Они уже парили гордой стайкой, когда хунта свалила их хорошим зарядом дроби. Уничтожение «Шеффилда» необычайно повысило боевой дух. Агенты вели лихорадочные поиски возможности закупить «Экзосет» где‑нибудь на черном рынке. Коста Мендесу велели потянуть время. План Белаунде Терри, как заметил тот, слишком уж походит на схему Хэйга. Аргентина сочла нужным отдать предпочтения в переговорном процессе не Лиме, а ООН в Нью‑Йорке, где, как она считала, в конечном счете удастся найти более твердую опору своему делу. Из всех ошибок в расчетах, допущенных Коста Мендесом, эта оказалась самой катастрофической. Если бы в тот четверг он выбрал вариант Белаунде Терри, глава МИДа Аргентины приобрел бы больше, чем мог мечтать в феврале и, вероятно, спас бы жизнь своего правительства. Пим пришел в ярость. Выступая в палате общин в четверг вечером, он заявил, что, если бы не хунта, «прекращение огня могло наступить бы уже через несколько часов». На вопли своих «заднескамеечников» он ответил только: «Если одна фаза дипломатических усилий и закончена… другая фаза уже началась и идет в Нью‑Йорке».
Теперь министры начали понемногу оправляться от перенесенного удара и возвращать себе утраченную браваду. Они уверяли себя и друзей в том, будто принятие предложений Белаунде Терри являлось для них лишь хитрым расчетом, вполне оправдавшим себя. Они‑де прибегли к этому для отвода глаз, дабы показать добрую волю на пути достижения мира. И все же им не удавалось скрыть факта – они были ошеломлены, а в планах войны ближе к концу недели все пошло вкривь и вкось. Соединение потеряло еще два «Си Харриера». Угроза со стороны субмарин никуда не подевалась. А тем временем противник придерживал свои военно‑воздушные силы, каковые оставались в полном порядке и представляли очевидную опасность. В то время как министры наполовину всегда боялись мира и отзыва флота, наполовину они принимали такую вероятность развития событий. Теперь надежды на мир казались похороненными, а ценность победы стремительно поднималась.
***
Переговорная фаза в последние полмесяца оказалась особенно удручающей. 8 мая в Чекерсе военный кабинет принял критическое по важности решение войны: отправить десант на юг с острова Вознесения, несмотря на совершенно очевидное отсутствие господства на море и в воздухе. Связанные с этим риски послужили причиной новых и неожиданных трений и альянсов среди ответственных за войну министров. Прежде всего, речь идет о споре Нотта с Пимом по поводу правил применения силы‑интересы оборонительного порядка и международных отношений неожиданно сблизились. Ноттом владело вполне понятное беспокойство за дела, с тех пор как оперативное соединение снялось с якорей у острова Вознесения. Как и ряд высокопоставленных представителей в его штабе, министр обороны осознавал – поворот обратно после этого окажется совершенно нетерпимым с политической точки зрения. Если же соединение продолжит движение, связанная с высадкой опасность будет огромной. Даже победа грозила обороне Британии крупными сложностями в плане обеспечения тыла в Южной Атлантике, что, конечно, никак не вписывалось в тонкую стратегию Нотта в отношении ВМС. Нотт, хотя и принимал резонность возражений начальников штабов, всегда оставался горячим приверженцем не десантной операции, а блокады и любого урегулирования, которое смогло бы сделать конфликт международным и предотвратить необходимость проведения в дальнейшем политики «отстаивания крепости».
Как часто случается в военных кризисах, характер действий политика в ходе них обусловливает скорее его личность, чем политическая позиция. Так и Уильям Уайтлоу, посещаемый кошмарными видениями Идена и Суэца, вдруг стал демонстрировать больше задиристости – готовности поддержать военных. Вновь и вновь он не уставал повторять: «Нельзя нам оставлять все наполовину сделанным – пусть парни заканчивают работу». Премьер‑министр, убежденная в отсутствии альтернативных вариантов, выражала ту же неумолимость. Она заставляла Левина искать ответы на вопросы, по всей видимости, почти не спала, но казалась неутомимой, если не считать коротких моментов, когда неожиданно выглядела совершенно измученной и обесточенной.
