Согласившись на сделку как таковую, Брюс Ли и Рэймонд Чоу вылетели в Лос-Анджелес, где уже как представители Конкорд Продакшнс, подписали контракты с Уорнер Бразерс и Секвойя Пикчерс. Пока чернила сохли на страницах контракта, Брюс и продюсер Вейнтрауб поехали домой к сценаристу Майклу Аллину для обсуждения сценария.
Аллин недавно вспоминал эту встречу так, словно это было вчера, когда он смотрел на линию побережья Атлантического океана из своего дома в Истгэмптоне. “Я немного стеснялся встречи с Брюсом Ли. Я видел его предыдущие фильмы, и откровенно говоря, думал, что встречу некого прямого потомка Будды. Думаю, я представлял Брюса в длинных одеждах, медитирующего перед встречей, чай и множество мудрых старых поговорок. И вот заходит Брюс, и первое что он делает, это открывает свой кожаный чемодан и достает цветную иллюстрацию роллс-ройса. Он практически сует ее мне в лицо и говорит: ‘Я только что заказал этого красавчика, роллс-ройс!’ Я не знал, что и сказать. Я был смущен. В конце концов мне пришлось ответить, потому что было очевидно, что он ждет моей реакции, и я спросил: ‘А какого он цвета?’ Брюс словно набросился на вопрос – ‘Что значит, какого цвета. Золотого, конечно!’”
После этого неловкого момента мужчины сели для обсуждения сценария Аллина. По словам Аллина, единственным “лежачим полицейским” был рост Брюса. Пока Аллин был занят переписыванием сценария, Брюс вернулся в отель Беверли Уилшир, где с нетерпением заказал звонок Стиву МакКуину.
Прошло два года с тех пор, как Брюс потряс кулаком перед домом МакКуина, заявив, что однажды станет более крупной и яркой звездой. Брюс рассказал МакКуину, что вернулся из Гонконга и затем начал с ликованием твердить, что его фильмы имеют сильное влияние на рынке, и как он только что подписал контракт на съемку фильма с Уорнер Бразерс. МакКуин дождался, пока Брюс закончит, а затем сказал: “Рад за тебя”. На следующий день Брюс получил от личного курьера огромную фотографию МакКуина в форме стандартного плаката, используемого студиями для рекламы своих фильмов. Глянцевая фотография МакКуина в натуральную величину была лично подписана суперзвездой: “Брюсу Ли, моему самому большому поклоннику. Стив МакКуин”. Брюс был в таком бешенстве, что прикрепил плакат к шкафу и приготовился к тренировке, а затем разнес изображение в мелкие клочья в боевой горячке.
|
|
Глава 6
«Выход Дракона»
Несмотря на то, что наконец-то воплотилось страстное желание Брюса сыграть главную роль в полнометражном кинофильме, выпущенном крупной американской кинокомпанией, это мало удовлетворило его ненасытное эго, поэтому с самого начала были проблемы.
В январе 1973-го голливудские продюсеры Фред Вейнтрауб и Пол Хеллер приехали в Гонконг вместе с голливудским режиссером Бобом Клаузом и контингентом голливудских актеров. Очевидно, что это была далеко не разношерстная группа людей, незаслуженно занимающих свои должности, как в гонконгской киноиндустрии, представителей которой Брюс рьяно критиковал в последние два года. Голливуд ступил на территорию Дальнего Востока с деньгами Уорнер Бразерс, и для многих ключевых игроков голливудского контингента Брюс Ли был китайской звездой, а не голливудской, и Брюсу это не нравилось.
|
|
Впервые увидев Боба Клауза, Брюс подошел к нему и легонько ударил по своей щеке.
- Никогда не забывай – забавно улыбнулся Брюс.
- Не забывать о чем? – спросил режиссер.
- Это моя дурная сторона! – ответил Брюс.
Вспоминает Майкл Аллин. “С этого момента Клауз начал считать Брюса настоящим придурком, и часто отзывался о нем с презрением”.
