По мере приближения следствия к завершению, толпы зрителей уменьшились. Казалось, что первоначально они пришли, чтобы посмотреть на Бетти Тин, Линду Ли и Рэймонда Чоу, но после освобождения от присутствия судом трех ключевых свидетелей, публика быстро утомилась от сложного научного анализа обширного ряда препаратов, которые принимал Брюс. В результате к заключительным дням расследования всего несколько репортеров соизволили явиться, и ограждения убрали.
Спустя три недели после расследования суд заявил, что располагает полной и точной картиной событий, основываясь на показаниях друзей, коллег и родственников Ли, а также страниц медицинского заключения. 23 сентября мистер Эгберт Тун вынес вердикт “смерть в результате несчастного случая”, то есть технически почти “непредвиденная смерть”, далее разъясняя, что Брюс Ли умер от резкого отека мозга в результате сверхчувствительности или к мепробамату, или аспирину, или от смеси и того и другого, найденных в одной таблетке Экваджезика, которую ему дала Бетти Тин.
По-видимому, судебные и полицейские власти были довольны. Очевидно, что жители Гонконга, а также многие из Соединенных Штатов и других стран, не были. Среди жуткой диорамы было слишком много утаиваний, слишком много полуправды и попыток обелить отношения, слишком много теней и грохочущих скелетов.
Сверхъестественным образом декорации похоронного зала Коулуна практически идентичны тому, что изображено в открывающей сцене «Кулака ярости», в которой Брюс, одетый в тот же самый синий костюм, который носил до самой могилы в Сиэтле, падает пораженный горем на гроб своего мертвого мастера кунг-фу.
“Скажи, отчего умер учитель?” – горько спросил Ли в открывающей сцене.
“Пневмония. Так говорится во вскрытии” – ответил ему его приятель-ученик.
“И ты в это веришь?”
Глава 10
Протокол вскрытия
На утро после смерти Ли полицейские детективы из Гонконга по расследованию убийств начали наводить справки о связях Брюса с наркотиками, а затем отправили в лабораторию четыре таблетки, три стакана и две бутылки из-под легких напитков, изъятых на квартире Бетти Тин. Тем не менее их расследование было сильно затруднено, в основном ввиду того факта, что поскольку Линда вывезла Брюса из юрисдикции Гонконга, когда перевезла его тело в Сиэтл для захоронения. Если бы гонконгская полиция позже получила доказательства, указывающие на нечестную игру, по всей вероятности в результате им потребовалось бы эксгумировать тело Брюса в Соединенных Штатах для проведения последующей судебной экспертизы. Без разрешения Линды это было бы практически невозможно.
Вердикт коронера Туна, что Брюс Ли умер в результате сверхчувствительности к одной таблетке Экваджезика был предметом больших споров, как и доклад комиссии Уоррена. Однако, как резкий контраст к убийству Кеннеди, вердикт Туна позднее положил конец любым уголовным расследованиям смерти Брюса Ли. Это не намек на то, что коронер Тун или кто-то другой намеренно подавил на корню это расследование. Но правда в том, что летом 1973-го Гонконг болезненно напоминал Лос-Анджелес в дни вынесения вердиктов О.Дж.Симпсону и Родни Кингу, и власти просто хотели замять это неприятное дело. В этой связи протокол вскрытия, представленный доктором Р.Р.Лисеттом, был полезен лишь тем, что его результаты были обычными.
Сперва доктор Лисетт осмотрел само тело. Задняя стенка глотки Ли была чистой и нормальной, а на голосовых связках не наблюдалось следов отечности. Ткани легких свидетельствовали о небольшом кровотечении и умеренной гиперемии. Кроме того, в легких была найдена жидкость, а микроскопическое исследование свидетельствовало о внутренней гиперемии сосудов, хотя никаких признаков пневмонии обнаружено не было. В некоторых местах кровь надорвала сосуды и попала в воздушную полость легких. Все остальные органы, включая сердце, были в норме. Если вкратце, все указанные выше результаты могли относиться к любому человеку, больному простудой.
