Время от времени она останавливалась на кочках с высокой травой и осматривалась по сторонам. Видимо, у нее имелась конкретная цель. Сплетенные ветви кипарисовых деревьев и плакучих ив создавали плотный купол над нашими головами. Несмотря на теплый воздух, меня пронизывала нервная дрожь. Прошлым вечером мне довелось повидать много странного, но атмосфера этого места была просто жуткой. Откуда‑то сбоку накатывала волна клубившегося тумана. Она напоминала поток варева, выплеснувшегося из‑под крышки кипящего горшка.
Эмма остановилась, и я пригнулся ниже. Она вытащила что‑то из сумки. На ее ладони засияли в лунном свете какие‑то белые предметы. Кости! Похоже, куриные. Она пошептала что‑то над ними и положила их в мешочек – почти такой же, который дала мне для обуздания магической силы медальона. Потом, порывшись в сумке, Эмма достала бумажное полотенце, которое наверняка позаимствовала в каком‑нибудь дамском туалете. Она вытерла им грязь с подола платья. Вдали виднелись бледные огни костров, мигавшие во тьме, как светляки. Я услышал музыку и женский смех. Где‑то на берегу болота поселковые пьяницы устроили праздник. Эмма приподняла голову. Видимо, какой‑то необычный звук привлек ее внимание.
– Хватит прятаться! Я знаю, что ты здесь.
Меня охватила паника. Я подумал, что она заметила меня. Но, к счастью, Эмма обращалась не ко мне. Из душного болотного тумана вышел Мэкон Равенвуд. Он вальяжно покуривал сигару, словно приехал сюда на дорогой машине. На его безупречно выглаженных брюках и накрахмаленной белой рубашке не было ни пятнышка грязи. Мы с Эммой стояли по колено в жиже и в болотной траве, но Мэкон Равенвуд шагал по черной воде, как по асфальту.
|
|
– Не забывай о времени, Мелхиседек. Я не могу долго оставаться здесь. К утру мне нужно вернуться домой. Не понимаю, зачем ты назначил встречу так далеко от города. Это было очень невежливо с твоей стороны. И весьма затруднительно для женщины моего возраста.
Она обиженно шмыгнула носом.
– Сплошное неудобство!
Н‑е‑у‑д‑о‑б‑с‑т‑в‑о. Десять букв по вертикали. В минуты изумления в мою голову, как правило, приходят только глупые мысли.
– У меня тоже был насыщенный вечер, Эмария. Но дело требует незамедлительных действий и нашего пристального внимания.
Мэкон приблизился к Эмме на несколько шагов. Она отступила назад и указала на него костлявым пальцем.
– Вернись туда, где стоял. В эту ночь мне не хочется здороваться за руку с такими, как ты. Абсолютно не хочется. Сохраняй дистанцию, иначе нам придется расстаться.
Он шутливо попятился назад, пуская в воздух колечки табачного дыма.
– Как я уже говорил, Эмария, ситуация получила дальнейшее развитие. Мы должны незамедлительно вмешаться. Цитируя наших друзей‑священников, я могу сказать, что «чем полнее луна, тем дальше она находится от солнца».
– Не старайся понапрасну. К чему цитаты и красивые слова? Что тебе нужно, Мелхиседек? Зачем ты поднял меня с постели?
– Прежде всего меня тревожит медальон Женевьевы.
Эмма, чуть не взвыв, поднесла край шарфа к носу. Похоже, слово «медальон» вызывало у нее отвращение.
– Что ты прицепился к этой вещи? Я же сказала тебе, что наложила на него заклятие. Мальчик отнес его в Гринбрайр и закопал обратно в землю. Пока он погребен, вреда от нее никакого.
|
|
– У тебя неверная информация по первому пункту. И по второму тоже. Он все еще хранит медальон у себя. Парень притащил его ко мне в дом, нарушив святость моего жилища. Кроме того, я не уверен, что кто‑то из смертных может связать заклятием такой могущественный темный талисман.