То, что скоро приняло вид цирковой репризы, стало еще большим фарсом, когда Майкл Аллин приехал в Гонконг в первую неделю января 1973-го. Аллину не было никакой причины находиться там, но продюсеры, ввиду того факта, что Аллин не слишком много получал за свою работу, отправился в свободное путешествие до Гонконга, следуя соответствующему пункту договора.
После приезда Аллин наткнулся на газетный заголовок на китайском языке и со своей фотографией. Полагая, что это рекламная статья о приезде сценариста в Гонконг, он вежливо попросил китаянку, с которой подружился в аэропорту, перевести ее. Хотя Аллин не разговаривал и не видел Брюса с момента их первой встречи в Лос-Анджелесе примерно три месяца назад, он был совершенно изумлен, узнав, что в этой статье говорилось, что Брюс рассержен на Аллина и приказал продюсерам вышвырнуть сценариста из Гонконга! После успокаивания озадаченного сценариста, женщина убедила его, что эта статья была типичным преувеличением бульварной прессы, осаждавшей Брюса Ли, и Аллин оставил эту мысль.
Несколько часов спустя Аллин приехал в гостиницу Хайат Редженси, на предполагаемый приятный ужин с Бобом Клаузом и Фредом Вейнтраубом. Клауз в течение многих лет носил слуховой аппарат в обоих ушах, и теперь он осматривал обеденный зал в поисках уютного столика. Аллин случайно наткнулся на мужчин (каждый из которых был убежденным трезвенником), поразившись тому, что они оба пьяны в стельку. Клауз начал вопить. “Какого черта ты здесь делаешь, парень! Сейчас Брюс придет!”
|
|
Вейнтрауб подхватил там, где остановился Клауз. “Какого черта ты написал для Брюса! Он в ярости! Он не вышел на работу!”
Аллин вдруг вспомнил бульварную статью в аэропорту. “Что все-таки происходит?”
Клауз начал вопить. “Все полетело к чертям! Он замахнулся на Линду, а потом заперся в своем кабинете! Господи, парень, убирайся отсюда к черту!”
Что было типично для легендарных голливудских разборок и подлости, и с целью умаслить Брюса, или Клауз, или Вейнтрауб, или кто-то другой в отсутствие Аллина передал Брюсу несколько переписанных неизвестными лицами сценариев, которые буквально довели Брюса до белого каления. И вместо того чтобы указать в качестве ответственного лица того, кому они по праву принадлежали, гораздо проще было свалить вину на начинающего сценариста.
Несмотря на обрушившийся поток гнева, Аллин только приехал в Гонконг и не собирался бежать из города. Кроме того, эта поездка была его жалкой компенсацией. Согласившись держаться подальше от неуравновешенного Брюса Ли, Аллин окунулся в достопримечательности и звуки Гонконга, а затем вернулся в Соединенные Штаты неделю спустя.
Спустя годы сообщалось, что не успела группа голливудских актеров приехать в Гонконг, как Брюс заявил, что терпеть не может сценарий. И хотя он прочел сценарий Аллина до начала непосредственных съемок фильма и принял финальную версию сценария, неожиданно он нашел серьезные недочеты в сценарии Аллина. У Брюса было твердое мнение на этот счет: “Эй, есть всего одна причина, почему этот фильм находится в производстве и она заключается в том, что люди верят, что в фильме с участием Брюса Ли окупятся затраты на его производство. Он снимается не потому, что это прекрасный образец литературы!”
Протест Брюса никак не был связан с подтекстом, пророческим или каким-то иным сценарием Аллина, а скорее с конкретными словами, с произнесением которых у Брюса были трудности, как, например, имя героя Брэйтвэйт, которое Брюс, поскольку он громко произносил R и W, нашел трудным для произношения. В книге «Брюс Ли», как утверждает ее автор Джесси Гловер: “Чего я никогда не видел, чтобы кто-то говорил о Брюсе в печатных изданиях, так это то, что он запинался… Временами его голос заедало, и он не мог говорить… Если кто-то смеялся над ним в этот момент, Брюс опасался, что может вспылить и ударить этого человека”.
