Саша усмехнулся:
— Не в этом дело. Я могу дать и все. Только не надо переписывать все подряд, просто время не стоит тратить. К чему, например, лекции Камбалы, если он прямо по книжке шпарит. А вот минералогию надо переписать. Обязательно! Только почерк у меня неважный…
— Ничего, я разберу.
— А что не поймешь, подчеркивай. Потом разберемся вместе.
К ним подошла Наташа:
— Саша, чего же ты?
— Иду, иду! Сейчас… Так вот, — обернулся он к Люсе, — лекции Юрия Дмитриевича — прежде всего. Ну, а математику… тоже возьми на всякий случай. — Саша захлопнул сумку и пошел догонять Наташу.
ВЕТЕРАНЫГЕОФАКА
Никогда еще, кажется, осень не была так щедра на краски, как в этом году, когда они стали студентами университета. Никогда еще городские парки не пламенели таким разливом золота и багрянца, как в этот день, когда шли они вдвоем по широкой солнечной улице и вдыхали всей грудью бодрящую прохладу сентябрьского воздуха.
Давно уже остался позади Наташин дом и университетское общежитие, давно миновали они шумный центр и тенистые улочки студенческого городка. А ноги несли их все дальше и дальше, туда, где совсем кончался город и где, казалось, было еще больше воздуха и солнца, где еще жарче горели золотой листвой деревья.
Не хотелось ни говорить, ни думать. Хотелось только смотреть и смотреть на ясное небо, где словно заснуло одно-единственное облачко, на уходящую вдаль дорогу, на ровную гладь реки, на серые с искоркой глаза Наташи и снова на дорогу, на скошенные поля вдоль нее, березовую рощу, будто взбежавшую на пригорок, дымок паровоза на дальней станции и красные крыши станционных построек…
Идти и смотреть… И чувствовать тепло маленькой руки. И верить, что так будет долго — и в других краях и на других дорогах.
|
|
Неожиданно Наташа остановилась.
— Ой, Саша, как хорошо здесь! — воскликнула она. — А вон и наша рощица! Помнишь?
Он молча кивнул. А она вдруг взъерошила ему волосы и помчалась по скошенному полю:
— А ну, догони!
Когда же он настиг ее и, обхватив руками за плечи, повернул к себе ее счастливое смеющееся лицо, она вдруг смолкла и тихо сказала:
— Пусти, Саша.
Он попытался удержать, но она вырвалась из рук:
— Сумасшедший! Здесь все-таки не Вая.
— Да, к сожалению…
— Ну, почему — к сожалению? Дикарь ты дикарь! — Она тронула его за руку. — Медведь таежный… А как твое обещание?
— Какое?
— Разве не писал, что научишься танцевать.
— Все никак не соберусь…
— А в субботу, говорят, у медиков студенческий вечер. Будет что-то грандиозное. Два оркестра. Духовой и джаз. Блеск! А главное — танцы до утра! И назвали этот вечер «Осенний бал»… Да ты не слушаешь меня?
— Нет, почему же, слушаю.
— Так вот. Билеты будет распределять городской комитет комсомола. Университету дадут, конечно, как следует. Но факультету достанется, наверное, мизер. Будто геологи не любят танцевать! Но мы должны попасть обязательно. Смотри не проморгай. И потом, достань, пожалуйста, Алке с Жориком по билетику.
Саша нахмурился:
— Неужели без них и здесь не обойдется?
— Ты знаешь, сколько раз они меня выручали. И за что ты их так не любишь? Ну, Жорик, конечно, пижон… А Алка? Простая веселая девчонка. Никому плохого не делает…
Саша поморщился:
— Она же дура.
— Ну, знаешь! — вспыхнула Наташа. — Не всем быть умным! И разве она в этом виновата? У нее и мать такая. Прошлый раз я пришла к ним, а она… Ты опять не слушаешь меня!
|
|
Саша невольно вздохнул. Нет, он слушал ее. Но как можно говорить обо всем этом сейчас, здесь, под этим бездонным небом? И потом, что это за жаргон: «блеск», «мизер»… Никогда она так не говорила прежде.