– Он принес его в твой дом? Когда он приходил к тебе? Я приказала ему даже близко не подходить к Равенвуду!
Эмма встревожилась не на шутку. Ну и дела! Теперь она обязательно накажет меня за своеволие, и я дорого заплачу за все свои проступки.
– Будет лучше, если ты обуздаешь его, – продолжил Мэкон. – Я понимаю, с ним не так просто справиться. Но позволь предупредить тебя! Их дружба опасна. Она может перерасти в нечто большее. В любовь! А мы с тобой знаем, что их совместное будущее невозможно.
Эмма проворчала что‑то себе под нос. Она всегда так делала, когда я не подчинялся ее указаниям.
– Он был послушным мальчиком, пока не встретил твою племянницу. Так что не вини меня в чужих грехах. У нас не было бы таких проблем, если бы ты не привез ее в наш город. Конечно, я поговорю с мальчишкой. Скажу ему, чтобы он и думать о ней забыл!
– Только не наделай глупостей. Они подростки. Чем больше мы будем стараться разлучать их, тем сильнее окажется их стремление друг к другу. Когда Лена станет объявленной, их отношения утратят какое бы то ни было значение. Но до той поры контролирует парня Эмария. Нам осталось продержаться лишь несколько месяцев. Положение настолько опасное, что вмешательство Итона может еще больше осложнить ситуацию.
|
|
– Не говори мне об осложнениях, Мелхиседек Равенвуд! Моя семья уже сотню лет пытается очиститься от зла, совершенного твоими предками. Будь доволен тем, что я храню твои секреты, и поменьше лезь в мою жизнь.
– Я только одного не понимаю. Как знаменитая ясновидящая не смогла предугадать, что дети найдут медальон? Ты совершила промах. Почему твои духовные наставники не подсказали тебе это?
Мэкон с язвительной улыбкой очертил сигарой полукруг, указывая на место, где они стояли. Эмма оглянулась, в ее глазах вспыхнули искорки ярости.
– Не оскорбляй Великих предков. Не здесь и не в этом месте! Если они промолчали, значит, так было нужно. Они не раскрывают всех причин.
Отвернувшись от Мэкона, она громко зашептала:
– Не слушайте его. Я принесла вам креветок, крупу и пирог.
Эмма явно обращалась к кому‑то другому.
– Вот! Ваши любимые блюда!
Она достала из сумки тарелку, переложила в нее пищу из маленькой пластмассовой коробки и поставила свой дар на землю. Я заметил рядом с ней небольшой камень. Чуть дальше виднелись другие остатки древнего фундамента.
– Это место покоя Великих предков. Дом моей семьи. Ты слышишь, Мелхиседек? Здесь жили бабушка Сисси и мой прадед Эбнер. Моя непревзойденная прапрапрабабушка Сулла! Не оскорбляй Великих в их доме. Если ты хочешь получить ответы на свои вопросы, прояви к ним уважение.
– Я прошу прощения.
Эмма сердито нахмурилась.
– Я действительно прошу прощения!
Она обиженно шмыгнула носом.
– И смотри, куда стряхиваешь пепел. В этом доме никто не курил. Какая отвратительная привычка!
Мэкон сунул сигару в мокрый мох.
– Хорошо. Давай начнем. У нас мало времени. Мне нужно знать, где сейчас обитает Сэра…
– Ш‑ш‑ш! – прошипела Эмма. – Не произноси ее имени вслух. Только не ночью! Нам не следовало приходить сюда сегодня. Первая и третья четверть луны способствуют белой магии, а новолуние и полнолуние черной. Мы выбрали плохой период.
– У меня не было выбора. Вчера вечером в Равенвуде произошел неприятный случай. К нам на праздник всеобщего сбора пришла моя племянница, которая год назад была объявлена темной.
– Дочка Дель? Как темная смогла попасть в твой дом?
