И во сне пахнут руки матери 20 глава





Взял Боря коньки, пришел к Жене и говорит:

— Давай, Женя, все-таки поменяемся... Дай мне лыжи, а себе возьми коньки.

— А если завтра снег растает? — спросил Женя.

От вербы до тополя

На широкой тихой улице в одном ее конце растет тополь, в другом — верба. Верба выше стоит, а тополь — ниже. От вербы до тополя — вниз, а от тополя к вербе — вверх. Но гора едва заметна.

Зимой на этой улице мальчики катаются на коньках.

Пришли кататься и братья — Юрко с Павликом. Юрко — третьеклассник, а Павлик — первоклассник. Пришли мальчики с саночками, коньков у них нет. Саночки легкие, с железными по­лозьями.

Юрко говорит Павлику:

— Будем здесь кататься на саночках...

— Хорошо, — согласился Павлик. — Но как же мы здесь пока­таемся? Тут ведь нет горки...

— Я повезу тебя от вербы до тополя, а ты меня — от тополя до вербы, — предложил Юрко.

— Хорошо, — обрадовался братик.

Сел Павлик на саночки, везет его Юрко от вербы до тополя, даже подпрыгивает. Саночки бежат быстро.

Вот и тополь. Сел на саночки Юрко, везет Павлик. Саночки идут медленно.

— Почему это я не могу везти тебя так быстро, как ты меня? — спрашивает Павлик.

— Потому что ты маленький. Слабый ты еще, сил у тебя мало, — ответил Юрко.

Стыдно Павлику быть слабым. Старается он везти Юрка бы­стрее.

Так несколько раз катали они друг друга. Юрко вез Павлика от вербы до тополя, а Павлик Юрка — от тополя до вербы.

На сухом пеньке против солнышка сидел дед Карпо.

Юрко хвалится деду:

— Смотрите, дедушка, какой я сильный. Саночки бегут... А Пав­лик слабый.

— Хоть он и слабый, но честный, — ответил дедушка. — А ты хоть и сильный, а уже обманываешь слабого.

Юрко остановился и низко опустил голову.

Павлик с удивлением спросил у дедушки:

— Дедушка, почему Юрко нечестный?

Металлический рубль

Тато дал Андрейке металлический рубль и сказал:

— Когда будешь возвращаться из школы, зайдешь в магазин, купишь сахару и масла.

Андрейка положил рубль в карман пиджака и забыл о нем. На уроке физкультуры раздевался, бросил пиджак на траву.

После уроков вспомнил: надо же зайти в магазин. Засунул руку в карман, а рубля нет. Перепугался Андрейка, побледнел и стоит, не может и слова вымолвить. Ребята спрашивают:

— Что с тобой, Андрейка?

Рассказал мальчик о своей беде. Знали товарищи, что отец у Андрейки суровый, будет бить мальчика.

— Поможем Андрейке, — сказала Таня. — У кого есть деньги, давайте. Соберем рубль!

Каждый полез в карман. Кто десять, кто пятнадцать, кто пять копеек нашел. Один только Степан сказал:

— Надо беречь деньги. Сам потерял — сам пусть и думает, что делать. Не дам ни копейки.

Он повернулся ко всем спиной и пошел домой.

Ребята подсчитали собранные деньги — девяносто девять ко­пеек. Пошли все вместе в магазин, купили сахара и масла.

Радостный возвращался Андрейка домой.

На следующий день никто не захотел сидеть рядом со Степа­ном. Он остался один.

Степан жаловался учительнице.

— Почему же со мной никто сидеть не хочет?

— Спроси у товарищей, — ответила учительница.

Кубок за успехи

В одной школе пионеры хорошо играли в волейбол. Поехали они на районные соревнования и победили. Наградили пионеров куб­ком — красивой металлической вазой с надписью «За спортивные успехи».

Обрадовались пионеры. Заспорили, кому везти кубок домой. Каждый хочет держать награду в руках.

