“Зачем же [здесь] нашивочка?”
“А нашивочка-то и составляет главное очарованье. Но вот, Анна Григорьевна, вот уж когда вы испустите длинный ах, уж точно испустите длинный ах. Какой бы вы думали теперь самый модный покрой, которого еще и в Петербурге не все носят? Вообразите: лифчики длиннее, чем у мужчин”.
“Не может быть?”
“Длинные, длинные, и юбка[Вместо “Какой веселенькой ~ юбка”: “Какой веселенький ситец!” сказала тоже почтенная дама, глядя на платье просто почтенной дамы. “Да, не правда ли очень веселенькой”, сказала почтенная дама. “Ах, если б вы видели кисейку, которую привезла мне сестра! Вообразите: полоски узенькие и через клеточку всё глазки и лапки, глазки и лапки, т. е., вы ничего себе представить не можете, Анна Григорьевна, при свечах это такое обворожение. Бесподобная, бесподобная! Уж, точно, можно сказать, что никогда еще не было ничего подобного на свете”.
“Только я не понимаю, Софья Ивановна, может ли этот узор быть хорош, когда всё глазки и лапки”. (Тоже почтенная чиновница, не мешает заметить, была решительный материалист и отвергала весьма многое в жизни).
“Да, Анна Григорьевна, всё глазки и лапки. И вообразите, вместо оборки всё фестончики, и сзади фестончики и на рукавах фестончики”.
“Но только я не полагаю, чтобы шли фестончики к кисейному платью.”
“Ах, вы просто поверить себе не можете, как это распремило. Деликатно необыкновенно. И там еще что-то такое, трю-шу или шушу, — уж право, наверное не могу сказать, но бесподобно, а потом маленькие нашивочки”.
“Ну, уж в нашивочках, я признаюсь, ничего не вижу”.
“Да, Анна Григорьевна, нашивочки. А талии, Анна Григорьевна, уж так низки, вообразить себе не можете”.
“Как же талии низки!”
“Да, Анна Григорьевна, низки, низки, сзади] собирается так, как прежде бывало фижмы; даже[фижмы и даже] немножко подкладывают вату, чтобы была совершенная бельфам”.
“Ну, уж как вы себе хотите, но я никак не стану подражать этому”.
“Я сама тоже. Право, трудно даже вообразить, до чего иногда доходит мода. Подчас такие глупости выдумывают… Я однако же выпросила у сестры выкройку, посмотрю для смеха, как выйдет;[Я сама тоже. Только для одного курьезу выпросила у сестры выкройку, посмотрю, право, как выйдет. а. Начато: Я сама тоже. Ужасно странно! Я однако ж] Маланья моя принялась уже шить”.
“Так у вас разве есть выкройка?” вскрикнула во всех отношениях приятная дама не без заметного движения. [“вскрискнула ~ движения” вписано. ]
“Как же, сестра привезла”.
“Душа моя, дайте ее мне, я попробую тоже для смеха, как оно выйдет”.
“Только после Прасковьи Федоровны, потому что я уже ей обещала”.
“Кто ж станет носить после Прасковьи Федоровны! Это уж со стороны вашей будет такое оскорбление… Вы сами знаете, в каком мы с вами отношении”.[Вместо “Душа моя ~ отношении”:
“Ну, так вы, пожалуйста, уж дайте ее потом мне”.
“С большим удовольствием, только я уже обещала Прасковье Федоровне, а после нее уж непременно вам”.
“Нет, Софья Ивановна, что ж после Прасковьи Федоровны. Ведь мы с вами в родстве”. а. “Дайте ее мне; пожалуйста, после. Я попробую себе тоже для смеха”.
“С большим удовольствием, Анна Григорьевна, только я прежде обещала Прасковье Федоровне, и после нее непременно вам”.
“Нет, Софья Ивановна, что же после Прасковьи Федоровны. Кто может носить после Прасковьи Федоровны. Мне <1 нрзб.>]
“Да ведь она тоже мне двоюродная тетка”.[она тоже почти что не двоюродная тетка. ]
“Она вам тетка еще бог знает какая: с мужниной стороны. [Она вам с мужниной стороны родня, а ведь мы только что не родные сестры. ] Нет, уж, пожалуйста, Софья Ивановна, я и слушать не хочу”.