– Естественно, ее никто не приглашал. Но Ридли переступила мой порог под ручку с твоим парнем. Я хочу знать, было ли это случайностью.
– Нехорошо. Ой, как нехорошо.
Эмма начала раскачиваться взад и вперед.
– Ну? Что скажешь?
– Случайностей не бывает. Ты сам это знаешь.
– По крайней мере, тут я с тобой согласен.
В моей голове был полный хаос. Я не верил своим глазам. Мне с детских лет говорили, что Мэкон Равенвуд никогда не выходил из дома. Но сейчас он был здесь – посреди болота! И разговаривал с Эммой как со старой знакомой. А я понятия не имел, что они знают друг друга. Ко всему прочему, они говорили о нас с Леной и о медальоне.
Эмма снова покопалась в своей сумке.
– Ты принес виски? Дядя Эбнер любил «Дикого турка».
Мэкон протянул ей бутылку.
– Поставь ее там, – произнесла она, указав на землю. – А затем отойди вон туда.
– Я смотрю, ты все еще боишься меня. Это после стольких лет взаимопомощи!
– Я ничего не боюсь. Просто соблюдай дистанцию. Я не задаю тебе никаких вопросов и ничего не хочу знать о твоих делах.
Мэкон поставил бутылку на землю и отошел на несколько шагов. Эмма налила виски в походный стаканчик и отпила почти половину. Я раньше никогда не видел, чтобы она пробовала спиртное. Только сладкий чай. Остатками виски Эмма окропила траву на старой могиле.
– Дядя Эбнер, нам нужна твоя помощь. Я призываю твой дух. Приди ко мне!
Мэкон хмыкнул и тихо покашлял.
– Ты испытываешь мое терпение, Мелхиседек.
Эмма закрыла глаза и подняла руки к небу. Ее голова откинулась назад, словно она общалась с ночным светилом. Затем она пригнулась вниз и потрясла над землей мешочком, который вытащила из сумки. На могилу посыпались куриные кости. Оставалось надеяться, что они принадлежали не тому жареному цыпленку, которого я съел за обедом.
– Что говорят духи? – спросил Мэкон.
Эмма провела рукой по костям, разбросав их по траве.
– Я еще не получила ответа.
Равенвуд начал терять терпение.
– У нас нет времени для фокусов! Какой смысл объявлять себя ясновидящей, если ты не видишь будущего? До дня рождения моей племянницы осталось меньше пяти месяцев. Если Лена уйдет во Тьму, она станет проклятьем для всех нас. И для чародеев, и для смертных. Многие годы назад мы с тобой поклялись защищать горожан. Ты – простых людей, а я – чародеев.
– Не нужно напоминать мне о моей ответственности. И говори потише, слышишь? На твои крики могут сбежаться люди. Лично я не хочу, чтобы мои клиенты видели нас вместе. Что они тогда подумают о такой порядочной женщине, как я? Ты должен уважать мой бизнес, Мелхиседек.
– Если мы не выясним, где находится Сэра, у тебя появятся такие проблемы, что крах твоего бизнеса покажется мелочью, Эмария.
– Она темная чародейка. Никто не знает, куда она нашлет свой ветер. Даже духи не могут предугадать, где возникнет торнадо.
– Ах вот как! Тогда скажи, она попытается вступить в контакт с Леной?
– Конечно попытается. Это лишь вопрос времени.
Эмма снова закрыла глаза и вцепилась рукой в подвеску на груди, которую она никогда не снимала. Это был диск с гравировкой: сердце, а над ним крест. Эмма так часто потирала амулет пальцами, что гравировка стала едва заметной. Она зашептала монотонную молитву. Я не понимал язык, на котором она говорила, хотя и слышал его где‑то раньше. Мэкон нетерпеливо расхаживал взад и вперед. Я, стараясь не шуметь, переместился в заросли тростника – на всякий случай.
– Духи не отвечают, – наконец сказала Эмма. – Плохой знак. Я думаю, дядя Эбнер сегодня не в настроении.