Поставили кубок на столе в маленькой комнате, а на стене повесили плакат: «Мы лучше всех играем в волейбол. Это наша награда»

На каждом сборе пионеры хвалили сами себя: мы самые луч­шие.

В стенгазете школьной написали фамилии волейболистов.

Из соседних сел пионеры стали просить: «Приезжайте к нам поиграем, померяемся силами..

Но победители никуда не хотели ехать.

— Зачем нам играть? — говорили они. — Мы и так самые силь­ные.

Прошел год. Поехали победители на районные соревнования, да и проиграли.

Надо отвезти в район кубок, передать новому победителю. За­спорили пионеры: кому везти кубок? Никто не хочет ехать.

Почему огорчился папа?

Павлик начал новую тетрадь, потому что старая закончилась. Он решил: буду писать так, чтобы за все работы получать одни пятерки. Папа у Павлика шофер, он уехал очень далеко, возвра­тится не скоро. Приедет и скажет: «Давай тетрадь, посмотрю, как ты учишься». А к тому времени тетрадь будет уже исписана, в ней будут только пятерки.

Так хотел Павлик, но не так получилось. На первой же стра­нице он написал плохо, и учительница не поставила никакой оцен­ки. Только написала: «Работай лучше».

Павлик огорчился: «Неужели я не могу приказать себе рабо­тать лучше?» Заставил себя Павлик, постарался и за все работы по­лучил пятерки.

Вот уже тетрадь исписана. Завтра папа приедет. Думает Павлик: «Стыдно будет перед папой за первую страницу. Что бы такое сделать, чтобы не так стыдно было?»

И придумал Павлик вот что: переставил страницы так, что пло­хая работа очутилась в самом конце тетради. Папа, наверное, не будет смотреть на последнюю страницу.

Вот и папа приехал.

Переворачивает папа страницы, внимательно рассматривает тетрадь. На каждой странице — пятерка. Радость светится в папи­ных глазах.

Чем ближе к концу тетради, тем сильнее бьется сердце у Пав­лика.

Вот и последняя страница. В папиных глазах печаль.

— Если бы это вначале такая работа — это еще полбеды. А то в конце... Почему же у тебя, сын, духа не хватило? — спросил папа.

Сидит Юрко на саночках...

Три третьеклассника — Юрко, Николай и Петро — пришли с санками к высокой горе. Земля была скована морозом и щедро покрыта снегом. С вершины горы в долину пролегла санная до­рожка.

Мальчики сели в санки и поехали вниз. Санки бежали все быст рее и быстрее. В середине пути они мчались так быстро что даже в ушах свистело. Как весело было лететь с высокой горы: Дух за


хватывало от стремительного движения.

Съехали дети вниз. Саночки замедлили ход, остановились на самой середине пруда, что лежал под горой.

Мальчики посмотрели на гору.

— Ой, и высокая же гора! — сказали они. — Нужно тащить сан­ки на вершину.

Николай и Петро потащили санки в гору. Идти было нелегко, но ребята знали, что после тяжелого пути будет легкий и стреми­тельный полет вниз.

А Юрко сделал несколько шагов и остановился.

«Какая тяжелая дорога на гору! — подумал он. — Посижу здесь, в долине».

Сел Юрко на санки и сидит.

Вот Петро и Николай дошли до вершины. Вот они летят вниз на санках. А Юрко сидит.

Еще раз взобрались Петро и Николай на гору, еще раз стреми­тельно слетели вниз, а Юрко сидит. Мерзнет, но сидит.

Хочется Юрку съехать вниз, ой как хочется... Но не хочется на гору санки тащить.

До вечера Юрко сидел на саночках, а Петро и Николай раз за разом стремительно летели вниз.

Не хочу бросать слово на ветер

Третьеклассник Слава недавно стал пионером. С какой гор­достью надевает он красный галстук!

Однажды пришел Слава в школу очень рано. Сел на лавку под высоким осокорем. Посмотрел на верхушку дерева и удивился: солнце еще не взошло, а на листьях уже играют красные лучи.

«Неужели с верхушки дерева можно увидеть, как восходит солнце?» —- подумал Слава.