Бедная приятная дама не знала совершенно, что ей делать: [в самом деле] услужи одной, а что на это скажет другая. [Бедная почтенная дама пришла в такое затруднительное положение, что сама не знала как быть, услужи одной, обидится другая. ] Вот тебе и похвасталась. Она бы даже готова была исколоть иголками свой глупый язык.
“Ну, что наш прелестник?” сказала между тем дама приятная во всех отношениях. [сказала тоже почтенная дама; “я думаю вы тоже…”]
“Ах, боже мой! Что ж я так сижу перед вами! Вот хорошо! Ведь вы не знаете, [жизнь моя] Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам”, вскричала просто приятная дама вся в волненьи;[Вместо “Что ж я ~ в волнении”: Я приехала именно с тем, чтобы вам рассказать”, — вскрикнула вдруг почтенная чиновница, встревожившись необыкновенным образом] дыхание ее сперлось и слова как ястребы готовы были пуститься в погоню одно за другим, и только нужно было до такой степени быть безжалостною, как дама приятная во всех отношениях, [и только нужно было так быть безжалостною, как тоже почтенная чиновница] чтобы решиться остановить ее.
“Как вы ни выхваляйте и ни превозносите его”, говорила она с довольно сильными движеньями головы и живостью, [“его ~ живостью” вписано. ] “а я скажу прямо, и ему даже в глаза скажу это, что он человек негодный, мерзкий человек, не знающий ни обращения, ни приличия… гадкой человек”.[“гадкой человек” вписано. ]
“Да послушайте только, что я открою…” говорила просто приятная дама, от нетерпения едва могшая сидеть на месте, хотя всякое волнение было для ней вредно: она была нервическая дама.
Но во всех отношениях приятная дама была просто бесчеловечна, она решилась даже и тут прервать[“Да послушайте, Анна Григорьевна, ведь, я с тем, чтобы вам открыть”, говорила почтенная дама, от избытка нетерпения, пришедшая в то положение, которое называется неусидением на месте, что было для нее, впрочем, вредно, ибо она была совершенно нервическая дама. Но тоже почтенная чиновница была безжалостна до бесчеловечья и решилась даже и тут прервать] ее, продолжая с прежнею силой и негодованием: “Распустили слухи, что он хорош, а он на урода даже не похож. Бог знает, что такое: [Вместо “а он ~ что такое”: а он просто даже урод] толст, как шкаф, нос — картофель…”
“Позвольте же, позвольте же[Позвольте, позвольте же] только рассказать мне… Душенька, Анна Григорьевна, позвольте рассказать. Ведь это история, понимаете ли: история, сконапель истоар, говорила бедная приятная дама[Вместо “Душенька ~ приятная дама”: Ах, Анна Григорьевна, какие вы, вы увидите сами, какая история”, говорила бедная почтенная дама] с выражением почти отчаяния и совершенно умоляющим голосом. Не мешает заметить, что почти половина разговора между дамами происходила на французском языке. Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит французской язык России, как ни исполнен [тоже] благоговения к похвальному обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви к отчизне, но при всем том никак не решается впустить фразу какого бы ни было чуждого языка в сию русскую свою поэму. Итак, станем продолжать по-русски. [“Не мешает ~ по-русски” вписано. ]
“Что ж за история?” наконец сказала тоже почтенная[“тоже почтенная” осталось неисправленным. ] дама.
“Ах, милая моя, ах жизнь моя. Если бы когда-либо воображение человеческое могло себе представить то положение, в котором я находилась, как я перетревожилась вся. Вот уж точно происшествие, которого нельзя пером опис<ать>. Вообразите: протопопша, протопопша, отца Петра жена, приходит ко мне, и что б вы думали?[“Что же это за история?” наконец сказала тоже почтенная дама.
“Ах, боже мой, Анна Григорьевна, если бы вы только знали, как я перетревожилась сегодня поутру. Уж вот, точно раскрытие, превосходящее всякое описание. Вообразите: протопопша, вот протопопша отца Гавриила жена, приходит ко мне поутру рано, почти что не запыхавшись, и сказывает, что б вы думали? а. “Ах, милая моя Анна Григорьевна. Ах, душа моя, ах, если бы вы только могли себе представить, что со мной было, как я перетревожилась вся. Вот уж точно происшествие, которого до сих пор еще, понимаете, перо не описывало. ] Наш-то смиренник, приезжий-то наш, каков, а?”
