– Вы можете прочитать его. Но только не касайтесь листов. Это одно из самых старых писем в Гэтлине.
Лена, отбросив косы назад, склонилась над древними страницами.
– Как они любили друг друга! – продолжила Мэриан. – К сожалению, они были слишком разными.
Она еще раз взглянула на письмо.
– Итан Картер Уот называл это «видовыми различиями». Семья Женевьевы пыталась разлучить их, поэтому Итан ушел в добровольцы, хотя и не верил в успех войны. Он надеялся, что, став защитником Юга, он заслужит расположение семьи Женевьевы.
Мэриан прикрыла глаза и процитировала несколько строк:
– «В Гринбрайре ко мне относились так, словно я был не человеком, а мартышкой. Но даже у простого смертного есть душа. И мое сердце рвалось на части при мысли, что остаток жизни я проведу без тебя, Женевьева».
Этот отрывок напомнил мне о поэзии Лены. Мэриан открыла глаза и печально добавила:
– Он похож на Атласа, взвалившего мир на свои плечи.
– Печальная история, – взглянув на меня, сказала Лена.
– Они любили друг друга. А вокруг шла война. Не хочу огорчать вас, но все закончилось плохо. Судьба навечно разлучила их.
Мэриан одним глотком допила чай.
– Что вам известно о медальоне? – спросил я, указав на снимок.
– Я полагаю, что Итан подарил его Женевьеве перед отправкой на фронт. Камея стала символом их тайной любви. Нам не удалось выяснить ее дальнейшую судьбу. После той ночи, когда умер Итан, медальон больше никто не видел. По воле отца Женевьева вышла замуж. Но легенда гласит, что она хранила подарок возлюбленного до самой смерти. Этот мощный талисман, воплотивший в себе силу разбитого сердца, был погребен вместе с ней.
Я вздрогнул. Медальон находился не в могиле Женевьевы, а в моем кармане. Мэкон и Эмма считали его темным талисманом. Я чувствовал, как от камеи исходили волны тепла, словно она пеклась на раскаленных углях.
|
|
«Итан, не делай этого».
«Мы должны показать медальон Мэриан. Она может помочь нам. Моя мама точно сумела бы».
Я сунул руку в карман и, развернув платок, коснулся пальцами камеи. Другой рукой я сжал ладонь Мэриан, надеясь, что на этот раз медальон проявит свою силу. Ее чашка упала на пол и разбилась. Комната закружилась перед глазами.
– Итан! – закричала Мэриан.
Лена тоже взяла ее за руку. Свет люминесцентных ламп растворился в ночи.
– Не волнуйтесь. Мы все время будем с вами.
Казалось, что Лена говорила на другом конце Вселенной. Я услышал звуки отдаленных выстрелов. Через миг библиотека исчезла из виду за серой пеленой дождя…
Струи ливня хлестали по лицу. Порывы ветра подталкивали в спину. Огни пожара начинали угасать, но было уже слишком поздно. Женевьева смотрела на тлевшие руины дома. В эту ночь она потеряла всех своих любимых. Маму, Евангелину… Но она не могла смириться со смертью Итана.
Айви подбежала к ней, держа в подоле юбки те вещи, которые ее попросила принести Женевьева.
– Я опоздала, – рыдая, причитала Айви. – О Отец Небесный, я опоздала.
Она в отчаянии осмотрелась вокруг.
– Давайте уйдем отсюда, мисс Женевьева. Мы ничем не поможем ему.
Она была не права. У них оставалась одна возможность.
– Еще не поздно. Не поздно!
Женевьева повторяла эти слова, цепляясь за последнюю надежду.
– Дитя, ты не в себе. Иди за мной.
Женевьева с отчаянием посмотрела на старую женщину.
|
|
– Мне нужна книга.
Айви отступила назад и покачала головой.
– Нет! Не связывайтесь с ней. Не делайте глупостей.
Женевьева схватила женщину за плечи.
– Айви, это единственный способ. Отведи меня к ней.
– Подумай, о чем просишь! Ты ничего не знаешь о силах, заключенных в гримуаре…
– Покажи мне, где она! Или я сама найду ее!
За их спинами клубился черный дым. Языки огня все еще шипели на пепелище. Айви покорно склонила голову и, приподняв испачканный подол юбки, повела хозяйку мимо обгоревших лимонных деревьев. Место было незнакомым. Женевьева думала, что здесь были лишь хлопковые поля. По крайней мере, ей всегда так говорили. Она никогда не забредала сюда, кроме двух‑трех случаев, когда они с Евангелиной играли в прятки. Но Айви не выказывала даже тени сомнения. Она точно знала, куда следовало идти. Издалека доносились звуки выстрелов и пронзительные крики соседей. Людей заставляли смотреть, как горят их дома.
