Распределение доходов
Соотношение доходов имеет принципиальное значение для продолжительного во времени экономического роста. В частности, ему способствует их уравновешенное распределение. Такой вывод опирается на компаративистские исследования длительных наблюдений и является неопровержимым. Более стабильный экономический рост присущ странам с относительно низкой степенью неравномерности в доходах. Мало того, там соотношение доходов имеет большее значение для экономической динамики, чем либерализация торговли и качество политических учреждений [1]. Уже это утверждение подсказывает, на что именно политика развития должна особое внимание обращать в будущем.
Огромное значение имеет возможность реализации двух целей «одним выстрелом», причем первая из них - социально уравновешенное распределение доходов - служит средством для реализации второй, то есть экономического роста. Эту зависимость не сумели и не хотели понять неолиберальная экономическая мысль и основанная на ней экономическая политика, а потому, ведя к серьезному кризису, они сами себя разрушили. Не сумела понять эту зависимость также экономическая мысль, отображающая постулаты государственного капитализма, в силу чего он тоже не имел лучезарного будущего. Пришло время Нового Прагматизма.
Мы нисколько не игнорируем соперничество неолиберального капитализма с государственным капитализмом, но вместе с тем не эта дихотомия будет иметь принципиальное значение для будущего: ее форму предрешит результат конфронтации обеих этих систем современного капитализма с социально-рыночной экономикой в форме Нового Прагматизма. Главная линия столкновения проляжет между неолиберализмом, стремящимся вернуть себе силы и позицию, а также враждебным по отношению к нему государственным капитализмом и концепцией аутентичного общественно-экономического прогресса. Его плоды должны быть доступны широким массам, а не только узким кругам, которые руководствуются частными интересами, а также их хорошо оплачиваемым лоббистам в политике, медиа и «науке». Ни одна из систем, в которой большинство населения пребывает в экономически неблагоприятных условиях и стоит на грани социального «маргинеса», а узкие группы, называемые «элитами», в то же время купаются в чрезмерном богатстве, не имеет перед собой перспективного будущего.
И что знаменательно: даже оплот экономической ортодоксии, которым в течение многих лет был МВФ, признает, что политика преодоления кризиса в высокоразвитых странах - как в США, так и в Европейском Союзе - должна сосредоточиться на повышении налоговых поступлений (в первую очередь, со стороны более состоятельных слоев населения), а не на урезании бюджетных расходов (прежде всего, адресованных более бедным его слоям). Стоит сразу добавить, что увеличение фискальных поступлений не должно везде и всюду сводиться к поднятию налогов, поскольку этой цели можно достигать также путем ликвидации налоговых льгот и совершенствования механизмов взыскания причитающейся суммы. В результате все это влечет за собой изменения в структуре конечного спроса и уменьшение масштаба диспропорций в доходах, что, в свою очередь, способствует ограничению как причин кризиса, так и его последствий.
Такой же итог достигается в тех типах экономики, которые эмансипируются перераспределением доходов. Оно, в свою очередь, приводит к уменьшению неравномерности в распределении доходов и в результате способствует экономическому развитию.
Более того, при определенном уровне национального дохода и минимизации его неравномерного распределения можно добиться большего роста общественного удовлетворения, чем даже при условии его количественного роста. Эта подсказка для экономической политики имеет основополагающее значение - в конечном итоге, не только для политики, но и для воспитательно-дидактической системы. Чем больше люди будут это понимать, тем легче им будет двигаться в подобном направлении. Но одновременно существует риск, что политика, основываясь на таком тезисе, вместо того, чтобы быть прагматичной, может оказаться популистской. Еще большая трудность заключается в том, что прирост продукции измерить достаточно легко; что же касается степени удовлетворенности населения, то ее оценками легко манипулировать.
Можно существенно повысить степень общественного удовлетворения, снижая коэффициент Джини касательно того или иного пункта, - вместо того, чтобы на несколько процентов взвинчивать традиционно просчитанный ВВП. В будущем экономическая политика вынуждена будет все чаще прибегать к таким действиям. Это будет легко, поскольку, с одной стороны, безусловный уровень производства и потребления будет постоянно расти, а с другой - еще больше повысится нынешняя степень неравномерности в распределении доходов. Иначе говоря, при рассмотрении проблемы неравенства из такой ситуации всегда можно найти выходы.
Поскольку в бедных странах еще многие годы наибольшее значение будет иметь экономический рост, то в большинстве богатых стран (за исключением общественных рыночных экономик, которые характеризуются низкой степенью неравномерности в распределении доходов) - соответственно, целенаправленные изменения в их распределении.
Мало того, необоснованным неравенствам, возникающим вследствие патологии распределительных отношений, необходимо решительно противодействовать, поскольку они ослабляют взаимное доверие между людьми, что, в свою очередь, вредит общественному капиталу, без которого процессы развития не возможны [2].
Если доверием не наделяются разные профессиональные и социальные группы, если общество не испытывает доверия к власти, а она отвечает ему взаимностью, если предприниматели не доверяют друг другу, то общественный капитал, вместо того, чтобы приумножаться, разрушается. В экономике - как в семье: даже если денег достаточно, но доверия не хватает, то дела обстоят плохо.
А как складывается ситуация с накоплением капитала? Ведь он необходим для нормального функционирования экономики, и прежде всего - для инвестирования в модернизацию существующих и создание новых производительных сил. Разве короткая шкала доходов не ослабит склонность к экономии, а следовательно - к созданию капитала и его инвестированию в лучшее будущее? Ничуть.