Мэкон брезгливо поморщился. Похоже, слова прорицательницы переполнили его чашу терпения. Он шагнул вперед. В лунном свете его скуластое лицо казалось пугающей маской.
– Мне надоели твои игры. Вчера вечером в мой дом проникла темная чародейка, что само по себе невозможно. Через защитный барьер ее провел твой подопечный Итан. Это может означать лишь одно: он обладает силой. Какие факты ты еще скрываешь от меня?
– Чушь! Мой мальчик не имеет магических сил! Это так же верно, как то, что у меня нет хвоста.
– Ты ошибаешься, Эмария. Спроси у своих Великих. Проконсультируйся с костями. Я не нахожу другого объяснения. Все дело в Итане. Мой дом был защищен. Никакая темная чародейка не смогла бы пройти через барьер без мощной магической поддержки.
– Ты сошел с ума. Он не имеет силы. Я растила его с детских лет. Неужели ты думаешь, что, будь у него какие‑то необычные способности, я не узнала бы о них?
– На этот раз я тебе не верю. Ты слишком привязана к нему, твои чувства затуманивают разум. К сожалению, ставка слишком высока, чтобы совершать ошибки. Мы оба наделены особым даром. Прислушайся к моим словам. В твоем парне есть что‑то, чего мы не можем понять.
– Хорошо. Я спрошу у Великих. Если они что‑то знают, то это станет известно и мне. Не забывай, Мелхиседек! Мы должны прислушиваться не только к живым, но и к мертвым. Даже если их советы нам не по душе.
Она покопалась в своей сумочке и вытащила нить с нанизанными крохотными шариками.
– Амулет из костей мертвецов. Возьми его. Великие предки хотят, чтобы ты использовал его чары. Они защищают добрых духов от злых – покойников от покойников. Этот амулет почти не помогает смертным. Но дай его своей племяннице. Он не навредит ей, Мэкон. Просто отпугнет от нее темных чародеев.
Мэкон осторожно взял нить двумя пальцами и тут же завернул ее в носовой платок, словно какую‑то опасную и ядовитую личинку.
– Я передам это Лене.
Эмма с сомнением кашлянула.
– Я точно передам, – добавил Равенвуд. – Скажи Великим, что все будет сделано. Не сомневайся, Эмария.
Он взглянул на луну, как будто сверяясь с часами. Затем его фигура исчезла в болотном тумане – Равенвуд просто взял и растворился в воздухе, как будто его сдуло порывом ветра.
10.10
КРАСНЫЙ СВИТЕР
Устав до костей, как сказала бы Эмма, я лег в постель лишь перед самым рассветом. Через пару часов, проснувшись и с трудом собравшись в школу, я вышел на перекресток, где меня должен был забрать Линк. Несмотря на солнечный день, мое настроение было мрачнее тучи. И еще меня мучил голод. Этим утром я не отважился зайти на кухню. Эмма с первого взгляда догадалась бы, что мне известно о ночной прогулке, поэтому я решил не рисковать. Голова шла кругом. Меня одолевали тысячи сомнений. Эмма, которой я доверял, как своим родителям, казалась мне теперь чужой и ненадежной особой. Она скрывала от меня знакомство с Мэконом. Они решили разлучить нас с Леной. Их опасения каким‑то образом были связаны с медальоном и днем рождения Лены. Я не мог самостоятельно сложить эти куски головоломки в одну понятную картину. Мне срочно нужно было поговорить с Леной Дачанис. Мысль о ней была такой неотвязной, что я не удивился, когда из‑за угла вместо «битера» появился черный катафалк.
– Ты опять копалась в моей голове?
Я сел на пассажирское сиденье и бросил под ноги свой рюкзак.
– Интересно, о чем ты сейчас думал?
Лена с робкой улыбкой передала мне бумажный пакет.
– Наверное, о пончиках? Я пока ехала в город, всю дорогу слышала, как урчал твой живот.
