Брюс охотно определил проблему, волновавшую многих продвинутых учеников, которые занимались кэнпо у Паркера. По сути проблема сводилась к трем составляющим. Первая проблема, с которой сталкивался изучающий кэнпо, заключалась в том, что стойка льва как одна из техник была защитой против соперника, который атаковал, наступая пошагово правой ногой и проводя блокирующий прямой удар правой. Проблема, на которую самоуверенно указал Брюс, заключалась в том, что ни один уличный боец из тех, с кем он сталкивался, никогда так не дрался. Вторая проблема заключалась в том, что Брюс отказывался стоять без движения, пока кэнпоист работал над ним, словно он неподвижный манекен. Наоборот, он был быстр и подвижен. И наконец, изучающих кэнпо в основном учили двигаться от соперника. Поскольку одна из главных целей Брюса состояла в постоянном контроле центральной линии (очень похоже на то, как победитель в шахматы контролирует центр доски, а баскетбольная команда победителей контролирует центр площадки) никаким образом нельзя было заставить Брюса Ли встать в одну стойку, потому что он постоянно передвигался таким образом, что всегда был обращен к вам лицом. В отличие от постулатов школы Паркера, Брюс без усилий мог быстро подобраться к противнику сбоку, и вот тогда обрушивался. Он отставлял левую ногу, оказываясь с противником лицом к лицу. К сожалению для соперника Ли, здесь Брюс был на высоте. Будучи квалифицированным специалистом в чи сао или «липких руках», Брюс мог умело победить соперника внутри этого круга, и сделать это с завязанными глазами!
В защиту искусства кэнпо и своих учеников скажем, что Эд Паркер был человеком с большой проницательностью. Спустя годы, многие отступники кэнпо вернулись, чтобы продолжить свое обучение, когда открыли для себя истину, о которой Паркер твердил многие годы – то, что работало для Брюса Ли, было не только уникальным для Брюса, но и практически наверняка гарантировало большие неприятности для самих учеников.
К лету 1966-го Брюс и Линда (вместе с сыном Брэндоном, родившимся 1 февраля 1965 г.) переехали из Окленда в западный Лос-Анджелес, где поселились в многоэтажном жилом комплексе под названием Баррингтон Плаза. Одним из собственников комплекса был Дон Карнес. Сам изучающий боевые искусства, Карнес вскоре подружился с Брюсом. Возможно здесь следует признать, что Карнес сделал важный вклад в жизнь Брюса.
Из почти двух тысяч книг в обширной библиотеке Брюс ценил одну больше других, и, как правило, постоянно читал ее. Этой книгой была «Думай и богатей» Наполеона Хилла, которую ему подарил Дон Карнес вместе с убеждением, что если Брюс будет прилежно и твердо следовать доктринам, изложенным в книге Хилла, жизнь даст ему все, что он от нее хочет. Спустя немного времени после получения «Думай и богатей», и следуя ее продуктам восприятия, Брюс написал то, чего он хотел от жизни и что мог дать ей взамен:
“МОЯ ГЛАВНАЯ ЛИЧНАЯ ЦЕЛЬ В ЖИЗНИ”
Я, Брюс Ли, стану самой высокооплачиваемой суперзвездой-азиатом в Соединенных Штатах. Взамен я буду проводить самые захватывающие выступления и сделаю максимум как актер. В 1970-ом я достигну мировой славы, и до конца 1980 я буду иметь в распоряжении сумму в 10000000 долларов. Тогда я заживу как пожелаю и обрету внутреннюю гармонию и счастье.
К сожалению, всемогущие рейтинги Нильсена не были благосклонны к «Зеленому шершню». После выхода в эфир двадцати шести эпизодов в телесезон 1966-67, шоу было закрыто за низкие рейтинги, повергнув Брюса в глубокую депрессию.