Разумеется, настоящей проблемой, с которой столкнулся Брюс, было унижение, потому что большинство людей связывают запинки со страхом. И у Брюса Ли, известного на весь мир короля кунг-фу, то, что на него смотрели как на человека, охваченного страхом, росло невероятное внутреннее противоречие.
После отъезда Аллина из Гонконга, Уорнер Бразерс начали отсылать переписанные версии сценария в надежде угодить Брюсу. Двенадцать дней спустя очередной сценарий был доставлен из Голливуда, подтолкнув Фреда Вейнтрауба к тому, чтобы позвонить в студию и сообщить им, что он уходит. Затем Линда позвонила Вейнтраубу, и попросила его остаться и дать Брюсу еще немного времени. Прошла еще неделя, а Брюс до сих пор не появлялся на площадке. Сытый по горло непрофессиональными и несерьезными задержками, Вейнтрауб в конце концов хотел уволить его и заменить кем-то другим, гневно крича: “Да кому нужен этот парень?”
Вейнтрауб не понял настоящую проблему, которая в сущности заключалась в возрастающем приеме лекарств Брюсом и его неспособности уравновесить и нейтрализовать эффекты и побочные эффекты одного химического вещества с другим. В результате, он находился в состоянии постоянных эмоциональных потрясений и нестабильности.
Прошло три недели, прежде чем Брюсу удалось взять себя в руки до такой степени, что он вышел на работу. Многим он показался чрезвычайно замкнутым и обеспокоенным. “Он нервничал в тот день, когда мы начали съемки” – вспоминает Вейнтрауб. “Было видно, что у него тик на лице. Боб сказал мне: ‘У него тик’. Первая сцена с его участием была очень проста, но на ее съемки потребовалось двадцать дублей”.
У Брюса была веская причина нервничать. С первого дня от его соотечественников слышались ворчания о том, что заморские дьяволы обдирают китайцев и делают деньги на древнем искусстве кунг-фу. Хотя сам Брюс был на три четверти китайцем, благодаря своему американскому гражданству его считали больше американцем и часто принимали во внимание в растущих антиамериканских настроениях. Тот факт, что он был женат на белой женщине тоже не шел ему на пользу.
Еще до разгара съемок все неожиданно накалилось, когда учитель Брюса по боевым искусствам, мастер Ип Ман, скоропостижно скончался. Специалисты вин-чунь, старые друзья, поклонники и представители многих стилей китайских боевых искусств со всего мира съехались на похоронную церемонию. Хотя долго гуляли слухи, что Брюс затаил злобу на своего старого сифу, Гонконг был шокирован и повергнут в ужас, когда Ли, сославшись на свой напряженный съемочный график, не посетил траурную службу. На следующий день газетные передовицы честили его, и в отместку изобразили получившую широкое распространение карикатуру, на которой Ли, откинув прядь со лба, говорит у могилы Ип Мана: “Прости, Мастер, я слишком занят зарабатыванием денег, чтобы посетить твою похоронную церемонию”.
Кроме стрел и копий, направленных на Брюса соотечественниками, и подоплеки расовой враждебности, слишком явно напоминающей детство, съемочная площадка кишела триадами, нанятыми на роли массовки и каскадерами, некоторые из которых задевали Брюса и открыто вызывали его на бой. Более того, в головном офисе ходил слух, что Ран Ран Шоу внедрил осведомителей на каждом этапе производства фильма.
С непосредственным началом съемок фильма появилось еще больше проблем. В одной из ранних сцен Брюс по сюжету должен был пройти мимо живой кобры. Ко всеобщему ужасу змея напала на Брюса и укусила его. Хотя яд у змеи был предварительно удален, результатом ее укуса стала неделя ноющей боли. Несколько недель спустя во время съемок боевой сцены Брюс получил сильное рассечение руки, где была задета артерия и потребовалось наложить десяток швов. Через несколько часов после травмы Брюсу сообщили, что его рассеченная рука не была простой случайностью. Вскоре появились угрозы смерти и атаки противников, и неприятный бой, возникший между Брюсом и одним из представителей триад.