Мы посмотрели друг на друга. Она потупила взор и смущенно вытянула ворсинку мохера из красного облегающего свитера. Такую модель можно было найти только на чердаке у Сестер. Вряд ли Лена купила его в саммервилльском магазине. Но, кстати, с каких пор она вдруг стала носить красное?
Судя по всему, она не находилась сегодня «под плохим облаком». Я даже назвал бы ее настроение игривым и беззаботным. Похоже, она не читала мои мысли и не знала о встрече Эммы и Мэкона. Ей просто захотелось увидеть меня. Наверное, что‑то из сказанного мною вчера вечером улеглось в ее сознании, и она решила дать нам шанс. Я улыбнулся и открыл бумажный пакет.
– Надеюсь, ты голодный. Мне пришлось сражаться за них с вашим толстым копом.
Она отъехала от тротуара.
– Значит, тебе захотелось подвезти меня в школу?
Это было что‑то новенькое.
– Вот еще!
Она опустила боковое стекло. Утренний ветерок развевал ее локоны. Сегодня это делал он, и магия была ни при чем.
– У тебя есть план получше?
На ее лице появилось мечтательное выражение.
– Меня устроит все, кроме занятий в школе.
На одном из поворотов я взглянул на ее руки, сжимавшие руль. Там не было никаких нарисованных чисел. Никакого обратного отсчета до дня рождения. Сегодня она не заботилась о своем будущем. Я знал, что осталось сто двадцать дней. Зато это число как будто отпечаталось на моей собственной руке. Сто двадцать дней до того момента, когда случится нечто такое, чего боялись Мэкон и Эмма.
Мы свернули на трассу номер девять. Я уставился в окно. Мне хотелось, чтобы Лена оставалась такой как можно дольше. Я закрыл глаза, сфокусировав внимание на баскетбольных приемах. Пасс и пробежка. Заградительный барьер. Обходной маневр. Групповой прессинг. К тому времени, когда мы приехали в Саммервилль, я знал, куда она направлялась. Для здешней молодежи это место являлось единственной заменой трех последних рядов в «Синеплексе». Катафалк, поднимая пыль, помчался к водонапорной башне, стоявшей на краю поля.
– Мы паркуемся? Паркуемся у башни?
Линк ни за что не поверил бы этому. Шум двигателя затих. Нас овевал ветерок, влетавший в салон через открытое окно.
«Разве не здесь проводят время влюбленные пары?»
«Да, тут встречаются студенты и ребята из колледжа. Но только не утром. Не в начале школьного дня».
«Давай хотя бы раз забудем о школе. Неужели мы постоянно должны быть такими, как всегда?»
«Мне нравится, какие мы».
Мы расстегнули ремни безопасности, и я усадил ее к себе колени. Приятно было чувствовать, как она, такая теплая и счастливая, устроилась на мне.
«Так вот, значит, как паркуются у башни!»
Она захихикала и протянула руку, чтобы отбросить волосы с моего лба.
– Что это?
Я сжал ее правую руку. На запястье Лены была намотана нить, которую Эмма дала Мэкону во время их встречи на болоте. Мне стало не по себе. Я знал, что испорчу Лене настроение, но она должна была услышать правду.
– Амулет. Мне подарил его дядя.
– Сними эти бусины.
Я повернул ее запястье, выискивая узел.
– Что?
Улыбка Лены угасла.
– О чем ты говоришь?
– Сними амулет.
– Почему?
Она отдернула руку.
– Этой ночью кое‑что случилось.
– Что случилось?
– Когда я вернулся от тебя домой, ночью меня разбудил странный шум. Я увидел, как Эмма выскользнула тайком на улицу посреди ночи. Это было очень странно, и я отправился за ней. Она сначала добралась до Топкого ручья, а затем отправилась на болото, где у нее состоялась встреча с одним человеком.
– С кем?
– С твоим дядей.
– Что они делали?
Лицо Лены стало молочно‑белым. Я понял, что парковочная часть дня на этом закончилась.
