Мир долго пребывал в смятении. Пока Гвальхмай лежал замороженным в леднике, беспокойные народы двигались с места на место.
Рим пал под нашествием ужасных готов, был спасен византийскими греками и снова пал перед племенами лангобардов или «длинных ножей», пришедших из лесов его давнего врага Германии. Люди начали думать об Италии как о нации, потому что Рим был мертв, а те, кто еще мог называть себя римлянами, бежали в болота Венеции.
В Византии по-прежнему ярко светили огни, но границы Восточной империи расширялись и сжимались, как поверхность амебы. Иногда, во времена неспокойного мира, границы были широкими, неправильной формы; иногда они ограничивались только стенами, которые окружали часто осаждаемый Константинополь, все еще бывший гордостью Европы. Люди науки смотрели на него, как на Небеса. Верующие находили в нем самые святые сокровища. Грабители жаждали его богатств. Военные изучали его кампании и стратегию, а дипломаты учились искусству красноречия и убеждения, наблюдая за хитростью, практикуемой там.
Не было более великих примеров архитектуры, остававшихся где-либо еще неразрушенными; нигде в мире не было более красивой и сохранившейся арены, чем знаменитый византийский ипподром, и ни в одной другой христианской стране правители не осознавали в такой мере своей божественной судьбы, как правители Византии.
В то время как Гвальхмай был заключен в ледяной тюрьме, мавры хлынули из Африки в Европу. В Испании христианство столкнулось с исламом и было отброшено на север, к морю.
Когда-то было сказано, что только одна горная вершина во всей Испании была свободна, и на ней только 12 рыцарей с семьями выступили против языческих орд.
Карл Великий построил еще одну империю, римскую только по названию, но и она распалась, а ее величие стало легендой.
Пока Гвальхмай проводил ночь в Эльвероне, оставив ход времени без внимания, произошли другие перемещения народов.
В Испании стало больше свободных гор, потому что христиане и мавры научились жить друг с другом почти как соседи, хотя они часто воевали, чем обычно и занимаются соседи. Север превратился в сумасшедший ковер из крошечных христианских королевств, чей узор постоянно менялся в результате войн и браков по расчету.
Юг был исламским, поделенным между маврами – суровыми, бородатыми, нетерпимыми берберами из Северной Африки и более мягкими сарацинами – культурными, изнеженными арабами. Они презирали идеалы друг друга, но вера их объединяла. Здесь также был набор постоянно враждующих мелких государств, в котором одно сражение или брак могли изменить узор власти.
Затем в этот колдовской котел конфликтующих религий и народов был вброшен третий элемент.
Скандинав Рюрик привел своих диких завоевателей в Московию, сжигая, убивая, основывая собственную империю. Его преемники спустились по Дону в Море воронов и обрушились на Византию как шторм с единственной целью разграбить ее и уничтожить.
Варяги, в конце концов, остались там и начали служить тем, кого надеялись победить, став самой надежной стражей византийских императоров. Когда они заключали эту сделку, христианами они только назывались и еще долгое время клялись молотом Тора.
Было лишь вопросом времени, когда эти силы столкнутся друг с другом.
Зимой, которую Гвальхмай с Кореницей провели в замке Харлех, берберский воин, называвший себя Абу-Свет Зари, объявил новый джихад. Возмущенный тем, что его сородичи пристрастились к роскоши и позволяли себе отклонения от веры, он поклялся очистить всю Испанию мечом и без разбора убивать как неверных христиан, так и отступников от ислама. С этой целью его флот пришел из Сеуты в Испанию, и вскоре вся южная ее часть и все западное Средиземноморье оказались под его деспотическим правлением. Отсюда его всадники и его корабли подвергали север опустошительным набегам по суше и по морю.
Пока судно виноторговца из Малаги, на борту которого находились Гвальхмай и Кореника, медленно двигалось на юг вдоль побережья Франции, пересекая Бискайский залив, галера с корсарами Абу прошла через пролив Гебал Тарик (Гибралтар) и тоже продвигалась вдоль побережья в поисках именно такой добычи.
По пути на север пиратский корабль обогнул мысы Финистер и Ортегал, совершил несколько молниеносных набегов на приморские поселения ради припасов и добычи и остановился напротив Сантандера.
Здесь из-за слабого ветра рабам галеры было приказано сесть на весла, и вскоре корабль снова набрал скорость.