Он положил книжки на лавку и быстренько влез на осокорь. С вер­шины дерева был виден узенький серп — краешек солнечного диска. Слава увидел, как диск постепенно увеличивался, солнечные лучи играли уже и на ветках.

Слезая с осокоря, Слава нечаянно сломал ветку.

И вот созвали пионерский сбор. Требуют от Славы: дай пионер­ское слово, что не полезешь больше на дерево.

Слава молчит, не дает слова.

— Почему ты молчишь? — спрашивает пионервожатая.

— Как же я могу дать слово? — сквозь слезы говорит Слава. --- А если не выдержу? Захочется увидеть, как восходит солнце, 1— сно­ва полезу... Разве можно бросать слово на ветер?

Летняя гроза

Однажды в выходной день пошли в лес всей семьей — отец, мать, пятиклассник Толя и четырехлетний Саша.

В лесу было красиво и весело. Родители показали детям поля­ну, на которой цвели ландыши.

Рядом с поляной рос куст шиповника. На нем зацвел первый цветок — розовый, ароматный. Вся семья села под куст. Отец читал интересную книгу.

Вдруг послышался грохот грома. Упали первые крупные капли, а потом дождь полил как из ведра.

Тато отдал свой плащ маме, и дождь ей был не страшен.

Мама отдала свой плащ Толе, и дождь был ему не страшен.

Толя отдал свой плащ Саше, и дождь ему был не страшен.

Саша спросил:

— Мама, почему это так: вам отдал свой плащ тато, Толю оде­ли своим плащом вы, а меня одел своим плащом Толя? Почему каждый не надел свой плащ?

— Каждый должен защищать того, кто слабее, — ответила мама.

— А я почему никого не защищаю? - спросил Саша. — Зна­чит, я самый слабый?

— Если ты никого не защищаешь, ты действительно слабый, --- с улыбкой ответила мама.

— Но я не хочу быть самым слабым! - решительно сказал Саша.

Он подошел к кусту шиповника, отвернул полу плаща и прикрыл розовый цветок шиповника: ливнем уже оторвало два лепестка, цветок поник — слабый, беззащитный.

-- Теперь я не самый слабый, мама? — спросил Саша.

— Да, теперь ты сильный и мужественный, — ответила мать.

Стул с отломанной ножкой

Это было в одной маленькой восьмилетней школе. За полчаса до начала занятий в школу приходили дежурные — в каждый класс по одному. Они вытирали пыль с парт, мыли доски, поливали цветы.

Убирая комнату, дежурный восьмого класса хотел переставить стул для учителя. Только он дотронулся до стула, как от него от­пала ножка.

«Где взялась на мою голову эта напасть? — подумал мальчик. — Отнесу стул в седьмой класс, обменяю».

Тихонько приоткрыл дверь в седьмой класс, поставил стул с отломанной ножкой возле стола, а целый стул взял. Дежурный семи­классник поливал цветы и не заметил, что в класс кто-то входил...

Но вот и дежурный семиклассник притронулся к стулу, ножка упала, и он подумал: «Отнесу стул в шестой класс, обменяю...»


Тихонько открыл дверь в шестой класс, поставил стул с отло­манной ножкой к столу, а целый взял. Дежурный шестиклассник не заметил ничего. Он в это время мыл доску.

Но потом и он дотронулся до стула, и ножка снова упала...

Шестиклассник отнес поломанный стул в пятый класс, пятиклас­сник — в четвертый, четвероклассник — в третий, третьеклас­сник — во второй, а второклассник — в первый.

Дежурный первоклассник притронулся нечаянно к стулу, и ножка отвалилась.

Маленький мальчик стоит возле поломанного стула и плачет.

Заходит в класс учитель. Видит, что мальчик стоит и плачет.

— Почему ты плачешь, Юрко? — спросил учитель.

— Да вот... стул нечаянно сломал...

«Какие у нас честные, правдивые дети», — подумал учитель.

Яблонька оживает

Первоклассник Мишко бегал по двору и сломал маленькую яблоньку.