В заключительные недели Брюс использовал все свои внутренние ресурсы. Это была игра ценою в жизнь, и ставки в ней были невероятно высоки. Если бы он мог продержаться еще несколько дней, даже часов, тогда бы он улетел в Соединенные Штаты и взял столь необходимый отдых.
В последние дни съемок у Брюса снова начал проявляться широкий спектр физических и психологических проблем. Многие отмечали, что он выглядел серьезно больным, тогда как другие утверждали, что он находился в постоянном оцепенении. Мария Йи, сыгравшая с Брюсом в главной роли в фильме «Большой босс», публично заявляла: “Ближе к концу я обнаружила, что у Брюса потеря памяти. Когда я встречала его в студии, он часто вытаскивал из дипломата фотографию своей любимой машины и просил меня высказать свое мнение. Он повторял это четыре или пять раз в день, не зная, что делал это раньше. Я чувствовала, что с ним происходит что-то странное”.
Очевидно, были другие силы, которых беспокоило будущее Брюса, потому что примерно в это время многочисленные страховки жизни начали оформляться на имя Брюса. Хотя нет записей о том, что Брюс прибегал к страхованию жизни до февраля 1973-го, после его смерти появились сведения, что его жизнь застрахована на три отдельных страховых договора.
Первый страховой договор был заключен с Гильдией Киноактеров, членом которой являлся Брюс. В 1973 по страховому договору было выплачено единовременное страховое пособие в размере 5000 долларов по причине смерти застрахованного лица. Никто и никогда не поднимал вопрос об объеме страховой защиты, и не должен был этого делать.
Второй договор, с международной американской страховой компанией (АСК), чье закрытое акционерное общество располагалось в Сингапуре, был заключен на сумму 200000 долларов США (2600000 долларов США в 2003 году) и охватывал период с 1 февраля 1973 по 31 января 1978. В качестве получателей страховых выплат были указаны “Линда Эмери Ли, если жива, или Брэндон Брюс Ли и Шэннон Эмери Ли, дети покойного, с равными долями каждому”. Вдобавок к вопросу о том, знал ли Брюс о страховом договоре АСК, важно заметить, что в апреле 1973 по сведениям федерального подоходного налога общий размер накоплений Брюса составлял всего 17000 долларов.
То, что заявление на получение страхового договора с АСК было подано менее чем за шесть месяцев до смерти Брюса, это довольно интересный факт. А то, что третий страховой договор (на который Линда подала заявку 30 апреля 1973) в компанию Лондонский Ллойд на умопомрачительные 1350000 долларов США (17500000 американских долларов в 2003-ем) был выдан девяносто дней спустя, открыто настораживает. Все вместе это составляло общую страховую сумму более полутора миллионов долларов США. Если взглянуть на это шире, то сегодня эта сумма составила бы почти 20000000 долларов страховки на жизнь человека с очень небольшим капиталом и общим объемом наличных чуть более 200000 долларов.
В качестве даты вступления в силу всех трех страховых договоров фигурировало 5 мая 1973 года.
10 мая, спустя всего пять дней после выдачи страхового полиса Лондонского Ллойда, Брюс занимался наложением голоса на павильоне звукозаписи, когда вдруг почувствовал приступ тошноты. Он быстро извинился и вышел в ближайшую свободную уборную, где почувствовал чрезвычайную слабость.
По словам Линды Ли, позже Брюс сообщил ей, что насколько он знает, он не терял сознание, поскольку помнил, как притворился, что ищет по полу свои очки, услышав, как кто-то зашел в уборную. Тем не менее, несколько человек в аппаратной позднее сообщили, что Брюса не было добрые двадцать с лишним минут, что было значительным временем для того, чтобы находиться в близлежащей уборной. Так или иначе, во время возвращения в аппаратную Брюс вдруг потерял сознание и упал на пол, после чего его вырвало, и тело начали сотрясать судороги.