Затем доктор Лисетт отправил образцы содержимого желудка, а также мочу, кровь, печень, почки, тонкий и толстый кишечник в лабораторию Гонконга, где они были изучены доктором Лэмом. Кроме того, образцы были отправлены в лаборатории Австралии и Новой Зеландии. Доктор Лэм отметил, что 5 миллиграммов марихуаны были найдены в желудке Ли, а 4 миллиграмма в тонком кишечнике. Также был проведен анализ на следы металлов, в частности, ртути и свинца, а также на содержание алкоголя, морфина и некоторых других органических веществ, но результаты были отрицательными.
Доктор Лэм также искал запрещенные наркотики в теле Ли, в частности, “шпанскую мушку”, но кроме марихуаны ничего не обнаружил. Более того, Лэм не обнаружил никаких следов препарата Дилантин, который Ли назначили восемью неделями ранее для сдерживания конвульсий. Хотя Лэм не конкретизировал, на присутствие каких наркотиков он проводил исследования, справедливо полагать, что кроме прочего сюда мог относиться и кокаин.
Когда доктор Лисетт поставил свою подпись в протоколе о вскрытии Ли, все казалось вполне обычным, за исключением одного. Хотя Лисетт отметил отсутствие каких-либо повреждений черепа, мозг Ли разбух как губка и весил 1575 граммов по сравнению с обычными 1400. Поскольку кровеносные сосуды были здоровыми и неблокированными, Лисетт пришел к выводу, что Ли умер не от мозгового инсульта или кровоизлияния в мозг. Что касается рокового отека мозга, он мог произойти в считанные минуты, или в течение целого дня. В случае Ли, по мнению доктора Лисетта, он произошел очень быстро.
Заключение, что Брюс Ли умер от отека мозга, никогда никем не подвергалось сомнению. Проблема была в том, чтобы согласиться, что одна таблетка Экваджезика стала причиной рокового отека мозга.
За последние двадцать девять лет многие задавались вопросом, существовала ли прямая связь между обмороком Ли 10 мая и его смертью десятью неделями позднее 20 июля. Если бы кто-то проводил уголовное расследование по факту смерти Ли и смог с уверенностью связать два этих случая вместе, это бы наверняка дало почву теории, что кто-то пытался убить Брюса Ли 10 мая, а после неудачи сделал еще одну попытку десятью неделями позже, на этот раз успешную.
Что мы знаем о случившемся 10 мая? Как говорят, Брюс, находясь в аппаратной Голден Харвест, почувствовал приступ тошноты. Извинившись, он почувствовал слабость, и возможно упал в обморок в близлежащей уборной. Двадцать минут спустя он почувствовал прилив сил, и вернулся в аппаратную, где упал в обморок. Через несколько минут его вырвало, а затем у него начались конвульсии. Прошло еще двадцать минут, после чего Ли отвезли в Бэптист Хоспитэл, где у него обнаружили сильный жар и трудности с дыханием. Вскоре доктора выявили отечность мозга, с которой они справились, введя препарат Манитол. Полтора часа спустя Брюс пришел в себя, и после периода беспамятства вернулся в норму.
Похож ли такой вариант развития событий на то, что произошло вечером 20 июля? Чувствовал ли Брюс тошноту? По словам Рэймонда Чоу и Бетти Тин, Брюс жаловался только на головную боль. Падал ли он в обморок? Опять-таки, по словам Рэймонда и Бетти, Брюс отправился в спальню Бетти, чтобы прилечь. Сразу после этого ушел Рэймонд, и как следует из показаний Бетти, Брюс заснул. Рвало ли его? Спорно. Доктор Лисетт обнаружил марихуану в желудке Брюса. А как насчет трудностей с дыханием? Об этом может знать только Бетти, и она никогда об этом не упоминала. А как насчет жара? Брюс был мертв по прибытию в Куин Элизабет Хоспитэл, и у его тела была пониженная температура. Сомнительно. Несвязно. Но отечность мозга присутствовала и в тот, и в другой день, как и потребление марихуаны.