Один из рабов был хорошо знаком с военным делом. Позже его историю рассказывали скальды в большом зале наемников в Миклегарте (так Византию называли скандинавы), когда пиршество заканчивалось и поднимались рога для питья. Именно тогда печаль, которую приносит вино, охватывала людей, и они вспоминали сладость медовухи. Их разум пребывал во славе Вальхаллы и был полон печальных мыслей о Рагнароке. Тогда кто-нибудь кричал: «Давайте снова услышим сагу об Арнгриме!». И сказитель начинал рассказ:
«Начать нужно с того, что жил когда-то человек по имени Арнгрим. Он был варяжским капитаном Северной гвардии на службе у императора Алексия Первого в Миклегарте. Он брал плату императора за свою службу, носил меч императора и видел лицо императора, когда глядел на монеты в своем кошельке. Его величайшей радостью было уничтожать врагов императора.
Арнгрим был сыном Стейнара, сына Торвальда, сына Йодда, датчанина. Он был капитаном патрульного корабля и был черноволос.
Теперь история поворачивает на запад, потому что туда через Геркулесовы столпы убегает Огмунд Немытый, сын Торберга Сноррисона, по прозвищу Злой, направляющийся в Тёнсберг через Хросси. На борту его корабля много товаров, похищенных из разрушенных и сожженных церквей на острове Лесбос. Позади мчится под парусом Арнгрим, не давая пиратскому кораблю свернуть к суше, и эти морские олени летят так шесть дней в сторону северного океана.
И вот Огмунд, устав от бегства, разворачивается, их корабли идут рядом, летят крюки, и начинается решающая битва. Плошки с огнем падают на корабль Арнгрима и поджигают его. Тогда вся команда перепрыгивает на корабль Огмунда и продолжает там сражение.
Кровавая бойня идет до вечера. Уже не осталось никого кроме Огмунда и Арнгрима. Оба ужасны в искусстве убийства людей и равны по силам друг другу.
“Сдавайся!” – рычит Арнгрим, но Огмунд бросается на него, чтобы поразить мечом. Арнгрим ловит удар щитом и резко выкручивает клинок Огмунда, а затем мечом отсекает ноги пирата, и победа принадлежит ему!
И это был конец Огмунда Пиратского».
Так говорил сказитель, но были в этой истории детали, не прозвучавшие в рассказе, потому что Арнгрим умолчал о них, когда вернулся домой в Миклегарт со златокудрой девушкой. Из-за его неразговорчивости, некоторые события так и не вошли в сагу о нем.
Раис Салих эль-Талиб командовал галерой. Его усталые солдаты мечтали сойти на берег в тень зеленых деревьев, как натерший ногу верблюд жаждет покинуть горящий песок и оказаться в оазисе. Гребцы тянули еле-еле даже из-под кнута.
Без восторга Салих осмотрел скамейки гребцов. Все болели цингой, и со временем лучше никому не становилось. Он не надеялся, что рабы доживут до конца плавания.
Сам Салих был человеком сухопутным. Звание Раиса аль-Бора (капитана моря) было присвоено ему скорее в качестве поощрения (чтобы старался), чем в надежде его аль-мирала (адмирала), что когда-нибудь он станет настоящим капитаном.
Его глаза блуждали вдоль двух длинных рядов рабов, тянущих весла. Новичок быстро поправлялся, его раны были незначительны и почти зажили. Голову он держал высоко. Бугры мышц легко двигались под кожей его спины, не знавшей шрамов. С ним кнут был не нужен. Осознав, что пытаться бежать бесполезно, он работал даже лучше, чем от него требовалось.
С тех пор, как его сняли с плавающих обломков, он показал себя добросовестным, даже добровольным работником. Раис лениво спрашивал себя, почему.
Их глаза встретились. Салих больше не задавал себе этого вопроса. В этих глазах горело такое пламя, что Салих понял, что этот человек жив только ради того, чтобы убить. Его невозможно сломать. Раис точно знал, что задумал этот человек.
В какой-то момент кто-то сломал нос этому черноволосому рабу, а потом его неаккуратно вправили. И до этого его нельзя было назвать красавцем, но ломаный нос придавал ему совсем дикий вид, не вызывавший доверия. Он был слишком уродлив, чтобы перепродать его в приличный дом. Он был слишком опасен в качестве раба. Это все равно, что держать на борту тигра.
Когда плавание закончится, его лучше убить. Однако сейчас его сила нужна. Слегка поежившись, Раис отвернулся.
Как только Арнгрим заметил, что на него больше не смотрят, он возобновил разговор с напарником на гребной скамье. Они говорили едва слышным шепотом, не шевеля губами.
«Так ты говоришь, что это берег твоего народа?»
Второй незаметным движением глаз указал на горы вдали. Он весь был огромен, его грудь широка, как бочка. На могучей круглой голове с большим носом светились голубые глаза. Короткие, толстые, слегка кривые ноги выдавали человека, который вырос в горах.
«Вон там находится дом Яуна Магрурина. Это горы Эскуаль-Херрия[19]», – сказал он на ломаной латыни, которую оба немного понимали. «Там я родился. Там я умру».