Айви остановилась перед зарослями ежевики, розмарина и жасмина, которые скрывали за собой каменную стену. Найдя проход среди вьющихся растений, она прошла под невысокой аркой. Женевьева последовала за ней и оказалась на замкнутой территории. Идеальный круг, ограниченный старой стеной, поверхность которой сплошь была увита лозой и зеленью.
– Что это за место?
– Твоя мать не хотела показывать его тебе. Она боялась приводить тебя сюда.
Женевьева увидела каменные плиты, торчащие из высокой травы. Семейное кладбище. Ей вспомнилось, что однажды в детстве она была здесь, когда умерла ее бабушка. Похороны проходили ночью. Она помнила, что ее мать, освещенная лунным, светом, стояла в высокой траве и шептала слова на странном языке, который они с сестрой не понимали.
|
|
– Зачем ты привела меня сюда?
– Ты сказала, что тебе нужна книга.
– Она здесь?
Айви с укором взглянула на Женевьеву.
– А где же ей еще быть?
Чуть дальше виднелось древнее строение, опутанное зарослями вьющихся растений. Склеп. Айви подошла к двери.
– Ты уверена, что хочешь…
– У нас нет времени для разговоров!
Не найдя ручки, Женевьева повернулась к старухе.
– Как открыть дверь?
Встав на цыпочки и подняв руки вверх, Айви прикоснулась к гладкому камню, выступающему над дверным косяком. В свете зарева от далеких пожарищ Женевьева увидела полумесяц, высеченный на поверхности камня.
Айви толкнула руками тайный рычаг. Каменная дверь со скрипом открылась. Айви спустилась на пару ступеней и, пошарив рукой в темноте, вытащила небольшой предмет – восковую свечу.
В свете свечи Женевьева осмотрела помещение (всего несколько шагов в длину и ширину) и боковые стены. На почерневших деревянных полках стояли банки, пузырьки и бутылки. В некоторых из них хранились лепестки цветов и какие‑то порошки. В других была налита темная жидкость. В центре помещения стоял каменный стол, на котором лежал старый деревянный ящик. На его крышке был вырезан тот же полумесяц, что и на камне с тайным рычагом.
– Я не желаю ни к чему прикасаться,– прошептала Айви.
Она с испугом смотрела на ящик, словно тот был страшным существом.
– Айви, это просто книга.
– Просто книга? В твоем семействе не было простых книг.
Женевьева осторожно приподняла крышку ящика. Внутри лежал гримуар. Черный переплет из потрескавшейся кожи. Никакого названия. Только оттиск полумесяца. Женевьева аккуратно вытащила книгу из ящика. Ее не пугали слова суеверной старухи. Она так часто подшучивала над ней. Однако Айви считалась в округе очень мудрой женщиной. Она могла гадать на картах и чайных листьях. Мать Женевьевы советовалась с ней по всем важным делам – например, при выборе лучшего дня для посадки растений или при приготовлении травяной микстуры от простуды. Книга была теплой на ощупь. Казалось, что она живет и дышит.
– Почему тут нет названия? – спросила Женевьева.
– Если на обложке не написано название, это не означает, что у книги нет имени. Оно перед тобой. Ты держишь в руках «Книгу лун».
Время поджимало. Нельзя было терять ни секунды. Женевьева побежала к угасавшим языкам огня. Назад, через темноту, к пепелищу Гринбрайра и телу Итана.
Листая страницы книги, она увидела сотни заклинаний. Но как найти нужное? Наконец она отыскала его. Текст был написан на латыни – языке, который она хорошо знала. Мать специально наняла гувернера с Севера, чтобы он обучил дочерей самому важному для их семейства языку. Женевьеве требовалось заклятие, отменяющее смерть. Она положила «Книгу лун» на землю рядом с Итаном. Ее палец заскользил по первым строчкам заклинания.
Айви схватила ее запястье.
– Не каждая ночь годится для колдовства. Полнолуние предназначено для черной магии. Половинки луны способствуют белой магии. Новолуние отведено для нейтральных действий.
Женевьева вырвала руку из костлявых пальцев старухи.
– У меня нет выбора. Это единственная, ночь, оставшаяся в моем распоряжении.
– Мисс Женевьева, вы должны понять. Заклинания этой книги не просто творят магию. Каждое из них предполагает сделку. Если вы воспользуетесь «Книгой лун», вам придется отдать ей что‑нибудь взамен.
– Меня не волнует цена! Речь идет о жизни Итана. Ради него я готова на все!
– Этот парень умер. Его застрелили. Воскрешая Итана, ты попираешь законы природы. Пойми, дитя! То, что ты хочешь сделать, противоестественно и неправильно.
Женевьева знала, что Айви права. Мать часто говорила им с Евангелиной о том, что нужно почитать законы природы. Сейчас она переступала черту, которую не смела перейти ни одна чародейка их семьи. Но этой ночью они все погибли. Мама, Евангелина… Она осталась одна. Ей нужно было попытаться.