Давайте более пристально рассмотрим вердикт коронера, что смерть Брюса наступила из-за сверхчувствительности к одной таблетке Экваджезика. По словам Бетти Тин, она дала Брюсу распространенное средство от головной боли, которое ей назначал ее лечащий врач в течение многих лет. Это само по себе вызывает беспокойство. Начнем с того, что Экваджезик не назначают при головной боли. Он применяется для лечения беспокойства и стресса у пациентов со слабой костно-мышечной системой, при ревматических нарушениях и травмах мягких тканей вроде мышц и сухожилий. Основываясь на версии Брюса о боли в спине и связках, понятно, что он мог принимать Экваджезик. Мысль о том, что Бетти принимала его многие годы вызывает недоумение, поскольку в ее истории болезни не говорится ни слова о слабостях костно-мышечной системы. Во-вторых, Экваджезик - регулируемое вещество, вызывающее физическое и психологическое привыкание. Кажется невероятным, чтобы какой-то компетентный врач назначил Бетти этот препарат для потребления на многие годы. Более того, по данным производителя, Уайет Лаборатрис, прекращение приема Экваджезика может вызвать возвращение симптомов беспокойства, анорексии, бессонницы или абстинентные реакции в виде рвоты, нарушения координации движений и тремора.
Симптомы практически бросаются в глаза, не так ли? Бессонница, общая жалоба Брюса в течение года с лишним. Беспокойство, еще одна. Анорексия, история потери веса и обезвоживания Брюса. Возможно, Брюс был более частым потребителем Экваджезика, чем нам рассказывают, и принимал это лекарство для борьбы с беспокойством?
Хоть и может пролить свет на некоторые другие проблемы Брюса, Экваджезик был не тем, что стало причиной смерти Брюса. Чтобы убедительно доказать это, нам нужно углубиться в само лекарство, как и в историю болезни Брюса Ли.
По химическому составу одна таблетка Экваджезика содержит 200 миллиграммов мепробамата и 325 миллиграммов аспирина. Так как Брюс был частым потребителем Дарвон компаунд 65, каждая таблетка которого содержит 389 миллиграммов аспирина, вероятность того, что смерть Брюса могла наступить в результате приема 325 миллиграммов аспирина, чрезвычайно мала.
Более того, мы лишь можем изучать показания профессора Рональда Тира. Вы его помните. Это судмедэксперт, который проделал долгий путь из Лондона, чтобы рассказать коронеру Туну, что присутствие марихуаны, найденной в теле Ли имело такое же значение, как если бы ему сказали, что Ли выпил чашку чая или кофе. Если эти показания позволяют приравнять марихуану к чашке чая или кофе, тогда будет логично также исключить важность аспирина в этом деле.
Что оставляет 200 миллиграммов мепробамата как единственное неоспоримое доказательство. Одна таблетка этого средства безвреднее ложки Найквила. Почему же тогда она оказалась такой сильной? Ответ лежит в сбивающей с толку теории доктора Лисетта, что Брюс был сверхчувствителен к Экваджезику.
Если вкратце, доктор Лисетт заявил, что хотя аллергия требует некоторого предварительного воздействия на пациента, то сверхчувствительность - нет. Он продолжил развивать свою теорию, говоря, что человек может просто быть сверхчувствителен к препарату, или сверхчувствительность может выработаться к препарату, действию которого человек ранее подвергался.