“Как же, неужели он и протопопше строил куры?”
“Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры; это бы еще ничего; слушайте, что рассказала мне протопопша. Уж вот точно-то. [Ах, боже мои, душенька Анна Григорьевна, это бы еще ничего куры, слушайте только, что рассказала мне протопопша. ] Приехала, говорит, к ней помещица Коробочка, перепуганная[Коробочка, вся, говорит, перепуганная] и бледная, как смерть, и говорит, что вдруг, в глухую полночь, когда всё уже в доме спало, раздается в ворота стук. Ужаснейший, какой только можно себе вообразить… [стук… Каково вам это покажется] Кричат: “Отворите, не то будут выломаны ворота…” Каково вам это покажется? Каков же после этого прелестник?”
“Да что, Коробочка разве еще молода и хороша собою?”
“Ничуть не бывало, старуха”.
“Ах, прелести. Так он за старуху принялся. Ну, хорош же после этого вкус наших дам, нашли в кого влюбиться”.
“Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем не то, что вы полагаете. Вообразите себе только то, что является вооруженный с ног до головы, в роде Ринальд-Ринальдина, и требует: “Продайте”, говорит, “все души, которые умерли”. Коробочка отвечает очень разонно, говорит: “Я не могу продать, потому что они мертвые”. “Нет”, говорит, “они живые, живые… это мое”, говорит, “дело, они живые…” Словом, скандальозу наделал ужасного… Вся деревня сбежалась, ребенки плачут, всё кричит, никто ничего не понимает… словом, фурор, фурор, фурор… Но вы себе представить не можете, как я перетревожилась, слыша всё это. [Вместо “вдруг ~ всё это”: приезжает к ней этот прелестник-то ночью, вообразите, в двенадцать часов с пистолетами в руках; скандальозу наделал ужасного, кричит, говорит, чтобы она продала ему мертвых душ, заставил подписать фальшивую бумагу и там еще такое произвел, что говорится, что и слов нет, чтобы описать… Я перетревожилась ужасно…] “Голубушка, барыня”, говорит мне Машка: [Параша] “посмотрите в зеркало: вы бледны”. “Не до зеркала, говорю я, мне: я должна непременно ехать рассказать Анне Григорьевне”. Ту ж минуту приказываю заложить коляску. Кучер Андрюшка спрашивает меня: “куда, барыня, прикажете ехать”. А я ничего не могу говорить, гляжу просто ему в глаза как дура. Я думаю, что он подумал, что я сумасшедшая. Ах, Анна Григорьевна, если б вы только знали, как я потревожилась”.
“Это, однако ж, странно”, сказала во всех отношениях приятная дама: “что бы такое могли значить эти мертвые души? Я, признаюсь, тут ровно ничего не понимаю. Вот уж ведь во второй раз я всё слышу про эти мертвые души… А муж мой еще говорит, что Ноздрев врет. Что-нибудь же верно есть”.[Вместо “Это, однако ж ~ верно есть”: Представьте, какая история. Опять эти мертвые души, а муж мой говорит, что Ноздрев врет; а. Представьте! Вот какие… Ведь вот говорят, Ноздрев врет, и муж мой толкует, что глупые выдумки. Ведь вот опять мертвые души!]
“Но представьте же, Анна Григорьевна, каково же мое положение, когда я услышала это. И теперь, говорит Коробочка, я не знаю, говорит, что делать мне. Заставил, говорит, меня подписать какую-то фальшивую бумагу, бросил пятнадцать рублей ассигнациями; я, говорит, беспомощная, неопытная вдова, я ничего не знаю…[что делать мне; он дал мне пятнадцать рублей ассигнациями; может быть здесь обман какой; я вдова беспомощная] Так вот какие происшествия. Но только если бы вы могли себе представить, как я вся потревожилась…”
“Но только, воля ваша, здесь не мертвые души, здесь непременно скрывается что-то другое”.
“Я, признаюсь, почти тоже… [думала]” произнесла не без удивления, однако же, приятная дама и почувствовала [при этом] сильное любопытство узнать, что бы такое могло здесь скрываться. Она даже произнесла: “А что ж, вы полагаете, здесь [может быть] должно разуметься?”
“А что бы вы однако ж думали?” спросила в свою очередь во всех отношениях приятная дама.