— Мишко яблоньку сломал! Мишко яблоньку сломал! — закри­чали дети, побежали к учительнице и рассказали ей, как все было.

— Почему же ты не смотришь, куда бежишь? — с укором спро­сила учительница. — Что же теперь делать? Яблонька умерла. Пусть стоит сломанный ствол.

Мишко стал молчаливый и задумчивый. Он приходил в школу задолго до уроков, смотрел на зеленый рядочек яблонь. Сломан­ная яблонька стояла сухая, покалеченная. Мишке было тяжело смотреть на нее.

Однажды учительница повела класс в сад.

— Дети, — сказала она, — давайте посчитаем, сколько в нашем молодом саду яблонек, груш, вишен.

Мишко пошел вдоль ряда яблонек. Он хорошо знал, что живых яблонек тринадцать и одна мертвая. Ему больно было смотреть на сухой ствол. Он подошел к погибшей яблоньке и от удивления чуть не вскрикнул: от засохшего ствола отрастала веточка.

— Яблонька оживает! — сказал он взволнованно учительнице.

Учительница подошла к сухому деревцу.

— Да, яблонька оживает, — обрадовалась она. — Это будет твоя яблонька. Хорошо, Мишко?

— Хорошо! — воскликнул Мишко, и глаза его сияли. Он по­бежал к колодцу.

— Куда же ты побежал, Мишко? — спросила учительница.

— Полью свою яблоньку..

По одному глотку — самым слабым

Теплым июньским днем пошли пионеры в лес. И так случилось, что только один мальчик Толя взял воды, больше никто не взял.

В лесу было жарко. Всем хотелось пить. Учительница сказала:

— Надо беречь воду. Нет близко ни ручья, ни родника. Будем давать по одному глотку только самым слабым. А сильные и выдер­жанные потерпят.

Поставили флягу с водой на траву под дубом. Долго ходили в лесу, искали цветок, о котором рассказывала учительница. У этого цветка лепестки голубые, как весеннее небо, а в середине — золотая капелька, как роса, освещенная солнцем. Нашли один-единствен­ный цветок, жаль было его срывать...

Собрались на поляне, слушали сказку учительницы, а потом каждый рассказывал свою сказку. Пить хотелось еще сильнее, но разве кто мог осмелиться подойти к фляге? Ведь подумают: вот самый слабый! Все крепились, терпели. О воде никто не вспоминал.

Солнце склонилось над лесом. Из оврага повеяло прохладой. Уже и домой пора. Все пошли домой.

Толя нес флягу с водой. Он спросил:

— Кто хочет пить?

Все молчали.

Конь убежал...

В четвертом классе на уроке математики учитель дал задачи для самостоятельной работы. Все склонились над тетрадями и со­средоточенно писали.

На последней парте сидел Витя. Он заканчивал решать задачу, как вдруг на парту упала записка.

«Это опять, наверное, от Петрика, — подумал Витя. — Опять просит коньки. Что же я ему все время буду давать свои коньки?»

— Иван Петрович, — поднялся Витя, — мне кто-то записку бросил... Разве можно на уроке записки писать?

— Записки на уроке писать нельзя, — сказал Иван Петрович. — Но если уж тебе кто-то написал записку, то рассказывать о ней учителю — нехорошо, Витя. Записка — это же тайна, которая должна быть известна только тебе и твоему товарищу. А ты рас­крываешь эту тайну. Возьми записку, спрячь, на перемене про­чтешь...

Витя покраснел. В классе воцарилась тишина. Время от времени некоторые мальчики поднимали голову, смотрели на Витю, и в их взглядах он видел удивление и возмущение.

Витя развернул записку и прочитал. «Витя, — писал Петрик, — я нарисовал тебе огнегривого коня. Если хочешь, дам тебе».

На перемене Витя подошел к Петрику.

— Давай коня, — сказал Витя.

— Конь убежал... — тихо ответил Петрик.

Чему усмехался Дима?