Странно, не так ли? Вот простой, практический пример того, как это работает, по словам доктора Лисетта: когда у вас впервые появилась сыпь от прикосновения к сумаху ядовитому, вы стали к ней сверхчувствительны. На второй и третий раз у вас вполне вероятно начнется аллергия, и в этом случае вы начнете чесаться и будете пользоваться лосьоном Каламин в течение от недели до десяти дней. С другой стороны, существует малая вероятность, что ваше тело стало смертельно сверхчувствительным к листьям этого растения. Если это так, тогда вполне возможно, что вы могли буквально резвиться в кустах этого растения, даже клали его в салат, не почесавшись ни разу, а потом вдруг однажды вы едва ли сможете отделаться от одного единственного листика, и в результате вы вдруг оказываетесь раздутым как метеозонд и вступаете в ужасающий бой за жизнь!
А теперь скажите, знаете ли вы людей, у кого был подобный опыт? Я ни одного не знаю. Так как же эти показания попали в протокол? Почему доктор Лисетт и другие больше списывают смерть Брюса на аллергическую реакцию к мепробамату, чем на сверхчувствительность? Причина в том, что для того чтобы принять эту теорию, придется также принять допущение, что Брюс Ли ранее принимал мепробамат без угрожающих для жизни обстоятельств. И явно эта теория могла быть гораздо более трудной для понимания для коронера, не говоря уже о прессе и людях.
Вспомните, что десятью месяцами ранее, 5 октября 1972-го, Брюс консультировался с доктором Отто Ау. Его основными жалобами были (1) чрезмерная потливость (2) акне, (3) потеря веса и (4) впалые щеки. Шесть недель спустя была проведена операция по удалению потовых желез из подмышек Брюса. После операции Брюсу порекомендовали примочки лосьона от акне, а также дали указание питаться по сбалансированной диете, обогащенной витаминами и т.д. Были введены три инъекции Ледекорта для смягчения области шрамов, и выписаны рецепта на два лекарства – Пенбритин и Милтаун. Как и Экваджезик, Милтаун предназначен для подавления приступов тревоги, или для краткосрочного облегчения симптомов тревоги. Одна таблетка содержит 200, 400 или 600 миллиграммов мепробамата, в зависимости от назначенной дозировки. Напоминаю, что одна таблетка Экваджезика содержит 200 миллиграммов мепробамата, которые соответствуют самой маленькой дозировке таблетки Милтауна. Кстати сказать, нужно задуматься, почему Брюсу назначили Милтаун, который предназначен для подавления тревоги после операции по удалению потовых желез.
В любом случае, важно то, что Брюс Ли едва ли не был знаком с мепробаматом. Знал ли доктор Лисетт об этом? Нет. Любопытно, но на коронерском расследовании были приняты во внимание только распространенные медикаменты. Тот факт, что Брюс ранее принимал мепробамат, выплыл наружу лишь несколько месяцев спустя в офисе адвокатов, которые оспаривали страховку Ли.
Бесспорно, самый большой и очевидный промах в теории доктора Лисетта заключался в том, что Брюс Ли умер от сверхчувствительности к одной таблетке Экваджезика - это одно из следствий. Проблема в том, что Брюс принял Экваджезик после того, как пожаловался на головную боль, что по-видимому вызвало начало разбухания его мозга от жидкости. И только после того, как он заметил появление головной боли, он умер. Это похоже на последовательность событий 10 мая. Брюсу стало плохо, затем он впал в кому и у него начались конвульсии. 20 июля Брюс не принимал Экваджезик, а потом ему стало плохо. Ему стало плохо до того, как он принял Экваджезик.
Та же самая проблема другими словами: ваш близкий друг приходит к вам в районе обеда с жалобой на расстройство желудка, легкий жар и головную боль. Считая, что он вероятно заболел гриппом, вы укладываете его в постель и даете ему чашку векового бабушкиного куриного супа. Это не первый раз, когда вы даете этот суп своему другу. В прошлом вы оказывали ему такую услугу много раз, и успешно. Два часа спустя ваш друг по-видимому находившийся в отличном физическом здоровье, найден мертвым от обширного инсульта. Неделю спустя, когда официальное вскрытие не смогло установить причину смерти, из Литвы прилетает судмедэксперт и объявляет миру, что ваш друг умер от сверхчувствительности к куриному супу вашей бабушки. Как бы нелепо это ни звучало, именно такой логикой руководствовались для вынесения окончательного вердикта под конец следствия по факту смерти Брюса Ли.