Когда в гримерку в XX Век Фокс захлопнулась дверь, Брюс неохотно продолжил давать частные уроки элитной группе учеников, плативших по 275 долларов в час, и больше никогда не возвращался к обучению в группах. К этому времени список учеников Брюса составляли практически одни голливудские знаменитости и звезды спорта: Ли Марвин, Джеймс Коберн, Элке Соммер, Роман Полански, Джо Хайамс, Стив МакКуин, Джеймс Гарнер, продюсер Су Вейнтрауб, звезда баскетбола Карим Абдул-Джаббар, и оскароносный сценарист Стерлинг Силлифант.
С самого начала Брюс был очарован голливудской публикой, и вскоре начал появляться на различных вечеринках и приемах. Однако его присутствие на них оказалось недолгим, поскольку ему было тяжело вписаться в эти рамки.
Несколько лет спустя Брюс говорил: “Я не пью и не курю, а эти мероприятия чрезвычайно бессмысленны. Мне не нравится носить строгую одежду и бывать в тех местах, где все пытаются впечатлить друг друга. Я не говорю, что я застенчивый. Мне больше нравится находиться в компании друзей и вести неформальную беседу о боксе и боевых искусствах”. Хотя бесспорно то, что эти слова принадлежат Брюсу, это заявление в корне ложно. Один из самых близких друзей Брюса отмечал, что “Брюс был жадным и безостановочным болтуном, а темы для разговора были одни и те же – Брюс Ли и кунг-фу. Это раздражало даже самых преданных друзей и учеников”. Питер Чин, работавший на съемках «Зеленого шершня», вспоминал, что у людей часто вызывало отвращение поведение Брюса вне экрана. “Он всегда демонстрировал людям свои мускулы, показывал им, какой он сильный. Когда Брюс уходил, кто-нибудь всегда говорил: ‘Да он несет вздор – он большой болтун'”.
После отмены «Зеленого шершня» Брюс заинтересовался написанием для себя главной роли – роли шаолиньского монаха, блуждающего по Среднему Западу Соединенных Штатов в 1800-х. По иронии судьбы, Брюс узнал, что Уорнер Бразерс в то же время разрабатывали похожий сюжет с продюсером Фредом Вейнтраубом, что неизбежно вылилось в организованный отступниками сериал «Кунг-фу».
Спустя нескольких месяцев разработки проекта с Фредом Вейнтраубом, Брюсу наконец сообщили, что главную роль отдали Дэвиду Кэррадайну, и что ни Уорнер Бразерс, ни Эй-Би-Си ТиВи никогда серьезно не рассматривали Брюса на главную роль потому что он: 1) был слишком низкого роста 2) имел чересчур китайскую внешность 3) был слишком неопытен и 4) не имел достаточно весомого имени для получения роли в еженедельном телесериале, идущем в прайм-тайм.
Разумеется, Брюс был разочарован, некоторое время даже подавлен. К сожалению, с тех пор он долго развивал комплекс меньшинств о том, что был азиатом в индустрии, управляемой Западом, и в результате окончательно убедился, что от голливудской славы его отделяли расовые барьеры.
В попытке изменить ситуацию Брюс попытался выдвинуть себя на второстепенную роль, которая бы демонстрировала его боевые искусства. Для достижения этой цели он прибег к помощи двух своих учеников, Стива МакКуина, который должен был сыграть в фильме главную роль, и Стерлинга Силлифанта, который бы написал ее.
Взволнованные этой перспективой, Брюс и Стерлинг пошли к МакКуину и предложили ему главную роль, но получили решительный отказ. Говоря начистоту, МакКуин сказал Брюсу, что Ли не в том бизнесе, который бы сделал Брюса звездой, и что ему неинтересно тащить его на своих плечах. Брюс был более чем шокирован. Он был в ярости. Оставив дом МакКуина со Стерлингом, он на мгновение остановился на лужайке и потряс кулаком перед роскошным домом звезды, гневно поклявшись, что однажды станет еще большей звездой, чем МакКуин!
Непреклонный, Брюс обратился к одному из своих учеников, Джеймсу Коберну, и рассказал ему основной сюжет. И хотя Коберн имел бы звездный статус, Брюс сыграл бы пять различных героев боевых искусств. Ясно, что для Брюса это было лишь средство, и понятно, почему звезда величины МакКуина ответила отказом. С момента проявленного интереса Коберна и после нескольких никуда не годных черновиков истории Брюса от других сценаристов, Стерлинг Силлифант неизбежно принялся за задачу написания сценария, который теперь назывался «Безмолвная флейта».