В воскресный день восьмеро друзей — воспитанников школы- интерната отправились за город. За городом возвышалась гора, сразу под нею — спуск, а внизу —■ Днепр.

Мальчики забрались на гору. Сняли форменные фуражки, поло­жили их под высокой сосной, а сами уселись на траву, и Дима Со- коленко стал читать вслух интересную книжку.

Вдруг налетел ветер, пронесся вихрем над горой. Мальчики подняли головы от удивления. Ветер был такой сильный, что отло­мил сосновую ветку, подхватил одну фуражку и понес, понес — сна­чала вниз под гору, затем над Днепром. Серый вихрь мелькнул еще раз на берегу, но фуражки уже не было видно.

Только вчера выдали новую форму, никто не успел сделать по­метку на своей фуражке, а тут такой случай: одну, одну из восьми унесло ветром, остальные лежали вперемешку под сосной.

Как только ветер сник, мальчики кинулись к фуражкам. Семеро ребят бежали к сосне, и каждому хотелось добежать быстрее, по­тому что каждый знал: одной фуражки не хватает.

Когда мальчики возвращались к прежнему месту, они удивились: Дима Соколенко сидел и читал, словно ничего не случилось. Он не поднялся, когда все бросились за фуражками.

Семеро мальчиков в новых фуражках подходили к Диме. Каждый хотел о чем-то спросить его.

Но, увидев, как Дима усмехается, склонили головы и опустили глаза. Им было стыдно.

И то хорошо!

Несмелый мальчик

В пятый класс среди года пришел новый ученик, Николай. В пер­вый же день все убедились, что он несмелый, даже застенчивый, его хотели на первую парту посадить, но он отказался. Попросился на последнюю.

Учился Николай прилежно, старательно делал домашние задания. Ответы Николая были такими хорошими, что, когда его вызывали, в классе наступала тишина. Каждый хотел послушать хороший от­вет. Учителя часто хвалили Николая: «Вот так нужно готовить за­дания и отвечать на вопросы».

От похвал мальчик краснел, было видно, что ему хотелось быстрее сесть за свою последнюю парту.

Одноклассники говорили: «Хороший ученик. И добрый товарищ. Попросишь — всегда объяснит, расскажет, как решить задачу. Но очень несмелый...»

Однажды пятиклассники возвращались из школы домой. Было это в мае, перед окончанием учебного года. Шли гурьбой, о чем-то спорили.

Когда проходили по мосту через речку, услышали крик. Кто-то кричал внизу, недалеко от моста. Речка была небольшая, но бы­страя и полноводная. Неужели кто-то зовет на помощь?

Не успели ребята и подумать об этом, как увидели: Николай прыгнул в воду, туда, откуда доносился крик.

Потрясенные мальчики подбежали к перилам моста. Николай уже подплывал к маленькой девочке. Она не умела хорошо плавать и попала в. водоворот. Еще немного — и девочка погибла бы.

— Держись за мою рубашку! — крикнул Николай.

Девочка схватилась за рубашку, и Николай быстро поплыл с ней к берегу.

Мамин арбуз

Летом мама оставляет на хозяйстве семилетнего сына Костика. Сама идет на целый день на работу, а ему приказывает: «Сиди до­ма, корми кур, полей капусту в огороде, когда жара спадет».

Сегодня у Костика день выдался и счастливый и трудный. Счаст­ливый, потому что утром, как только мама ушла на работу, пришел дед Матвей и принес два арбуза. На бахче арбузы были еще зеле­ные, Костик это хорошо знал. Он долго расспрашивал деда Матвея, где же он взял эти два арбуза, а дед молчал и только улыбался.

— Вот твой, — показал дед на меньший арбуз, — а это — ма­мин.

Конечно, по-другому и быть не может: мама большая — ей и арбуз побольше.

— Сейчас разрезать твой арбуз или ты сам разрежешь? — спро­сил дед Матвей.

— Сейчас, дедушка, сейчас, — с нетерпением попросил Костик.

Дед разрезал арбуз. Он был красный и душистый.