Нет ни эмпирических, ни теоретических доказательств того факта, что в экономиках с более однородной структурой доходов больше экономят и меньше инвестируют.
Достаточно проследить течение соответствующих процессов в сфере формирования капитала в Австрии, Франции, Скандинавских государствах и других странах с приближенной к этой точке зрения характеристикой, чтобы удостовериться, что их более эгалитарные общества сумели экономить не меньше, чем в странах с более элитарными моделями распределения доходов.
Для подтверждения данного тезиса предлагаются выводы, которые несложно сделать из сопоставления экономик с так называемым «большим или меньшим государственным участием». В течение нескольких десятков лет (1960-1995) в странах с малым, приблизительно 30-процентным, участием государства в перераспределении национального дохода (и связанными с этим большими неравномерностями в его распределении) уровень инвестиций, то есть их процент в ВВП, составлял в среднем 20,7%, а в странах с широким масштабом бюджетного перераспределения, с приблизительно 50-процентным участием государства в перераспределении ВВП (и связанными с этим относительно меньшими неравномерностями в распределении доходов) - в среднем 20,5%. Как видим, практически нет никакой разницы.
Можно иметь одинаковую способность к формированию капитала, что решает вопрос об экономическом росте в будущем, при менее неуравновешенном распределении доходов, что свидетельствует об удовлетворенности состоянием экономики сегодня.
И это является важной установкой экономической политики Нового Прагматизма. Именно так должно видеться будущее.
Потребительские потребности
Неустанный рост человеческих потребностей с сопровождающим их непреодолимым стремлением к удовлетворению - это обоюдоострый меч. Перешагивая многие барьеры и перманентно стимулируя хозяйственную конъюнктуру, он является неликвидным звеном процесса расширенного воспроизводства, то есть экономического роста. Вместе с тем этот меч выступает разрушительной силой, поскольку умеет затуманивать разум, искажать преференции, провоцировать предосудительные свойства и впоследствии внедрять в ведение хозяйства иррациональные элементы.
Серьезную проблему представляет собой неукротимый рост потребительских запросов. Глубокий кризис слегка ослабил их и немного переместил во времени. Этот феномен - результат определенной системы ценностей. С тех пор, как несколько веков назад человечество вырвалось из оков простого воспроизводства (когда размер и условия производства и потребления воссоздавались от периода к периоду без изменений) и перешло к количественному росту, потребности остаются неудовлетворенными, несмотря на постоянно растущее производство.
В прошлом достаточным для жизни человека был такой объем производства, как, например, год назад, а сегодня главным приоритетом является количество - чем больше, тем лучше.
Но действительно ли лучше?
Говорят, что аппетит приходит во время еды, но это господствующее экономическое «обжорство», а вместе с ним - хозяйственная «тучность», приводят к многочисленным общественным патологиям. Экономике, как и другим здоровым организмам, нужна «рациональная диета».
Экономике будущего нужна умеренность.
Кроме роста удовлетворения потребностей, существует еще более высокий темп развития самих потребностей.
Что мы получаем в итоге?
Несмотря на постоянный экономический рост, разрыв между потребностями и их удовлетворением все равно увеличивается. Хотя мы имеем больше, лучше нам все равно не становится. По своей сути эта проблема психологическая, но она имеет огромные экономические последствия. В свое время был определен такой синдром как «парадокс низшего уровня удовлетворения потребностей при высшем уровне потребления» [3]. Поставленную проблему необходимо решить, в противном случае эта вечная погоня за количеством производимых товаров будет продолжаться, что приведет к истощению окружающей природной среды и общественному хаосу, но удовлетворенность от потребления так и останется на прежнем уровне.
Тогда для чего такие жертвы?
Прежняя логика общественного процесса воспроизводства заключается в автономно растущих потребностях владения и потребления разнообразных товаров, что стимулирует рост их производства.
Одновременно растут доходы, за которые можно приобретать производимое и пользоваться теми или иными услугами. Растут также сами потребности, которые в эпоху консьюмеризма, как правило, удерживаются выше уровня их удовлетворения. Следовательно, возникает определенное состояние напряженности, которое выступает как движущей силой экономического роста, так и причиной недовольства из-за существующего положения вещей. Если потребности растут быстрее, чем удовольствие от их потребления, то увеличивается также индивидуальная и общественная фрустрация. Есть только один способ избежать этого синдрома - замедление темпа роста потребностей.
Теоретически можно постулировать ускорение темпа роста производства, но по уже хорошо известным нам причинам практически это невозможно, а аксиологически - не показано. Более того, из сущности нынешней формы механизма воспроизводства следует, что ускорение экономического роста влечет за собой еще большее ускорение нарастания потребительских аппетитов, а система вновь возвращается к этому же синдрому.
Как постулирование нулевого роста является экономическим нонсенсом, так и общественный нонсенс - пускать проблему потребительских потребностей на самотек.
Традиционная экономика предполагает, что потребности не ограничены, и в принципе вообще не занимается этой категорией, а сосредоточивается на исследовании факторов, формирующих эффективный спрос, и следовательно - только на потребностях, которые могут быть удовлетворены, поскольку поддерживаются реальной покупательной способностью. Если ты хочешь иметь новейший iPad, то это потребность. Если у тебя есть, за что его купить, то это спрос. Если же ты хочешь его приобрести, но не имеешь средств для такой покупки, то ты не являешься предметом заинтересованности для узко представленной экономики. А вот когда необходимые деньги найдутся, ты станешь объектом ее исследований.