Он взял ее за руку:
— Наташа, а помнишь, как на Вае…
Она отняла руку:
— Опять Вая! Ему дело говорят, а он…
— Да разве это дело! — возразил Саша с горечью. — Стоит на «его столько времени тратить. Достану я билеты, если уж так хочешь.
— А ты не хочешь?
— Если говорить правду, нет. Ну что мы там будем делать, на этом балу?
— Как что делать? — Наташа даже остановилась. — Танцевать, веселиться, отдыхать, наконец!
— Какой там отдых! Отдыхать так за городом, как сегодня. Или в спортзале… Да и не могу я танцевать.
— Пора бы научиться. И так мы никуда не ходим. Девчонки уж смеются надо мной.
— Хорошо, сходим. Только ни о каких билетах Жорику не может быть и речи. И вообще — хватит об этом! Наташа, я прошу тебя. — Он взял ее под руку. — Не часто выпадает такой денек. Пойдем к реке.
— Нет, Саша, пора домой. Скоро вечер. И дома я ничего не сказала.
— Ну, что же… — Он поднял сумку и с маху перебросил через плечо. — Домой так домой.
Несколько минут они шли молча. И уже не держались за руки. И им уже не светило солнце. Его закрыла большая сизая туча, поднявшаяся над дальним лесом.
Саша прибавил шагу.
— Постой! Куда заторопился? — Наташа догнала его и взяла под руку. Но он по-прежнему шел молча, глядя прямо перед собой.
— Саша, — она старалась заглянуть ему в лицо, — а о чем вы так долго говорили сегодня с новенькой?
|
|
— Да просто так. Попросила конспекты переписать. И разговорились. О Юрии Дмитриевиче, о Бенецианове…
— И зачем тебе надо было ввязываться в эту историю с Камбалой? Попилил бы он нас с Алкой, и дело с концом. А теперь вот… Все-таки, он профессор.
— Так, по-твоему, профессору все, что угодно, можно говорить?
— А, может, он и прав?
— Ты не веришь, что На Белтауше есть сиениты? Да я сам их…
— Верю, верю! — перебила Наташа. — Но нельзя же так. Пойми ты наконец! Здесь не тайга…
— Ну и что же! Выходит, лишь в тайге можно быть честным?
— Ты уж вообще!
— Что вообще?
— Ладно, вон автобус подходит. Бежим скорее! — Она пустилась вперед и прыгнула на подножку.
Саша остался на месте.
— Чего ж ты?
— Я же вообще…
— Саша! — Но дверь уже захлопнулась, и автобус тронулся.
Саша зашагал прямиком к реке. В лицо ему дохнул холодный ветер. Тяжелые тучи закрыли почти все небо, река отливала свинцом. А он шагал и шагал по полю, стараясь заглушить нарастающую в душе тревогу.
Нет, что ни говори, а не такой стала Наташа. Он заметил это сразу, как только приехал сюда. Только и разговоров теперь у нее: кино да танцы, прически да моды. Даже косы собирается обрезать. И друзей подобрала себе… Разве такой она была на реке Злых Духов!
Саша замедлил шаги. На реке Злых Духов… А может быть, он тогда просто не знал ее? Но ведь она писала такие письма в Урбек и после на Урал…
***
В общежитие он пришел поздно, уставший, голодный, расстроенный. В комнате был только Иван — сидел за столом и усердно решал задачи.
— Саша?.. Наконец-то! А я тут сижу-сижу, и — ни с места. Никак не могу разобраться в последней лекции. Давай вместе.
— Постой, Ваня, дай что-нибудь перекусить:
— А ты что, в столовке не был?
— Нет.
— Где же тебя столько носило?
Саша промолчал.
— Понятно. — Иван усмехнулся и с шумом захлопнул книгу. — В тумбочке хлеб и колбаса. — Он сдвинул в сторону тетрадь и, взяв папиросу, пошел в коридор. Но Саша задержал его:
— Кури здесь. Чего там…
Иван пересел на кровать.