«Похоже, ты уверен, что не умрешь рабом».
«Эз! Эз! Никогда! Из нас, Эскуальдунак, получаются плохие рабы. Мы самый древний народ Европы и самый свободный. Нас никто никогда не победил. Для меня умереть здесь стало бы позором всей моей семьи и унижением моего народа. Еще до того, как ты появился, я расшатал скамью во всех стыках. Я жду только нужного момента».
«И я тоже!» – прошипел Арнгрим.
Больше они не могли разговаривать, потому что по проходу шел надсмотрщик, размахивая бичом.
Вдруг наблюдатель окликнул мостик. «Вижу судно!»
«Где?»
«Шесть градусов на север. Торговец под полным парусом, идет быстро на юг-юго-восток!»
«Под каким флагом? Можешь разглядеть?»
«Красный лев, капитан! Жирная добыча!»
В ту пору, почти все, что плавало в морях, было добычей арабских пиратов, однако к флагу викингов они научились испытывать здоровое уважение. Иногда флаг с вороном можно было увидеть гораздо южнее этого побережья. Они встречались даже на Средиземном море напротив берегов Франции, вот только исход встречи всегда был не в пользу мавров.
Пройдет еще много лет, прежде чем корабли с флагом полумесяца посмеют появиться в портах Англии, однако никто, даже начинающий моряк Салих эль-Талиб не боялся в то время флагов Испании. Кроме того, торговое судно, которое доставило груз и теперь пустым возвращалось в свой порт, должно было везти какое-то легкое и ценное сокровище, вырученное за товар.
«Взять ритм! Кнуты!»
Нос повернулся, чтобы перехватить торговое судно, барабан ускорил темп, а гребцы под треск кнутов склонили больные спины над веслами.
На борту виноторгового судна Гвальхмай и Кореника, лениво опершись на перила, любовались далекими заснеженными вершинами.
Уже несколько часов их корабль беспомощно дрейфовал, спокойно, постепенно сдвигаясь к берегу во время начинающегося прилива. Было около полудня. На небе не было ни облачка и ни намека на ветер. Все паруса были полностью развернуты, чтобы уловить малейший бриз, однако море было гладким, как стекло.
В этот момент наблюдатель торгового судна увидел корабль пиратов. В полосе белой пены вдоль корпуса, он быстро приближался. Без сомнений, он шел на перехват.
Солнце отражалось от мокрых вёсел, и уже можно было различить их быстрое движение, а также блеск оружия мавританских солдат и их отполированной кольчуги.
Меньше чем через полчаса они будут готовы атаковать.
Торговое судно не было готово ни к схватке, ни к бегству. Тем не менее, как можно быстрее были поставлены абордажные сетки и роздано оружие, однако слишком мало оставалось времени, чтобы растопить смолу или разогреть масло. Балластные камни спешно подняли и выложили вдоль бортов, чтобы сбросить их на галеру, когда она встанет рядом. На конец бушприта подвесили бочку вина, и, если удастся вовремя обрезать удерживающий ее трос, то помимо увечий она добавит оскорбления пиратам, которым их пророк строго-настрого запретил вино.
На мгновение Гвальхмай подумал, не было ли происходящее уловкой Тора, чтобы не выполнять обещание, но он отбросил эту мысль как недостойную. Если бы хитрый бог действительно хотел обмануть его, то мог бы сделать это гораздо проще, не вовлекая стольких людей, чтобы проучить одного.
Он крепко сжал руками поручни. У него все еще был кремневый топор, сейчас уже совсем старомодный. Еще у него был меч, который он забрал у норманнского рыцаря, убитого в схватке рядом с курганом Гетана, но у Кореники не было ничего, кроме только что выданного ей кинжала. Да и он предназначался не для того, чтобы убивать мавров, а чтобы убить себя, дабы избежать плена, что теперь казалось почти неизбежным.
Костяшки Гвальхмая побелели, когда он крепче сжал поручни. Кольцо сверкнуло на пальце. Но оно даже не было теплым.
Могло ли быть так, что опасности не было? Не потеряло ли оно, наконец, силу?
Гвальхмай снял кольцо и прочел заклинание, выгравированное на внутренней поверхности, как делал это раньше, чтобы задержать флот викингов у берегов Исландии. На этот раз он направил длинную сторону таинственного созвездия почти в зенит, потому что пиратский корабль был опасно близко.
Над мачтой пиратского корабля на высоте менее 100 футов мгновенно образовалось маленькое черное облако, поначалу размером не больше мужской шляпы. Оно зависло в этом положении, двигаясь со скоростью атакующего судна, а затем устремилось к нему. По мере приближения облако увеличивалось в размерах – 50, затем 100 футов в поперечнике. Оно росло и росло, обретая подобие огромного ворона, бьющего чернильно-черными крыльями и швыряющего огромные клубы воздуха на длинное низкое судно, которое колотило по волнам веслами, как ногами.