Между тем переговорное решение, как и всегда, никак не давалось, словно бы все время выскальзывая из рук. 8 мая наметились сроки высадки – по всему осуществить ее предстояло в один из дней «в окне» 18–22 мая, и стремление к миру до известной степени утратило темпы. Под шум бурных потоков челночной дипломатии, рев двигателей «Конкордов», носивших чиновников туда и сюда через океан, под несмолкаемый треск телефаксов, выплевывавших рулоны бумаги с планами из 5 пунктов, на заливных лугах площади Организации Объединенных Наций потихоньку вызревало решение. Движения Переса де Куэльяра и скрытного Рафи Ахмеда напоминали фильм, прокручивавшийся в замедленном режиме. Ахмед, как высказался один его коллега, являл собой «тот вид дипломата, благословением для которого были вечные международные переговоры и никогда не начинающаяся война». Связь, занимавшая обычно часы, теперь, казалось, растягивалась на сутки. «Соображения для обсуждения» и «ожидаемые ответы» заняли место предложений и встречных предложений. Как мыслилось Тэтчер, самые благородные принципы усохнут от жажды в таком‑то месте.
Начало инициативы де Куэльяра ободряющим не назовешь. В предыдущую неделю из‑за неожиданного предложения Перу вышел фальстарт. Теперь усилия генсека вызвали раздражение Хэйга. В Вашингтоне сочли, что вмешательство ООН пустило под откос перуанский план. Спикер Министерства иностранных дел США назвал соображения де Куэльяра «любительщиной», а роль ООН «типично деструктивной». За спиной у Хэйга маячил и другой bete noire[262]в лице Джин Киркпатрик, чьи продолжающиеся контакты с эмиссарами Галтьери, бригадир‑майором Хосе Миретом в Буэнос‑Айресе, бригадным генералом Мигелем Мальеа‑Хилем в Вашингтоне и Энрике Росом в Нью‑Йорке, сыпали соль на раны, оставленные провалом его миссии. 11 мая Хэйг отреагировал тайной посылкой обратно в Буэнос‑Айрес Вернона Уолтерза с заданием лично проверить, не осталось ли там места для вашингтонской дипломатии. Уолтерз повидался со всеми членами хунты и вернулся со вполне предсказуемым известием: пусть Хэйг теперь надавит на Тэтчер точно так же, как он ранее давил на них.
Де Куэльяра неприятно поразили новости о вклинении Вашингтона в спор, поскольку возникала опасность соблазна для Буэнос‑Айреса стравить двух посредников между собой. По штаб‑квартире ООН поползли слухи о некоем заговоре, будто бы спланированном Уолтерзом (как‑никак бывшим сотрудником ЦРУ). В Британии пресса тори вновь стала укореняться в убеждении, что Министерство иностранных дел собирается надуть всех, лишив народ шанса на военный успех. Даже угроза отмены давно ожидавшегося визита папы римского в Британию и вероятное исключение из участия в Кубке мира не позволяли пригасить их задор. Тэтчер уступила под напором доводов Пима о том, что надо испробовать «все коридоры для переговоров», однако она во все большей степени задавалась вопросом – зачем? Конечно, следовало добиться возобновления санкции ЕЭС, и не стоило создавать впечатление, будто Британии наплевать на генерального секретаря ООН или даже рисковать получить вето Совета Безопасности в отношении высадки. Однако аргентинская стратегия, совершенно очевидно, состояла в затягивании переговоров и изматывании оперативного соединения, а миссис Тэтчер отказывалась играть какую бы то ни было роль в этой пьесе. В определенный момент она шла спать с намерением принять какой‑то компромисс, но просыпалась твердо уверенная: нет и нет, это даст еще один козырь противнику. Как не видела премьер никакого смысла в тщете Министерства иностранных дел и в ссылках Пима на «наши долгосрочные взаимоотношения с Латинской Америкой».
Конфликт между душой и разумом крайне портил настроение миссис Тэтчер. Штормовые дебаты в палате общин в четверг, 13 мая, разозлили ее и в конечном счете взбесили, когда ее предшественник, Эдвард Хит, позволил себе серию комплиментов, направленных в адрес Пима эа его усилия на путях достижения мира. Ничто так наглядно не иллюстрирует натянутость взаимоотношений между премьером и министром иностранных дел, как ее сердитая реакция на эти замечания. Пим тем не менее закончил день в еще более растрепанных чувствах, после того как его «изжарили живьем» парламентарии задних скамей на заседании своего Комитета 1922[263]в связи с претворением в жизнь инициативы ООН. Как и нередко в прошлом, контакт миссис Тэтчер с партийными «заднескамеечниками» поддерживался в работоспособном состоянии усилиями незаменимого личного парламентского секретаря, Йэна Гау. Державшиеся жесткого курса члены парламента – тори знали, что их слова придутся по душе премьеру, когда предупреждали Пима о недопустимости возвращения к уступкам вроде предлагаемых Белаунде Терри. Глава британского МИДа вышел из палаты с еще звеневшими у него в ушах криками «Не сдаваться!». Все там, должно быть, походило на совещание военного совета Галтьери месяцем раньше.