“Я, право, Анна Григорьевна… Я не знаю… это превышает всякое воображение”.
“Но я всё бы, однако ж, хотела знать, какого рода ваши мысли?”[Вместо “Но только ~ мысли”:
“Только что же, вы полагаете, значат эти мертвые души? Я полагаю, что здесь кроется что-нибудь другое”.
“Я признаюсь, почти сама тоже думала”.
“А что бы вы, однако ж, думали?”
“Я не знаю. Это так право…”
“Однако ж, как по вашему?”
а. Начато: “Гм! Мертвые души!” произнесла между тем почтенная чиновница. Это не мертвые души, здесь есть кое-что другое]
Но почтенная чиновница ничего не умела на это сказать. Она[ничего не умела отвечать, ибо она] умела только тревожиться в подобных случаях, но чтобы составить какое-нибудь сметливое предположение, для этого никак ее не ставало и от того[для этого никак не ставало ее и от того-то] более, нежели всякая другая, она имела потребность в нежной дружбе и советах. [потребность нежной дружбы и советов. ]
“Ну, слушайте же, что такое эти мертвые души”, сказала[Фраза не закончена. ] Услыхавши эти слова, приятная дама вся обратилась, как говорится, в слух: ушки ее сами собою вытянулись и навострились, она приподнялась на своем диване и, несмотря на то, что была отчасти тяжеловата, обратилась[Над строкой написано: показалась] в легкий пух, который так вот и полетит сию минуту от дуновенья. Она чувствовала всеми жилками своими, что <сей?> час услышит что-то очень необыкновенное. Так охотник, подъезжая к лесу, из которого, знает, сию минуту выбежит заяц, обращается весь с своим конем и поднятым арапником в один застывший <миг>, в порох, к которому вот-вот поднесут огонь. Недвижен стоит он один <среди?> блистающей снежной равнины, сливающейся с горизонтом, а зимний суровый и упругий, как девичьи перси, холод дразнит и колет его молодую кровь, а ветер, поднявшись из лесу, метет ему вихри снежного пуха в усы, в очи, в брови и в бобровую его шапку.
“Мертвые души”, произнесла <во> в<сех> о<тношениях> приятная дама: “есть больше ничего, как выдумка для прикрытия, а настоящее дело вот в чем: он хочет увезти губернаторскую дочку”.
Это заключение, точно, было никак неожиданно и уж совершенно необыкновенно. Просто приятная дама, [Вместо “Ну, слушайте же ~ Просто приятная дама”:
“Поверьте мне, Софья Ивановна”, произнесла тоже почтенная дама, почти в полголоса и с видом необыкновенной таинственности: “что мертвые души и Коробочка, это всё нарочно, только для прикрытия, а настоящее его намерение: он хочет увезти губернаторскую дочку и перевенчаться с нею в первой церкви”.
Это никаким образом неожиданное заключение, сделанное тоже почтенною дамою, было, точно, уж и нельзя сказать как необыкновенно.
Почтенная дама] услышав это, так и окаменела на месте. Побледнела, побледнела, как смерть, и точно, перетревожилась во всех отношениях. “Вот уж точно чрезвычайное раскрытие”, вскрикнула она, всплеснув руками: “уж этого я бы никак не могла предполагать”.
“А я, признаюсь, как только вы открыли рот, уже смекнула, в чем дело”.
“Ах, боже мой, как же это, право, странно… ”[“А я, Софья Ивановна, всегда это предполагала”.]
“Но каково же после этого институтское воспитание, Анна Григорьевна. Ведь вот невинность”.
“Какая невинность! Я слышала собственными ушами, как она говорила такие речи, что, признаюсь, у меня не станет духа произнести их”.
“А мужчины от нее без ума. А она, признаюсь, по мне…”
“Манерна нестерпимо”.
“Ах, Анна Григорьевна, что вы говорите: она как статуя, и никакого выражения”.
“Ах, как манерна! Боже, как манерна! У, как манерна! Кто выучил ее таким манерствам, я не знаю. Но до сих пор я не видела женщины, в которой было бы столько жеманства”.
“Но я могу вас уверить, Анна Григорьевна, что она [как] статуя и бледна, как смерть”.
“Не говорите, даже не бледна, а румянится безбожно”.