– Нет!
Отпустив наши руки, Лена разорвала круг.
– Вы поняли? Она вошла во Тьму. Женевьева применила темную магию.
Я схватил ее за локоть. Она хотела вырваться, но силы были неравными. Обычно я чувствовал, как от Лены исходила солнечная теплота. На этот раз я ощутил что‑то вроде торнадо.
– Лена! Она – не ты! А он – не я. Мы видели события прошлого столетия.
Похоже, у нее начиналась истерика.
– Нет! Она – это я! Вот почему медальон рассказал мне о судьбе Женевьевы. Талисман предупреждает меня. Мы с тобой должны расстаться, чтобы я не навредила тебе после того, как уйду во Тьму.
Мэриан открыла глаза, и я мог поклясться, что они никогда не были такими большими. Ее короткие волосы, обычно аккуратно причесанные, торчали в разные стороны. Она выглядела ошеломленной и в то же время восхищенной. Я узнал этот взгляд. Он напомнил мне взгляд мамы – неутомимой искательницы приключений.
– Ты еще не объявлена, Лена. Ты не хорошая и не плохая. Наверное, так себя чувствуют все девушки в семействе Дачанис, когда им исполняется пятнадцать с половиной лет. Я знавала многих чародеев – темных и светлых. В том числе и из твоей семьи.
Лена с изумлением посмотрела на Мэриан. Та все еще не могла опомниться после нашего совместного видения.
– Почему ты решила, что уйдешь во Тьму? Заразилась мелодраматизмом от Мэкона? Успокойся, милая.
Каким образом она узнала о дне рождения Лены? Откуда ей было известно о чародеях?
– Вы раздобыли медальон Женевьевы? Может, расскажете мне о нем поподробнее?
– Мы не знаем, что делать. Все говорят о нем разное…
– Покажите мне его.
Я снова сунул руку в карман. Лена сжала мое запястье, пробудив во мне волну сомнений. Мэриан дружила с моей мамой. Я считал ее почти родней. Мне трудно было заподозрить ее в дурных намерениях, но я недавно выследил Эмму, которая отправилась на болота, чтобы встретиться с Мэконом Равенвудом. Кто бы мог подумать, что такое возможно?
– Мы не знаем, можем ли довериться вам.
Я едва не сгорел от стыда, произнося эти слова.
– «Если хочешь понять, насколько можно доверять твоему собеседнику, доверься ему».
– Элтон Джон?
– Очень близко. Эрнест Хемингуэй. В каком‑то смысле он был рок‑звездой для своих современников.
Я улыбнулся, но Лену трудно было переубедить.
– Почему мы должны доверять вам, если все остальные скрывают от нас какие‑то тайны?
Мэриан вздохнула и перешла на серьезный тон.
– Потому что я не Эмма и не дядя Мэкон. Я не твоя бабушка и не тетя Дельфина. Я смертная женщина, соблюдающая нейтралитет между черной и белой магией, между Светом и Тьмой. Ведь кто‑то должен находиться между ними – нейтральный для их притяжения. Этим человеком и являюсь я.
Лена отступила на шаг от нее. Признание Мэриан обескуражило нас. Откуда у нее такие знания о семействе Лены?
– И кто же вы такая?
В семействе Дачанис это был очень важный вопрос.
– Я главный библиотекарь Гэтлина. Пребываю на этой должности с тех пор, как приехала сюда. Я не чародейка. Просто храню записи и книги.
Мэриан пригладила волосы.
– Я хранительница, которой смертные люди доверили историю и секреты мира. Многие из нас не имеют к ним никакого отношения. Но всегда должен быть хранитель – такой человек, как я.
– Тетя Мэриан, о чем вы говорите?
Смысл ее слов не доходил до меня.
– Так уж вышло, что бывают обычные библиотекари и необычные. Я служу всем жителям Гэтлина – и чародеям, и смертным. Одним я помогаю в дневное время, другим – по ночам в особые дни. Такой режим работы исключает какие бы то ни было накладки.
– Вы хотите сказать?..
– …Что существует Гэтлинская библиотека чародеев. И я, естественно, являюсь ее библиотекарем – главным библиотекарем чародеев.
Я смотрел на нее как на инопланетное существо. Казалось бы, те же карие глаза, та же искренняя улыбка. Все то же самое, но она каким‑то образом стала абсолютно другой. Прежде я не мог понять, почему Мэриан оставалась в Гэтлине. Я думал, что это из‑за моей мамы. Однако, оказывается, имелась другая причина. И если у меня вдруг появились новые сомнения, у Лены они, наоборот, исчезли.
– Тогда вы можете посодействовать нам. Мы должны узнать, что случилось с Итаном Картером и Женевьевой. Как история их взаимоотношений связана со мной и Итаном. Мы должны узнать это до моего дня рождения.