Костик смаковал, ел медленно, старался продлить удовольствие, а дед сидел молча и иногда усмехался. Усмешка деда была какая- то странная — невеселая.

Дед ушел. Костик доел арбуз Еще раз обгрыз корочки. Пошел погулял, вернулся. Хотел еще раз обгрызть корочки, но обгрызать больше было уже нечего.

Мамин арбуз лежал на столе. Костик старался не смотреть на него, но время от времени будто кто-то поворачивал его голову к арбузу.

Чтобы не смотреть на арбуз, Костик пошел во двор. Дал курам ячмень, вытащил ведро воды из колодца.

Его неудержимо тянуло в хату. Он открыл дверь, сел возле стола, дотронулся до арбуза.

«А если половинку съесть?» — подумалось ему.

Но от этой мысли Костику стало стыдно. Он вспомнил невеселую дедову усмешку. Ведь невеселой она была потому, что он не угостил дедушку — не дал ему ни одной дольки.


От стыда Костик ушел из дома. Он пошел в сад и сел под шелко­вицей. Там он долго сидел и смотрел на белые тучи в голубом небе. Смотрел, пока не уснул.

Проснулся Костик вечером. Солнце садилось за горизонт.

«Скоро и мама придет», — подумал Костик.

Когда мама подходила к дому, Костик вынес навстречу ей арбуз.

— Это вам, мама, — радостно сказал он.

Мама разрезала арбуз и приглашает:

— Ешь, Костик.

— Нет, это вам, мама, — отвечает Костик. — Ешьте, пожалуй­ста.

Такого внимания мама еще не знала. Она с удивлением посмотре­ла в радостные глаза сына и взяла ломтик арбуза.

Белое перышко

На соломенной крыше сидела стайка воробьев. Они весело чи­рикали о своих воробьиных делах.

Вдруг подлетел к ним чужой, неизвестный им, невиданный на соломенной крыше воробей. Был он как-то не похож на других во­робьев. Маленькая головка — спесивая, шея — коротенькая, клю­вик — привередливый.

Но самое главное — белое перышко в хвосте. Среди серых перьев это белое перышко выглядело очень необычно.

— Смотрите, смотрите, — зачирикали воробьи, — к нам при­летел невиданный воробей с белым перышком в хвосте.

Слетелись воробушки с нескольких соседних крыш, сели возле воробья с белым перышком и спрашивают:

— Откуда ты прилетел?

— Из-за моря... — ответил воробей с белым перышком в хвосте.

Тем временем каждому воробью хотелось ближе сесть возле белого перышка, чтобы хорошенько его разглядеть.

Несколько раз они притрагивались к белому перышку клюви­ками, кто-то любопытный дернул его. Белое перышко упало, а ве­тер подхватил его и унес далеко-далеко.

От того, что у диковинного воробья не стало в хвосте белого перышка, он вдруг перестал быть необычным. Стал таким же се­рым, как и все остальные воробушки, что родились и выросли на соломенных крышах. И головка стала такая же, и шейка, и клю­вик, зачирикал чужой воробей — и все даже клювики открыли от удивления.

— Да это же наш, обычный воробей! — послышалось разно­голосое чириканье. — А мы, дураки, поверили белому перышку.

Pa.ttHiectii в с ('ос четкость

Кусок хлеба

Семен, ученик пятого класса, ходит в группу продленного дня. После уроков вместе с товарищами он идет в столовую. Дети са­дятся за стол. Перед каждым стоит миска борща, котлетка и ком­пот. На отдельной тарелочке — хлеб к обеду. Семен обедает. Его товарищ Миша сегодня дежурит по кухне, он поест после всех.

Семену не хватило своего хлеба, и он берет Мишину долю. Половину съедает, а ту половину, что осталась, незаметно бросает под стол.

Все дети уже пообедали. Они ждали, когда воспитатель, кото­рый сидел за столом напротив Семена, скажет: вставайте, и все пойдут на площадку играть в мяч.

Но воспитатель сказал:

— Посидите минутку. Я расскажу вам одну давнюю историю.