— Что же будем делать с математикой? — медленно проговорил он, затягиваясь папиросой.
— Не знаю, Ваня. Может, сходить нам с тобой в деканат?
— А кто нас станет слушать?..
— Но почему же? Ты староста, в армии служил. Я тоже все-таки член бюро.
— Это не имеет значения, Саша.
— Так пусть сами придут, послушают. Увидят, что это за лекции! А не увидят, так мы…
— Мало тебе, что сегодня с Бенециановым схватился…
— Ты еще Камбалу будешь защищать?
— Защищать его я не собираюсь. Но и тебе выскакивать было незачем. Он свое дело знает. Зажирел, правда, на профессорских хлебах. Вот и шпарит по лекциям десятилетней давности.
— Так и те по учебнику составлены!
— А, может, учебник составлен по его лекциям? Ты учебник-то читал, а того не заметил, что в предисловии автор ссылается и на Бенецианова.
— Где? — удивился Саша.
— Ты ешь, ешь. Потом посмотришь. Есть такая ссылка, сам видел. И потом… Сейчас он, конечно, старик. Но раньше, говорят, был сила! Сколько у него книг написано! К тому же он декан. Об этом забыл? Ну, пойдем в деканат. А Бенецианов спросит: «Кто это лекциями не доволен? Степанов? Знаем такого!»… Нет, Саша, тут надо умнее действовать. Я думаю так. Соберем комсомольское собрание группы. Ты поговори с Беленьким. Примем решение, и с этим решением — в деканат. А, может быть, и в ректорат. Как ты на это смотришь?
— Конечно, это вернее…
В это время дверь широко распахнулась и в ней показался третий жилец комнаты — Борис Силкин. Борис учился на втором курсе, и потому ко всем первокурсникам, не исключая Ивана, который был гораздо старше его, относился с подчеркнутым снисхождением.
— Здорово, салажата! — бросил он с порога. — Опять за книгами? В академики, что ли, метите?
Он шумно разделся, прошел по комнате, пошарил у себя в тумбочке и, наконец, небрежно подсел к столу.
— Ба! За математикой сидят! Вот чудаки! Меня хоть, что ли, спросили бы, что зубрить. На первом курсе учат английский да историю партии. Остальное — только в сессию. И то не математику! Знаете, как Цой принимает экзамены? Нет? Послушайте. Приходишь к нему: так и так, мол, здравствуйте, товарищ Цой, вот я две недели сидел над вашим предметом. Он смотрит на тебя и говорит: «Кажецца, вы у меня посесали». Ты, само собой, говоришь: «Посещал, товарищ Цой. пи одного занятия не пропустил!» И все! Получай четверку — и вылетай. Так что о математике не беспокойтесь! Цой мужик безвредный. С кристаллографией тоже просто. Тут надо заранее подобрать у лаборанта модель. Ну и, само собой, разобрать ее перед экзаменом. А потом незаметно подменить. Разве Семен Алексеевич запомнит, что кому дает? Да и попробуй докажи, что модель не та. Верно? — Он со смехом откинулся на спинку стула.
— Ну и как, помогла тебе эта методика? — спросил Иван.
— Порядочек! В последнюю сессию — одни четверочки. И стипа со мной.
— А знания как же? — сказал Саша.
— Знания? Эх вы, салажата! Соображать надо. Не все, что нам дают, потребуется геологу, кое-что и просто для «университетского образования».
— Но ведь кристаллография как раз и необходима геологу, — возразил Иван.
— Это само собой.
— Так помоги нам разобраться, что это за стереографическая проекция кристалла?
— Стереографическая проекция? Как бы это вам проще объяснить… Ну, это, скажем, такая проекция, которая… из которой… В общем, это сложная штука, ребята. Вы еще не поймете…
— Ну, ладно, — согласился Иван, — потом как-нибудь объяснишь. А сейчас вот что скажи. Неужели вся ваша группа пользовалась этими «методами»?