Выжидающе посмотрев на Мэриан, Лена торопливо пояснила свою мысль:
– В библиотеке чародеев могут храниться какие‑то записи о Женевьеве. Возможно, там находится «Книга лун». Как вы считаете, в ней могут быть ответы?
– Наверное, какие‑то ответы и можно найти, – отвернувшись, сказала доктор Эшкрофт. – Но боюсь, что я не смогу вам помочь. Мне очень жаль.
– Что вы имеете в виду?
Моему удивлению не было предела. Мэриан никогда не отказывала в помощи – особенно мне.
– При всем своем желании я не имею права принимать чью‑либо сторону и нарушать нейтралитет. Это главное условие моей работы. Я не меняю и не составляю правила. В мои обязанности входит лишь хранение книг. Мне запрещено любое вмешательство.
– Неужели для вас работа важнее, чем помощь друзьям? Неужели она важнее меня?
Я встал перед ней, и ей пришлось посмотреть мне в глаза.
– Не все так просто, Итан. Между смертными людьми и чародеями, между Светом и Тьмой существует баланс. Хранительница знаний является частью этого равновесия, частью порядка вещей. Нарушив свои обязательства, я подвергну наш мир опасности.
Ее голос задрожал. Глаза заблестели от слез.
– Я не могу вмешиваться, далее если это будет грозить смертью мне… или моим родным и близким.
Я не вполне понимал смысл ее слов, но мне было ясно, что Мэриан любит меня так же сильно, как мою маму. Если она отказывала нам в помощи, то у нее на это, видимо, имелась веская причина.
– Ладно. Раз уж вы не можете помочь, отведите нас в библиотеку чародеев. Я сам все выясню.
– Ты не чародей, Итан. Ты можешь пройти туда только по приглашению.
Лена подошла ко мне и взяла меня под руку.
– Он пойдет со мной. Я приглашаю его.
Мэриан улыбнулась и кивнула головой.
– Отлично. Я отведу вас туда, когда библиотека чародеев будет открыта. Ее расписание отличается от графика работы Гэтлинской библиотеки. Оно особое.
Естественно! Иначе и быть не могло!
31.10
ХЕЛЛОУИН
Наша городская библиотека не работала по выходным и в государственные праздники – например, в День благодарения, на Рождество, в Новый год и на Пасху. Соответственно, только эти дни и были рабочими для гэтлинской библиотеки чародеев. Тут Мэриан ничего не могла поделать.
– Примите это как данность или особенность нашего края. К сожалению, не я создаю здесь правила.
Интересно, о каком «нашем крае» она говорила? О том городе, в котором я прожил всю свою жизнь, или о магической стране, почти полностью скрытой от глаз обычных людей?
Похоже, Лена огорчилась. Она впервые поверила, что в наших силах предотвратить событие, казавшееся ей неизбежным. К сожалению, Мэриан не имела права давать нам какие‑то советы, хотя мы возлагали на нее большие надежды. Оба наших опекуна, на которых мы обычно полагались, никуда не делись, но как будто отдалились от нас. Конечно, я не говорил об этом Лене, однако без поддержки Эммы чувствовал себя неуютно. А Лена без помощи Мэкона вообще не представляла себе, как дальше жить.
Мэриан дала нам письма Итана и Женевьевы – старые, хрупкие и почти прозрачные листы пергаментной бумаги. Это все, что им с мамой удалось собрать для новой книги. Они хранились в запыленной картонной коробке. Лене понравился стиль писем: «дни без тебя кровоточат, а время превращается в еще одно препятствие, которое мы должны преодолеть». Судя по их содержанию, любовная история двух молодых людей была довольно трагической и закончилась Тьмой. Письма были, по сути, нашим единственным источником информации.
Теперь предстояло выяснить, что именно мы хотим найти. Стогом сена с искомой иголкой в данном случае являлась картонная коробка. Не имея других вариантов, мы начали досконально изучать ее содержимое.
Следующие две недели я почти не разлучался с Леной. Как ни странно, чем больше мы читали письма, тем сильнее было ощущение, что речь в них идет о нас. По вечерам мы обсуждали отношения Женевьевы и Итана – чародейки и смертного, стремившихся любой ценой, невзирая ни на какие трудности, быть вместе. А днем в школе на протяжении восьми часов мы сами сталкивались с трудностями, которые день ото дня становились все невыносимее. Каждый раз одноклассники придумывали новые планы изгнания Лены из школы. Они пытались разлучить меня с ней. Своей кульминации события достигли к Хеллоуину.
Этот праздник в нашей школе считается очень важным. Как всегда, парни придумывали маскарадные костюмы и предвкушали забавы. Кто‑то переживал, попадет ли он в список приглашенных на ежегодный кутеж к Саванне Сноу. Но их беспокойство не шло ни в какое сравнение с моим – ведь я влюбился в чародейку.