Тогда как внутреннее давление вело Британию в направлении все более крайней и жесткой позиции, Аргентина в какое‑то время заколебалась, готовая к компромиссу в переговорном процессе. В среду, 12‑го числа, нажим со стороны Уолтерза в Буэнос‑Айресе и де Куэльяра и Роса в Нью‑Йорке выдавил из хунты личную записку с предложением о крупной уступке: четкая временная граница в вопросе передачи суверенитета более не служила непременным условием урегулирования. Аргентина, значилось там, будет только «договариваться в отношении признания ее суверенитета». Аргентинские делегаты в США поняли намек и появились в утренних новостях по телевидению и на пресс‑конференциях с известием: «Суверенитет больше не является непременным условием». Трудно сказать, насколько весомы были заявления в действительности. Почти те же уступки аргентинцы предлагали Хэйгу в начале его миссии, но потом дезавуировали их. Кроме того, Аргентина на данном этапе ставила на переходную администрацию, сделавшую бы любое возвращение к британскому правлению немыслимым за счет возможности для Буэнос‑Айреса наводнить острова аргентинскими поселенцами. С толку еще больше сбивали публичные клятвы Галтьери о том, что, невзирая ни на какое урегулирование, «аргентинский стяг над Мальвинскими островами никогда не будет спущен». Гигантский по размаху митинг оппозиции в ту же самую неделю предупреждал хунту: «возвращение Мальвинских островов – законно, но осуществлялось правительством грязными методами. Если оно попытается предать народ в вопросе Мальвинских островов, это будет двойным обманом». Никто, кому довелось прочитать данное заявление в Нью‑Йорке или в Лондоне, не мог питать никаких иллюзий на успех переговоров.
Баталии четверга в палате общин в конечном счете истощили терпение Тэтчер на путях дипломатии. Парсонз в Нью‑Йорке – одна из фигур в Министерстве иностранных дел, с которым премьер, похоже, поладила, – высказывал мнение о своевременности представления позиции Британии когерентно на бумаге. Тэтчер со всей поспешностью вызвала в Лондон его и Хендерсона и созвала военный кабинет для выработки, по ее намерению, последнего предложения Британии. В пятницу адмирал Филдхауз представил военному кабинету диспозицию кораблей и живой силы для операции «Саттон» – высадки десанта в районе Сан‑Карлоса, назначенной на выходные 21–22 мая. Миссис Тэтчер твердо осознавала, что не в праве позволить полусонной мирной инициативе ООН шарахаться туда и сюда по Атлантике тогда, когда вот‑вот в полный голос заговорят пушки оперативного соединения. Надлежало решить вопрос за несколько дней. Хендерсон и Парсонз отобедали с Аклендом в клубе «Гарик» в субботу, 15‑го, дабы подготовить почву для фактического отказа Британии от дипломатии в вопросах Фолклендских островов.
Состоявшееся на следующий день в Чекерсе совещание военного кабинета памятно его участникам по‑разному – то как «ровно в полдень миссис Тэтчер с МИДом»[264], то как «ужасающая коррида». Премьер‑министр сделала первый выпад в обращении к шотландским тори в Перте в пятницу: «Я бы не исполнила своего долга, как подобает, если бы не предупредила вас в простых и ясных выражениях, что… договорное урегулирование может оказаться недостижимым». В самом начале заседания Парсонзу пришлось приложить усилия, дабы заострить внимание премьер‑министра на необходимости по крайней мере очистить палубы перед боем с максимальной пользой для себя. Бесспорно, тот час стал для Парсонза лучшим. Словоохотливый, прямой и лишенной той мягкости, так ненавистной миссис Тэтчер в дипломатах, он позволил себе вести с ней спарринг на условиях, на которые мало кто отваживался. «Премьер‑министр, – осмеливался Парсонз прервать ее, – если мне будет позволено довести мою мысль до конца, вы, вероятно, согласитесь со мной». Он старательно обходил опасные фразы вроде «будущие добрые взаимоотношения Британии требуют…», используя такие любимые Тэтчер обороты, как «в интересах Британии было бы…».