Тут же несколько человек побежали к Рэймонду Чоу, который работал в офисе неподалеку, и сообщили ему о пугающем состоянии Брюса. Вместо того чтобы вызвать скорую, Чоу позвонил доктору Чарльзу Лэнгфорду в Бэптист Хоспитэл и сообщил ему, что Брюс упал в обморок, возможно подавившись собственной рвотой и теперь у него судороги. Доктор Лэнгфорд дал указание немедленно доставить Брюса в Бэптист.
По приезду в Бэптист Хоспитэл Брюса направили к доктору Лэнгфорду, американцу, который позже дал следующие свидетельские показания: “Ли привезли несколько человек из студии. У него был сильный жар, он находился без сознания и не реагировал на раздражители в реанимации. Сперва наблюдались дыхательные шумы, затем они прекратились. Затем ряд судорог. Были вызваны несколько других докторов, включая нейрохирурга доктора Питера Ву. У Ли сокращались и расслаблялись мышцы. Все тело было вовлечено в это движение, но верхние конечности доставили нам наибольшую трудность, потому что он был очень сильным и нам было тяжело его контролировать. После того, как тело Ли на какое-то время перестало подавать сигналы, дождавшись нейрохирурга для проведения обследования, мы дали ему Манитол, чтобы снизить отек мозга, обнаруженный нами. Нам потребовалось полтора часа, чтобы привести Ли в сознание. После того, как Брюс вернулся к жизни, его глаза начали двигаться вправо и влево по кругу, а речь была бессвязной”. На вопрос, могло ли состояние Брюса быть причиной чрезмерной нагрузки и переутомления, Лэнгфорд ответил, что не могло. В поздних показаниях нейрохирург доктор Ву заявил, что анализ крови дал основание предполагать о возможном нарушении работы почек, а еще сообщил, что Брюс рассказал ему, что употреблял марихуану в этот день, что по предположению доктора Ву означало, что он жевал листок. Перед тем, как выписать Брюса из больницы Бэптист Хоспитэл, доктор Лэнгфорд прописал ему валиум, чтобы снизить у Брюса состояние тревоги. Затем Брюса перевезли в больницу святой Терезы на дополнительное обследование. В это время он уже находился в полном сознании.
Две недели спустя Брюс отправился в Соединенные Штаты, и 25 мая 1973 был осмотрен упомянутым ранее врачом из Беверли-Хилз, доктором Гарольдом Л. Карпманом. После первого обморока 10 мая Брюс прошел полный медицинский осмотр в больнице святой Терезы в Гонконге и привез с собой результаты анализа.
Не считая того, что он рассказал доктору Карпману, что терпеть не может китайскую еду, основными жалобами Брюса были: 1) последние несколько лет он находился под большим напряжением 2) страдал от бессонницы 3) жаловался на плохой аппетит и 4) потерял 20 фунтов веса за два года.
В конкретном случае Брюса важно понимать, что потеря двадцати фунтов веса тела за двухлетний период имеет большое значение. Кроме злоупотребления диуретиками, что значительно снизило процентное содержание воды в теле, у Брюса был чрезвычайно низкий процент содержания жира в теле. В результате при этих условиях потеря более 14% мышечной массы тела была заметна на теле Брюса, и он казался истощенным.
Доктор Карпман провел полное обследование и неврологический осмотр Брюса, включая сцинтиграфию головного мозга, исследование кровотока мозга и электроэнцефалограмму, и отметил, что тело Брюса не находилось в состоянии обезвоживания. Признаки опухоли головного мозга отсутствовали, а работа сердца и сосудов была в норме. Как бы удивительно это ни звучало, хоть доктор Карпман и был “обеспокоен” весом Брюса (125 фунтов), он нашел его в прекрасном физическом здоровье. Досада Карпмана отмечена его письменным показанием под присягой 24 июля 1974-го, спустя год после смерти Ли:
В: И когда вы в первый раз лечили мистера Ли?