Утром, не зная, чего ожидать от предстоящего дня, я ждал Лену в паре кварталов от дома, подальше от глаз на затылке Эммы.
Забравшись в машину, я с удивлением спросил:
– Почему ты не одета?
– Что значит «не одета»?
– Я думал, на тебе будет маскарадный костюм.
Внезапно до меня дошло, что я сморозил очередную глупость.
– Неужели ты веришь, что чародейки по‑особенному наряжаются, садятся на метлы и начинают летать по всей округе?
Она засмеялась.
– Я просто предположил…
– Извини, что разочаровала тебя. В этот день мы устраиваем ужин и одеваемся так же, как на все другие праздники.
– То есть для вас это тоже праздничный день?
– Ночь на Хеллоуин считается священным даром. Это самый важный и самый опасный из четырех великих праздников. Чародейский вариант вашего Нового года, когда один цикл времени сменяется следующим.
– Почему же он опасный?
– Моя бабушка говорила, что этой ночью вуаль между мирами утончается. Мир духов сливается с миром людей. Хеллоуин – это ночь силы и воспоминаний.
– Мир духов? Ты имеешь в виду место, где проходит жизнь после смерти?
– Типа того. Реальность духов.
– Значит, Хеллоуин действительно имеет отношение к духам и призракам?
Она закатила глаза.
– Мы вспоминаем чародеев, которые подвергались гонениям со стороны смертных. Мы вспоминаем мужчин и женщин, сожженных на кострах за свои способности.
– Ты имеешь в виду суды над сейлемскими ведьмами?
– Можешь называть их и так, хотя судилища над чародеями проводились по всему восточному побережью, а не только в Сейлеме, По всему миру. К сожалению, в ваших учебниках упоминаются только суды над сейлемскими ведьмами.
Она произнесла «в ваших учебниках» с таким сарказмом, словно это было что‑то нехорошее. Я подумал, что сегодня она имела право на это презрение. Мы проехали мимо «Стой‑стяни». Страшила ожидал нас у дорожного знака. Увидев катафалк, он медленно побежал за машиной.
– Может, подвезем твоего пса? Он, наверное, устал гоняться за тобой и днем и ночью.
Лена посмотрела в зеркало заднего вида.
– Ты не заманишь его в салон машины. Ни за что на свете.
Конечно, она была права. Но клянусь, когда я повернулся и посмотрел на пса, он благодарно кивнул мне головой.
На школьной стоянке мы заметили Линка. На нем был белокурый парик и синий свитер с вышитой эмблемой «Диких кошек». В руках он держал красные помпоны. В этом одеянии Линк очень походил на свою мать.
На тайном собрании парни из баскетбольной команды решили вырядиться в форму школьной группы поддержки. Но я все время был так увлечен Леной и нашим расследованием, что уговор вылетел у меня из головы. И теперь мне предстояло выслушать кучу неприятностей – уж Эрл наверняка не упустит такую замечательную возможность отыграться на мне. С тех пор как я начал встречаться с Леной, мои броски стали невероятно меткими. Теперь я был центровым вместо Эрла, и это ему жутко не нравилось.
Лена клялась, что не вмешивалась и не наделяла меня магическими способностями. Однажды она пришла на игру, и я сделал рекордное количество точных бросков. А еще на протяжении всей игры в моей голове звучал ее голос: она задавала тысячи вопросов о фолах, блок‑шоте и трехсекундном правиле. Оказалось, что она впервые смотрела баскетбольный матч. Эффект был примерно таким же, как если бы я пригласил на ярмарку Сестер. С тех пор Лена больше не посещала матчей, но всегда слушала, как я играл. Я чувствовал ее незримое присутствие. И вполне возможно, что из‑за нее наша группа поддержки раз за разом выступала неудачно. Эмили все реже удавалось оставаться на верху пирамиды «Диких кошек». Я подозревал, что тут не обошлось без чар, но не спрашивал Лену об этом.
Сегодня наших парней было трудно отличить от девчонок. Лишь подойдя достаточно близко, вы замечали их щетину и волосатые ноги. Увидев нас, Линк тут же поспешил навстречу. Вблизи он выглядел еще хуже – макияж, размазанная розовая помада на губах и все такое прочее. Он приподнял вверх юбку и подтянул великоватые колготки.
– Уот, придурок, – закричал он, помахав мне кулаком. – Где твой костюм?
– Извини, друг. Я забыл.
– Бычара! Ты просто не захотел натягивать на себя это дерьмо. Я знаю тебя, Уот. Ты, как всегда, решил отмазаться.
– Клянусь, я забыл о костюме.
Лена улыбнулась Линку.
– Ты выглядишь великолепно.
– Я не знаю, как вы, девчонки, носите на лице такой слой краски. Чешется жутко.
Лена поморщилась. Она редко пользовалась косметикой и даже в праздничные дни спокойно обходилась без нее.