Силкин вздохнул:
— Ну нет! Это же уметь надо. И, главное, не теряться в любой обстановке. Те, у кого нервы не в порядке, готовы лучше день и ночь зубрить. Но это уж, по-моему, не геологи.
— А какие же они, по-твоему, геологи? — спросил Иван.
— Какие? Это я вам скажу. На днях только с корреспондентом беседовал… Был тут один, из областной газеты, — небрежно пояснил Борис. — Так мы ему прямо сказали, что для геолога главное — вот. — Он показал согнутую в локте руку. — Ну, и это самое… Одним словом, чтобы отчаянная голова была. И болотные сапоги выше колен, бородища, куртка на медвежьем меху да кожанка на голове…
— А в голове? — усмехнулся Иван.
— Будьте покойны, дураки геологами не бывают. Только смотря как это понимать. Вы думаете, умники те, что всякие теории выдумывают? Как бы не так! Главное, чтобы смекалка была. Да. И ловкость в любом деле. Мы так и сказали корреспонденту…
— Постой-постой! Кто это, все-таки, вы?
— Мы, то есть я и Семен.
— Второгодник-то ваш?
— А что, второгодники, по-вашему, не люди? От этого никто не застрахован. Не сдал пару экзаменов, вот и второгодник! Там не разбирают, что человек не сдал. А у Семки и двойки-то по физике да по английскому. Будто без этого не сможет он геологом работать! Или, может, с медведем ему придется по-английски разговаривать?
— А физика?
— Подумаешь, физика! У Федьки Филимонова с четвертого курса до сих пор хвост по физике. А нынешним летом рысь укокошил и месторождение хромита открыл.
— Он один?
— Зачем один. Вся партия. А от премии и ему куш достался. Вот вам и второгодники да троешники! Это, если хотите знать, ветераны геофака! Самый что ни на есть костяк. Из них-то и получаются настоящие геологи. А не из отличников, которые, кроме своих книг, знать ничего не знают, а потом, глядишь, и пристроятся где-нибудь в институте или в тресте. Недаром они вокруг Воронова хороводятся!
— Воронова ты не трогай! — сказал Саша.
— А что Воронов! Тоже мне геолог! Сидит в кабинете да всякие теории выдумывает. Никто уж и не помнит, когда он в поле был. Или Стенин! Этот уж совсем кисейная барышня. С его руками только кружева плести, а не кувалдой бить.
— Что же геолог только и делает, что кувалдой бьет?
— А вы думали? Вот съездите на практику, узнаете!
— Работал я с геологами, — заметил Саша.
— Да, правда, у тебя же отец геолог, — сбавил тон Борис. — Ну, и много он в кабинете сидит?
— Мой отец полевик. А надо же кому-то и теорию разрабатывать.
— Над теориями сидят те, кто работы боится или у кого жила тонка, чтобы нос в тайгу сунуть.
— Послушал бы тебя мой отец! — сказал Саша. — Он таких вот геологов…
— Постой, Саша! — прервал Иван. — Что и говорить, в «научном» отношении, Силкин, ты подкован крепко. Тут нам спорить бесполезно. А что касается ловкости твоих «ветеранов», то были, знаешь, и у нас в армии ловкачи. Знал одного такого. Силен был на выдумки. Нигде не терялся. Бывало, все оружие чистят, а он ходит, посмеивается. И на проверке ни разу не попадался. Получалось так, что автомат его и не посмотрят. Даже на стрельбище умудрялся командира обмануть. Фокусник да и только!..
— Здорово! — сказал Борис.
— Да, но вот пришлось нам однажды быть в деле. На границе. Участвовали мы в разгроме диверсантов. Досталось крепко. Вернулись только под утро. И его принесли…
— Как принесли? — не понял Борис.
— А так вот, на руках. Не на пограничной же полосе хоронить его…
— А как же… — начал было Борис и вдруг осекся. Молчали и Саша с Иваном. Только мелкий осенний дождь стучался в темные окна, да мерно постукивали часы, невольно напоминая, что время идет и прожить его можно по-разному.