О: Я не лечил его; я осматривал его.
В: Поставили ли вы рабочий диагноз?
О: Диагноз чего?
И позднее, после напоминания об употреблении Ли марихуаны:
В: Знали ли вы о том, что Ли употреблял каннабис, и если бы он рассказал вам об этом, повлияло ли бы это на ваше мнение о том, что могло быть его проблемой?
О: Ну, видите ли, в тот момент я правда не понимал, в чем его проблема.
Неспособный прийти к рабочему диагнозу, Карпман направил Брюса к неврологу, доктору Дэвиду Рейсборду. Работая в сотрудничестве с группой коллег в медицинском центре калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, Рейсборд пришел к окончательному диагнозу, что у Брюса было судорожное расстройство, припадок эпилепсии по неустановленной причине. Говоря простым языком, это всего лишь значило, что Брюс был подвержен распространенным судорогам тела, причина которых неизвестна. После выписывания препарата Делантин, распространенного средства для лечения эпилепсии, доктор Рейсборд сообщил Брюсу, что тот здоров.
В конечном итоге, во время дачи показаний, доктор Карпман сообщил, что был озадачен странным анализом, проведенным в Гонконге, когда Брюса доставили в Бэптист Хоспитэл. Анализ содержания в почках азота мочевины крови (АМК), интересовавший доктора Ву, был проведен в Бэптист Хоспитэл 10 мая, но показал, что показатели были в пределах нормы 25 мая, когда Карпман обследовал Брюса в Лос-Анджелесе. В конечном итоге Карпман счел чрезвычайно высокий результат анализа вероятной ошибкой, полагая, что гонконгский лаборант хотел написать 9,2 вместо 92 (показания нормы варьируются от 10 до 20 мг на 100 мл крови).
Однако во время дачи показаний Карпман утверждал, что существовала вероятность, что именно проблема с почками вызвала у Брюса судороги. В дальнейшем, учитывая события следующих шести недель, кажется совершенно невероятным, что результат этого странного анализа был типографской ошибкой, как Карпман предполагал вначале.
Глава 7
Последний занавес
“Рано или поздно в нашей жизни наступает такой этап, когда мы меньше способны что-то делать, а больше способны получать удовольствие. Мы обретаем мудрость, которую экклезиасты наконец-то обрели после стольких неудачных поисков и разочарований” - доктор Уэйн У.Дайер
После обширного медицинского обследования в калифорнийском университете Лос-Анджелеса Брюс поехал в Уорнер Бразерс, где посмотрел «Выход дракона» в окончательном монтаже. Когда в зале зажегся свет, он понял, что наконец-то добился своего. Сжимая кулаки, он повернулся к режиссеру Бобу Клаузу и улыбнулся своей знаменитой снисходительной улыбкой. “Мы сделали это!”
Он был не одинок в своем мнении. Директора Уорнер, потрясенные тем, что увидели, заказали все виды рекламного продвижения, и отделы маркетинга заработали на полную катушку. Не прошло и несколько дней, как молва о том, что Уорнер Бразерс наткнулись на золотую жилу буквально распространилась по свету, и в результате на Голден Харвест снова посыпались предложения для Брюса Ли. ЭмДжиЭм хотели, чтобы Брюс сыграл главную роль вместе с Софией Лорен, а у Уорнер Бразерс было готово не меньше двенадцати сценариев, в надежде, что он справится как минимум с пятью. Вдобавок, Брюсу предложили два фильма в Венгрии, которые предположительно сделали бы его самым высокооплачиваемым актером в мире. Самой заманчивой из всех была невероятно впечатляющая сделка, от которой, как утверждала гонконгская пресса, Брюс не смог бы отказаться: 100000 американских долларов в год, пока он или Линда будут жить на воплощение одного из предлагаемых пяти сценариев. Это было вдвое больше, чем годовая оплата обладателя Оскара Уильяма Холдена за его историческую сделку на фильм «Мост на реке Квай». “Откровенно говоря, мне интересна эта схема” – сказал Брюс «Чайна мейл» в статье от 28 июня под заголовком “Брюс Ли получает зарплату суперзвезды”. “Это обеспечит мне безопасность на будущее и облегчит оплату налогов. Кроме того, это не мешает мне работать с любой студией на мой выбор”.