“Уж этого-то нельзя никак сказать, чтобы она румянилась. Ах, Анна Григорьевна, помилуйте, это мел; мел, мел, чистейший мел”.[Вместо “Ах, Анна Григорьевна ~ мел”: а. Право мне странно слышать от вас подобные слова. Это нужно видеть только, нужно взглянуть только: это мел, мел, мел, чистейший мел. ]
] На полях начато: Не спорьте, моя] “Ах, румянится [вы не можете себе представить] нестерпимо румянится. Я сидела возле нее: румянец в палец толщиной так и отваливается кусками, как щекатурка. Мать выучила; сама кокетка, а дочка кажется еще превзойдет матушку”.
“Душенька Анна Григорьевна, жизнь моя Анна Григорьевна, она бледна. Клянусь вам всем, что только есть священного в сем мире, какую угодно выдумайте клятву, я готова сию же минуту лишить детей имения и всего, что хотите, если уж есть хоть капля, хоть частица, хоть песчинка какого-нибудь румянца”.
“Милая, вы в заблуждении;[Вместо “Милая, вы в заблуждении”: а. Вы напрасно спорите, Софья Ивановна] я это слишком хорошо знаю, потому что видела собственными глазами”.
“Ах, боже мой, Анна Григорьевна, как мне, право, вам еще сказать”.[Вместо “Ах, боже мой ~ сказать”: а. Анна Григорьевна, я видела тоже собственными глазами. ]
Читателю покажется, может быть, отчасти странным, что две дамы так были несогласны между собою в том, что видели обе в одно время. Может быть, он даже подумает, что они нарочно так говорили из охоты поспорить или просто из упрямства, но нужно защитить дам. Нет, они говорили потому, что каждая была уверена в справедливости своих слов, а это уж так бывает иногда в природе, что иной раз дама глядит на вещь так, что она выходит действительно[Вместо “Ах, Анна Григорьевна, что вы говорите ~ действительно”:
“Напротив, Анна Григорьевна, напротив…”
“Вся вертится как юла”,
“Напротив, Анна Григорьевна, она совершенная статуя, и в лице никакого выражения”.
“Юла, юла; всё жеманство, в каждом пальчике жеманство”.
“Статуя, Анна Григорьевна”.
“Юла, юла; всё вертится и румянится к тому же”.
“Ах, Анна Григорьевна, помилуйте, напротив, она бледна совершенно”.
“Румянится, я сидела возле нее — румянец в палец, так что отваливается как штукатурка, и ей же совсем не шестнадцать лет, а целых девятнадцать; мать скрывает, чтобы только молодиться”.
“Но, Анна Григорьевна, позвольте вам сказать, что она бледна”.
Может быть, читатель несколько изумится, чтобы две дамы, видевшие одну и ту же вещь, были так несогласны между собою и говорили одна одно, другая другое. Но это действительно так бывает, и дамы совершенно правы. Случается, что одна дама, точно, смотрит на вещь и вещь это действительно
На полях вписаны и затем зачеркнуты две вставки:
I. “Мне странно даже, право, слышать, что вы так говорите. Уж насчет румянца-то я готова как вам угодно спорить”.
“Вы можете себе спорить как хотите, но что она красна, красна совершенно, так это я вот также хорошо знаю, как то, что вы сидите передо мною”.
II. Может быть он подумал, что они нарочно [для того только, чтобы поспорить] так говорили только из охоты поспорить или из упрямства. Но автор должен в этом случае защитить дам. Дамы говорили так потому, что действительно были уверены каждая в справедливости слов. А что это уж такой феномен и действительно случается в свете] белая, как снег, а другая дама на ту же вещь, но взглянет с такой стороны, что она становится совершенно красная, красная, красная, как брусника, и видишь потом, что обе правы. [а другая смотрит на ту же самую вещь таким образом, что она ~ брусника. А потом и сам видишь, что точно так. ]
“Как же не бледная, [Как же она не бледная] когда я стою возле Манилова и еще говорю ему: “Посмотрите, как бледна. Это нужно быть просто так бестолковыми, как наши мужчины, [“Это нужно ~ мужчины; вписано. ] а наш прелестник-то… Ах, как он мне показался тогда противным. Вы не можете себе представить, Анна Григорьевна, до какой степени он мне показался противным”.[“А наш прелестник-то всё около ней, т. е. я не могу вам сказать, как он мне показался противным, и ведь нашлись же наши дамы…”]
“Однако ж, Софья Ивановна, признайтесь, вы были немножко неравнодушны к нему”.[признайтесь, что и вы были немножко неравнодушны. ]
“Я, Анна Григорьевна! Вот уж никогда вы не можете сказать этого. Никогда, никогда”.