И наконец, со всеми назначенными и запрещенными наркотиками, которые Брюс принимал на момент смерти, почему подозрение пало на один только Экваджезик?
Доктор Гарольд Карпман был одним из многих, кто не был уверен в правильности вынесенного решения. Рассмотрев протокол о вскрытии Брюса Ли, уважаемый врач дал следующее заявление в отношении теории доктора Лисетта:
В: Мне просто интересно, каково ваше профессиональное мнение в отношении протокола вскрытия Ли?
О: Я был озадачен тем, что там говорилось, и по-прежнему не знаю, что именно стало причиной его смерти.
Очевидно, что вердикт коронера Туна, что смерть Брюса Ли была вызвана одной таблеткой Экваджезика такой же дырявый, как и корпус Королевы Елизаветы, ржавеющий на дне гонконгской гавани. В результате по сей день большая часть жизни Брюса Ли, в частности, его последние три года, прожитые в Гонконге, остаются окутаны тайной. Возможно часть этой тайны может быть раскрыта, если изучить, что происходило вокруг имени Брюса после его смерти. В этом и состоит основная цель следующих пяти глав.
Глава 11
Война Объявлена
Вскоре после сиэтльских похорон Брюса, Линда отдала двоих своих детей на попечение своей сестры, и в сентябре 1973-го вернулась в Гонконг для дачи свидетельских показаний по коронерскому расследованию. Примерно в это время начали всплывать и другие проблемы, потенциально разрушительные по сравнению с теми, что развивались в зале разгоряченного судебного заседания коронера Туна.
На момент смерти интересы Брюса Ли представляла престижная гонконгская адвокатская контора Ло и Ло. Однако после смерти мужа Линда уволила Ло и Ло и наняла Адриана Маршалла, от чьих юридических услуг Брюс неожиданно отказался в 1972 году по причинам, которые так никогда и не были толком объяснены.
Однако были и некоторые неожиданности. После торопливого приезда в Гонконг Маршалл позвонил в Ло и Ло, обратившись с ходатайством переслать ему завещание Брюса. По словам Ло и Ло у Брюса не было завещания. Маршалл потребовал объяснений, почему. У Ло и Ло не нашлось ответа, и они не считали себя обязанными его дать, даже если бы он был у них.
На вопрос репортеров Линда заявила, что Брюс умер, не оставив завещания, потому что находясь в отличном здоровье, он считал, что в завещании не было необходимости. Они были огорчены таким ответом.
Маршалл был в ярости. Хотя оказалось, что Брюс уверял нескольких людей в обратном, он никогда не писал завещания, что означало, что он умер, не оставив завещания. Хотя в Соединенных Штатах наследство человека, который умирает, не оставив завещания, по закону переходит его супруге, согласно праву наследования в Гонконге все наследство Брюса должны были унаследовать два несовершеннолетних ребенка, а не его вдова Линда.
После исчерпывающего анализа правового вопроса, Маршалл дерзким и беспрецедентным шагом выступил перед калифорнийским судьей, утверждая, что Брюс являлся гражданином штата Калифорния, хотя и не имел недвижимости в Калифорнии и на момент смерти жил со своей женой и детьми в Гонконге. Сработало. Подав ходатайство в высший суд Калифорнии, Линда теперь боролась за то, чтобы ни у сына Брюса Брэндона, ни у его дочери Шэннон не было никаких интересов в наследстве их отца.