Под этими мощными порывами судно начало кружиться. Черная птица над ним завертелась еще безумнее. Вода яростно закрутилась, и под кораблем открылся водоворот. Его стены были блестящими и испещренными брызгами, очерчивающими мчащийся корабль, который кружил по краям открывающейся воронки, погружаясь все глубже и глубже в море.
Пиратское судно опустилось ниже уровня волн. Какое-то мгновение была видна только верхушка мачты, пока она, как дергающаяся стрелка, описывала круги, обходя все деления компаса.
Так как два корабля находились на расстоянии менее полумили друг от друга, люди на борту торгового судна могли отчетливо слышать крики обреченных, доносившиеся как будто из глубины моря.
И тут ветер прекратился. Черное облако рассеялось, водоворот исчез, воды сомкнулись, и на поверхности остались плавать лишь несколько обломков затонувшего военного корабля мавров.
Притянутый потоками, вызванными водоворотом, торговый корабль вскоре по спирали приблизился к месту катастрофы, и там нашел единственных выживших. Это были два раба, едва державшиеся на плаву на гребной скамье, которую они сумели, объединив силы, вырвать, пока их судно шло ко дну.
На ней и висели они, прикованные цепями, вытягивая лица из воды – варяг Арнгрим, сын Стейнара, и баск Яун.
Вскоре после того, как их подняли, они сошли на берег как свободные люди и по песчаным склонам направились к зеленым полям, каменным стенам и бурным потокам Эскуаль-Херрии. С ними вместе пожелали пойти и Гвальхмай с Кореницей. Гвальхмай знал, что с каждым шагом он приближается к месту, где спрятан меч, обещанный ему Тором; теперь он был полностью уверен, что Бог грома намеревался сдержать обещание.
Как сказал капитан торгового судна: «В Бискайском заливе случалось немало внезапных шквалов, которые топили корабли, но я никогда не слышал о таком, который возник из облака в форме ворона!»
Гвальхмай понял, что за этим стоит Тор. Бог грома показал себя настоящим, заслуживающим доверия другом.
Они высадились почти в углу полуострова, в точке, где Франция граничит с Испанией. Их разделяют Пиренеи, которые проходят через всю страну, как небрежно брошенная ветвь папоротника, протянувшаяся с востока на запад. По обеим сторонам стебля перистые ветви представляют собой высокие хребты, тянущиеся на север и юг, а между ними – долины, населенные и возделываемые в течение тысячелетий.
Здесь в прошлом жили пещерные медведи; здесь впервые появилась таинственная раса кроманьонцев, культура которых странно похожа на культуру Северной и Южной Америк, как если бы они имели общее происхождение. В тех же глубоких пещерах эти доблестные бойцы и охотники скрестили силы и оружие со звероподобными людьми, которых они там обнаружили, и рассказали историю своих войн и охоты в чудесных наскальных рисунках.
Теперь здесь обитал эскуальдунак, народ басков.
Четыре спутника шагали вдоль южного края этого горного хребта, в одном направлении, но в разные стороны. Арнгрим намеревался вернуться в Византию, где занимал почетное положение и где жизнь была хороша. Гвальхмай и Кореника хотели найти проход во Францию среди тупиковых северных долин. Баск Яун обещал провести их туда.
Вскоре за побережьем горы стали выше, а склоны круче. Появились заснеженные вершины, а позже мощные ледники; и снова и снова им приходилось пересекать шумные ручьи и широкие потоки.
Иногда они ночевали в деревнях, но чаще в пещерах. Гвальхмай испытывал неприятное покалывание вдоль позвоночника каждый раз, когда попадал под землю, вспоминая, что Темноликий повелитель имеет там больше силы, чем где-либо еще. Однако враги их не беспокоили, ни призрачные, ни смертные.
Он чувствовал, что вокруг него были остатки очень древней магии, и действительно, некоторые из этих пещер были священными еще до того, как Одуарпа прилетел на Землю с утренней звезды.
В поселениях их всякий раз принимали радушно, когда баскский проводник представлял их как друзей. Казалось, у Магрурина повсюду были кузены или знакомые. И всегда их хорошо кормили в этих каменных домах под черными крышами.
Хотя Гвальхмай, пока носил кольцо, мог понимать любой язык, который знал Мерлин, странный агглютинативный язык этого народа сбивал его с толку. А Кореника вскрикнула от радости, когда услышала его, потому что, по ее словам, это был язык ее юности, на котором говорили все в Посейдонисе, хотя и в более чистой форме. Это навело ее на мысль, что колонисты из Атлантиды, возможно, пришли сюда намного раньше последнего потопа и принесли с собой свой язык. Но неужели жизнь оказалась для них здесь настолько суровой, что на этом диком побережье они стали дикарями и все растеряли?