Рэймонду Чоу не понравилось ничего из того, что он услышал, и отношения между двумя мужчинами стали еще более натянутыми. Вдобавок к остальному, ходили слухи, что они поссорились из-за того, что Брюс вел переговоры о кинопроекте с заклятым врагом Рэймонда, Ран Ран Шоу.
По словам Ран Ран, Брюс получил зарплату в 400000 американских долларов за участие в документальной картине, основанной на жизни Нинь Канг Йиу, китайском историческом герое. Подписал ли Шоу контракт остается загадкой, хотя верно то, что незадолго до смерти Ли, Брюс появился на студии Шоу Бразерс для примерки одежды и участия в фотосессии.
Рэймонд был не единственным, на кого Брюс начал смотреть скептически. Когда последний занавес начал падать, один за одним последние из оставшихся друзей Брюса оставили его. Вероятно, самой широко освещаемой в прессе была давняя дружба со Стерлингом Силлифантом.
Согласно книге Боба Клауза «Брюс Ли: Биография», во время прохождения Брюсом диагностических тестов в Соединенных Штатах, Силлифант пригласил его на ужин, главным образом, чтобы познакомить со своей невестой, прекрасной молодой тайваньской женщиной Тианой. К большому изумлению Силлифанта, Брюс посоветовал ему избавиться от Тианы, которую он назвал охотницей за деньгами. Телефонные звонки часами следовали то в одном, то в другом направлении, и Брюс в конце концов сказал секретарю Силлифанта, чтобы тот сообщил Стерлингу, что он не придет на обед, потому что не хочет, чтобы Линда чувствовала себя неловко, находясь в компании с такой женщиной, как Тиана.
Последний раз Стерлинг видел Брюса в Гонконге, когда они встретились за ланчем. Брюс привел с собой двух самых роскошных азиаток из тех, кого Стерлинг когда-либо видел. После ланча дамы должны были скрасить мужчинам досуг в уединенном местечке. Кроме того, что Стерлинг был счастливым женатым человеком, у него были планы дать интервью телевидению, поэтому он отклонил предложение Брюса. По словам Стерлинга Брюс остался один с двумя женщинами, и на следующий день, столкнувшись со Стерлингом, Брюс похвастался, что провел незабываемый день с двумя восточными красотками. Стерлинг не был впечатлен, и учитывая то, как Брюс относился к Тиане, первый многие годы цитировал этот случай в качестве примера “своеобразного отношения Брюса к морали”. Интересно и то, что до самого дня смерти Брюс хранил личное, конфиденциальное досье на Тиану, содержавшее несколько красивых фотографий этой женщины.
Кроме того, примерно в это время Силлифант окончательно убедил XX Век Фокс спродюсировать «Безмолвную флейту». Но Брюс усмехнулся на это, и самодовольно сказал Силлифанту, что студия не сможет себе его позволить, и что больше всего он не заинтересован в том, чтобы нести Джима Коберна на своих плечах. Как ни странно, это повторяло слово в слово то, что Стив МакКуин сказал Брюсу почти три года назад. Это уже не имело значения. Последний занавес уже начал падать.
Со дня почти фатального обморока 10 мая до дня смерти почти десять недель спустя, Брюс перенес необъяснимую и пугающую потерю веса. К большому сожалению, ни Брюс, ни медицинские работники, которые проводили его осмотр в мае 1973-го, не смогли определить точную причину его чрезмерной потери веса. Помимо неспособности врачей определить причину, Брюса больше беспокоил тот факт, что его чрезвычайно проработанная мускулатура таяла на глазах. С точки зрения изменений, эта колоссальная потеря мышц равноценна тому, что Супермэн, сам того не зная, съел бы целую тарелку криптонита.