Вы наверняка помните, как вскоре после смерти Брюса «Стар» начали совать нос в его финансы и вскоре сообщили, что когда Ли умер, он был практически банкротом. Это было отчасти правдой. О чем им следовало сообщить, так это о том, что когда Брюс умер, ему были должны много денег. То есть возможно ему были должны денег, по словам его делового партнера Рэймонда Чоу. Главный вопрос вращался вокруг активов, если таковые были, Конкорд Продакшнс, компании, которую Брюс и Рэймонд основали в 1972 году для производства «Пути дракона» и совместного производства «Выхода дракона», последний из которых на тот момент еще не вышел на экраны.
С точки зрения деловых рычагов Чоу занимал отличную позицию. Он был богат. Знаменит. Влиятелен. Он был очень занятым человеком, и до него было тяжело добраться. Он был китайцем, который столкнулся с откровенно покладистой и наивной европейской женщиной, которая осталась одна с двумя маленькими детьми, якобы без денег и на расстоянии 7000 миль в Сиэтле. Однако самым большим оружием Чоу было то, что он один распоряжался всеми деньгами и владел документацией компании.
Рэймонд Чоу поставил Линду в безвыходное положение, и мысль о том, что она останется на улице, привела Маршалла в ярость. Линда и Адриан, воспользовавшись телефоном и письменными запросами, вместе отправились на поиски банковских счетов, оформленных на имя Брюса Ли или на компанию Конкорд. Линда полагала, что счета могли быть заведены в Банке Америки. Их не оказалось. Так же, как не было и завещания. Годы отсутствия информации о личной жизни мужа и коммерческих сделках теперь сказывались, и это было чрезвычайно досадно.
В отсутствие дополнительных счетов это означало, что за исключением примерно 3000 американских долларов на расчетном счете Банка Гонконга, 15000 долларов США на сберегательном счете и чека на 5000 долларов США от продажи дома в Бел-Эйр, что в сумме не окупило бы затраты на погребение Брюса, Линда Ли осталась без копейки. Однако существовала ежемесячная выплата расходов на жизнь в размере 4000 долларов США, которые Ли получали от Голден Харвест в течение последних двух лет. Безусловно, это позволяло оплатить кредит по ипотеке и иметь еду на столе Ли, пока все разбирались во всех этих финансовых вопросах. Разумеется, можно предположить, что если бы эти деньги использовались для юридического сопровождения, имела ли Линда склонность к тому, чтобы воспользоваться услугами влиятельной адвокатской конторы Гонконга?
Это было уже не важно. На следующий день после смерти Брюса и без предупреждения, Рэймонд Чоу отменил выплату расходов на жизнь Ли и покинул город.
У Линды Ли и Адриана Маршалла не оставалось другого выбора, кроме как втянуть Рэймонда Чоу во всеобщую войну, и для того чтобы сделать это, им требовались деньги. На момент смерти Брюса, дом на Камберленд-роуд, 41 – этот предполагаемый убийца дракона с дурной репутацией порочного финансового балансира — по закону принадлежал корпорации Брюса, Ло Юэнь Энтерпрайзис Лимитед. Фактически этот дом был единственным объектом имущества корпорации. Когда Маршалл определил местонахождение документации компании Брюса, впоследствии потребованной у администрации Голден Харвест, он не терял времени, отправив телетайп в Риэлтор Милдред Пун в Гонконге с распоряжением продать дом на Камберленд-роуд 41 за 180000 долларов США, прибегнув тем самым к самому простому, быстрому и дешевому методу.
Прошло девять месяцев, прежде чем дом был продан, как ни странно, в убыток. Можно было прогнозировать, что гонконгский дом Брюса Ли повысится в цене, но это был не тот случай. Возможно, дом был действительно проклят, и немногие хотели испытывать судьбу.
