Ядро. Стальной шар, применявшийся в артиллерии в течение нескольких веков. Этот боеприпас постепенно заменялся фугасным снарядом. И все‑таки ядра оставались эффективным оружием. Совершая полет на высокой скорости по баллистической траектории или срикошетировав от земли, ядро могло на своем пути убить до десяти человек, стоящих в ряд. Наиболее эффективным было применение ядер против подразделений пехоты противника, но не против отдельных солдат. Обладая известной сноровкой, солдаты, видя приближающееся ядро, могли вовремя отпрыгнуть в сторону.
Во время войны артиллеристы научились настолько виртуозно управлять своими пушками, что, используя рикошет, стреляли ядрами через препятствия и даже заставляли их огибать углы.
Снаряд. Полый внутри сферический боеприпас, наполненный порохом, который насыпался туда через трубку и взрывался при срабатывании взрывателя временного действия, деревянной пробки с расположенными в ней на определенном расстоянии и замазанными глиной отверстиями. Порох внутри взрывателя горел со скоростью 1 дюйм за 5 секунд. Таким образом, регулируя число заполненных отверстий в пробке взрывателя, можно было установить время до взрыва снаряда. При полностью снаряженном взрывателе оно составляло полминуты после выстрела. Взрыватель с незаполненными отверстиями применялся артиллеристами при стрельбе на близких дистанциях, когда было необходимо добиться воздушных взрывов.
Пушка. Британские артиллеристы часто жаловались, что их пушки имеют слишком малый калибр по сравнению с более тяжелой русской артиллерией. Они стреляли в основном 9‑фунтовыми ядрами, и применять их в зоне действия 24‑фунтовых русских орудий было довольно рискованно. Отсюда решение лорда Раглана использовать в битве при Инкермане два 18‑фунтовых осадных орудия.
|
|
Пушки изготавливались из очень толстого металла и были гладкоствольными. Заряжали их с дульной части ствола. Предварительно отмеренный заряд взрывался при помощи медной фрикционной трубки, детонируя после рывка за вытяжной шнур. Выстрел сопровождался пламенем и дымом. Орудие подпрыгивало и откатывалось по специальной платформе. Затем его охлаждали с помощью губки, прикрепленной к деревянному шесту, и заново заряжали для нового выстрела.
Мортира. В мортирах чаще, чем в пушках, применяли снаряды. По сравнению с современными минометами мортиры имели гораздо больший калибр, до 13 дюймов, и напоминали огромные кастрюли, закрепленные на специальной платформе.
Шрапнель. Небольшие металлические шарики или пули, либо размещенные вдоль металлических пластин, либо засыпанные внутрь полых тонкостенных цилиндров. Применялись против пехоты или кавалерии на ближних дистанциях. На таком расстоянии небольшие осколки причиняли противнику больший урон, нежели цельный снаряд.
Букет. Крупный снаряд, начиненный внутри более мелкими, взрывающимися в воздухе или на земле через определенные интервалы.
Каркас. Тяжелый снаряд с отверстиями, заполненный горючим материалом. Применялся в качестве зажигательной бомбы.
Ракета. Стрельба ракетами осуществлялась из гладких цилиндрических направляющих. Специалисты добивались поразительной точности стрельбы. В носовой части ракет размещался либо снаряд, либо каркас.
|
|
Мушкет и винтовка. Мушкет – фитильное ружье. Масса 8 – 10 килограммов. Дальность стрельбы – 250 метров. С конца XVII века мушкет заменило кремневое ружье. Как уже объяснялось в тексте, винтовка Минье, стрелявшая тупоконечной свинцовой пулей, выпускавшейся через нарезной ствол, постепенно заменяла гладкоствольное ружье. Тем не менее, некоторые полки британской армии, особенно воевавшие на Востоке, вооружались гладкоствольными ружьями, обладавшими гораздо меньшей дальностью и точностью стрельбы. Во французской армии все полки были вооружены винтовками. В начале Крымской войны на вооружении русских войск все еще состояли ружья. К концу войны многие полки были уже вооружены винтовками. Превосходство винтовки над ружьем было несомненным. Оно во многом способствовало успеху союзной пехоты. Один из русских офицеров отмечал, что одной пулей Минье можно было убить или вывести из строя 6 – 7 солдат.