– Они говорили о тебе. Точнее, о нас… И о медальоне.
Она насторожилась.
– Что ты узнал насчет медальона?
– Это какой‑то темный талисман. Они не уточняли его предназначение. Твой дядя сказал Эмме, что я не закопал его. Судя по всему, мое упрямство злит их обоих.
– Откуда им известно, что медальон является талисманом?
Я почувствовал волну раздражения. Мне показалось, что она обращает внимание только на второстепенные детали.
– Лучше спроси, откуда они знают друг друга! Ты не в курсе их дел?
– Нет. Дядя Мэкон не докладывает мне о своих знакомствах.
– Лена, они обсуждали наши отношения! Они хотят забрать медальон и изолировать нас друг от друга. Я так понял, что твой дядя считает меня угрозой. Я чем‑то мешаю его планам. Он думает…
– Что?
– Он думает, что я обладаю магической силой.
Она громко рассмеялась, и это рассердило меня еще больше.
– Почему он так решил?
– Потому что я провел в Равенвуд темную чародейку. Твой Дядя сказал, что это мог сделать только человек, обладающий силой.
– Он прав, – нахмурив брови, согласилась Лена.
Я не ожидал от нее такого ответа.
– Ты шутишь? Если бы я имел магическую силу, то, наверное, знал бы об этом?
Она пожала плечами.
Конечно, откуда ей было знать. Но я‑то про себя знал все! Мой отец писал романы. Мать до дня своей гибели исследовала биографии офицеров Гражданской войны. В моей жизни не было магии, за исключением кукол и мешочков Эммы. О какой такой силе могла идти речь? Ридли наверняка пробралась в особняк Равенвуда с помощью какой‑то хитрости или лазейки. Очевидно, в системе безопасности чародейского дома сгорел один предохранитель. Похоже, Лена пришла к такому же выводу.
– Расслабься, Итан. Я уверена, что этому найдется объяснение. Зато теперь нам известно о знакомстве Мэкона и Эммы.
– Я смотрю, ты не очень расстроилась.
– О чем ты говоришь?
– Они обманывают нас. Твой дядя и Эмма договорились разлучить нас друг с другом. Они хотят отобрать у меня медальон.
– Разве это обман? Мы же никогда не спрашивали их, знакомы они или нет.
Почему она не соглашалась со мной? Почему не расстроилась и не рассердилась?
– Значит, если не спрашивали, то нечего и удивляться? А ты не находишь странным, что твой дядя пришел ночью на болото, встретился там с Эммой и попросил ее пообщаться с духами? Я не понимаю, почему ты так спокойна! Лично мне их гадание на куриных костях показалось дикостью!
– Конечно, все это выглядит дико. Но я уверена, что они просто заботятся о нас. Возможно, пытаются защитить от чего‑то…
– От чего? От правды? Хотя они действительно говорили о какой‑то женщине. Твой дядя хотел узнать, где сейчас обитает какая‑то Сара или Сэра. Потом он сказал, что если ты уйдешь во Тьму, то станешь проклятьем для всех нас.
– Что он имел в виду?
– Я не знаю. Может, тебе лучше расспросить своего дядю? Заодно посмотрим, расскажет ли он тебе правду.
Однако я зашел слишком далеко.
– Дядя Мэкон готов отдать жизнь, защищая меня. Он всегда был добр ко мне. Он приютил меня в своем доме, хотя знает, что через несколько месяцев я могу превратиться в чудовище.
– А ты знаешь, от какой беды он защищает тебя? От чего или от кого именно?
– От меня самой! – сердито ответила Лена.
Она сползла с моих коленей, открыла дверь и вышла из машины. Чтобы не привлекать внимание жителей Саммервилля, мы остановились в тени массивной белой башни. Я лишь сейчас заметил, что погода изменилась. Там, где несколько минут назад синело безоблачное небо, вскипали черные тучи. К нам приближалась гроза.
Лена не хотела продолжать разговор, но я уже не мог остановиться.