“Полно, Софья Ивановна, немножко было”.
“Никогда, никогда, Анна Григорьевна. Позвольте мне вам заметить, что я очень хорошо себя знаю, а вот с вашей стороны может быть что-нибудь там было”.
“Уж извините, Софья Ивановна. Уж позвольте мне вам сказать, что за мной подобных скандальозностей никогда не водится. За кем другим разве, а уж за мной нет. Уж позвольте мне вам это заметить”.
“Однако ж, Анна Григорьевна, ведь вы первая захватили стул у дверей”.
Ну, уж после таких слов, произнесенных просто приятной дамой, должно было неминуемо последовать что-то в роде бури, но, <к> величайшему изумлению, обе дамы вдруг приутихли, и совершенно ничего не последовало. Во всех отношениях приятная дама[после этих слов, произнесенных почтенной чиновницей, неминуемо должна была, как читатель сам может предположить, последовать не малая буря, но, к величайшему изумлению, и решительно неожиданному, обе дамы остановились и приутихли. Тоже почтенная чиновница] вспомнила, что выкройка для модного платья еще не находится в ее руках, а просто приятная дама смекнула, [а почтенная чиновница смекнула с своей стороны тоже] что она еще не успела выведать никаких подробностей этого чрезвычайного[выведать всех совершенно подробностей этого действительно чрезвычайного] открытия или, по ее словам, раскрытия, сделанного во всех отношениях приятною дамою, [сделанного тоже почтенною чиновницею] и потому мир последовал очень скоро. Впрочем, обе дамы, [обе почтенные дамы] нельзя сказать, чтобы имели в своей натуре потребность[какую-нибудь потребность] наносить неприятность, и, вообще в характерах их ничего не было злого, а так, в разговоре, нечувствительно[а так нечувствительно в разговоре] вдруг само собою, родится маленькое желание кольнуть друг друга; просто, [так просто] одна другой, из небольшого наслаждения, при случае ввернет что-нибудь, проговоря внутренне: “Так вот же, мол, тебе, [Вместо “при случае ~ тебе”: “Вот тебе, мол, на!”] вот тебе! на, съешь!” Да, разного рода бывают потребности в сердцах как мужского, так и женского пола. “Я, однако же, не могу [в этом деле] здесь понять только того”, сказала просто приятная дама: [Вместо “Я однако же ~ дама”: “Как же это”, промолвила почтенная чиновница: “я не могу только понять в этом деле] “что как Чичиков, будучи человек заезжий и мог решиться[да мог бы решиться] на такой отважный пассаж. Верно, [Ведь ему верно] в этом деле нашлись такие, которые взялись помогать”.
“Как не найтиться. Эдакие молодцы найдутся всегда”, сказала тоже почтенная дама[Ошибочно осталось неисправленным. ]
“А кто же бы, например, по вашему мнению?”
“Да хоть бы и Ноздрев”.
“Неужели Ноздрев?”
“А что ж, ведь его на это станет. Вы знаете, какой он сорви-голова”.
“Ах, боже мой, какие я интересные новости узнаю от вас. Я бы никак, признаюсь, не могла предполагать, чтобы и Ноздрев был замешан в эту историю”.
“А я всегда предполагала”.