– Не все из нас в тринадцать лет подписывают контракты с «Мейбелин»[26].
Линк сдвинул парик с бровей и поправил один из скомканных носков, подложенных под свитер на уровне груди.
– Расскажи это Саванне.
Мы направились к крыльцу. Страшила выбежал на лужайку и сел рядом с флагштоком. Интересно, как собаке удалось догнать нас у школы? Но я уже знал, что о таких вещах Лену лучше не спрашивать.
В коридорах толпился народ. Казалось, что половина школы пропустила первый урок. Парни из нашей команды собрались перед шкафчиком Линка, все они тоже были в девчачьих нарядах. Ну и дела!
– Где твои помпоны, Уот?
Эмори бросил один из своих мне в лицо.
– Что за дела? Твои куриные ноги плохо смотрятся в юбке?
Шон вытянул на груди свой свитер.
– Могу поспорить, что никто из девчонок не одолжил ему бабскую одежду.
Раздался смех. Эмори обвил меня руками и прильнул ко мне.
– Что скажешь, Уот? Наверное, у парня, который крутит с девицей из дома с привидениями, Хеллоуин бывает каждый день?
Я схватил его за ворот свитера. Один носок из его импровизированного бюста упал на пол.
– Хочешь выяснить отношения, Эм? Один на один?
Он пожал плечами.
– Как скажешь, Уот. Рано или поздно это все равно случится.
Линк встал между нами.
– Спокойно, девочки. Мы пришли сюда, чтобы повеселиться. Эм, ты же не хочешь испортить это милое личико?
Эрл покачал головой и, подтолкнув Эмори в спину, величаво зашагал по коридору. Он, как обычно, не сказал ни слова. Однако я понял его взгляд. «Как только ты свернешь на ту дорогу, пути назад уже не будет».
Я думал, что баскетбольная команда произведет небывалый фурор. Но вскоре мы увидели настоящую группу поддержки. Парни оказались не единственными, кто пришел в школу в одинаковых костюмах. Мы с Леной направлялись в класс английского языка, когда вокруг нас зазвучали изумленные возгласы.
– Ёлы‑палы! – воскликнул Линк и похлопал меня по плечу,
– Что такое?
Девушки маршировали по коридору сплоченным строем. Эмили, Саванна, Идеи и Шарлотта. За ним следовали остальные «Дикие кошки» – группа поддержки из школы имени Джексона. Их одинаковые и нелепые наряды состояли из черных коротких платьиц, заостренных черных ботинок и высоких ведьмовских шляп. Но это было еще не все. Длинные черные парики с завитыми локонами, устрашающий макияж. А под левым глазом каждой из них красовался маленький серпик убывающей луны – копия той родинки, которая была у Лены. Для пущего эффекта они размахивали метлами, притворяясь, что неистово метут пол под ногами собравшихся в школьном коридоре.
«Ведьмы? На Хеллоуин? Какая оригинальная идея!»
Я сжал руку моей спутницы. Выражение лица Лены не изменилось, но я почувствовал, как задрожали ее пальцы.
«Мне очень жаль. Не обращай на них внимания».
«Если бы они только знали, на что напрашиваются».
Я ожидал, что здание начнет дрожать, что разбитые стекла вылетят из рам с оглушительным звоном. Но ничего такого не происходило. Лена молча сдерживала злость.
Будущее поколение ДАР направилось к нам. Я решил встретить их на полпути.
– Эмили, где твой маскарадный костюм? Ты забыла, что сегодня Хеллоуин, и пришла в школу в домашней одежде?
Эмили закусила губу, затем на ее лице появилась слащавая улыбка. Она горделиво осмотрела собравшуюся толпу.
– Итан, о чем ты говоришь? Разве это не ты приперся в своих домашних обносках?
– Мы просто хотели подыграть твоей девице, – жуя резинку, добавила Саванна. – Чтобы она почувствовала себя здесь как дома.
Лена бросила на меня строгий взгляд.
«Итан, остановись! Ты только усложнишь ситуацию. Тебе же будет хуже».
«Меня это не волнует».
«Я переживу».
«Любая пакость, направленная на тебя, – это пощечина мне. А я обид не прощаю!»
Линк подошел ко мне, подергивая себя за фальшивые груди.
– Эй, девчонки, мы теперь такие же сучки, как вы. Ой, подождите! Колготки поправлю. И так весь день, представляете?
Лена тихо засмеялась. Эмили зашипела от ярости.
– Закрой свой рот, Уэсли Линкольн! Иначе я расскажу твоей матери, что ты зависаешь с этими чудиками, и она не выпустит тебя из дома до самого Рождества. Ты хотя бы знаешь, что это за штука на ее лице?
Эмили самодовольно усмехнулась, указала на родинку Лены, а затем приставила палец к полумесяцу, который нарисовала на своей щеке.
– Она называется знаком ведьмы!
