Теперь, в ХХI веке, когда человечество потеряло первое в мире государство диктатуры пролетариата, а с ним и значительную часть материальных завоеваний и благ рабочего класса и всех людей труда, становятся ещё более понятными ход и значение борьбы за неё, которую вели основоположники марксизма и его последователи. Сегодня общественное сознание рабочего класса вновь и вновь возвращается к проблеме диктатуры рабочего класса и выясняет сущность и формы советского государства, условия их развития и разрушения, пути восстановления общественной социалистической собственности и советских общественных организаций. Кто и как разрушил Советскую Россию и что было в нём такого, что обусловило его слабость перед лицом разрушителей: национального и мирового капитала?
В этом отношении показательна и многое разъясняет история понимания и реализация идеи диктатуры пролетариата, которую В. И. Ленин называл «… одной из самых замечательных идей марксизма в вопросе о государстве».[20]
Словосочетание, услышанное К. Марксом на улицах Парижа в ходе Июньского (1848 г.) восстания рабочих, прозвучало в лозунге: «Низвержение буржуазии! Диктатура рабочего класса!»[21]. Оно само было формулой идеи: ведь лозунг – это призыв к действию, к реализации, а по сути – выражение практической идеи. В «Манифесте коммунистической партии» (1848 г.) теоретическое и практическое содержание идеи уже сформулировано, но не выражено в термине. А в 1850 году он пишет о революционном социализме: это есть «… классовая диктатура (курсив К. Маркса – А. К.) пролетариата как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще».[22] Но лишь спустя ещё два года, в письме к И. Вейдемейеру, он чётко фиксирует своё открытие диктатуры пролетариата как преходящей формы государства рабочего класса на пути к коммунизму – бесклассовому обществу. Это – формулировка идеи в её всеобщей форме, в теоретическом понятии. И только через 20 лет диктатура пролетариата была явлена миру и Марксу в её практической – единичной форм е, в бытии: в виде Парижской Коммуны. И тогда К. Маркс и Ф. Энгельс были единственными людьми и революционерами, готовыми к восприятию явившейся сущности – как правительственной власти рабочего класса – в её истинном значении. Поэтому К. Маркс сразу же как никто глубоко понял новое явление, верно оценил его значение и смог записать и передать свои непосредственные наблюдения и выводы о ходе реализации идеи. Тогда это было возможно для него только в форме писем к соратникам[23] и Воззваний к Генеральному Совету Интернационала[24].
Насколько глубоко и точно оценивал К. Маркс сущность Парижской Коммуны, говорит хотя бы тот факт, что уже через три недели он указал на ошибки Коммуны, предопределившие её поражение. В том числе он указал на личностные свойства рабочих и их тогдашнего руководства, которые ослабляли революционное сознание и революционный порыв восставших. Он говорит здесь о «чрезмерной честности» с врагом, об излишнем «великодушии» с буржуазными негодяями, которые готовы на любой обман, подлость и преступление, плюют на любые обещания и договоры. И все эти характеристики оказались справедливыми.
Опыт Парижской Коммуны как реализации идеи диктатуры пролетариата в единичной, предметной форме помог основоположникам многое увидеть и теоретически выразить в последующих работах. В том числе осознать, что именно в переходный период к коммунизму (от политического переворота и на весь последующий период социальной революции до построения социализма как первой фазы коммунизма) необходима особенная форма диктатуры пролетариата, а именно – революционная диктатура пролетариата. И это обстоятельство Маркс СПЕЦИАЛЬНО выделил курсивом в работе «Критика Готской программы» в 1875 году:
«… и государством этого периода может быть не что иное, как революционная диктатура пролетариата (курсив К. Маркса – А. К.)».[25] Здесь слово «революционная» не столько определение для термина (понятия) «диктатура пролетариата», сколько слово в составе нового термина, состоящего из трёх слов. А именно, это особая диктатура пролетариата – революционная диктатура пролетариата, имеющая другой характер, необходимый только для переходного периода от капитализма к коммунизму.
Странным образом европейские лидеры II Интернационала не заметили явно выделенной определённости этой фазы диктатуры пролетариата в переходном периоде.
Но этому не приходится удивляться, поскольку К. Каутский и другие тогдашние «социалисты» боролись даже просто с всеобщим понятием «диктатуры пролетариата», что хорошо показал В. И. Ленин в специальной работе. А революционную диктатуру пролетариата они просто проигнорировали. Надо сказать, что и многие российские социал-демократы как-то не придавали значения этому обстоятельству. А ведь это обстоятельство очень существенное![26] Но особенно интересно, что и В. И. Ленин не придавал особого значения этому обстоятельству ни летом 1917 года, когда писал «Государство и революция»[27], ни в октябре 1918 года, когда писал и издавал в нескольких странах «Пролетарская революция и Причём, в этих работах он приводит как раз эту знаменитую цитату и опирается на неё, выделяет в ней место с курсивом: «революционная диктатура пролетариата». А поскольку общее понятие диктатуры пролетариата уже было освоено, постольку это новое понятие выражает её особенность (её характер) в данный, переходный к коммунизму, период. Но в дальнейших текстах он практически вёл речь только о «диктатуре пролетариата».
И, в общем-то, это понятно: во времена первой в мире диктатуры пролетариата она была только революционной, и никакой другой не только не было, но и быть не могло нигде, кроме сознания оппортунистов. Диктатура пролетариата как последняя, снимающая себя, форма государства в сущности своей (и в своём понятии) революционна. И это следует уже из её ленинского определения:
«Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами.
Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоёванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами»[28].
Поэтому в то время всякий разговор о диктатуре пролетариата был по существу разговором о реальной революционной диктатуре пролетариата. Поэтому определение «революционная» в таком контексте он практически и не использовал.[29] Но…
Но по мере реализации идеи и политики революционной диктатуры пролетариата в практической деятельности, молодое социалистическое государство издаёт новые, теперь уже в основании своём социалистические законы становящегося коммунистического общества, которые всё более и более регулируют его жизнь. А революционная диктатура пролетариата всё более «связывается» новыми социалистическими законами экономической и политической жизни, оформленными юридически. И наконец, когда коммунистическое общество в его первой фазе (социализм) было построено к середине 1930‑х годов, революционная диктатура пролетариата действительно выполнила свою историческую миссию (хотя только в одной, отдельно взятой стране!). Хотя историческая эпоха революционной диктатуры пролетариата в мире продолжалась. Правда, претерпела суровые испытания вследствие забвения многими коммунистами идеи и опыта революционной диктатуры, а также по причине предательства хрущёвско-брежневской верхушкой КПСС диктатуры пролетариата вообще.
В этом забвении и предательстве идеи диктатуры пролетариата верхушкой КПСС и заключается проблема: почему и как произошло забвение соотношения понятий «диктатура пролетариата» и «революционная диктатура пролетариата»?