7. БУДЕТ БОЙ!
В переполненном трамвае кто-то стукнул его по плечу. Саша обернулся. На него в упор глядели озорные глаза Петьки Грачева, того самого Петьки, с которым он учился с первого класса и который тоже собирался пойти на геологический.
— Петька! Вот здорово! На стадион? Пробирайся сюда!
— Нет, лучше ты двигай к выходу.
— Идет! — Саша заработал локтями, протискиваясь к двери.
Вскоре они шагали по шумной Заводской улице.
— Пошли напрямик, через парк, — предложил Петька.
Они свернули на широкую предпарковую аллею. Там было пусто. Ветер гнал под ноги сухие листья, яростно теребил полотнища флагов, когда-то веселых и ярких, а теперь потрепанных и выцветших. Небо было сплошь затянуто белесыми тучами.
— Игра будет неважнецкая, — заметил Петька.
— Да, по такой погоде… — ответил Саша, разглядывая Петьку. Тот за год вытянулся и повзрослел. Густые светлые волосы стянуты коричневым беретом. Под отворотом плаща виднелся жестко накрахмаленный воротничок и маленький узелок пунцового галстука. И только плутоватые, с хитринкой глаза да яркие веснушки были прежними.
Петька тоже не без интереса посматривал на Сашу.
— А ты, брат, молодцом! Видно, тайга пошла на пользу. Сколько ты там прожил?
— Почти год.
— И теперь, значит, учиться приехал?
— Я же говорил, что поступлю только в наш университет.
— Я тоже, брат, в университете. На физмате.
— Почему? Ты ведь собирался тоже стать геологом.
— Мало что собирался. Работа геолога мне и сейчас была бы по душе. А вот наука геология…
— Что наука?
— А то, что нет ее, такой науки.
Саша даже остановился.
— То есть как это нет?
— А так вот! Возьми любую настоящую науку, ну, хоть физику, химию или, скажем, астрономию. В каждой, что ни год — открытия. И какие! Дух захватывает! Новые элементы создаются. Машины в шахматы играют. Скоро, наверное, на Марс полетят. А в геологии что?! Как спорили, отчего да почему горы на Земле образуются, так и до сих пор спорят.
— Постой! Постой! А знаешь, сколько сейчас приборов, разных там гравиметров, сейсмографов…
— Я тоже не с луны свалился. Гравиметры, сейсмографы… Это все приборы геофизиков, а мы говорим о геологии. Или не так?
— Ну, так.
— А геологи до сих пор дубинушку тянут. Сейчас передовой фронт науки не в геологии. Так что пойти туда — все равно, что записаться в обоз…
— Так я, значит, плетусь в обозе?
— Ну, может, и не совсем так, но… Ведь из наших, кроме тебя, только Валерка да Наташка на геофак поступили. Наташка за тобой потянулась. А Валерка сначала на филфак нацелился. Да не вышло! Вот и пристроили его временно, чтобы год не пропадал…
— Это я знаю… И все-таки насчет обоза…
— Брось! Как были в геологии одни гипотезы, так ничего к ним до сих пор и не прибавилось. А на гипотезах сейчас далеко не уедешь!
— Но ведь и в астрономии были гипотезы…
— Были. Именно были! Когда-то вся наука на гипотезах держалась. А теперь их — железной метлой! Теперь только математический расчет и эксперименты! Все остальное — к богу в рай. А в вашей геологии до сих пор одни «доказательства от противного». Вот потому и капут ей!
— Да ты что, всерьез?.. — начал было Саша и замолчал. Он вспомнил разговор отца с приехавшим к нему из Ленинграда преподавателем горного института. Говорили они о перспективах развития геологии. Отец сетовал, что старая геология исчерпывает себя, а новые идеи до сих пор слабо внедряются в практику исследований. Гость возражал горячо и упорно. Но отец очень быстро припер его к стенке.