Габионы. Плетеные цилиндры, наполненные землей. Применялись для защиты наземных оборонительных сооружений.
Фашины. Связки длинных жердей, использовавшихся для облицовки стен траншей и артиллерийских позиций.
Параллели. Траншеи, оборудованные параллельно фронтальной стороне осажденного фортификационного объекта. Траншеи между параллелями было принято называть «подходами»; аналогичные сооружения, возводимые противником, назывались контрпараллелями.
Зубцы (мерлоны). Расположенные между амбразурами, выступающие за парапеты части оборонительного укрепления.
[1]Эмили Гарриет Уэлсли‑Пол была второй дочерью брата генерала лорда Уильяма Мариборо, впоследствии графа Морнингтона. Свадьба состоялась 6 августа 1814 года в доме ее отца.
|
|
[2]Артур Уильям Фитцрой (родился в 1816 году и умер от ран, полученных во время первой войны с сикхами в 1845 году); Ричард Генри Фитцрой (родился в 1817 году и позже унаследовал титул лорда Раглана); Шарлотта Элизабет (родилась в 1815 году в Брюсселе); Кэтрин Анна Эмили Сесилия (родилась в 1823 году). Обе дочери умерли незамужними.
[3]В 1847 году капитан Минье изобрел тупоконечную свинцовую пулю, а еще через два года собственную винтовку. По рекомендации лорда Раглана британское правительство открыло в г. Энфилд завод, на котором производились модифицированные винтовки Минье. В Европе работало несколько заводов по производству этих винтовок. Один из таких заводов поставлял винтовки и в русскую армию. Русские, однако, не закупали винтовки в значительных количествах; большинство полков русской армии было вооружено гладкоствольными ружьями.
[4]По воспоминанию Хью Эннсли, офицера шотландской гвардии, багаж герцога Кембриджского полностью занимал 17 повозок.
[5]«Он прекрасный парень, – говорил Найджел Кингскот сыну лорда Раглана Ричарду, – в отличие от всех прочих турок ненавидит показуху, обладает дьявольской энергией… Очень спортивен, отлично ездит верхом и вообще обожает лошадей. Носит мундир бледно‑серого цвета и высокие сапоги».
[6]Атмосфера была гораздо более непринужденной, чем во время предыдущего смотра британских войск. В тот раз герцог Кембриджский попросил генерала Канробера поприсутствовать на смотре бригады охраны 18 июня. Никому тогда и в голову не пришло, что этот день выпал на годовщину битвы при Ватерлоо. Генерал Канробер салютовал знаменам английских полков с именами британских генералов‑победителей в день, который считался «несчастнейшим в истории Франции». Хотя ничего и не было сказано, Канробер почувствовал, что герцог понял свою ошибку. В дальнейшем при посещении французами смотров англичан знамена британских полков оставались зачехленными.
[7]Разрешение английским военнослужащим носить бороды дал герцог Ньюкаслский, к ужасу сэра Джорджа Брауна и лорда Раглана.
[8]Полагали, что пожар в Варне устроили греки. Лорд Джордж Пейджет писал жене: «Пятеро греков были пойманы французами и заколоты штыками на месте при попытке поджечь один из домов. Похоже, в их армии больше порядка, чем у нас».
[9]По словам лорда Джорджа Пейджета, один день на корабле добавляет неделю жизни.
[10]К примеру, были установлены следующие цены на некоторые виды закупаемых продуктов: 6 пенсов за 25 яиц, 1 шиллинг за индейку или овцу.