Речь его так поразила миссис Тэтчер, что та позднее попросила Парсонза присоединиться к ее штабу на Даунинг‑стрит, чтобы присматривать за его бывшим ведомством, несмотря на давние и прочные симпатии этого дипломата к партии лейбористов.
Задача Парсонза в Чекерсе состояла в создании такого пакета вариантов, который бы посеял в сознании де Куэльяра убежденность в наличии по‑прежнему серьезного настроя у Британии относительно достижения мирного урегулирования. Варианта, который бы не стал катастрофическим для правительства с политической точки зрения, если вдруг Аргентина примет его, но и не казался заведомо бескомпромиссным в случае если, как и ожидалось, Буэнос‑Айрес отвергнет его. Иначе говоря, это был последний раунд в дипломатической игре, которую вела миссис Тэтчер в тандеме с игрой военной. Предложения едва ли содержали меньше уступок, чем перуанский план, хотя в данной редакции особый упор делался на механизмы обеспечения гарантий британским интересам, отчего схема выглядела более жесткой. Присутствовало тут и предложение о взаимном отводе войск, временные графики и контроль за которым излагались скрупулезно в мелких подробностях. Вместо возвращения британского губернатора предполагалось поставить администратора ООН с его персоналом. Более строгий момент – управление Фолклендскими островами в переходный период должно осуществляться «в соответствии с традиционно действующими законами и практикой». Предлагались всего три наблюдателя от Британии и три от Аргентины. Дальнейшие переговоры рекомендовалось вести «без предрассудков» и завершить «в атмосфере безотлагательности» к концу года. Южная Георгия из списка исключалась. В основном программа предполагала «узнаваемое британское управление» и подразумевала крупный компромисс со стороны Буэнос‑Айреса. С другой стороны, Британия передавала формальный суверенитет ООН и в долгосрочной перспективе соглашалась на «ползучую утрату суверенитета». Буэнос‑Айрес, безусловно, получал некую награду за свою агрессию.
Вряд ли стоило ожидать от аргентинских вождей принятия такого пакета на данной стадии. Нападение, которое пока дало им известный выигрыш, связывало их и заставляло требовать большего. Парсонз положил план себе в портфель и отвез в Нью‑Йорк, где вручил де Куэльяру с просьбой обеспечить как можно более быстрый ответ из Аргентины. Хунта очутилась в роли заложницы собственной пропаганды и решила отходить на жесткие позиции. Рос известил де Куэльяра о желании своего правительства отвода всех войск на их «обычные базы»; и пусть ООН распоряжается единолично без участия местных или британцев; на протяжении переходного периода на острова смогут приезжать аргентинские граждане; переговоры по суверенитету должно завершить к концу года, а иначе пусть вопрос передается на рассмотрение всей Генеральной Ассамблеи ООН, где Аргентина имела все шансы заручиться поддержкой большинства.
Такой вариант – фактическое отклонение британских предложений – стимулировал отчаянную возню лоббистов «на подножке последнего вагона» в Нью‑Йорке. Как говорят, Рос в личном плане крайне огорчился реакцией хунты. Де Куэльяр раззявил рот, поняв, что упустил момент – время вышло. Миссис Киркпатрик и ее говорящий по‑испански заместитель, Хосе Сорсано, провели встречи с аргентинскими эмиссарами – коммерсантами и дипломатами, равно как и с офицерами – в попытке убедить и помочь договориться. Сорсано сказал Мирету и Мальеа‑Хилю прямо в лицо, что британцы «вышибут из вас кишки». Те ответили только холодным «нет». Миссис Киркпатрик пребывала в убеждении, что война на суше закончится катастрофой для взаимоотношений США с Южной Америкой. Она очень опасалась справедливости подтекста ранее сделанного Коста Мендесом открыто заявления Хэйгу: «Если будет война, то вина в том ваша». Похоже, аргентинец говорил не только от имени своей страны, но и от лица всего континента.