Теперь, когда его уникальность была завернута в образ крутого мачо, удалого героя толп угнетенных китайцев, Брюс стал крайне подавленным. Он понимал, что без уникального физического мастерства его карьере придет конец. Больше он бы никогда не был известен как актер. В сущности, за исключением «Выхода дракона» его голос был наложен во всех фильмах. И хотя он надеялся прославиться как режиссер «Пути дракона», с творческой точки зрения фильм был воспринят как жуткий провал.
К Ли вновь вернулась бессонница. Что пошло не так? Когда его «Главная Цель в Жизни» почти касалась кончиков его пальцев, все вдруг оказалось на грани ускользания. В отчаянной попытке сдержать свой мир от того, чтобы он разлетелся на куски, и не видя другого выхода, он вернулся к той вещи, которая, как он полагал, восстановила бы его геркулесово телосложение – он начал принимать большие дозы анаболических стероидов.
Опять-таки, не прошло много времени, как на Голден Харвест Студиос поднялась шумиха. Несколькими днями ранее Ло Вэй заявил о себе как о первом режиссере-миллионере. Хотя это было абсолютно верно, Брюсу не понравилась причастность Ло, поставившего себе в заслугу кассовый успех «Большого босса» и «Кулака ярости». Узнав о присутствии Ло на территории киностудии, Брюс отправился на его поиски, и обнаружил Ло в просмотровой комнате, где он смотрел фильм со своей женой и деловым партнером.
И вдруг дверь отворяется настежь, и Брюс врывается к Ло Вэю. В комнате воцарилась тишина, а мгновение спустя Брюс закричал на до смерти перепуганного старика: “Йи куань чинь шо!”, что значит “зверь в человечьем обличье!” Поставив руки в боки, Брюс нависал над Ло Вэем, казалось, вечность, когда вдруг приехала группа людей и бесцеремонно оттеснила Брюса от комнаты. Теперь, когда синтетический мужской гормон повысился в его крови, стероидная ярость Брюса вернулась.
Через несколько секунд жена Ло вышла из просмотровой комнаты и столкнулась с Брюсом в офисе Рэймонда, выговаривая ему о его детском и агрессивном поведении. Вскоре вокруг стало больше криков и воплей, и собралась еще одна толпа. Чувствуя отвращение, жена Ло вернулась в просмотровую комнату.
Десять минут спустя Брюс снова завалился в дверь и снова гневно высказал старику. На этот раз Брюс вытащил нож, который держал всего в десяти дюймах от груди Ло Вэя. “Ты веришь, что я могу убить тебя одним ударом?” – грозился Брюс. Ло Вэй был слишком напуган, чтобы ответить. В этот момент Рэймонд Чоу и толпа других приехали, чтобы снова оттеснить Брюса от комнаты.
Но этим дело не кончилось. Опасаясь за свою жизнь, Ло Вэй позвонил в полицию, которая приехала довольно быстро. Когда пыль наконец улеглась, полиция согласилась не арестовывать Брюса, если он напишет письменное обещание не наносить физического вреда и не угрожать в дальнейшем Ло Вэю. Брюс неохотно выполнил письменную просьбу.
К ночи все стало еще хуже. Этим вечером Брюс, все еще раздраженный, принял участие в ток-шоу под названием «Повеселись сегодня вечером». Помешанный на том, как легко он мог победить Ло Вэя без использования ножа, Брюс продемонстрировал прием кунг-фу на тележурналисте. Зрители были испуганы, что Брюс едва не отправил безоружного человека на тот свет. На следующее утро пресса разыскивала Брюса, чтобы призвать к ответу за то, она настаивала, что было очередным неуместным актом неспровоцированного насилия.