Многого тогда Саша не понял да и, признаться, не очень-то интересовался такими высокими проблемами. А теперь вот, слушая Петьку и припоминая лекции Бенецианова, в которых, действительно, не было ничего, кроме нагромождения фактов и бездоказательных гипотез, обильно пересыпанных всеспасающими «возможно», «по-видимому», «так или иначе», он начал понимать, о чем говорил отец.
Но, значит, Петька прав? Значит, действительно, не стоило идти на геофак? Однако отец никогда не смотрел на геологию так пессимистически. Наоборот, уже тогда, в споре с ленинградцем говорил, что скоро и она встанет па новый путь, что уже созрело поколение, которое решит эту задачу.
— Капут, говоришь, геологии? — переспросил Саша. — Так что же теперь, по-твоему, пропеть ей вечную память — и в кусты? Туда, где все хорошо и гладко, где все построено на расчетах и экспериментах, а гипотезы давным-давно выметены «железной метлой»? А не думаешь ли, что и там когда-то были такие же люди, которые так вот бежали туда, где полегче, на все готовенькое?
— Это на физмате-то полегче?
— А думаешь, у геологии меньше трудностей? Потому, быть может, и отстала она от физики, что в ней все легко? Нет, черт возими! Геологию сложнее всего перевести на математическую основу. Но это будет. Обязательно будет! И сейчас уже наш доцент Воронов такое заворачивает. Да и мы не станем сидеть сложа руки…
Петька присвистнул:
— Кто ж это вы?
— А те, кого ты списал в обоз. И, если уж на то пошло, скажу откровенно: лучше быть в обозе, ведущем бой, чем идти в передовую часть, которая давно разгромила противника.
— Бой? — усмехнулся Петька. — Какой бой?
— Будет бой! В геологии. А ты сиди на своем «передовом фронте» и посматривай. Может, еще перейдешь к нам в обоз, когда гипотез поменьше останется.
— Ну, это, знаешь, пока слова…
— А ты что, уж какими-нибудь делами прославился?
— А это мы еще посмотрим, у кого дела будут поважнее, — упрямо возразил Петька, хотя в голосе его уже не было прежней уверенности.
— Да уж посмотрим, — согласился Саша и, взглянув на часы, весело добавил — А ведь уже первый тайм к концу подходит!
Петька тоже взглянул на часы:
— А, черт! И надо было нам завести этот разговор. Ну, да все равно, по такой погоде…
Но в это время, словно в насмешку над приятелями, ветер разорвал пелену облаков, и неяркое солнце осветило аллеи. Ребята замедлили шаги, невольно любуясь все еще зеленой мокро блестящей травой и облетающими деревьями. Вдруг Петька как-то подобрался:
— Сашка, смотри! — воскликнул он вполголоса, хватая Сашу за рукав. — Взгляни вон туда, на ту аллею.
— О чем ты?
Петька зашептал ему в самое ухо:
— Третий раз ее здесь вижу. Понимаешь? И все одну. Ты только посмотри…
Саша взглянул на соседнюю аллею. Там, прямо против них на скамье, отделенной лишь узкой стеной кустарника, виднелась одинокая фигура девушки. На ней был светлый плащ с голубыми, в клетку, отворотами. Раскрытая книга лежала на коленях, но глаза смотрели поверх страниц, куда-то вдаль.
Саша невольно остановился. Девушка показалась ему знакомой. Но не это привлекло его внимание. Голова девушки была открыта, и ветер легонько ворошил ее волосы. Они были темными, но с удивительным красноватым оттенком, какой бывает у металла перед тем, как начнет плавиться. И Саша поймал себя на том, что любуется, именно любуется, короткой, почти мальчишеской прической.
Он уже узнал девушку. Но как до сих пор он не замечал, что она так привлекательна. Или это солнце, неожиданно вырвавшееся из-за туч, так удачно подсветило ее? А Петька уже снова шептал на ухо:
— И где живут такие? Где учатся?..
— Эта, например, — с деланным равнодушием сказал Саша, — у нас на факультете, в нашей группе…
— В вашей группе?!