У них не осталось легенд об этом, но Кореника с тех пор напрямую говорила с Яуном и переводила разговоры между своими спутниками и горными жителями, хотя она не всегда могла полностью понять все, что было сказано.
Однажды ночью они лежали под яркими звездами и пили вино из кожаной фляги Яуна, передавая ее из рук в руки и наблюдая за медленным вращением созвездий.
«Вот Поджилки», – Арнгрим указал на Большой ковш и протянул флягу Гвальхмаю. Тот отпил и ответил: «Мой отец называл это Телегой Артура. Она направляет моряков и людей в травянистых степях, которые охотятся на горбатых бизонов. Мой дядя Ха-йон-ва-та сказал, что маленькая звезда, чуть выше яркой почти на конце ручки, называлась “карапуз на спине скво”, но я забыл эту историю».
Яун спросил Коренику, о чем шла речь. Он засмеялся, когда она пересказала ему. Он начал говорить, а Кореника потом перевела его рассказ.
«Первые две звезды», – сказала она, – «это два вола, украденные двумя ворами у крестьянина. Следующие две – два вора, следующие за волами. Первая звезда на ручке – это сын крестьянина, которого послали поймать воров; двойная звезда – его сестра и ее маленькая собачка, которых послали найти ее брата и вернуть его. Затем, за всеми ними, следует крестьянин. Он так ужасно выругался, когда потерял своих волов, что Бог приговорил их всех к этому бесконечному путешествию».
«Это было очень несправедливо», – серьезно произнес Арнгрим. «Может быть, на других и лежит часть вины крестьянина, но бедный пес! Он не виноват в том, что пошел вместе с девушкой – это был его долг. Мне жаль его. Он не должен был быть наказан. Тор никогда бы такого не сделал».
В этот момент небо беззвучно прочертила яркая линия, и Яун перекрестился. «Пусть Бог укажет путь бедной душе!»
«Аминь», – кивнул Гвальхмай. «Ты знаешь еще какие-нибудь истории?»
Тогда баск рассказал им об Эль-Гестии, старой хозяйке, которая бродит по ночам в белом платье с горящей свечой в руке, звонит в колокол и бормочет молитвы за души умерших.
Он понизил голос до шепота. «Она нападает на всех, кто попадается ей на пути со словами: “Гуляй днем, потому что ночь моя!” – у-у!»
Он прокричал последние слова и схватил Арнгрима железной хваткой. Арнгрим вскрикнул и оттолкнул его, так что Яун покатился по земле. Все рассмеялись.
Гвальхмай рассказал им о ведьме из Ацтлана, которая бегает по улицам в ожерелье из человеческих сердец и приносит смерть тем, кто увидит ее в пять несчастливых дней в конце цикла.
После этих страшных историй они время от времени оглядывались с некоторым беспокойством. Яун заметил это и добавил: «У нас также есть народец ламинак. Это маленькие люди, которые живут под землей в красивых замках и помогают маленьким детям, если те потерялись. Они указывают им путь домой фонарями светлячков».
Кореника задумчиво поглядела на Гвальхмая, и он сразу понял, что она вспоминает о банкете в Эльвероне. Он спросил себя, как часто делал это в последнее время, увидит ли он когда-нибудь Хуона снова.
Той ночью никто не захотел спать в пещере, поэтому ночевали под звездами. Гвальхмая мучали беспокойные сны, он даже проснулся один раз, как от толчка, тяжело дыша. Чужих рядом не было видно, но он знал, что на него смотрели чьи-то недобрые глаза, и не был уверен, что это был человек. Уже несколько дней он ощущал этот холодный взгляд. Что-то или кто-то, он был уверен, выжидает своего часа.
На следующий день они продолжили путь в горы по пыльной дороге, обсаженной кленами и тополями. В полдень пообедали из припасов, которые купили в последней деревне на несколько монет, еще остававшихся от щедрости короля Бронса. Пока они сидели на берегу ручья, прошла группа детей, танцующих под тамбурин и табор[20].
Дети гнали маленькое стадо овец. Яун поднялся с травы и остановил детей. Они о чем-то поговорили на баскском языке, и хотя Кореника внимательно слушала, она не смогла уловить суть разговора.
Немного раздраженно она проворчала: «Яун говорил, что у них здесь есть поговорка, что ваш дьявол не имеет власти над душами этого народа, потому что оказался не в состоянии выучить их язык! Иногда я готова поверить ему. Есть много слов, которые он использует в разговоре, которых не было в мое время».