Между тем, в марте 1969-го Брюс был госпитализирован в больницу Святого Джона в Санта-Монике, где хирурги удалили неразвитое яичко, оставшееся неопустившимся с момента рождения, а также устранили грыжу. Спустя год после хирургии Брюса для корректировки крипторхизма, и в некотором роде по скрытой, но связанной причине, он получил усиленно освященную в СМИ травму спины.
По словам доктора Лайонела Уолпина, который осматривал Брюса в сентябре 1970-го, спазм в спине произошел во время эпизода полового акта в июне 1970. Проведя полный физический осмотр Брюса и назначив рентгенографическое облучение позвоночника, доктор Уолпин пришел заключению, что с ним практически все было в порядке. Через короткое время и с помощью джакузи Брюс пришел в порядок и вернулся к обычным тренировкам и бегу.
Кроме доктора Уолпина, к доктору Герберту Тэнни Брюса направил режиссер Блейк Эдвардс, больше всего известный рядом фильмов о «Розовой пантере» и своим браком с актрисой и певицей Джули Эндрюс.
Результатом встречи Брюса с Тэнни было общее обследование, лабораторные исследования и рентгенография. Хотя ничего серьезного с Брюсом не было, Тэнни, как и в течение продолжительного времени с Эдвардсом, начал вводить кортизон в позвоночник Брюса. Очевидно это не полностью решило проблему, какой бы она ни была, и в декабре 1970 Тэнни направил Брюса к доктору Эллис Сильберман в Сэнчюри-Сити на еще один продолжительный сеанс рентгенографии. Заключение Сильберман: “Исследование пояснично-крестцового отдела позвоночника и таза показало, что они находятся в пределах нормы”. Брюс не был удовлетворен, и продолжил время от времени возвращаться в офис Тэнни за инъекциями кортизона (депо-медрола).
Наиболее примечательно предупреждение, которое четко прописано на каждой бутылке депо-медрола, а также указано в настольном справочнике врача: “Терапия с приемом депо-медрола не избавляет от необходимости в приеме стандартной дозировки. И хотя этот метод лечения снизит симптомы, он ни в какой мере не является лечением, и гормон не оказывает влияние на очаг болезни”. Простыми словами, это предупреждение потребителю, что постоянный прием кортизона похож на закрашивание ржавчины.
Был также ряд других предупреждений, указанных производителем препарата, которые в равной мере неблагоприятны: “При приеме кортизона могут наблюдаться психические расстройства, начиная от эйфории, бессонницы, смен настроения, изменения личности и глубокой депрессии до открытых проявлений психоза”.
Будут и еще направления к врачам. В марте 1971 Брюса снова отправили к специалисту доктору Лайонелу Уолпину. Опять-таки, общее впечатление Уолпина заключалось в том, что “никакого диагноза поставлено не было”. Вдобавок доктор Дэвид Эйзенштейн сделал еще ряд снимков, и поставил общее заключение, что у Брюса обычный торакальный отдел позвоночника.
В общем, что у Брюса и было, так это чрезмерное жужжание мошкары перед лицом; неприятность, досаждавшая ему больше всего. Она продолжала его периодически беспокоить, когда он придерживался своих суровых режимов упражнений и тренировок по боевым искусствам.
Примерно в это время Стерлинг Силлифант представил Уорнер Бразерс свою последнюю черновую версию сценария «Безмолвной флейты». Студия была впечатлена сценарием Стерлинга, хотя они согласились финансировать проект, если фильм будет сниматься в Индии, где у них было весомое количество замороженных рупий, которые можно было потратить только на территории этой страны. И вот они отправились – Брюс Ли, Джеймс Коберн и Стерлинг Силлифант, бороздя просторы Индии и Пакистана в поисках места для съемок.