[11]Многое пришлось просто выбросить. Хью Эннсли запасся чаем из одного из шести ящиков, оставленных тыловиками.
[12]От англ. look on.
[13]Позже, беседуя с королем Бельгии, английская королева заметила, что поведение Раглана под вражеским огнем «сделало бы честь самому старому герцогу».
[14]Правительство, на самом деле, полностью полагалось на него в трудном деле поддержания нерушимости рядов союзников. В порыве энтузиазма, вызванного новостями о победе на реке Альме, герцог Ньюкаслский написал письмо королеве, в котором заверял ее, что «со времен великого герцога ни один из командующих не пользовался в армии таким доверием и любовью. Кроме того, наверное, ни один генерал не имел такого влияния на союзников».
[15]Трудно не согласиться с мнением Тотлебена и Горчакова, несмотря на то что позднее многие писатели думали иначе. Русские пленные считали, что город пал бы, если бы союзники стали преследовать русскую армию сразу после сражения на Альме. 23 сентября генерал Эннсли записал в дневнике: «Сегодня из Севастополя перебежал морской пехотинец, поляк по национальности. Он говорит, что если бы мы выступили 20‑го, то могли бы сразу же занять форты, настолько деморализованы были отступавшие русские».
[16]Автор книги «Картины Крыма» Джордж Макманн предполагает, что Тотлебен, высказывая такое мнение в своем изданном впоследствии труде, намеренно пытается выставить оборонительные укрепления Севастополя в начале кампании более слабыми, чем они были на самом деле. Это вызвано якобы желанием Тотлебена подчеркнуть собственные заслуги. Однако автору книги доводы Макманна представляются даже не спорными, а ложными.
[17]Уважая принципы Раглана, английские штабные офицеры не любили прибегать к помощи шпионов. Русские, гораздо менее щепетильные и старомодные, не следовали этим принципам. Несколько раз русские офицеры, переодетые в английские мундиры, были разоблачены при ведении разведки позиций французов. Одетые во французскую форму, вражеские лазутчики действовали в лагере англичан, собирая сведения, которые затем доставляли в Севастополь. Однажды человек, одетый в гражданское платье, под видом врача проник в расположение английской батареи. Он задал несколько вопросов, а затем отправился в сторону переднего края. Позже видели, как он бежит в сторону города. Человек разговаривал с йоркширским акцентом. Британской разведке, в свою очередь, приходилось довольствоваться крайне путаными и противоречивыми показаниями перебежчиков из русской армии, в основном поляков, а также данными турецких шпионов, которые часто были ненадежными. По‑видимому, как следует из воспоминаний Чарльза Кэттли, один из таких шпионов и принес донесение в штаб полковника Кемпбелла.
[18]Англичане испытывали известные трудности в схватках с русскими кавалеристами. Их учили фехтовать по классической системе, по которой после каждого удара следовало сразу же применять защитный прием. Русские не придерживались такой ортодоксальной схемы.
[19]Палатки были изготовлены для испанской кампании 1811 – 1812 гг. и, как жаловался капитан Росс‑Левин из 30‑го полка, защищали от дождя не лучше, чем решето.
[20]Согласно докладу генерала Симпсона лорду Панмору, газету «Таймс» в Севастополе получали раньше, чем в Балаклаве.
[21]Майор Уокер‑Хенедж писал, что дома многие упрекали лорда Пейджета за то, что он покинул свой полк. «Никто в Крыму не считает Джорджа виноватым за то, что, устав от войны, он оставил службу. Но англичане иногда ведут себя как глупцы».
[22]Позже англичане последовали примеру французов и стали строить вокруг палаток снежные заграждения, чтобы ослабить силу ветра и предотвратить выдувание тепла. Другие по примеру турок (по меткому выражению Сомерсета Калторпа, это было единственное, что можно было позаимствовать у этих союзников) стали устраивать землянки прямо в траншеях.