Более того, основываясь на предполагаемом доходе в размере 40000 долларов США от продажи дома в Камберленд, Линда и Адриан обратились в бухгалтерскую фирму «Джонсон, Стоукс энд Мастерс» (ДжейЭсЭм), которая начала нести ответственность за распоряжение наследством Брюса. Кроме того, бухгалтерская фирма «Пит, Мэрвич, Митчелл и Ко» (ПММиКо), с офисами, расположенными в Гонконге и Беверли-Хилз, была привлечена для устранения комплексной проблемы с налогами – налога на имущество и перспективы будущего налогового планирования Линды.
Теперь, когда все влиятельные люди были четко приведены в действие, Адриан Маршалл совершил еще одну поездку к Рэймонду Чоу. Спустя несколько месяцев Маршалл написал Ричарду Хеллеру в лос-анджелесский офис ПММиКо, и в отношении своей битвы с Рэймондом Чоу поведал Хеллеру печальные новости о том, как Маршалл то ли “вылетел в аут на подаче”, то ли “был дисквалифицирован при краже базы”.
В ответ на запрос Хеллера о дополнительных сведениях по зарплатному договору 1972 года, Маршалл столкнулся с худшим кошмаром адвоката. Результатом переговоров в Лос-Анджелесе 1972 года с Рэймондом Чоу были только неофициальные устные договоренности. Фактически, ни Рэймонд Чоу, ни Конкорд не подписывали никаких документов, которые бы четко устанавливали законные обязательства для выплат Брюсу Ли зарплаты или премий. После трех поездок в Гонконг, один Бог знает, какого количества досадно изнурительных встреч с гонконгскими юристами, бухгалтерами, деловым персоналом и прочими лицами, Адриан Маршалл был вынужден остановиться и перевести дух. Учитывая отсутствие доказательств существования чего-то кроме того, что Маршалл считал практически не имеющими законной силы устными соглашениями между Брюсом Ли и Рэймондом Чоу, Адриан пришел к выводу, что выплат зарплаты или премий не предвидится.
Какое-то время Рэймонд Чоу категорически не желал выплачивать Линде какие-либо деньги, и не позволил бы загнать себя в угол угрозами судебных исков. Это был Гонконг, а не Беверли-Хилз. Потерпев крепкое поражение от символической сборной Рэймонда Чоу, Маршалл вернулся в Соединенные Штаты.
Среди множества вопросов, основная проблема была в том, что Хеллер, дипломированный финансовый аналитик, пытался объяснить Федеральной Налоговой Службе США, по какой причине Брюс Ли не должен был выплачивать подоходный налог, поскольку не имел жалования в 1972-ом и 1973-ем. По словам Хеллера, подводным камнем были многочисленные записи в бухучете, сделанные Рэймондом Чоу. Хотя можно легко заметить, где Чоу сделал огромные финансовые записи в документах компании на имя Брюса, оказалось, что деньги никогда не выплачивались Брюсу. Использовались ли эти деньги для спонсирования любовницы Брюса Бетти Тин и ее экстравагантного образа жизни? Опять-таки, существовала вероятность, что эти записи были взятками для триад. И если это было так, можно без сомнения с официальной или даже юридической точки зрения утверждать, что они не являлись налоговыми вычетами.
Дела стали еще хуже. Хеллер обратился к мистеру Мейклу из Федеральной Налоговой Службы с ходатайством об этом деле. Счета Конкорд Продакшнс Лтд. и других гонконгских корпораций были подписаны после смерти Брюса Ли. Гонконгский офис ПММиКо подготовил финансовый отчет, который позволил Хеллеру сделать вывод, что имело место сокрытие информации о доходах. Поскольку счета были оформлены до смерти Брюса Ли, и по собственным словам Хеллера, честность мистера Чоу по другим причинам не вызывает сомнений, Федеральная Налоговая Служба должна считать документы Чоу недостоверными по ряду аспектов, и в частности в отношении зарплатного договора. Без сомнения, возникает вопрос, какими именно по словам Хеллера были те самые “другие причины”, по которым честность и прямота Рэймонда Чоу “не вызывали сомнений”.