– Ты прочитала это в Интернете прошлым вечером? Да ты еще тупее, чем я думал!
Я засмеялся.
– Это ты идиот! Это ты встречаешься с ней!
Я почувствовал, что краснею. Мне не хотелось такой огласки – во всяком случае, не перед всей школой Джексона. К тому же я пока и сам не знал, встречались ли мы с Леной. Да, целовались однажды, часто проводили время вместе. Но она не была моей девушкой. По крайней мере, я так думал, хотя она, ругаясь с Ридли, назвала меня своим парнем. И что мне было делать? Спросить ее: да или нет? Наверное, это было бы разумным шагом. Однако, скорее всего, ответом на мой вопрос стало бы «нет». Я чувствовал, что какая‑то часть ее отвергала меня, и мне пока не удавалось добраться до этой части.
Эмили ткнула меня концом метлы – видимо, изобразив этим жестом, что она «пронзила мне сердце».
– Эмили, давай ты выпрыгнешь в окно, а мы посмотрим. Мне интересно, полетишь ты или нет.
Она сузила глаза и выпятила вперед подбородок.
– Я надеюсь, что вам будет весело вдвоем, пока все остальные пойдут на вечеринку к Саванне. Сидите дома и наслаждайтесь последними мгновениями! Потому что это будет ее последний праздник в нашей школе!
Эмили развернулась на каблуках и зашагала по коридору к своему шкафчику. Саванна и все ее левретки последовали за ней. Линк пытался рассмешить Лену – что было нетрудно, учитывая его нелепый вид. Он оказался верным другом.
– Они действительно ненавидят меня, – со вздохом прошептала Лена. – Похоже, это никогда не закончится.
Линк начал пародировать речевки нашей группы поддержки. Он прыгал, задирая вверх ноги и размахивая красными помпонами.
– Да, они такие! Они ненавидят тебя! Они ненавидят всех! Уота и меня!
Я склонился к ней и неуклюже обнял ее за талию.
– Я бы больше взволновался, если бы они вдруг полюбили тебя.
Лена отвернулась. Моя ладонь скользнула по ее плечу. Великолепно.
«Не здесь».
«Почему?»
«Они отомстят тебе за это».
«Я жажду их мести».
– Ну, как вам мое выступление? Сгодится для младшей лиги?
Линк ткнул меня локтем в ребра.
– Из‑за жалости к вам я обрек себя еще на один год без любовных свиданий. Пойдемте! Иначе опоздаем на английский. По пути забегу в туалет и сниму эти колготки. У меня от них уже огромная мозоль между ног.
– Мне еще нужно взять учебники в шкафчике, – сказала Лена.
Ее локоны шевелились на плечах. Я заподозрил неладное, но, как обычно, промолчал.
Эмили, Саванна, Шарлотта и Идеи стояли у своих шкафчиков и прихорашивались перед зеркалами, висевшими на дверцах. Шкафчик Лены был чуть дальше по коридору.
– Не смотри на них, – посоветовал я.
Эмили терла щеку салфеткой «Клинекс». Черное пятно от полумесяца размазалось, но не стиралось.
– Шарлотта, у тебя есть средство для снятия макияжа?
– Конечно.
Эмили потерла щеку еще несколько раз.
– Не стирается! Саванна, ты же говорила, что тушь смывается мылом и водой.
– Да, говорила.
– А почему она тогда не стирается?
Эмили раздраженно хлопнула дверью шкафчика. Громкий звук привлек внимание Линка.
– Что это наши курицы раскудахтались?
– Похоже, у них проблемы, – ответила Лена, подходя к своему шкафчику.
Саванна тоже пыталась стереть черный полумесяц со своей щеки.
– И у меня не получается.
Пятно размазалось на пол‑лица. Она начала рыться в сумочке.
– Сейчас проверю карандаш.
Эмили вытащила сумочку и раскрыла ее.
– Забудь. Я пользовалась своим.
– Что за дела? – взвизгнула Саванна, поднося к лицу какой‑то предмет.
– Ты рисовала родинку фломастером?
Эмили громко захохотала. Саванна с изумлением смотрела на маркер.
– Конечно же нет! Я понятия не имею, как он оказался здесь.
– Тогда тебе не повезло. Краска от фломастера ничем не смывается. Так и будешь ходить на вечеринке с этим пятном.
– Я не хочу, чтобы у меня на лице была эта дрянь. Я приготовила наряд греческой богини Афродиты. Это пятно разрушит весь образ.
– В следующий раз будь внимательнее.
Эмили еще немного покопалась в маленькой серебряной сумочке, затем перевернула ее и вывалила все содержимое на пол у шкафчика. По паркету покатились блеск для губ и лак для ногтей.
– Я же взяла его с собой.
– Что ты ищешь? – спросила Шарлотта.
– Карандаш для век. Я рисовала им полумесяц.