«Хотел бы я быть так же уверен в своей душе», – пробормотал Гвальхмай. День, казалось, вдруг утратил часть сияющей яркости, как будто легкая тень на мгновение пригасила солнце.
Когда баск вернулся, он указал на разрыв в горах. «Я отведу вас до того места. Затем я должен буду вернуться домой. Там лежит дорога, которую вы ищете. Это перевал Эбофиета. Французы называют его перевал Ронсево (Roncesvaux)».
Ронсесвальес (Roncesvalles)! Сердце Гвальхмая подпрыгнуло. Скоро он узнает, простил ли его Тор или нет! Скоро он поймет, было ли сном то, что он видел и слышал на склоне под могилой Артура! Если все это было правдой, то скоро он будет владеть мечом героя!
«Ты проведешь нас через перевал?»
Яун покачал головой. «Дети говорят, что там видели ксану. Кроме того, у меня есть жена, которая будет скучать по мне, если я не вернусь».
«У меня тоже», – сказал Гвальхмай, на что Кореника бросила на него нежный взгляд и крепко сжала его руку.
«Любой, кто думает, что мы не любим друг друга, потому что не видит, что мы много об этом говорим, должен заглянуть в наши сердца, не так ли, дорогой? Но скажи мне, Яун, что такое ксана и какое имеет значение, женат ли мужчина?»
«Ксана – это красивая нимфа с длинными распущенными светлыми волосами. Такие живут в пещерах и источниках, и говорят, что некоторые из них на самом деле не русалки, а красивые женщины, которые были заколдованы. Ксана выйдет замуж за неженатого мужчину, если он расколдует ее, но, если это сделает женатый мужчина, он никогда не будет счастлив до тех пор, пока не оставит жену и не возьмет вместо нее нимфу».
Кореника придвинулась чуть ближе. «Мне не нравятся эти горы. Есть ли другой проход, которым мы можем пройти?»
«Всего есть восемь перевалов, но этот самый лучший».
«Я думаю, что он худший. Давайте искать другой. Я вспоминаю о глупой фее…»
«А я о маленькой непослушной русалке, а также о тонком и гибком ивовом пруте, который еще не срезан, – проворчал Гвальхмай. – Это та дорога, которую я искал, и этой дорогой я пойду! Ты идешь, жена, или эта страшная опасность грозит мне одному?»
«Я бы не позволила тебе ни шагу сделать без меня!»
«Не бойтесь!» – рассмеялся Арнгрим. «Я встану между тобой и ксаной, Яун. Пойдем с нами! Я позабочусь, чтобы она не получила власти над тобой или над красным человеком. Девушка, прошло много времени с тех пор, как красивые женщины пугали меня. Обещаю, если мы встретим прекрасную нимфу, которая хочет быть расколдованной, я – тот самый, кто ей поможет! Поверьте мне, многие женщины, увидев мое уродливое лицо, были расколдованы им. Кроме того, у меня нет жены! Подвиньтесь, друзья! Я пойду впереди!»
Не дожидаясь их, он бодро зашагал в направлении перевала. Яун нерешительно последовал за ним.
«Не будь таким безрассудным! Сегодня же день св. Иоанна. Возможно, нимфа и не защищает свой источник, но крылатый змей Куэлебре будет!»
Разозленная Кореника была полностью занята своими мыслями. У нее не было желания переводить, и, поскольку Яун в последний раз говорил с ней на баскском языке, Арнгрим не понял предупреждения. Огромный варяг шел быстрым шагом и вскоре скрылся из виду.
Когда трое отставших прибыли к подножию перевала, они с любопытством огляделись. Там не было ничего необычного. Широкий у входа знаменитый перевал Ронсесвальес быстро сужался. С обеих сторон поднимались высокие скалы и крутые лесистые склоны.
Опытным глазом Гвальхмай сразу оценил военный потенциал местности: во многих местах вдоль линии движения армия будет вынуждена перестроиться в быстро сжимающуюся узкую колонну. Лишь в редких местах несколько человек могли идти рядом. Тропу заваливали валуны и поваленные деревья, а тяжелый туман опустился и скрыл покрытые снегом вершины, среди которых извивался путь, ведущий во Францию.
В этом скорбном месте ручейки тихо переговаривались друг с другом; рядом с тропой журчала небольшая речка. Было видно, что это исхоженное место, но других людей они не встретили. Не было также никаких признаков их спутника.
Яун издал длинный крик, похожий на йодль, но ответа не последовало. Тогда закричали все, но также безрезультатно.
«Может быть, он уже встретил ксану, и теперь мы можем без опаски идти немного быстрее», – сказал Гвальхмай баску, кинув взгляд на Коренику.
Она фыркнула. «Может быть, было бы лучше идти немного медленнее, тогда он обязательно встретится с ней раньше тебя!»