“Ах, боже мой! Вот уж, точно, никак непредвиденное… Но скажите, однако ж, по совести, Анна Григорьевна, ну можно ли было, например, предполагать всё это прежде, когда, помните, Чичиков только что приехал в наш город, можно ли было предполагать, что в какую скандальозную историю…[Вместо “Вот уж ~ историю”: Право, уж вот, точно, можно сказать, непредвиденное раскрытие. Кто бы мог подумать, чтобы Чичиков и в эдакой скандальозной истории…] Ах, Анна Григорьевна, если б вы знали, какое это действие произвело на меня. Клянусь вам, я никогда еще в жизни не была так потревожена. Если б вот не ваша благосклонность и дружба, я бы, признаюсь, я просто не знаю, что бы со мной было. Куды ж? Машка видит, что я бледна, как смерть: “Душечка барыня”, говорит мне: “вы бледны, как мел”. “Душа моя, Машка, не до того мне теперь”. Так вот какой случай. Уж вот, точно, раскрытие, превосходящее всякое описание. Это точно, уж можно сказать, что никаким пером не[“Это точно ~ пером не” вписано. Фраза в рукописи осталась неоконченной. ]
Приятной даме хотелось выведать дальнейшие[Вместо “Приятной ~ дальнейшие”: Почтенной чиновнице хоте лось бы очень выведать все дальнейшие] подробности насчет похищения, т. е. в котором часу и пр., но многого захотела. Во всех отношениях приятная дама прямо отозвалась незнанием. Надобно сказать правду, она не умела лгать. Предположить что-нибудь — это другое дело, [в котором часу и пр. К величайшему сожалению ее, тоже почтенная дама отозвалась незнанием. Нужно сказать, что она вовсе не умела лгать. Прибавить кое-что, предположить — это другое дело, и если в чем было у ней внутреннее убеждение] но и то в таком случае, когда это предположение основывалось на внутреннем убеждении. Если ж она почувствовала в чем-либо внутреннее убеждение, тогда, точно, [А если она уже почувствовала внутреннее убеждение, тогда уж, точно, ] умела постоять за себя, и пускай бы какой-нибудь дока-адвокат, [и желательно бы, чтобы нашелся какой-нибудь дока-адвокат] владеющий даром побеждать чужие мнения, попробовал победить здесь, [Вместо “попробовал победить здесь”: и пускай бы он попробовал устоять хоть напр. против тоже в своем роде почтенной дамы] увидел бы он, что значит внутреннее убеждение.
Что обе дамы решительно убедились в том, что прежде только предположили себе, как предположение — в этом ничего нет необыкновенного: наша братья народ умный, как мы называем себя неизвестно[как мы любим называть себя, совершенно неизвестно] по какой причине, поступает иногда почти так, а доказательством наши ученые рассуждения: сначала ученый подъезжает в них необыкновенным подлецом, начинает робко, умеренно самым[ученый подъезжает необыкновенным подлепом, робко, тихо, умеренно начинает] смиренным запросом: “Не оттуда ли, не из того ли угла получила имя такая-то страна?” или “Не принадлежит ли этот документ к другому времени, позднейшему?” или “Не нужно ли под этим народом разуметь вот какой народ?” Цитует нeмедленно[Цитует ту ж минуту] тех и других древних писателей, и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает[получает рысь, бодрится и входит в сильный форс и разговаривает] с древними писателями запросто, задает им вопросы, и сам даже отвечает за них и позабывает[отвечает за них; наконец, позабывает] вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно и рассуждение заключено словами: “Так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь под этим, так вот с какой точки нужно смотреть на этот предмет”. Конечно, при этом и прихвастнуть: мы-де первые набрели на это. Потом во всеуслышание с кафедры — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, образуя последователей и поклонников. [Вместо “Конечно ~ поклонников”: Дело, конечно, не станет за тем, чтобы и прихвастнуть по нашему обычаю: мы-де первые набрели на это, а иногда чего доброго и крикнет во всеуслышание с кафедры, мигом сформируется толпа последователей — и новооткрытая истина пошла гулять по свету. ]