Через некоторое время между Брюсом и Коберном возникли разногласия. Прежде всего, Брюсу понравилось проводить демонстрации кунг-фу, которые неизбежно собирали толпы зрителей. Это мешало Коберну, чье личное пространство было нарушено, как только толпа узнавала в нем того, кто сопровождал Брюса. В качестве отступления от темы отметим, что во время этой поездки было сделано много фотографий, где Брюс рассекает воздух посреди индийской пустыни, демонстрируя блокирующие боковые удары. Пожалуй, эти трюки были бы невозможны, если бы Брюса беспокоила сокрушительная травма спины.
Вдобавок, Брюс имел привычку напевать попсовые мелодии себе под нос, и часто делал это часами, пока трое мужчин путешествовали по палящей пустыне. В конце концов, терпение Коберна лопнуло. Он повернулся и заорал на Брюса, сидевшего на заднем сидении: “Ради Бога, чувак, перестань! Ты сводишь меня с ума!” Брюс ничего не ответил, но когда Коберн повернулся спиной, он потряс кулаком в спину звезды, так же, как это ранее сделал перед домом МакКуина.
Позднее тем же вечером трое мужчин поселились в отеле. Брюс был глубоко оскорблен, потому что к Коберну персонал отеля отнесся как к звезде, и в результате он получил роскошную комнату. Разъяренный, Брюс пошел Стерлингу жаловаться, что он должен был стать звездой «Безмолвной флейты», а не Коберн, добавив, что однажды он станет величайшей кинозвездой в мире, крупнее, чем Коберн, которого он теперь добавил в список “я тебе покажу” следом за Стивом МакКуином!
Это был не первый раз, когда случалось что-то подобное. Месяцем ранее Брюс сопровождал Коберна в Беверли-Хилз, где оба мужчины оказались в дорогом магазине мужской одежды на Родео Драйв. Во время примерки свитеров Поло Коберну вдруг пришло в голову, что истекает счетчик времени стоянки его Феррари. Он повернулся к Брюсу и спросил его, не мог бы он выйти и закинуть еще один четвертак в паркомат. Брюс не сказал Коберну ни слова оставшуюся часть дня, и часто рассказывал эту историю, словно в отместку.
Проведя несколько месяцев в пустыне, и перед самым возвращением в Штаты Коберн отказался сниматься в картине, заявив, что Брюс и понятия не имеет о проблемах с продакшном, и что с художественной точки зрения картина не должна была сниматься в Индии. Брюс не послушал. Он отчаянно хотел снять фильм по эмоциональным причинам, любой ценой, и неважно где. По словам Силлифанта, в глазах Брюса «Безмолвная флейта» была его надеждой на прорыв в Голливуд, и просто так он бы от нее не отказался.
Это было уже не важно. После отказа Коберна Уорнер Бразерс разорвали контракт.
Глава 4
«Большой Босс» и «Кулак Ярости»
“Когда приедет мой роллс-ройс, я уже точно знаю, что сделаю – я подъеду к набережной и позвоню из машины по телефону Роману Полански и Стиву МакКуину. И когда они спросят, откуда я звоню, я отвечу – с заднего сиденья своего роллс-ройса, откуда открывается вид на джонки гонконгской гавани!” - Брюс Ли
Период с марта 1970 по апрель 1971 был одним из самых мрачных в жизни Брюса, и именно тогда он начал размещать объявления на своем письменном столе, рассказывая обо всем журналу «Не останавливайся!» Кроме впадения в депрессию из-за временного застоя в актерской карьере, у Брюса были большие финансовые трудности. Уверенный, что его карьера стартовала с «Зеленого шершня», он приобрел дорогой дом на Роскамэ-драйв в Бэл-Эйр, и теперь у него были трудности с выплатами по закладной.
Пытаясь свести концы с концами, Линда устроилась на работу в call-центре в ночную смену за минимальную почасовую оплату. Тот факт, что жена Брюса пошла на работу, был ударом для его эго, но в конце концов они вдвоем разработали хитроумную систему отговорок, которые бы объясняли отсутствие Линды дома. Обеспокоенный проблемами, Брюс вскоре поехал в Гонконг в поиске работы в китайской киноиндустрии, а также чтобы пригласить свою мать и брата жить в своем недавно приобретенном доме.
