупким эльфом. — Сто девяносто человек присоединятся к Берктгару и его славным воинам. Редко случается, чтобы лонграйдеры, гвардейцы Несме, Рыцари Силверимуна и воины Сеттлстоуна собрались вместе ради общего дела. Если война начнется — а глядя, с какими славными соратниками мне предстоит сражаться, я надеюсь, что так и будет, — слава о наших подвигах прогремит по всем Королевствам! И пусть дроу пеняют на себя!
Он мастерски сыграл на их гордости, все разразились одобрительными криками, и неприятный эпизод вскоре был забыт. Беснелл довольно улыбнулся, но про себя решил, что не все идет так гладко, как должно быть между союзниками. Лонгсэддл прислал Бруенору пятьдесят всадников и нескольких чародеев — большая жертва со стороны этого города, у которого, откровенно говоря, не было личной заинтересованности в укреплении связей с Бруенором. Гарпеллам выгоднее было развивать дружбу и торговлю с расположенным на западе Уотердипом, чем с восточными землями, и тем не менее они немедленно откликнулись на призыв о помощи и даже отправили к королю дварфов дочь своего правителя.
Силверимун также прислал помощь, во‑первых, из‑за дружественных чувств к Бруенору и Дриззту, а во‑вторых, потому, что Аластриэль была мудрым руководителем и понимала, что, если войско дроу окажется на поверхности, плохо будет всем. Аластриэль отправила под начало Берктгара сотню рыцарей, а еще сто охраняли холмы восточнее Мифрилового Зала, перекрыв тропинки, ведшие в Долину Хранителя. Так что всего получалось двести всадников, две пятых знаменитой гвардии Рыцарей Силверимуна. Эта сама по себе немалая жертва становилась еще значительнее, потому что ветер был уже по‑зимнему холодным.
Участие же Несме было намного скромнее. Этому городу нашествие темных эльфов угрожало больше, чем остальным, исключая разве что Сеттлстоун, и при этом Несме снарядил только десятую часть своего отличного войска. Все знали, что отношения между Мифриловый Залом и Несме были натянутыми. Это началось еще до того, как Бруенор отвоевал землю своих предков, когда король со своими спутниками проезжал мимо Несме. Тогда они спасли нескольких гвардейцев от бандитов, а когда схватка завершилась, гвардейцы вместо благодарности напали на них. Их прогнали из‑за Дриззта, и, хотя позже, когда Несме помог в завоевании Мифрилового Зала, ярость и негодование Бруенора несколько поутихли, отношения все равно оставались прохладными.
Теперь же воевать предстояло против темных эльфов, и уже одно это, без сомнения, оживило в памяти осторожных жителей Несме недоверие к другу Бруенора. Но все же они пришли, и лучше уж сорок всадников, чем ни одного, решил Беснелл. Эльф во всеуслышание объявил Берктгара командиром всех четырех отрядов, и пусть так оно и будет (хотя в сражении каждый из них наверняка будет действовать сам по себе, только бы они дополняли друг друга). Для себя же Беснелл выбрал менее заметную, но не менее важную роль — миротворца. Он будет сдерживать всех и добиваться согласия.
Хотя, конечно, когда придут темные эльфы, его труд значительно облегчится: перед лицом столь грозного врага все распри будут сразу позабыты.