Вокруг начала собираться толпа любопытствующих.
Из сумки Эмили выпал черный фломастер.
– Ты тоже нарисовала его маркером?
– Да нет же! – взвизгнула Эмили и начала неистово тереть лицо салфеткой.
Ее черное пятно расползлось на всю щеку.
– Что за чертовщина тут творится?
– Подождите, я посмотрю на свой карандаш, – вскричала Шарлотта, открывая шкафчик.
Через несколько секунд она замерла на месте, глядя внутрь своей косметички.
– В чем дело? – сурово спросила Саванна.
Шарлотта приподняла руку. Ее пальцы сжимали черный фломастер. Линк подбросил красные помпоны к потолку.
– Наши лидерши облажались!
Я взглянул на Лену.
«Фломастеры?»
На ее лице появилась озорная улыбка.
«Ты же говорила, что не можешь управлять своими силами».
«Новичкам везет».
К концу занятий слух о группе поддержки распространился по школе. Все вокруг говорили о том, что девушки, нарядившись ведьмами, решили нарисовать на лицах полумесяцы, но вместо обычного карандаша для глаз в ход пошел черный фломастер. Вот же идиотки! Шутки и смех не утихали. Все понимали, что в течение нескольких дней краска не сойдет и этим девицам предстоит ходить с такими лицами по школе, по городу, петь в церковном хоре и махать на играх помпонами. Естественно, миссис Эшер и миссис Сноу будут в ярости. Хотел бы я на них посмотреть!
После уроков я проводил Лену к машине. Это дало мне лишний повод подержать ее за руку. Прикасаясь к ней, я все время чувствовал странные электрические разряды. Но они не пугали меня. Неважно, что эта девушка могла обжигать, бить током и взрывать лампочки. Мне хотелось быть рядом с ней. Я нуждался в Лене, как в пище и воздухе. У меня не оставалось другого выбора. И поэтому мое сердце сжимала тоска. Хеллоуин разлучал нас друг с другом.
– Что будешь делать этим вечером? – спросила она, рассеянно пригладив волосы.
Лена присела на капот катафалка, и я встал напротив.
– Может, приедешь ко мне? Мы сидели бы в гостиной, угощали бы детей конфетами[27]. Заодно ты помогла бы мне следить за лужайкой, чтобы никто из шутников не сжег бы на ней крест.
Я пытался не думать о другой части моего плана – старых фильмах, диване и о том, что Эмма, по ее словам, уйдет на всю ночь.
– Я не могу. Это очень важный праздник. К нам съедутся дальние родственники. Дядя Эм не выпустит меня из дома даже на пять минут. Хеллоуин – опасное время. В ночь темной силы наши двери будут закрыты.
– А я и не знал, что Хеллоуин такой опасный.
Как оказалось, не знал до сегодняшней ночи.
Когда я вернулся домой, Эмма уже собиралась уходить. На плите кипела курятина, а сама она продолжила разминать руками тесто – «единственно правильным способом, которым уважающая себя женщина готовит бисквиты». Я с подозрением посмотрел на кастрюлю, гадая, для кого предназначалась курица: для нашего ужина или для великих предков? Я отщипнул немного теста, и Эмма схватила меня за руку.
– Х‑и‑щ‑е‑н‑и‑е.
Заметив мою улыбку, она строго добавила:
– Итан Уот! Держи свои вороватые ручонки подальше от моих бисквитов. У меня соберется куча голодных людей, которых нужно будет накормить.
Я понял, что сегодня вечером мне придется обойтись без курицы и бисквитов. На Хеллоуин Эмма всегда уходила к себе домой. Она обычно говорила, что в их церкви проводится особая ночная служба, но, по мнению мамы, в этот праздник бизнес Эммы приносил большой доход, и действительно, можно ли представить себе лучшее время для гадания, чем ночь Хеллоуина? Вряд ли у Эммы было столько же клиентов на Пасху или в День святого Валентина.
Хотя в свете недавних событий я мог предположить, что Эмма сейчас отлучается по другой причине. Возможно, этой ночью она собиралась пойти на кладбище, чтобы провести там ритуал с куриными костями. Я не смел и не хотел расспрашивать ее. В последнее время мне не хватало советов Эммы, откровенных разговоров по душам, былой доверительности в наших отношениях. А она, если и чувствовала перемены, не подавала виду. Наверное, Эмма думала, что я повзрослел. Или, возможно, так оно и было.
– Ты пойдешь на вечеринку к Сноу?
– Нет, в этом году я решил остаться дома.
Она приподняла брови, но ни о чем не спросила. Похоже, Эмма уже знала, почему я не иду туда.
– Ты сам приготовил себе эту постель. Поэтому лежи на ней и не крякай.
А я и не крякал. Меня вполне устраивала такая ситуация. Я ничего не ответил. Впрочем, Эмма и не ожидала ответа.