Прибыв в аэропорт Кай Так, Брюс был потрясен оказанным ему приемом. Хотя «Зеленый шершень» завершился далеко не блестящим сезонным показом в Штатах, повторные показы в течение месяцев по системе синдицирования прошли в Гонконге с успехом. Поэтому, когда Брюс приехал в Гонконг, репортеры просили интервью, а радио и телевидение настаивали на его участии в качестве гостя. Неожиданно оказавшись в свете прожекторов, Брюс провел захватывающее кунг-фу представление на местном телевидении, которое в сочетании с другими факторами изменило его жизнь раз и навсегда.
В начале 1970-х китайской киноиндустрией управлял Ран Ран Шоу, к которому более официально обращались как к сэру Ран Ран Шоу, поскольку в рыцари его посвятила сама королева. Родившийся и выросший в Шанхае, Ран Ран прилетел на остров Гонконг в конце 1940-х, и со своими братьями основал Шоу Бразерс Лимитед, которая официально вышла на рынок в 1958-ом.
Одним из крупнейших холдингов компании был знаменитый «Муви Таун», огромный аппаратно-студийный комплекс, столь же мощный, как и ЭмДжиЭм в период расцвета. Помимо прочего, киномагнат Ран Ран также владел львиной долей кинотеатров по всей Юго-Восточной Азии, и в результате контролировал более 90% всей дальневосточной продукции. Учитывая прочие инвестиции Ран Ран, богатство клана в 1971-ом было оценено примерно в 200 миллионов долларов, а другие даже насчитывали миллиард.
Будучи в Гонконге, Брюс позвонил своему близкому другу детства Сяо Ки Луну («Единорогу»), у которого был контракт с Шоу Бразерс, и попросил того спросить, не заинтересован ли Ран Ран в том, чтобы сделать Брюсу предложение. Несколько дней спустя Единорог позвонил Брюсу. Да, Ран Ран, оказалось, был заинтересован, и да, он слышал о прохладном успехе Брюса в Голливуде, и в общем, учитывая все это, он предлагал Брюсу сумму в 75 американских долларов в неделю, если он подпишет контракт на семь лет.
Предложение Ран Ран не было необычным. В то время работавшие на него актеры жили на территории киностудии в бетонных общежитиях и работали за низкую зарплату в примитивных условиях по долгосрочным контрактам, без каких-либо профсоюзов, страховки, дополнительных или медицинских льгот.
Брюс разразился громким хохотом, а затем ответил на предложение Шоу, прося 10000 гонконгских долларов (2000 американских долларов) за свои услуги за один фильм и никакого контракта помимо этого. Шоу не ответили, и Брюс покинул Гонконг.
Пока Брюс путешествовал по Дальнему Востоку, Стерлинг Силлифант написал для него роль в новом сериале для Парамаунт Телевижн под названием «Лонгстрит». В главной роли снялся Джеймс Францискус, который играл слепого человека, и в конечном счете эта роль привела к тому, что зрители узнали персонажа Брюса, мастера боевых искусств. После возращения из Гонконга Брюс снялся в пилотном выпуске «Лонгстрит», который до его отъезда на Дальний Восток так и не вышел в эфир.
Родившийся и выросший в Шанхае, продюсер Рэймонд Чоу (Чоу Ман-вай), который уволился из Шоу Бразерс после сильной ссоры, основал Голден Харвест филмз, которая в 1971-ом находилась в таком бедственном финансовом положении, что многие предсказывали, что следующий тайфун разрушит два ветхих съемочных павильона студии отступников и сдует их мельчайшие балки в загрязненную гавань.