***
Во вторник, 18 мая, начальники штабов официально представили схему операции «Саттон» военному кабинету. По словам одного из присутствующих, она являла собой «классику британской военной истории». Каждый из глав видов вооруженных сил описывал участие своего рода войск и, что важнее, излагал личные оценки степени предстоящего риска. Любопытно заметить, руководство сухопутных сил и КВВС предсказывало более значительные потери в кораблях, нежели Королевские ВМС. На самом деле сэр Эдвин Брамалл ожидал даже большего урона в материальной части флота, чем оказалось в конечном счете. Однако тщательная режиссура Левина вновь принесла дивиденды. Не отрицая слабых мест британских ВМС, проявившихся в ходе кампании, в особенности в плане обеспечения прикрытия с воздуха, начальники штабов выразили полную уверенность в способности войск выполнить задачи, поставленные перед ними правительством. Позднее план десантной высадки в Сан‑Карлосе предъявили полному кабинету – тогда‑то члены его впервые услышали о готовившемся. Никто всерьез не верил в нечто способное предотвратить войну.
На следующий день военный кабинет – скорее с чувством облегчения, чем удивления, – получил ответ аргентинцев на британские предложения. Соответственно из Нортвуда находившемуся на борту «Гермеса» Вудварду отправился приказ продолжать подготовку к выполнению операции «Саттон» по своему собственному разумению. С этого момента отказ от десантной операции потребовал бы отдельного решения – на самом деле неожиданная уступка Буэнос‑Айреса грозила смешать оперативному соединению все карты. Члены военного кабинета твердо сошлись на необходимости отозвать все ранее предложенные британцами на переговорах уступки. Британия не могла позволить себе риска услышать призыв к прекращению огня посередине операции на основании того, что‑де «вот еще немного, шаг или два и все будет хорошо».
Приготовили «Белую книгу» – называемую должностными лицами в большей степени «красно‑бело‑синей»[265]– для обнародования в четверг, когда премьер‑министр выступит с обращением к парламенту. Объявление ею о провале мирного процесса встречалось либо с облегчением, либо с разочарованием, однако сопротивления почти не отмечалось. Ознакомившись с «Белой книгой», Майкл Фут выразил искреннее уважение к ее составителям. Как он выразился, правительственная позиция была «честной и внушительной». Зачитав публично список отозванных уступок перед своими «заднескамеечниками» и едва ли оставив им время на изучение материала, миссис Тэтчер подавила в зародыше любой мятеж на этой палубе. Палуба действительно была очищена – все готово для войны.
«Белая книга» по вопросу Фолклендских островов завершила мирный процесс в плане возможного для британцев компромисса. Документ, как представлялось, полностью подтверждал обоснованность мнения премьер‑министра о тщетности любых переговоров, которые никогда не заставят аргентинцев очистить от своего присутствия острова, и о том, что любые уступки есть опасная игра. Правительство рисковало не выполнить обещаний, данных при отправке оперативного соединения в плавание, вследствие чего под угрозой оказывалось политическое заявление, олицетворяемое вышедшим в море соединением. «Белая книга» также являлась оправданием позиции Министерства иностранных дел, указывавшего на необходимость для Британии продемонстрировать желание попробовать решить дело миром. Британские предложения нельзя назвать некими бескомпромиссными или намеренно провоцировавшими отказ Аргентины. Пережив полтора длинных месяца трудных поисков мирного решения, Британия вступила в войну на суше с реальными преимуществами. Санкции и эмбарго против неприятеля остались не снятыми (ЕЭС временно возобновила свои 17 мая), и поддержка европейских государств стояла за ней прочной стеной. Масштабную карательную акцию Британии очевидно благословила и ООН. Аргентина осталась почти без друзей и практически не получила помощи даже от латиноамериканских соседей. Учитывая баланс военных преимуществ в Южной Атлантике, такое положение никак нельзя считать чем‑то малозначительным. Дипломатия продемонстрировала свое бессилие в деле предотвращения войны после отплытия оперативного соединения. Данный момент ни в коем случае не являлся пустым звуком в симфонии ожидавшего ее успеха.
ОПЕРАЦИЯ «САТТОН»
Операция по десантной высадке с целью возвращения Фолклендских островов…
Из приказа по 3‑й бригаде коммандос. Май 1982 г.