Яун улыбнулся, но постарался остаться немного сзади. Теперь проводник не вел, а шел за другими. И Гвальхмай, и Кореника заметили это и стали немного серьезнее, и вскоре Яуну пришлось поторопиться, чтобы не отстать от них.
На горы начала опускаться неестественная тьма, как будто над туманом собирались густые грозовые тучи. Изредка гремел далекий гром, а его эхо разносилось по узкой извилистой долине.
«Недалеко отсюда, – заметил Яун, – давным-давно мой народ уничтожил великую армию, которая отступала во Францию. Были убиты абсолютно все, а нам досталась богатая добыча».
«Я думал, это мавры напали на них. Франки – христиане, ваши люди тоже христиане. Как же это могло случиться?»
«Друг Гвальхмай, религия, вера и дружба – все это быстро забывается, когда речь идет о деньгах. Если ты этого еще не усвоил, сделай это как можно скорее – это может спасти твою жизнь.
Тогда армия франков напала на мавров в Сарагосе, но мавры заплатили дань, поэтому армия отправилась обратно с огромными сокровищами.
Карл Великий был и королем, и генералом. Когда он добрался до Ронсево, то решил, что больше опасность ему не грозит, потому что перевал принадлежал баскам, с которыми у него был заключен мир.
Первая часть армии прошла через ущелье на другую сторону. Затем поехали фургоны, груженные золотом и драгоценностями, богато украшенным оружием и доспехами. Там были гобелены и резные фигурки, священные картины в окладах с драгоценными камнями, слоновая кость и специи всех видов.
Горцы – бедные люди. Все это богатство было для них слишком большим искушением. Они бежали по вершинам скал, пока не достигли самой узкой части перевала. Скоро вы ее увидите, она еще немного впереди. Помогали все. Мужчины и женщины работали бок о бок, и когда фургоны добрались до них, они остановили их оползнем. Потом они начали скатывать булыжники и бревна на беспомощных солдат и косить их градом камней и стрел.
Воины были слишком горды, чтобы звать на помощь, пока не стало слишком поздно. В конце концов, осталось несколько рыцарей, безнадежно окруженных нашими бойцами. Тогда один рыцарь – его звали Руотланд, и он, как говорят, был маркграфом Бретани – так мощно протрубил в рог-олифант, что его услышали на другой стороне гор.
Карл Великий немедленно повернул войска назад на помощь, но, когда он прибыл на место засады, все были мертвы. Он потерял половину армии и все сокровища. Он был так опечален, что больше никогда не проходил этим путем.
Говорят, однако, что некоторые солдаты смогли спрятать часть сокровищ, прежде чем все были убиты. Люди до сих пор охотятся за ними, но с тех пор так ничего и не нашли. Большинство из нас здесь, в горах, бедны. Хотел бы я найти хоть что-нибудь. Конечно, моя жена будет рада увидеть меня снова, но она будет счастлива увидеть в придачу мешок с золотом!»
Внезапно в тумане раздался протяжный, стремительно приближающийся вопль. Из облачного покрова, почти над их головами вылетело тяжелое тело и вонзилось в верхушку дерева. Они успели разглядеть длинную змеиную шею, извивающуюся и бьющую все вокруг, и голову, вооруженную мечевидным шипом.
«Куэлебре!» – завопил баск. «Он убил нашего друга! Надо сообщить людям в деревне, что человек погиб!»
Он повернулся, чтобы бежать. В этот момент, из облаков на это же дерево стремительно спикировал орел и глубоко вонзил когти в тело извивающегося существа. Затем он тяжело взмахнул крыльями, взлетел, и тогда они смогли хорошо рассмотреть его добычу. Это был крупный аист, уже безжизненный, который безвольно висел в лапах орла.
«Крылатый змей, конечно! Ты слишком сильно веришь в сказки!»
Яун собирался возразить Гвальхмаю, но прежде чем он успел раскрыть рот, появился второй аист и бросился на орла.
У хищной птицы не было возможности уклониться. Партнер аиста обрушился на орла как живое копье, вытянувшись всем телом и точно нацелив клюв. Все трое упали вместе – орел, пронзенный насквозь, и два аиста, один мертвый, а другой, будучи не в силах вытянуть клюв, тоже скоро умрет, если не получит помощи.
Маленькая драма закончилась.
«Ну, святой Михаил-воитель!» – выругался баск. «Вы можете не верить в крылатого змея, но, уверяю вас, они существуют! Конечно, наш глупый друг уже наткнулся на него, и тот убил его. Я поставлю ему свечку в следующий раз, когда пойду в новый собор в Памплоне. Давайте помолимся за него, пока есть время».