Рэймонд был впечатлен показанной по телевидению демонстрацией кунг-фу Брюса и был даже еще больше впечатлен тем фактом, что Брюс нашел время, чтобы посмотреть все фильмы о боевых искусствах, вышедшие в Гонконге за последние два года. Когда Чоу позвонил Брюсу в Штаты и спросил его мнение о китайских фильмах, Брюс ответил так: “Скажи мне, это лучшее, на что ты способен?” Рэймонду нравилась прямолинейность Брюса, и он отправил жену своего главного режиссера Ло Вэя, стойкую бизнес-леди по имени Лю Лян Хуа, чтобы сделать Брюсу предложение.
Условия контракта были просты. В обмен на участие в двух фильмах для Голден Харвест, Брюсу предлагали 7500 американских долларов за фильм. Общая компенсация 15000 американских долларов должна была выплачиваться Брюсу в качестве ежемесячных платежей примерно по 4000 американских долларов, которые Голден Харвест внесли в свою бухгалтерскую книгу как “выплату семье части зарплаты по аттестату”. Кроме того, премиальные, входившие в стандартные условия большинства голливудских контрактов, были повышены и без проблем согласованы.
Однако была одна большая проблема, которая скоро поднимет свою уродливую голову. С сентября Брюс стал частым посетителем офиса доктора Герберта Тэнни, и теперь эти визиты должны были прерваться на месяц, а может и дольше. Как оказалось, Брюсу пришлось терпеть боль, поскольку достать инъекции кортизона было невозможно. Незадолго до отъезда Брюса доктор Тэнни назначил Брюсу вызывающий сильное привыкание анальгетик Дарвон компаунд 65.
Итак, 12 июля 1971 попрощавшись с женой и двумя детьми (дочь Шэннон родилась в апреле 1969), Ли сел на самолет до Северного Таиланда и на следующий день приехал в небольшую деревеньку Пак Чонг.
Вопреки голливудским стандартам, условия работы, с которыми Брюсу пришлось столкнуться в Таиланде и впоследствии пережить во время съемок «Большого босса», были крайне плачевными. Во-первых, скелетный бюджет фильма не включал в себя реальный сценарий, и поэтому идея заключалась в создании истории и диалога по ходу дела. Что до декораций, съемочная группа снимала внутри и на территории грязных борделей деревни, где толпы проституток, часто нанятых в качестве массовки, делали свою привычную работу по 75 центов за клиента.
Была также проблема с москитами, которые летали круглые сутки со множеством других летающих насекомых в поиске всего, что отдаленно напоминало еду или плоть. Что до наземных тварей, было полно тараканов и ящериц, которые передвигались поодиночке или стаями, не боясь ни человека, ни зверя, ни летящей газеты, ни топчущих “вьетнамок”. Под ногами Брюс часто слышал треск жуков, некоторые из которых были огромными и крепкими как челюсти.
Вскоре Брюса начали беспокоить телесные недомогания. Его голос охрип от крика. Во время мытья стакана он сильно порезал руку, после чего понадобилось наложить десять швов. Он вывихнул лодыжку и его беспокоил грипп, жар и другие недуги.
С первого же дня были личностные конфликты, наиболее заметный из которых между Брюсом и режиссером Ло Вэем, который годился Брюсу в дедушки и выглядел как азиатская версия Пиллсбери Дафбоя. Ло Вэй многие годы снимался в китайских фильмах и срежиссировал восемьдесят фильмов для Ран Ран Шоу, пока Рэймонд Чоу не переманил его. Через несколько дней знакомства с Ло, Брюс описывал его как “любителя славы” и “посредственность с невыносимой миной превосходства”. Исходя из слов Брюса, анализ личности получался забавным.
Что касается проживания, Брюс писал Линде, жалуясь на ужасную нехватку еды. “Еда ужасна. В этой деревне нет мяса и очень мало курятины, и я рад, что взял свои витамины”.
Именно в это время Брюс начал терять вес. Кроме необъяснимой потери веса звезды, режиссер Ло Вэй заинтересовался беспорядочным приемом лекарств Брюсом, публично заявляя, что Брюс принимал лекарства от других людей, включая и инъекции.