В первые дни мая партии из эскадрона «G» САС и из СБС начали высаживаться с вертолетов и быстроходных надувных лодок на землю Фолклендских островов, имея своей задачей оценить численность, состояние и дислокацию аргентинских войск[266]. «Я могу тут же ответить вам, какие берега подходят для высадки бригады, – говорил бригадир Джулиан Томпсон военно‑морскому штабу в середине апреля, – но пока я не узнаю, какой именно противник там засел, я не могу сказать, какой участок изберу». Выработать план высадки десанта до получения исчерпывающих данных разведки возможным не представлялось. Высадка не могла стартовать без предоставления ударной группой Вудварда судов для отправки на острова отрядов войск специального назначения. Гигантские атомные подлодки водоизмещением в 4000 тонн – каждая размером с эсминец типа 42 – не могли подойти близко к берегу, а Нортвуд припозднился с мобилизацией хотя бы одной из меньших по размерам дизельных субмарин класса «О», идеально подходивших для действия в специальных операциях. В результате подводная лодка «Оникс» прибыла в район боевых действий только 28 мая, проведя в плавании целый месяц. Предложение командиров САС забрасывать партии бойцов на острова при помощи прыжков с большой высоты с открытием парашюта на малых высотах отклонили как слишком опасное.
Прежде чем военно‑морские вертолеты «Си Кинг» из Йовилтона погрузились на авианосцы, командиру 846‑й эскадрильи, лейтенант‑коммандеру Саймону Торнуиллу, случилось поговорить с другом из Королевского авиационного НИИ в Фарнборо. «Слушай, а может, ты захочешь получить несколько комплектов новых ППНВ?» – спросил тот. Да, Торнуилл хотел. Очень хотел. В обстановке чрезвычайной спешки четыре вертолета подверглись переоборудованию для использования самых современных американских пассивных приборов ночного видения. Пилоты наскоро прошли подготовку, полетав несколько часов над равниной Солсбери. Теперь, находясь в море на «Гермесе», вертолетчики на оснащенных ППНВ «Си Кингах» продемонстрировали способность совершать полеты в полной темноте, но при этом с ювелирной точностью. ППНВ суждено было стать решающим британским оружием той войны. В начале мая вертолеты ночами скользили в двадцати футах (шести метрах) над поверхностью моря и над побережьем Фолклендских островов, высаживая там группы разведчиков. Солдаты уходили в горы, нагруженные огромной ношей, чтобы успеть до рассвета обеспечить себе «лежки» и затаиться на скрытых позициях. Шесть команд СБС сосредотачивались главным образом на подборе береговых участков десантирования. Восемь дозоров САС по четыре человека в каждом разворачивались так: три на Западном Фолкленде, один вокруг Дарвина, один выше Блафф‑Коув и три вокруг Порт‑Стэнли, где, как уже становилось очевидным, сосредоточивались основные силы неприятеля. «Мы начали с контурной карты Фолклендских островов, – рассказывал Джулиан Томпсон, – и разбрасывали бойцов войск специального назначения как при выстреле из дробовика, дабы посмотреть, что они найдут там».
«Теперь Фолклендские острова превратились в игровую площадку для всех, – лаконично высказывался офицер САС ближе к концу войны. – Но поначалу это походило на высадку на темной стороне Луны. Мы совершенно не знали, чего ожидать». В противоположность популярной мифологии, британцы не добыли никаких ценных разведданных у населения Фолклендских островов в период аргентинской оккупации. Теперь британские команды – часто замерзая, неизменно промокая, – часами без движения лежали на тщательным образом замаскированных позициях среди торфяников и дернистого луговика, наблюдая, как солдаты противника занимаются своим делом в окопах и на огневых точках. Неприятель представлялся ленивым, апатичным и безразличным к военной рутине, неохотно слушающимся офицеров и очень страдавшим от погоды. У аргентинцев наличествовало некоторое количество отборных бойцов из войск специального назначения. Однако в строевой пехоте служили почти исключительно призывники, причем некоторым уже подошел срок демобилизации, вместо чего их оставили служить в гарнизоне Фолклендских островов. Многие из них были неграмотными индейцами, некоторые прошли всего двух– или трехмесячную подготовку. Их основным стрелковым оружием являлась автоматическая винтовка FN, превосходившая по огневой мощи британскую SLR[267]. Универсальные пулеметы аргентинской армии практически не отличались от тех, что находились в распоряжении британских морских пехотинцев и парашютистов. У аргентинцев имелось предостаточно приборов ночного видения – куда больше и лучшего качества, чем у десантных частей оперативного соединения. Американцы готовили офицеров, наживших значительный опыт ведения контрповстанческих действий. Однако сверх всего войскам генерала Марио Менендеса не хватало подготовки и дисциплины, в том числе привычки к стирке одежды, смене белья, поддержания обмундирования в сухом состоянии, заботы о товарищах, каковые моменты стали вторым естеством британцев. «Это не те дела, на которые обращают внимания мачо», – заметил один военнослужащий Королевской морской пехоты, человек в Латинской Америке бывалый. И все же следить за физическим и душевным состоянием людей, вынужденных жить на голых склонах холмов и гор Фолклендских островов, было жизненно важным. Уже тогда, пусть британцы и не приступали к высадке, солдаты противника не чувствовали себя счастливыми – их плохо кормили, они не очень‑то понимали, зачем им Мальвинские острова, да к тому же страдали от нехватки экипировки для нормальной жизни в тамошних условиях.