Кореника подбежала к оглушенному самцу-аисту. Она осторожно вытянула его клюв из тела мертвого орла. Он встал, шатаясь, посмотрел на убитую подругу и ласково потер голову о ее тело. Затем тяжело поднялся в воздух.
Гвальхмай, слушая Яуна, также опасался худшего для Арнгрима. Тем более он был удивлен и обрадован услышать его знакомый голос, пока все наблюдали за взлетающей птицей.
«Чем молиться за меня, лучше порадуйтесь, что я встретил ксану, и теперь она моя!»
Они обернулись. Арнгрим подошел, бесшумно ступая по мягкой лесной подстилке. Он улыбался.
«Посмотрите, кого я нашел!»
Он нес на руках девушку без сознания. Она была в красивой тонкой одежде, расшитой золотой нитью. Ее светлые волосы свисали по руке Арнгрима, доставая до его колен. В руке она держала расческу с драгоценными камнями, а с ее узкого платья и с ее локонов капала вода.
Ее лицо было лицом спящего ангела. Оно показалось Гвальхмаю странно знакомым.
«Это ксана!» – Яун отшатнулся и сделал на нее рога. «Теперь Куэлебре обязательно придет! Мы все умрем, бежать бесполезно!»
Как только Кореника увидела ксану, она тут же встала между ней и Гвальхмаем. Она заметила его пристальное внимание и неправильно поняла его, но он уже рассмотрел нимфу, и ему не понравилось то, что он увидел.
«Где ты встретил ее, Арнгрим?»
«Она сидела на берегу пруда, гляделась в воду и расчесывала волосы. Когда я подошел к ней сзади, она отшатнулась и упала в воду. Я едва смог вытащить ее, так она боролась. Она очень боялась меня, а я еще больше боялся, что она утонет».
«Ксаны не тонут. Они живут в воде. Она, вероятно, специально бросилась в воду. Этот пруд был ее домом!»
«Перестань, Яун, не то я забуду, что ты был моим напарником по гребной скамье! Эта девушка – человек, и когда она откроет глаза, она сама скажет об этом. Она – самая драгоценная вещь, которую я когда-либо держал в руках. Думаю, я уже влюбился!»
«Ее можно легко проверить», – заметил Гвальхмай. Он хотел подойти ближе, но на его пути встала Кореника. «Под ободком моего кольца есть маленькая полость, в которой лежит порошок золотого чеснока. Если она нимфа, он не причинит ей вреда и не изменит ее. Но если она была околдована, как я подозреваю, потому что, на мой взгляд, ее очертания – лишь видение, тогда порошок вернет ее истинную форму. Ни одно заклинание колдуна не может противостоять такому чесноку. Я посыплю на нее щепотку».
Арнгрим и баск смотрели скептически. «Золотой чеснок?» – спросил варяг. «Никогда не слышал об этом». Он с любопытством глянул на открытое кольцо. Опал был поднят на крошечных петлях, а под ним лежал бледно-зеленый порошок.
Арнгрим крепче сжал девушку и сделал шаг назад. «Оставь ее в покое! Она мне нравится такой, какая есть!»
«Я тоже слышала об этом», – неожиданно вмешалась Кореника. «Один варвар-грек упоминает об этом в стихотворении, которое я услышала, когда он читал его в Итаке давным-давно. Посмотрим, смогу ли я вспомнить...
Странник, сорви чеснока пучок,
Прежде чем ступишь на остров Цирцеи.
Лишь золотой Гермеса чеснок
Может разрушить обман чародея.
Ну, Цирцея и Гермес сейчас мертвы, как и Гомер, но я знаю, что золотой чеснок все еще растет. Но не для тебя, мой муж, чтобы использовать его на ксане! Держи, Арнгрим!»
В мгновение ока она выхватила кольцо из руки Гвальхмая, прыгнула на Арнгрима со щепоткой порошка между пальцами, высыпала на его ладонь, и хлопнула этой ладонью, вместе с порошком, по лицу девушки и хорошо растерла его, прежде чем кто-либо смог сдвинуться с места.
«Вот!» – она тяжело дышала. «Теперь она твоя, варяг! Хорошенько заботься о своей ксане!»
Она защелкнула камень над остатком порошка и вернула кольцо Гвальхмаю. Едва он надел его на палец, как девушка открыла глаза.
Теперь Гвальхмай видел ее резко и четко. Размытость исчезла, но кроме этого других изменений не было.
Она осталась такой же красивой, как и прежде, и такой же мокрой. Она, казалось, не замечала и не обращала на это внимания. Она смотрела только на Арнгрима, и в ее глазах был свет, от которого у того перехватило дыхание, а сердце запрыгало в груди.
Она подняла руки, обвила его шею и крепко к нему прижалась. Его уродливое лицо преобразилось от радости.
«Меня зовут Майртра, и теперь я снова человек! Чары ис