Были и другие проблемы. Гонконгский банк Калифорнии был назначен судом по делам о наследстве управляющим имуществом Брюса Ли. Это обстоятельство вызвало у Адриана Маршалла большие трудности в переговорах с любыми представителями власти, что подтолкнуло Линду Ли, по совету Маршала, обратиться с ходатайством назначить ее управляющей на месте. К сожалению, суд не удовлетворил ее ходатайство еще в течение трех месяцев.
Джеффри С. Уикс, доверенный сотрудник гонконгского банка Калифорнии по административным вопросам в Беверли-Хилз, не был склонен уполномочить Адриана Маршалла раньше времени, и практически сообщил это в письме Ричарду Хеллеру на ПММиКо. По мнению Уикса, банк собирался продолжить выступать в качестве управляющего наследством Брюса Ли. Поскольку Маршалл никогда не проводил никаких переговоров с банком, по словам Уикса, он вообще действовал без каких-либо юридических оснований.
Через несколько минут Хеллер отправил телетайп юридическому партнеру Маршалла Брянту Бертону и сообщил, что ему тяжело поверить в позицию банка. Знал ли Бертон что-либо о том, что Маршалл померился силами с назначенным банком представителем по недвижимости Бэном Манчини? Адриан уже вернулся в Гонконг с Линдой. До глубокой ночи сообщения по телетайпу летали в обе стороны между лос-анджелесским офисом «Пит, Мэрвич, Митчелл и Ко», а именно их заокеанским представителем мистером ДжейБи Осборном, и филиалами гонконгского банка Калифорнии в Штатах и Гонконге. Когда пыль наконец улеглась, Маршал столкнулся с той же проблемой. Банк настаивал на том, что уполномоченный Линдой Маршалл раньше времени демонстрировал свои силы.
“Маршалл до крайности контролировал Линду Ли” – недавно вспоминал Манчини у себя дома в Северной Калифорнии. “Для меня было весьма очевидно, что она была из того типа женщин, которые очень зависят от таких мужчин. Но настоящей проблемой было то, что Маршалл отказался сотрудничать с банком и просто хотел всем распоряжаться, а я просто не мог поставить банк в такое положение”.
Через несколько часов озадачивающая, если не сказать, настораживающая телеграмма была отправлена Дж.Б.Осборну Ричардом Хеллером, который пытался разрешить спор между Маршаллом и Манчини: “Внимание Дж.Б.Осборн Адриану Маршаллу / точка / Манчини говорит, что уступит за пять тысяч долларов наличными / тчк / в противном случае он обратится в суд / тчк / с наилучшими пожеланиями Р. Хеллер”.
Что Манчини мог предложить Маршаллу, что стоило 5000 долларов наличными, что сегодня составляет сумму более 30000 долларов? Бэн Манчини был назначенным судом исполнителем по вопросам наследства, а Маршалл был адвокатом во вопросам наследства. У обоих были этические и моральные обязательства, которых они должны были придерживаться, и при этом Манчини предлагал Маршаллу эту полуночную незаконную взятку по центральному телетайпу. Крайне необычно. Очередной повод для сомнений.
Глава 12
Лондонский Ллойд и АСК
Ничто не вызывает подозрений в преждевременной смерти человека больше, чем спорная страховка жизни, и уже через несколько дней после инициирования коронером Туном официального расследования смерти Брюса Ли, и АСК, и Лондонский Ллойд объявили, что не собираются платить.
Вполне понятно, что у адвокатов, представляющих интересы Лондонского Ллойда, были некоторые вопросы по полису на миллион долларов, который они выдали всего за десять недель до смерти Ли, а именно с бланком заявления, в котором Брюс Ли указал множество недостоверных сведений с целью склонить страховую компанию выдать ему полис.