В то время, [В это время] когда обе дамы так удачно и остроумно решили отчасти запутанное[решили немножко запутанное] обстоятельство, вошел в гостиную прокурор, с вечно неподвижною своей физиономией, густыми бровями и мелькающим глазом. Дамы наперерыв[Дамы естественно наперерыв] принялись сообщать ему все события, рассказали[рассказали ему] о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно с толку, так что, сколько ни продолжал он стоять на одном и том же месте и мигать[и мигать еще сильнее] левым глазом, но ничего решительно не мог понять. Так на том и оставили его обе дамы и отправились, каждая в свою сторону, бунтовать город. Это предприятие им удалось произвести с небольшим в полчаса. Город был решительно взбунтован; всё пришло в брожение, и хоть бы что-нибудь мог кто-либо понять. [а. и никто ничего не мог понять. ] Дамы умели напустить такого туману в глаза всем, что все, и особенно чиновники, несколько минут оставались как ошеломленные, и положение их очень похоже было на положение школьника, которому сонному товарищи, вставшие поранее [утром], поднесли к носу целую горсть табаку. Потянувши ее в просонках всю к себе, со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит, как дурак, выпучив глаза во все стороны, и не может понять никак, что это с ним было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее в окно наступающее утро, с проснувшимся лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, с освещенною речкой, зовущей на купанье, где, как в зеркале, тонко отразились обступившие ее тростники, и нагие ребятишки, с криком плеща руками по звонкой воде, пугают заснувших на дне ее карасей. И потом уже он, наконец, чувствует, что в носу у него сидит табак. Таково совершенно в первую минуту было положение[Далее начато: главных чиновников города, всё сбилось, перемещалось в го<роде>] обитателей и чиновников города. [Вместо “всё пришло ~ города”: всё пришло в беспокойное и тревожное состояние, а между тем никто не мог ничего понять. ] Мертвые души, губернаторская дочка и Чичиков, всё сбилось и перемешалось в головах их необыкновенно странно, и потом уже, после первого одуренья, они стали несколько различать порознь каждое из них, требовать отчета и сердиться, видя, что дело никак не хочет объясниться. “Что это в самом деле; что ж это толкуют нам, что за притча такая эти мертвые души, что же значит, чорт побери их, эти мертвые, почему же, [на что эти мертвые души] для чего, зачем же опять во второй раз кричат все: мертвые души. Почему же такие непонятные для ума человеческого выдумывать вещи?[Вместо “всё сбилось ~ вещи”: сначала перемешались между собою необыкновенно странно, потом уже стали отделять и разбирать порознь каждое; и почему это всё, и что такое значит мертвые души, и почему во второй раз опять мертвые души?] Как же можно покупать мертвые души, [и] на какой конец могут послужить эти мертвые души, [и] статочное ли дело, чтобы нашелся кто-нибудь тратить деньги на мертвые души, когда и живых теперь не всякой купит. Да и к чему ж тут, с какого боку-припеку приплелась губернаторская дочка, зачем, для каких нужд и зачем же, решась покупать мертв<ых?>, увозить губернаторскую дочку? Если же он хотел, точно, увезти губернаторскую дочку, то какая же надобность [была] торговать и приобретать мертвые души? Неужели он не мог увезти ее без мертвых душ? И какую помощь могли доставить ему мертвые души? Хотел ли он подарить ей, что ли, эти мертвые души? И что же в самом деле, какая же связь может быть между губернаторской дочкой и мертвыми душами? И не очевидный ли это вздор, нелепость, недостойная просвещения [и образованности] мерзость, гнусность, подлость, гадость?[тратить деньги на мертвые души, и зачем же, увозя губернаторскую дочку, торговать мертвые души, и если уже точно, то зачем же, покупая мертвые души, увозить губернаторскую дочку, и неужели ей в подарок он хотел предложить мертвые души, и не очевидный ли это вздор и самая нелепая выдумка эти мертвые души?] Как же можно выдумывать и распускать это? Но почему ж однако ж распущено, почему распущено, [Вместо “но почему ~ распущено”: и отчего же, однако ж, выдумано и распущено] стало быть, была же какая-нибудь причина, стало быть, есть же что-нибудь, что-нибудь, видно, скрывается под этим. Что ж такое скрывается, что ж может скрываться, для чего же, почему, из каких причин скрывается, чорт побери?[Вместо “Что ж такое ~ чорт побери”: стало быть не даром…] Словом, это повело толки, толки, и весь город заговорил[город только заговорил] про мертвые души и губернаторскую дочку, про Чичикова и мертвые души, про губернаторскую дочку и Чичикова. В другое время, при других обстоятельствах подобные слухи, может быть, не обратили бы внимания и никогда бы не сделались бы предметом долгих и общих разговоров. Но нужно войти в положение, в котором тогда находился город. В городе N уже в продолжение трех месяцев[Вместо “про Чичикова ~ месяцев”: Чичикова и мертвые души. Конечно, в другое время, при других обстоятельствах подобные слухи не обратили бы никакого внимания, их бы назвали вздором и нелепицей, и никогда бы не сделались предметом слишком долгого разговора, но, действительно, дела и ход вещей был именно такого рода, и читатель никак не должен винить счастливых обитателей страны, нами описываемой, не рассмотревши прежде, как говорится, сущности дела…