– Нет, причина не в тебе! Подумай сама. Почему твой дядя назначил Эмме тайную встречу? На болоте! Ночью! Они говорили о медальоне. Почему они не хотят, чтобы он оставался у нас? И главный вопрос! Почему им так не нравится наша дружба?
Усилившийся ветер заставлял меня повышать голос. Мы стояли на поле, и волосы Лены хлестали ее по лицу. Она прокричала мне в ответ:
– Я не знаю. Родители всегда стараются разлучить подростков и не дать окрепнуть их чувствам. Так у них принято. Если хочешь знать причину, то спроси у Эммы. Она ненавидит меня. Я даже не моху подъехать к твоему дому, потому что она накажет тебя, если увидит нас вместе.
Живот свело судорогой. Я сердился на Эмму. Сердился, как никогда в жизни. Но я по‑прежнему любил ее. Это она клала мне под подушку письма от Зубной феи. Это она перевязывала мне разбитые коленки и без устали бросала мяч, когда я решил попасть в Малую баскетбольную лигу. После гибели мамы, когда отец вычеркнул меня из своей жизни, Эмма осталась единственным человеком, который присматривал за мной, заботился обо мне и интересовался, ходил ли я в школу, как прошла моя очередная игра. Я надеялся, что у нее имелись веские причины для неприязни к Лене.
– Ты просто не понимаешь ее. Она думает, что наши отношения…
– Вредят тебе? Ты хочешь сказать, что она защищает тебя? Вот так же поступает и мой дядя. Ты когда‑нибудь думал о том, что они оба пытаются защитить нас от одной и той же беды… От меня!
– Почему ты всегда заканчиваешь тем, что обвиняешь себя в чем‑то?
Она отошла от меня и раскинула руки в стороны, словно хотела улететь в грозовое небо.
– А что мне остается? Как ни крути, но это правда. Они боятся, что я нанесу тебе вред.
– Ты ошибаешься. Их беспокоит медальон. Они что‑ то скрывают от нас.
Я сунул руку в карман и нащупал знакомый предмет, завернутый в носовой платок. Теперь мне придется всегда носить его с собой. Я знал, что Эмма сегодня наверняка обыщет мою комнату. И если бы она нашла медальон, мы больше никогда не увидели бы его. Я положил платок с камеей на капот машины.
– Нам нужно узнать, что случилось дальше.
– Прямо сейчас?
– Почему бы и нет?
– А если ничего не получится?
Я развернул медальон.
– Сейчас увидим.
Она попыталась отдернуть руку, но я схватил ее за запястье и прикоснулся к камее…
Утренний свет стал невыносимо ярким. Все вокруг растворилось в его сиянии, а потом я почувствовал знакомый толчок, который перенес меня на сто пятьдесят лет назад. Последовал второй рывок. Я открыл глаза. Вместо хлопкового поля и горящих строений перед нами возвышалась водонапорная башня. Медальон не показал нам новых картин.
– Ты заметила? Нас перебросило туда, а потом вдруг вернуло обратно.
Она кивнула и слегка оттолкнула меня.
– Я подумала, что у меня просто закружилась голова от тряски в машине.
– Ты что, блокировала наши видения?
– О чем ты говоришь? Я ничего не делала!
– Точно? И ты сейчас не применяла никаких магических чар?
– Нет, я просто пыталась не заразиться твоей глупостью. Но похоже, мне не хватило сил.
Что‑то тут было не так! Видение втянуло нас и выбросило обратно. Почему медальон не подействовал?
Лена подошла к машине, чтобы завернуть камею в платок. Я снова увидел на ее руке нить с костяными бусинами – тот амулет, который Эмма дала Мэкону Равенвуду.
– Сними эту вещь.
Я поддел палец под нить.
– Итан, дядя сказал, что амулет защитит меня от темных чар. Ты сам говорил, что Эмма делает такие штучки постоянно.
– Я хочу кое‑что проверить.