— Да.
Несколько мгновений Петька смотрел на Сашу, как на пришельца с другой планеты, потом с жаром заговорил:
— Слушай, Сашка, будь другом, познакомь меня с ней! Пошли, обойдем с той стороны и подойдем к ней, как бы случайно.
— Я сам ее еще мало знаю. Да и не умею я знакомить.
— Да-а, был бы на твоем месте Валерка!..
— Так за чем дело стало. Завтра у нас как раз вечер встречи с преподавателями. Приходи. Он тебя со всеми нашими девчонками перезнакомит. Кстати, он уж ей и цветочек успел преподнести.
— Нет, на вечер я не пойду. Неудобно, знаешь. Как-нибудь в другой раз… А может, все-таки подойдем к ней сейчас?..
— Сказал, нет!
— Теперь я вижу, какого дурака свалял, что не поступил на геофак.
— А я вижу, чего стоят твои убеждения.
Петька рассмеялся:
— Ну, Ладно. Считай, — что переспорил меня сегодня. И я еще посмотрю…
— Не перейти ли к нам?
— А что ты думаешь?
— Я думаю, что было бы, если б эта девушка оказалась из балетной школы…
***
Этого вечера первокурсники ждали с нетерпением. И вот он наступил: встреча с ведущими преподавателями факультета, авторами всем известных монографий и основоположниками целых научных направлений. Такое бывает не часто. Поэтому Люся постаралась прийти задолго до начала, чтобы занять место получше.
Однако Большая геологическая аудитория, подготовленная для вечера, была еще почти пуста. Люся прошла по коридору и заглянула в библиотеку. Старшекурсники спорили о какой-то специальной статье. Спор этот Люсе был непонятным. Она подошла к витрине новинок и начала просматривать книги.
«Тоже все специальное!» — Люся вернулась к столу с журналами и вдруг в углу, возле каталога, увидела знакомую вихрастую голову. Саша!..
Тот уже заметил ее и приветливо махнул рукой. Люся подошла. Он указал на книги:
— Копаюсь вот. Подбираю литературу по Белтаушу.
— Можно, я посмотрю?
— Конечно… Ну, как мои конспекты? Поняла что-нибудь?
— Все поняла. По минералогии уже переписала — завтра верну.
— А как там? — кивнул он в сторону аудитории. — Собираются?
— Когда я проходила, из наших были только Надя и Люба.
— Ну, теперь уж, наверное, и нам пора. — Саша сложил книги.
Большая геологическая быстро заполнялась. Одиннадцатая группа была в сборе. Не видно только Наташи. Люся предложила:
— Займем ей место?
Саша нахмурился:
— Ёе не будет, наверное. С Алкой идет куда-то на танцы…
— Так и здесь без танцев не обойдется.
— Я тоже говорил ей…
Несколько минут прошло в молчании.
— А душно здесь, — сказала Люся.
— Да, набилось народу… В березовую рощу бы сейчас, — неожиданно вздохнул Саша. — Знаешь, что у железной дороги? До чего там просторно!
— И светло, — добавила Люся.
— Особенно в солнечный день.
— Нет, в любую погоду! Всегда! А вот еловый лес за железной дорогой, тот всегда нахмуренный. Даже днем…
Саша удивился:
— Откуда ты знаешь эти места?
— Да мы с папкой все там исколесили. Он как приедет, везде побываем. Летом пешком, зимой на лыжах…
— Откуда приедет? — не понял Саша.
— Он в изыскательской партии. Год в Сибири, год где-нибудь в Средней Азии. Мы с мамой почти и не видим его. Зато, как вернется, и дня дома не сидим. В прошлом году осенью даже робинзонили на Лесном. Знаешь такой остров?
— Слышал.
— Ну так вот, построили там шалаш и целую неделю жили. Так интересно было!
— Еще бы!
— Да и в парке у нас неплохо. Я часто там бываю.
— Знаю…
— Знаешь?!