Это случилось в годы войны. Отряд сражался с врагом в дале­кой южной пустыне. На сотни километров — мертвые пески, воды — ни капли, страшная жара. Послал командир двух солдат в развед­ку. Нужно было пройти не одну сотню километров по раскален­ным пескам. Передвигаться можно было только ночью. У каждого солдата — большая фляга с водой, сумка с сухарями.

Всю ночь шли солдаты. Утром остановились, нагребли высокую гору песка и легли на целый день. Один солдат, Николай, уснул. Другой, Андрей, тихо снял с него флягу и начал пить воду. Один раз напился, другой, третий. К вечеру выпил всю воду.

Вечером солдаты тронулись в путь. Хотел Николай выпить гло­ток воды, а воды нет. Попробовал он флягу Андрея, а она тоже пустая.

А вокруг мертвая, безводная пустыня.

Погибли оба солдата. Пустыня с человеком не шутит. Подумай­те, дети, над этой историей.

Дети задумались.

А Семен наклонил голову. Ему было стыдно смотреть учителю в глаза.

Кто съел пирожок?

На лугу косили сено три брата — Иван, Петр и Василий. В пол­день решили братья отдохнуть. Легли под стогом сена и заснули крепко-крепко.

Когда они спали, пришла мать. Она принесла обед: миску каши, хлеб и три больших пирожка с маком. Жалко было матери будить братьев. Пусть, думает, поспят. Проснутся, сами найдут еду, по­обедают. Прикрыла мать обед зелеными листьями лопуха и пошла себе домой.

2Н<)

А тем временем шел путник — дедушка с палочкой. Он очень устал. Ему хотелось есть. Подошел дедушка к стогу сена, увидел
трех братьев, которые спали, услышал и запах еды. Думает пут­ник: «Разве не дали бы мне поесть братья, если бы не спали? Ко­нечно дали бы». Жалко было дедушке будить косарей. Съел он один пирожок, поблагодарил шепотом и пошел.

Проснулись братья. Сели обедать. Видят — только два пирож­ка, а мать всегда приносила три. Думает каждый: «Это кто-то из моих братьев проснулся и тихонько съел пирожок». Всем троим братьям стыдно, все опустили головы, потому что каждый винов­ным считает одного из своих братьев. Поели кашу с хлебом, а пи­рожки лежат. Пошли молча косить. До вечера и слова один друго­му не промолвили.

А вечером возвращался домой путник. Зашел к братьям, удив­ляется: почему это они стоят молча, опустив головы? Почему, от­вечая, и словом не перемолвятся?

— Добрый вечер, — сказал дедушка. — Благодарю за пиро­жок. Жалко мне было будить вас, съел я один ваш пирожок...

Братья обрадовались:

— Так это вы пирожок съели? — спрашивал у дедушки каждый брат. — Ой, как хорошо. Пойдем, дедушка, мы вам и те два пирож­ка оставили. Пойдем, пойдем.

Дедушка пошел за братьями. Они шли счастливые, радостные и прямо смотрели в глаза друг другу.

Глухая девочка

В больнице есть детская палата. В ней лежали семь девочек, у каждой — своя болезнь. Все они уже выздоравливали, и им было скучно.

Старшей в палате была тринадцатилетняя Таня, чувствовала она себя как бы руководителем маленького детского коллектива. Открыв окно, Таня смотрела на цветущий сад.

— Уже и сирень цветет... — задумчиво сказала девочка. — И тюльпаны зацвели. Девочки, давайте принесем в палату цветок и поставим в стакан. Как это будет хорошо!

— Ой, как хорошо! — обрадовались все.

Молчала только одна девочка — восьмилетняя Нина. Она была глухая.

Нина хорошо поняла, о чем идет речь. Ей тоже было радостно: в палате — цветок! Ей тоже хотелось кивнуть головой в знак со­гласия и радостно улыбнуться, но она почувствовала, что Таня у нее не спрашивает.

— А какой же мы цветок поставим — сирень или тюльпан? — снова спросила Таня.

— Сирень! — хотелось одним девочкам.