– Проверить?
– Возможно, медальон не подействовал из‑за амулета.
– Он ведь действует не всегда, ты это знаешь.
– Да, но видение началось, и что‑то остановило его.
Лена покачала головой. Локоны заметались по ее плечам, как черные змеи.
– Ты действительно так думаешь?
– Давай проверим. Сними его.
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего, затем задумчиво нахмурилась.
– Если выяснится, что я ошибся, снова наденешь его.
Поколебавшись секунду, она протянула мне руку, чтобы я снял амулет. Развязав узел, я сунул нить с бусинами в карман. Она сжала пальцами мою ладонь. Я прикоснулся к медальону, и нас втянуло в пустоту…
Хлынул ливень. Словно разверзлись небеса. Айви всегда говорила, что дождь – это слезы Господни. Сегодня Женевьева поверила в это. Из последних сил сделала несколько шагов, отделявших ее от Итана, упала рядом с ним на колени, приподняла руками его голову. Дыхание Итана было неровным и поверхностным. Он умирал.
– Нет, Боже, только не его! – простонала Айви. – Ты отнимаешь слишком много. Она не вынесет этого. Только не его!
Айви возвысила голос и начала молиться.
– Айви, помоги мне. Достань где‑нибудь воду и виски. Я попытаюсь удалить пулю.
Женевьева оторвала от юбки большой кусок ткани и прижала его к кровавому отверстию на груди Итана.
– Я люблю тебя, милая, – прошептал он ей. – Я все равно женился бы на тебе, и неважно, что подумала бы твоя семья…
– Не говори этого, Итан Картер Уот. Не говори мне, что ты собираешься умирать. Ты от меня так просто не отделаешься. Я не отпущу тебя. У нас все будет хорошо.
Женевьева повторяла это снова и снова, пытаясь убедить себя в возможности счастливого исхода. Она закрыла глаза и сконцентрировалась. Цветы раскрывают свои яркие бутоны. Дети рождаются, оглашая мир своими первыми криками. Солнце всходит над землей, прославляя жизнь и отрицая смерть. Женевьева рисовала образы и втягивала их в реальный мир. Они множились и множились. Рождение и жизнь, а не смерть.
Итан закашлял. Она открыла глаза, и их взгляды встретились. Казалось, что время остановило свой бег. Затем его глаза закрылись, и голова безвольно откинулась набок. Женевьева снова вернулась к плетению чар. Произошла какая‑то ошибка! Итан не мог умереть. Она взывала к своей силе. Она применяла ее миллионы раз, передвигая предметы на кухне матушки, разыгрывая шутки с Айви, исцеляя птенцов, выпадавших из гнезд. Почему же теперь у нее ничего не получалось? Теперь, когда это было так важно!
– Итан, очнись. Пожалуйста, очнись.
Я открыл глаза. Мы стояли среди поля около машины. Я посмотрел на Лену. Ее глаза блестели от слез.
– О боже!
Я нагнулся и прикоснулся к траве у наших ног. На земле остались красные пятна.
– Это кровь.
– Кровь Итана Картера Уота?
– Я думаю, да.
– Ты был прав. Амулет не подпускал нас к видению. Но почему дядя Мэкон сказал мне, что он предназначен для защиты?
– Возможно, так оно и есть. Хотя не только для защиты. Он типа тех штучек, которые «два в одном».
– Ты не обязан поднимать мне настроение.
– Похоже, они пытаются скрыть от нас какую‑то информацию. Что‑то связанное с медальоном и, как мне кажется, с Женевьевой. Мы должны узнать об этом все, что сможем, и желательно до твоего дня рождения.
– При чем тут мой день рождения?
– Та информация, которую хотят утаить от нас Эмма и твой дядя, имеет отношение к твоему дню рождения.
Лена вздохнула и, оценив мои слова, печально кивнула.
– Они знают, что я должна уйти во Тьму. Вот в чем дело.
– И где же тут связь с медальоном?