Аргентинцы нехотя вели патрулирование территории между поселениями пешими дозорами и с вертолетов. Неприятель поставил сильные гарнизоны в Дарвине и Гуз‑Грине, а также разместил существенные по численности силы на острове Пеббл, в поселении Фокс‑Бэй и в Порт‑Хауарде на Западном Фолкленде. Основные части противника сосредоточивались вокруг Порт‑Стэнли. Развертывание войск на островах губернатором, генералом Менендесом, следует назвать очень разумным. Столица являлась жизненно важным объектом, и, дабы упрочить положение, он начал укреплять ближайшие горы. Генерал не мог рассчитывать оказать противодействие высадке в любом месте, где британцы предпримут штурм. Однако, располагая внушительным парком вертолетов, – «Чинуков», «Пум» и «Хьюи», – обладал возможностью перебрасывать стратегический резерв в угрожаемые точки и разворачивать быстрые контратаки против бригады коммандос, где бы та ни сошла на берег.
***
Вот так выглядела диспозиция основных аргентинских войск[268].
Вокруг Порт‑Стэнли под началом командира 10‑й бригады генерала Хофре
3‑й, 4‑й, 6‑й, 7‑й, 25‑й полки (приблизительно по 1000 чел. в каждом)
5‑й батальон морской пехоты (около 600 чел.)
3‑й артиллерийский дивизион (30 × 105‑мм, 4 × 155‑мм орудий)
Эскадрон бронемашин из 12 единиц бронеавтомобилей «Панар»
181‑я рота военной полиции и разведки[269]
601‑й зенитный дивизион
Вертолетная часть[270]– 2 транспортно‑десантных вертолета «Чинук», 9 многоцелевых «Хьюи» UH‑1H[271], 2 ударных Аугуста А‑109А[272]и 3 транспортно‑десантных «Пума»
В Гуз‑Грин
12‑й полк и рота 25‑го полка
Подразделение 601‑го зенитного дивизиона 3 × 105‑мм орудия
Подразделения военно‑воздушных сил
На Западном Фолкленда под началом командира 3‑й бригады генерала Параля [273]
8‑й полк
9‑я инженерная рота (в Фокс‑Бэй)
5‑й полк
9‑я инженерная рота (в Порт‑Хауарде)
120 военнослужащих военно‑морской авиации на острове Пеббл[274]
Объединенное командование Мальвинского военного гарнизона со штаб‑квартирой в Порт‑Стэнли/Пуэрто Архентино: командующий гарнизоном – бригадный генерал Марио Бенхамин Менендес, военный губернатор Фолклендских/Мальвинских островов; начальник штаба – бригадный генерал Америко Даэр (штатный командир 9‑й моторизованной пехотной бригады); начальник I отдела штаба (личного состава) – подполковник Альфредо Франсиско Андухар; начальник II отдела штаба (разведывательного) – полковник Франсиско Серво; начальник III отдела штаба (оперативного) – полковник Исидро Бонифасио Касерес; начальник IV отдела штаба (тылового обеспечения) – полковник Архентино Роберто Гонсалес; офицер связи с ВВС‑коммодор авиации Гильермо Висенте Мендиберри; офицер связи с ВМС – капитан корабля морской пехоты Хуан Карлос Моэреманс; командующий ВВС на Мальвинах – бригадир Луис Гильермо Кастельяно; командующий ВМС на Мальвинах‑контр‑адмирал Эдгардо Арольдо Отеро.