Во время съемок в далекой деревеньке Пак Чонг, снятый в Соединенных Штатах пилотный эпизод «Лонгстрит», сценарий которого Стерлинг Силлифант написал под Брюса, произвел сенсацию. В результате Парамаунт связались с Брюсом в Пак Чонге и хотели, чтобы он снялся в трех дополнительных эпизодах. Они предложили по тысяче долларов за эпизод, а Брюс ответил им двумя тысячами за эпизод, и получил эту роль. Не считая Парамаунт, несколько неизвестных независимых продюсеров обратились к Брюсу с предложениями более разумными, чем ранее, хотя по-прежнему получили отказ. Повысив планку, Ран Ран Шоу также вновь появился на горизонте, на этот раз предложив Брюсу 250000 гонконгских долларов (30000 американских долларов) за фильм. Когда Брюс вежливо отказался, Шоу, как утверждают, отправил ему пустой контракт с чеком.
В последние дни съемок «Большого босса» Рэймонд Чоу и Брюс Ли наконец встретились, когда Чоу вылетел в Пак Чонг, чтобы лично пожать руку человеку, который смело заявил: “Я собираюсь стать крупнейшей китайской звездой в мире”. В тот момент Чоу и не подозревал, что этот человек мог с легкостью добавить: “И тем самым сделаю тебя мультимиллионером и бесспорным царем самой влиятельной киностудии на Дальнем Востоке”.
Когда непосредственные съемки фильма «Большой босс» были завершены, в сентябре 1971-го Брюс вернулся в Штаты, где согласно истории болезни и через несколько дней после своего возвращения, он отправился в офис доктора Герберта Тэнни за новыми инъекциями кортизона и добавкой Дарвона согласно рецепту.
Следом за появлением Брюса в трех ранее утвержденных контрактом эпизодах «Лонгстрит» и перед началом непосредственных съемок второго фильма Брюса «Кулак ярости», Линда и дети вернулись с Брюсом в Гонконг, где оказались в аэропорту в толпе горячих поклонников и взбудораженной прессы. Именно здесь Линда впервые столкнулась с восходящей славой Брюса. Этот опыт она позднее описывала как нервирующий.
Через несколько дней семейство Ли поселили в квартиру площадью 500 квадратных метров в тесном округе Ватерлоо в Коулуне. Кроме Брюса, Линды и двоих детей, эта крошечная коробка из-под крэкера также стала домом для Ву Нгана, который ребенком жил с семьей Ли на Натан-роуд.
Между тем в 1971 многие получатели социального пособия в Штатах жили при лучших условиях. У Ли не было кухни, у них была самая примитивная сантехника и не было средств для сушки, и соответственно другого способа кроме как развешивать белье прямо из окна на стволы бамбука. Хуже всего, что не было абсолютно никакого облегчения от изнуряющей жары, душной влажности и раздражающего треска карт маджонга по деревянным столам в любое время дня и ночи.
Вскоре после октябрьского визита в Гонконг, Брюс и Линда посетили ночную премьеру «Большого босса». В конце фильма следом за казалось бесконечным периодом тишины, зрители вдруг вскочили с мест, крича: “Где Брюс? Где Брюс?” Это было очень необычно, и посреди полной истерии Брюс и Линда поспешили из театра в ожидавшую их машину.
По сравнению с предыдущей работой Брюса на телевидении в Соединенных Штатах, «Большой босс» имел бесспорно посредственное качество. Однако, для китайских зрителей слабый сюжет фильма, нелепые звуковые эффекты и неважно смонтированный дубляж не имели значения. Важно было лишь то, что сделало эту картину мгновенной сенсацией – беспрецедентное боевое мастерство – каждая из восьми минут боевых сцен!
Прибыль «Большого босса» легко превзошла предыдущие рекорды, удерживаемые «Унесенными ветром», «Звуками музыки» и «Крестным отцом», по имеющимся сведениям собрав около 4 миллионов гонконгских долларов (85000 американских долларов) всего за девятнадцать дней. После этого фильм продолжил бить все рекорды на территории Китая, а также в таких городах, как Рим, Бейрут и Буэнос-Айрес.