[23]Майор Фоли де Сент‑Джордж, ироничный и уверенный в себе адъютант генерала Роуза, будучи состоятельным человеком, вовсе не был смущен, попав в аналогичную ситуацию. Когда он прибыл в Балаклаву за гвоздями и офицеры тыла заявили ему, что гвозди отпускаются в количестве не менее тонны, майор невозмутимо заметил, что готов тут же оплатить тонну гвоздей, если ему ее предоставят.
[24]В британской армии в это время наблюдается нехватка офицерского состава. Офицеры заболевали и выходили из строя чаще, чем рядовые, необходимо было найти им замену. Четыре сержанта 55‑го полка получили офицерские звания. Однако они лишились их по возвращении в Англию.
[25]Как пишет Найджел Кингскот, лорд Раглан очень переживал, что ничем не может помочь своим солдатам у Инкермана. Он говорил, что «ничего не сделал для того, чтобы заслужить это повышение» и был скорее разочарован, когда получил его.
[26]В армию поставлялись сырые кофейные зерна, так как в таком виде они были меньше подвержены порче, чем жареные.
[27]Кинглейк приводит ужасающую картину, рассказывая о том, как по ночам французы выгружали из телег трупы раздетых солдат. Делалось все, чтобы скрыть факт массовых заболеваний и смертей в рядах французской армии. Однако в целом смертность у французов была такой же, как у англичан.
[28]Французы, конечно, обслуживали англичан совсем не бескорыстно. Лейтенант Стакпул жаловался брату, что «бутылка самого плохого вина, за которую в Париже возьмут не больше 6 су, стоила здесь 5 франков. За небольшую буханку ежедневно выпекаемого во французском лагере черного хлеба приходилось платить 5 шиллингов».
[29]Гладстон не согласился с составом комитета, созданного по предложению Робука, и с методами его работы. Он подал в отставку через две недели после того, как был утвержден состав нового правительства.
[30]В то время одной из забот королевы было награждение медалями. Об этом свидетельствует ее переписка с лордом Панмором. С 28 февраля по 18 мая королева лично составляла списки награжденных. Она вспоминала о них, особенно о своих гвардейцах, почти в каждом письме: «Ее Величество заверила раненых гвардейцев в том, что все они вскоре получат свои награды» (28.02.1855). «Когда медали будут готовы?» – волновалась она 5 марта 1855 года. «Королева считает, что ценность награды значительно возрастет, если она будет вручена лично Ее Величеством» (22.03.1855). «Как обстоят дела с медалями?» (1.04.1855). «Королева интересуется, будет ли удобно, если она вручит награды в любой день на следующей неделе?» (14.05.1855). В самом Крыму к наградам относились с большим скептицизмом. «Полкроны да еще пенни за эту уродливую ленту», – комментировал это полковник Стерлинг. Предполагалось, что будет выпущено по одной медали за Альменское сражение, Балаклаву и Инкерман. «Что же мы получим за Севастополь?» – поинтересовался один из рядовых 7‑го полка. «Звезду конечно же». – «Ха! Скорее это будет дырка во лбу».
[31]Этот оригинальный совет получил через несколько недель и генерал Симпсон от лорда Дандоналда. Кроме того, Дандоналд рекомендовал выкурить русских из Севастополя с помощью дымов смол, серы и угля.
[32]Игра слов от англ. Robert Can't.
[33]Генерал Боске предвидел, что потери будут ужасными. Он со слезами на глазах говорил об этом миссис Даберли, когда они провожали в бой французскую пехотную бригаду.
[34]Впоследствии фельдмаршал Уолсли вспоминал, что та ночь была одной из самых изматывающих за его долгую жизнь.
[35]Руку Ивлину Буду все же удалось спасти. Несмотря на пережитое, он попросил перевода в армию. Позже был награжден крестом Виктории за участие в подавлении мятежа в Индии. После Англобурской войны произведен в фельдмаршалы.