Саша вдруг покраснел:
— Просто видел тебя раз…
Между тем за длинным, застланным красной скатертью столом появились преподаватели. Кроме знакомых Люсе профессора Бенецианова, Юрия Дмитриевича Воронова, секретаря партбюро Стенина, кристаллографа Семена Алексеевича Бойцова, доцентов Чепкова и Строгановой, здесь были и такие, которых Люся видела впервые.
Среди них выделялся высокий грузный мужчина с золотой цепью на жилете. Он сел на стул и, строго оглядев аудиторию из-под насупленных бровей, забарабанил пальцами по столу. Люся показала на него Саше:
— Кто это?
— С цепью? Заведующий кафедрой петрографии профессор Греков. В геологии звезда первой величины.
— А рядом? — указала Люся на худого мужчину с глазами гипнотизера.
— Тоже величина! Профессор Ростов Глеб Максимилианович. Заведующий кафедрой нефти и газа. Ходячая энциклопедия! Один, говорят, открыл столько нефтяных месторождений, сколько не было во всей царской России.
— А тот старичок с бородкой?
— Это главный водяной бог, гидрогеолог Егоров. Уже восьмой десяток ему. А до сих пор, говорят, работает за троих…
Между тем Бенецианов поднялся и, вынув из кармана очки, развернул на столе бумажку. Разговоры стихли.
— Разрешите мне исполнить… э-э-э… чрезвычайно приятную обязанность и по-о-оздравить вас с вступлением в славный коллектив ста-а-арейшего…
Люся взглянула на Сашу. Он поморщился.
К счастью, бумажка оказалась небольшой, через две-три минуты Бенецианов предоставил слово Ростову.
Выступление Ростова было интересным. Он говорил о том, что геофак основан еще до революции, и что из стен его вышли известные академики, лауреаты Государственной премии, первооткрыватели крупнейших месторождений; что выпускники его работают во всех уголках Советского Союза и многих зарубежных странах; что из года в год руководство университета получает десятки писем и телеграмм, в которых дается высокая оценка работе выпускников геологического факультета…
Не менее интересными были речи и других преподавателей. Наконец в заключение выступил Стенин:
— Вы пришли сюда не только для того, чтобы получить профессию, но и для того, чтобы вместе с нами, вашими старшими товарищами, двигать вперед геологическую науку. Однако еще сто лет назад великий Маркс писал: «У входа в науку, как и у входа в ад, должно быть выставлено требование: «Здесь нужно, чтобы душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета».
Официальная часть вечера закончилась. Все поднялись, начали сдвигать стулья, готовя место для танцев. Люся взглянула на дверь и тронула Сашу за рукав:
— Смотри, Наташа!.. Иди помоги ей пробраться.
Он ринулся к двери. А Люсе почему-то сразу захотелось уйти домой. Выждав, когда в дверях станет посвободнее, она выбралась в коридор и сошла вниз по лестнице.
Из раскрытых окон доносился смех, музыка. А она ускоряла шаги, чтобы быстрее скрыться за поворотом…
ОСЕННИЙ БАЛ
В кабинете Леонида Ивановича Грекова собрался обычный кружок «старейшин» факультета. Кроме хозяина кабинета и его старинного друга Модеста Петровича Бенецианова, здесь были профессор Ростов, Борис Степанович Егоров и заведующий кафедрой палеонтологии профессор Кравец.
Собираться так вот, в тесном профессорском кругу, стало для них старой незыблемой традицией, и на геофаке давно уже поговаривали о «негласном Совете факультета». Так оно, пожалуй, и было. Здесь, в кабинете Грекова, по сути дела заранее вырабатывалась единая точка зрения по всем вопросам, какие ставились на Ученом совете, совещаниях заведующих кафедрами и даже в ректорате. Не обходилось, конечно, без споров. Случались порой и серьезные перепалки. Но об этом не знал никто. За пределами кабинета «Совет» всегда выступал единым фронтом, и не было еще случая, чтобы его мнение не становилось мнением факультета.