Вторая картина Брюса для Голден Харвест, «Кулак ярости», была почти целиком снята на открытой съемочной площадке. Технически и творчески по голливудским стандартам она имела то же посредственное качество, что и ее предшественник. В отличие от «Большого босса», в «Кулаке ярости» присутствовали расистские настроения, сталкивавшие китайцев с японцами в их вечной и ожесточенной кровавой вражде, и были далеко не искусными.
Через некоторое время после открывающих титров женоподобный японский бандит говорит собравшимся китайцам: “Китайцы – раса слабаков, не чета нам, японцам. Только посмотрите на себя. Знаете, что? Вы просто жалкие”. Вскоре Брюс подходит к группе японских каратистов. “Когда будете готовы, я сражусь с любым японцем в этой комнате!” Позднее, индийский охранник, стоящий у входа в парк, отчитывает Брюса: “У тебя неправильный цвет кожи, поэтому убирайся!” И ближе к концу фильма японец усмехается над китайцем, замечая: “Если действительно хочешь выйти за дверь, сделай это как настоящий китаец, на руках и коленях!” Через некоторое время разворачивается крупная драка, и начинают летать головы.
Решающим для развития истории жизни Брюса является человек по имени Бобби Бейкер. Родом из Стоктона, штат Калифорния, Бейкер сыграл в «Кулаке ярости» русского злодея. До появления Бейкера во втором фильме Ли, по свидетельствам всех источников, оба мужчины были практически незнакомы. Ни один из друзей и учеников Брюса никогда не слышал о Бейкере, и в отличие от появления в последующих фильмах Брюса известных чемпионов по боевых искусствам вроде Чака Норриса и Боба Уолла, до своего появления в «Кулаке ярости», Бейкер был относительно неизвестен сообществу боевых искусств.
Правда в том, что прием Ли на работу Бейкера не был связан с актерским мастерством или способностями Бейкера в боевых искусствах. И хотя Бейкер не появился ни в одном из трех последующих фильмов Брюса, по словам Линды Ли, до самой смерти ее мужа Бейкер был ответственен за вывоз различной контрабанды лекарств в Гонконг для поддержания привычек Брюса. Любопытно, что Бейкер находился в Гонконге в конце июля 1973-го в вечер смерти Брюса Ли.
Когда наконец вышел, «Кулак ярости», по сообщениям, побил все кассовые сборы, установленные ранее «Большим боссом», собрав в прокате около миллиона долларов в одном только Гонконге. В ночь премьеры в Сингапуре сотни поклонников Брюса, ринувшиеся в кинотеатр, создали такую пробку на дороге, что власти задержали сеанс до тех пор, пока правительство не решило эту проблему. На Филиппинах фильм шел в течение шести месяцев, и правительство наконец выпустило запрет на иностранный импорт, чтобы защитить отечественных продюсеров. Как ни странно, хотя Брюс в течение многих лет набрасывался на то, что считал расовыми предрассудками в голливудской киноиндустрии, в китайской киноиндустрии расовые предрассудки принесли ему немало долларов.
Бесспорно, что имея всего два полнометражных фильма за плечами, Брюс стал самым ярким представителем шоу-бизнеса на Дальнем Востоке. В лучшем случае, это была ненужная победа. Брюс никогда был заинтересован в том, чтобы стать коронованным королем китайской киноиндустрии. Чего он отчаянно желал, так это стать голливудской звездой, как Коберн и МакКуин, а не звездой китайской версии спагетти-вестерна. Хотя правящая верхушка Голливуда знала об успехе Брюса на Дальнем Востоке, немногие в Голливуде были так уж впечатлены. Не прошло много времени, как дракон вновь начал закипать.
Хотя первоначально пресса видела в Брюсе дальневосточного “Золотого мальчика”, этот образ рухнул, когда однажды вечером он избил репортера, крича: “Ты уже сделал тысячи снимков!” Общаясь с другими репортерами он часто взрывался, потому что они настаивали на произношении его имени “Li”, не обращая внимания на то, как часто он говорил им, что его имя следует произносить на американский манер - “Lee”. Бывали гораздо более пугающие примеры значимых и непредсказуемых смен настроения Брюса.