— Тюльпан! — хотелось другим.


Ни Тане, ни другим девочкам почему-то и в голову не пришло, что можно поставить два цветка — и сирень, и тюльпан. Их увлек­ла игра, играть было интересно.

— Нет согласия, — вздохнула Таня, — спросим у каждого. Какой цветок поставим на стол — сирень или тюльпан?

Трем хотелось сирень, трем — тюльпан.

— Что же теперь делать? — задумчиво спросила Таня. В ее глазах играла радостная усмешка: Таню больше всех увлекла игра. Увлеклись игрой и другие девочки.

— Что же делать — трое за тюльпан и трое за сирень... — еще раз промолвила Таня, как бы размышляя вслух.

Вдруг ее взгляд упал на Нину. Глухая девочка сидела у окна, на ее глазах дрожали слезы. Это были слезы обиды, несправедли­вости. О ней забыли, ее не спрашивали, какой цветок ей хочется.

— Ой! — воскликнула Таня. — О Нине-то мы и забыли... Какой цветок тебе хочется — сирень или тюльпан?

Нина улыбнулась и тоненьким пальчиком нарисовала в воздухе цветок тюльпана. Таня пошла за цветком тюльпана. Нина, улы­баясь, смотрела в окно.

Котлетка — как камень

Это было в трудный год — сразу же после войны.

Сегодня третий класс идет в лес. Мария Николаевна назначи­ла сбор в школе. Все пришли до восхода солнца.

У каждого пакетик с пищей — хлеб, лук, вареная картошка, а у некоторых ребят даже сало. Все содержимое своих пакетиков дети выложили, завернули в большой лист бумаги и уложили в ве­щевой мешок. Дети решили: мы — один коллектив, одна семья, за­чем же каждому сидеть над своим узелком?

Леня тоже положил в вещевой мешок свой кусок хлеба, несколь­ко картофелин и щепотку соли. Но в кармане остался сверток с котлетой. Мать завернула ее в бумагу и сказала: съешь, чтобы никто не видел.

В лесу дети играли, читали книгу, у костра рассказывали сказки.

Потом на большой скатерти разложили все припасы и сели обедать. Рядом с Леней сидела Майя, худенькая белокосая де­вочка. У нее погиб отец на фронте — в последний день войны. Каж­дому достался маленький кусочек сала. Майя разрезала свой ку­сочек пополам и отдала половинку Лене.

Мальчику показалось, что в кармане у него завернута в бумагу не котлета, а камень.

Когда дети пообедали, Мария Николаевна сказала:

— Дети, соберите бумагу и сожгите.

Когда бумага была собрана и сложена в кучку, Леня незамет­но выбросил в мусор свой сверток с котлетой.


Даже цветы покраснели от стыда

Мама шла рано утром на работу. Наказывала дочке:

— Я буду целый день в поле. А ты убери в доме, постирай свое белье, свари ужин и полей цветы.

Дочка убрала в доме, постирала белье, приготовила ужин, но цветы не полила. Несколько раз проходила она днем мимо белых хризантем, думала: надо же полить цветы. Но как только она это вспоминала, то слышала, будто чей-то голос говорит ей: «Ничего с ними не случится, если один день не полить». Это был голос лжи, крохотного, тщедушного существа, неизвестно откуда взявшегося и поселившегося в темном уголке души маленькой девочки.

Вечером мама пришла с поля. Видит — дом убран, белье пости­рано и высушено, ужин приготовлен. Спрашивает мама:

— А цветы полила?

— Полила, — тихо ответила девочка и опустила глаза.

Маленькое, тщедушное существо, поселившееся в темном угол­ке детской души, запрыгало от радости.

— Полила, — еще раз тихо-тихо повторила девочка и взгляну­ла на хризантемы. Взглянула и изумилась: на белых цветах лежал пурпурный оттенок. Они покраснели от стыда.

— Мама, простите меня, — попросила девочка. — Я обманула вас. Я не полила цветы. Никогда больше не буду обманывать.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-11-09 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: