Джордан подходит ближе, и я могу почувствовать запах его одеколона. Он напоминает мне о мягкой земле и утреннем рассвете, но главное о часах, проведённых вместе в его квартире под одеялом, в тот самый момент это воспоминание определяет нас у меня в голове, связанное с этим запахом, пока новые воспоминания не заменят их. Это приводит к воспоминаниям о бесконтрольном смехе, когда он опустился на меня — впервые вошёл в меня — и я выкрикнула, где он был всю мою жизнь. «В лесных холмах», — ответил он, и мы смеялись, пока его рот не нашёл сладостное местечко снова, и я, закрыв глаза, блаженно вздохнула. Потом пришли и другие воспоминания. Как переплетались наши пальцы, когда он любил меня, наблюдая, как я кончаю перед ним.
— Ты в порядке?
— Что? — неожиданно я отрываюсь от Джоржана, чары мягкой земли и рассвета, умопомрачительного секса и оргазмов рассеиваются. — Да, всё в порядке. Почему ты спрашиваешь?
Он улыбается.
— Мне показалось, что я потерял тебя на некоторое время. Ты выглядела, как будто находишься довольно далеко отсюда.
Я краснею.
— Возможно, мне надо выспаться. Молодые мамы всегда недосыпают. Но я в порядке. Серьёзно.
— Ты уверена? — его взгляд путешествует от моих глаз к моим губам, когда я облизываю их.
— На самом деле, нет.
— В чем ты не уверена? — спрашивает Джордан, продолжая смотреть на мои губы. — Может, я могу помочь тебе с чем-нибудь?
«Для начала ты мог бы поцеловать меня», — хочу громко сказать я. Но не говорю. Мои мысли о том, что я скажу всем, когда придут результаты теста, что он отец Пайпер, что это не был случайный донор спермы и что я подцепила его по прихоти. Джордан сказал, что никого не касается, что мы делаем.
Также как никому не должно быть дела до того, что он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня, и все рациональные мысли вылетают в окно.
Глава 7
Джоржан
Губы Эддисон на вкус как ваниль с апельсиновой ноткой. Её запах чертовски хорош, и, когда я притягиваю её ближе к себе, она ощущается так правильно. Её волосы, грудь, попка. Я видел её восхищённый взгляд, когда принёс памперсы и салфетки, и я также любовался ею. Она красива без макияжа, лёгкие веснушки вдоль переносицы, и я не могу насытиться её большими карими глазами.
Я не понимаю, почему ей пришлось лгать, но, впрочем, я не доктор, и у меня нет репутации, которую надо защищать. Я всего лишь подрядчик, и в течение года я был и плотником, и строителем, я объездил весь мир. Я понятия не имел, что пережила Эддисон, вынашивая моего ребёнка в одиночестве. Конечно, она испытывает беспокойство. Ей приходилось делать всё самостоятельно — в одиночку.
Я отстраняюсь и изучаю лицо Эдди. Её губы немного приоткрыты, и, боже, я хочу снова целовать их. На этот раз я хочу делать всё медленно. Я хочу начать всё с чистого листа и не торопить события. Я хочу узнавать её — настоящую Эддисон Роу. Не было ничего неправильного в женщине, с которой я провёл ночь, но это была только часть её личности. Та, которая открылась мне, теперь уязвима и прекрасна так, что сердце замирает.
— Что-то не так? — хмурится Эддисон.
— Всё в порядке. Просто наслаждаюсь видом, — отвечаю, от этих слов она краснеет и отводит взгляд.
Где-то раздаётся звонок её телефона, и она высвобождается из моих рук.
— Я должна ответить, — говорит она и направляется в гостиную.
Когда Эдди начинает с кем-то говорить, я делаю глоток кофе, но ставлю чашку обратно на стол. Не хочу пить. И не хотел. Я ответил «да» на её предложение, потому что не хотел уходить. Поцелуй не был запланирован. Просто так получилось. Думаю, между нами есть что-то, что выходит за рамки одной ночи. Я думал, что почувствовал это, когда мы разговаривали по телефону, хотя это мог быть мой член.
Я выливаю содержимое в раковину, останавливаясь, когда замечаю, что она забита водой на пару дюймов. Я не спеша ополаскиваю чашку, наблюдая за тем, быстро ли вода стекает в слив.
— У тебя засор в раковине.
— Я знаю. Я сейчас разговариваю с сантехником, — говорит она из гостиной.
Я выключаю воду и открываю двери шкафа под раковиной. Эддисон живёт в довоенном здании в Уэст-Вилладж и, как и паркетные полы, и высокие потолки в её квартире с оригинальными гипсовыми лепными украшениями, в таких местах обычно используются старые трубы — и старые проблемы. Её квартира выглядит почти оригинально, без каких-либо признаков переделок, исключая столешницу из семидесятых.
Эддисон возвращается на кухню и изучает настенный календарь, висящий рядом с холодильником. Я могу расслышать голос мужчины в трубке:
— Что значит, вы не можете сказать мне временные рамки? Я не могу ждать кого-то целый день.
— Вешай трубку, — слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю начать сомневаться. Сегодня воскресенье, а это значит, что даже если сантехник появится, ей придётся доплачивать за работу в выходной день.
Эддисон окидывает меня вопросительным взглядом:
— Почему?
— Потому что я починю твою раковину…
— Ты не можешь. Ты и так заплатил за памперсы.
— Что? Я сын подрядчика, Эдди. Я вырос, чинив вещи, — говорю я. Она чертовски упряма, но мне это нравится.
— Я перезвоню вам, — говорит она и кладёт трубку. — У тебя есть инструменты? С собой?
— Я починю, и я знаю, как обращаться с забитыми стоками. Даже мусор вывезу, если это проблема.
Я иду к раковине, и Эдди следует за мной.
— Моя мама никогда не пользуется посудомойкой. Она настаивает на том, что она гораздо лучше выполнит эту работу своими руками, — говорит Эддисон. — Я обычно заливаю чистящее средство, и всё работает на ура, но в этот раз не помогло.
— Дай мне шанс. Ты ничего не теряешь. Если у меня не получится, ты всегда можешь снова позвонить сантехнику. Договорились?
— Ладно, но если ты поймёшь, что это должен делать профессионал, ты дашь мне знать, хорошо?
— Я профи. Это не операция, — добавляю я, и она смеётся. — Мне нужно взять инструменты из грузовика, и я вернусь.
— Хорошо, — говорит Эдди, и мы вместе выходим из кухни.
Когда она направляется в детскую, я выхожу из парадной двери и спускаюсь к грузовику, который я припарковал в трёх кварталах отсюда. Я храню ящик с инструментами в одном из отсеков кузова, хоть у меня и нет привычки носить с собой сантехнический трос, но папа последний раз использовал его, когда наш арендатор пожаловался на засоренную ванну прямо перед тем, как я вернулся из своей поездки. Я оставлял папе свой грузовик, пока меня не было, давая ему возможность использовать два грузовика для работы.
К тому времени, когда я возвращаюсь в квартиру, Эддисон и Пайпер уже в гостиной. Маленький детский манеж, конь-качалка и мягкие игрушки вынуты из своих укрытий и теперь окружают Пайпер, которая радостно хихикает, когда Эддисон целует её в животик.
Чёрт, я бы тоже усмехался и урчал как большой кот, если бы она сделала так мне, но я напоминаю себе, что сейчас есть раковина, которую нужно прочистить, и я здесь, чтобы выполнить эту работу. Я собираюсь произвести на Эдди впечатление, что означает, что, чтобы я ни делал, я не могу потерпеть неудачу.
Мне бы потребовалось полчаса, чтобы починить её раковину, но я тяну время, ухмыляясь, украдкой наблюдая за Эддисон, поющей детские версии поп-песен. Думаю, что помимо Сонни и Шер, «Я получил тебя, детка», её версии Бейонсе «Одинокая леди» и «Принцес Кисс» будут моими новыми любимыми песнями. Эддисон двигает руками в такт, целует животик малышки, а Пайпер смеётся, всё это идеально сочетается с песнями. Когда я включаю кран горячей воды и наблюдаю за сливом воды без каких-либо засоров, я чувствую, что она стоит рядом со мной с Пайпер на руках.
— Ничего себе! Ты починил! — улыбается женщина. — Спасибо, Джордан.
— Обращайся, — отвечаю я, наблюдая, как она покачивается из стороны в сторону, пока Пайпер смотрит на меня. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу их, мать и дочь, моё горло сжимается. Я прочищаю его.
— Ну, пока я здесь, могу пройтись и посмотреть, может ещё надо что-то починить.
Она корчит гримасу.
— Забудь об этом. Я купила этот дом, думая, что у меня будет время на ремонт, но так и не занялась этим.
— Можешь воспользоваться тем, что я здесь, — говорю я, вытирая руки. Она, наверное, забыла, что я год строил школы руками?
— Ты пожалеешь об этом. У меня есть список вещей, которые надо сделать.
— Тащи его, детка.
И Эдди приносит его, и я не могу не чувствовать радость, занимаясь тем, что для меня является второй натурой: чинить вещи. Я всегда работал руками. Может быть, это началось ещё с детства, я рос как сын подрядчика и работал летом, пока мои друзья гуляли на каникулах. Я научился строить шкафы с Дэном Хиллом и Уинстоном Лейном, двумя коллегами отца, которые научили меня всему, что я знаю, когда дело доходит до изготовления мебели на заказ. Даже моя сестра Кейтлин была привлечена. Она научилась сдавать наши квартиры в аренду с момента ухода предыдущих арендаторов. Она убирала комнаты и ванные, пока я красил и делал ремонт. Мы не возражали. Выросшие в бедности, мама и папа никогда не хотели, чтобы их дети в чем-то нуждались, но это не означало, что всё подавалось нам на серебряном блюде. Нам всё ещё приходилось познавать ценность работы.
В конце концов, список Эддисон не такой уж длинный. Или это всё, что есть, или она скрывает большую часть необходимых работ, и я не виню её. Всего лишь несколько вещей, таких как затягивание петель на дверцах шкафа, замена встроенных лампочек и несколько вещей, для выполнения которых у неё не было инструментов, например, герметизация стыков раковины и ванны. Через час я заканчиваю, однако мне придётся вернуться, чтобы загерметизовать всё, потому что я не имею привычки носить с собой инструменты для выполнения работ. К тому времени, как я умываюсь и убираю свои инструменты, Эддисон уже в детской одевает Пайпер.
— Я заберу её ненадолго. Хочешь погулять с нами? — спрашивает Эддисон, поднимая Пайпер с пеленального столика.
— С удовольствием.
Десять минут спустя Эдд в соломенной шляпе с широкими полями толкает коляску на тротуаре, а я иду рядом с ней. Пайпер, которая начала капризничать перед выходом, молчит. Интересно, является ли это выматывающей рутиной для Эдди?
— Я беру её на прогулку каждый день, если погода хорошая, — говорит она. — В квартире может быть очень скучно.
— Вот почему ты вернулась на работу пораньше?
— Что-то вроде того, — отвечает она, хотя не смотрит на меня, когда говорит. Она просто толкает коляску вперёд и смотрит прямо. Мы направляемся к парку Хай Лайн и находим пустую скамью рядом с какой-то высокой травой. Это замечательный день для прогулки; солнце светит, лёгкий ветерок, и вот я здесь, сижу рядом с Эддисоном и Пайпер.
— Хочешь подержать её? — спрашивает Эдди, и я удивлённо смотрю на неё. Но я киваю, и она протягивает мне Пайпер, перед этим надевая на её голову панамку, чтобы защитить от солнца.
Внезапно я теряю дар речи. Пайпер изучает меня в течение нескольких секунд, и мне интересно, заплачет она или нет, но вместо этого она улыбается — дёсны и всё такое.
— Привет, маленькая леди, — воркую я, поворачивая ребёнка, чтобы она смотрела на дорогу. В мире всё кажется идеальным, когда я держу её, и я едва могу дышать. Когда я собираюсь поцеловать Пайпер в макушку, я чувствую, как что-то шевелится глубоко в моей груди, и это застаёт меня врасплох.
Впервые в жизни я чувствую завершённость… и уязвимость.
Глава 8
Эддисон
Минут двадцать спустя, Пайпер начинает капризничать.
— Думаю, она проголодалась. Хочешь покормить сам?
Я достаю бутылочку с грудным молоком из корзины коляски, которую я вытащила из холодильника перед прогулкой.
— С удовольствием, — говорит Джордан, и я даю ему в руки бутылочку. Он выглядит как влюблённый, когда кормит Пайпер, глядя на нее сверху вниз. Я никогда не понимала, как горячо выглядит мужчина, держащий на руках свою дочь, и сейчас, когда я вижу это, я хочу смотреть и смотреть на это. Когда Джордан улыбается ей, я даю себе обещание выследить каждую скрипучую петлю в доме, чтобы у меня был повод приглашать его чаще.
После того, как он заканчивает кормить малышку и даёт ей срыгнуть как профи, он сажает её в коляску, и мы направляется обратно в квартиру. Пайпер быстро засыпает, и мы замедляем темп, рассматривая витрины магазинов по пути. Совершенно другие ощущения от этих обычных забот, которые мне приходилось делать одной, теперь, когда я с Джорданом. Я спокойнее и определённо более расслаблена. Нет желания быстро сделать круг по району, а затем быстро вернутся обратно, как у меня обычно бывало.
Исключая Хай-Лайн (прим. надземный парк в Нижнем Манхэттене) и музей, потому что они рядом с квартирой, я никогда не изучала свой район. Ведение частной практики и постоянное нахождение на связи не оставляли мне много времени, чтобы расслабиться или встретиться с друзьями.
Когда мы проходим мимо кафе, известного своими гамбургерами, Джордан останавливается перед входом.
— У нас есть немного времени, чтобы перекусить?
— Думаю, да.
Пять минут спустя, поставив коляску рядом со столиком, мы сидим в патио, заказывая бургеры и картошку фри. Джордан извиняется и уходит в мужскую комнату, когда он встаёт из-за стола, я отмечаю, насколько хорошо джинсы демонстрируют его задницу.
Тем не менее, я не могу перестать беспокоиться. Кому сказать первым? Маме или папе? Определённо маме; как, чёрт возьми, она должна преподнести новость своим друзьям, которым привыкла рассказывать про свою идеальную дочь, которая достигла всего, чего хотела.
«Итак, моя идеальная дочь, Эддисон… оказывается не ходила в банк спермы. Она переспала с мужиком и залетела».
Да, именно ей первой и расскажу. Я прямо вижу это.
— Ты слишком много думаешь, — говорит Джордан, возвращаясь за столик. Я не слышала, как он сел.
— Извини.
— Не стоит, — говорит он. — Так о чём ты размышляла?
— Ни о чём.
Он берёт мою руку, и я поражённо поднимаю на него взгляд. Как он это делает?! Прикосновение посылает разряд сквозь меня, который оседает внизу живота, пробуждая бабочек.
— Я понимаю, что спустя год поздновато это говорить, но ночь, когда мы встретились, была потрясающей, — произносит он, — я очень сильно хотел позвонить тебе следующим утром… даже после того, как ты сказала, что это только на один раз и я не должен тебе звонить.
Я смеюсь.
— Ты знаешь, как проходят эти разовые сделки. Никаких гарантий возврата денег.
— В результате я получил самую красивую дочь, — говорит он, отпуская мою руку, когда официант приносит наш заказ.
— Ты всегда хотела быть доктором?
— Думаю, да.
— Думаешь? — Джордан вопросительно смотрит на меня. — Чем тебе нравилось заниматься в юности?
— Не знаю. Мои игрушки всегда были обучающими, и моя мама позаботилась, чтобы я была слишком занята уроками, чтобы делать что-то для веселья. Балет, джаз, пианино. И это в дополнение к репетиторам. Все, что, по словам моей мамы, говорю я, изображая из себя храм, — будет развивать мой гениальный IQ.
— А что папа? Он тоже для тебя этого хотел?
Вопрос Джордана заставляет меня задуматься, и я делаю глубокий вдох, затем выдыхаю. Почему я подпускаю Джордана так близко? Я разве не боюсь повторения прошлого?
— Мой папа более спокойный. Он познакомил меня с классными книгами.
Голос Джордана становится мягче, когда он продолжает:
— Какими?
— «Приключение Винни Пуха», например. «Маленький Принц» и «Ветер в ивах (прим. сказочная повесть шотландского писателя Кеннета Грэма. Сказка повествует о жизни и приключениях четырёх персонажей: дядюшка Рэт (водяная крыса), мистер Крот, мистер Барсук и мистер Тоуд (жаба)) ».
— Прекрасный выбор.
— Да, они у меня до сих пор есть, — отвечаю я, — а что у тебя? Во что ты играл, когда был маленьким мальчиком?
Даже задав вопрос, я с трудом могу представить сидящего передо мной мужчину маленьким. Его выпуклые бицепсы отвлекают, и потом его улыбка, широкая челюсть и эти зелёные глаза.
— Я никогда не был фанатом школы или учёбы. Мне нравилось изучать, как делать вещи, и мне нравилось создавать их.
— Ты был спортсменом? — спрашиваю я, указывая на его бицепсы.
— Вроде того. Я был в футбольной команде, но никогда не думал о колледже или чем-то более мозговитом.
— Почему нет?
— Я всегда думал, что буду работать в семейном деле. «О'Халлоран Билдерс». Я получил степень младшего специалиста и на этом всё, — отвечает он. — Затем я начал работать вместе с отцом и этим занимаюсь до сих пор. Ладно, исключая год работы в благотворительной компании и путешествие в далёкую часть мира, где я никогда не был. До этого я никогда не ездил за пределы страны. А ты?
— Тоже нет, я закончила учёбу и работала над получением степени, потом снова работала, — внезапно я понимаю, что это звучит жалко. Я смеюсь. — Ух, если подумать, похоже, мне нужна ещё одна жизнь.
— У тебя есть жизнь, Эдди. Она зависит от того, как ты проживёшь её, — говорит Джордан.
«Жаль, что легче сказать, чем сделать», — я почти говорю это вслух. Вместо этого я вгрызаюсь в свой гамбургер и притворяюсь, что не просто жажду Джордана О'Халлорана, но и влюбляюсь в него.
***
В квартире Джордан складывает коляску и ставит её за дверь, пока я укладываю Пайпер в кроватку. Когда я включаю мониторы, он входит, и мы несколько секунд наблюдаем, как она спит.
— Как долго она обычно спит? — спрашивает он.
Я смотрю на пластиковые часы со звёздным небом на стене.
— Ещё около часа, а затем она будет гулять до семи или восьми.
— Я не имею в виду сегодняшний вечер, но если тебе нужна какая-то помощь — просто свистни, — бормочет он. — Я хочу делать всё возможное, чтобы помочь или дать тебе отдохнуть.
— Обязательно, — отвечаю я, когда мы выходим из детской. Когда мы подходим к входной двери, Джордан останавливается и поворачивается ко мне.
— Спасибо, что позволила провести день с тобой и Пайпер. Я прекрасно провёл время.
— Спасибо, что позаботился о памперсах и влажных салфетках, за починку раковины и всего остального.
— Всегда, пожалуйста, — отвечает он. — Если что-то ещё будет требовать моего внимания, просто дай мне знать.
Я поднимаю брови.
— Ты сейчас серьёзно?
— Да, серьёзно.
Я подношу указательный палец к губам.
— Они считаются?
Он улыбается.
— Да, определённо.
— Мне кажется, они сломались, — игриво шепчу я.
— Как это произошло?
— Им какое-то время не уделяли внимание.
— Несколько часов, — добавляет мужчина.
— Да, несколько часов назад и, на самом деле, это был только осмотр.
— Согласен, — кивает Джордан. — Ты хочешь, чтобы я починил их? Может, сначала проверить? Убедиться, что они ещё работают.
— Было бы замечательно, — шепчу я, хихикая, когда Джордан наклоняется и целует меня. Его рот дразнит мои губы, а руки обнимают моё лицо. Поцелуй мягкий, тёплый и восхитительный, и я могу ощутить его аромат, смешивающийся с его одеколоном, океанские туманы и настоящий мужчина. Мои пальцы лежат на крепкой груди, ощущая восхитительный рельеф.
Несколько минут спустя, когда его рот провёл тщательный осмотр, сделавший меня слабой как желе, я позволяю своим пальцам пробежать по его груди и вверх по плечам, проследив линии мускулов под рубашкой. Рука Джордана скользит под мою блузку, прослеживая линию вдоль поясницы и посылая электрические разряды, которые оседают между моих ног.
— Вау.
Он слегка отодвигается, его рот прямо напротив моих губ.
— Это «вау» — как хорошо, или «вау» — как ужасно?
— Определённо хорошо. Ты закончил проверку?
Он на мгновение задумывается.
— Ещё нет. Надо пробежаться ещё раз, чтобы убедится, что всё работает как надо.
Джордан снова целует меня и на этот раз колени подгибаются подо мной. Бабочки в животе порхают как сумасшедшие, и вся кровь как будто прилила к точке между ног, покидая мой мозг и заменяя рациональные мысли воспоминаниями, как он занимался со мной любовью той ночью. Его руки, губы, глаза, великолепное тело.
Я делаю несколько шагов назад, останавливаясь, когда ощущаю спиной стену. У Джордана вкус мяты и ванили. Или это миндаль? Я больше не могу говорить, когда ощущения в моём теле сводят меня с ума и я хочу только одно: Джордана О'Халлорана у себя в постели, без одежды.
Внезапно с другой стороны двери раздаются голоса, и мы поражённо отступаем. Прежде чем я могу сказать что-то ещё, ключ скользит в замке, дверь открывается, и мои родители входят внутрь.
Глава 9
Эддисон
Я застываю каменным изваянием, как и они, когда входят и замирают, глаза мамы расширяются, когда она видит Джордана.
«Какого чёрта они тут делают?» Предполагалось, что сейчас они должны быть в церкви, наслаждаясь праздником моего кузена. Или отдыхать дома.
Папа несёт ящик с инструментами, а у Ма на руках прямоугольные контейнеры из фольги. Мне не нужно знать, что внутри них. Они всё ещё одеты в праздничную одежду.
Джордан нарушает тишину, представляясь сначала маме, а затем папе. Ма продолжает смотреть на Джордана, даже когда она начинает говорить:
— Ди, там было так много еды, что мы подумали, принести тебе немного. И папа принёс свои инструменты, чтобы починить раковину.
— Ребята, вам не нужно было этого делать, — говорю я, забирая у мамы контейнер. — Раковина уже в порядке.
— Да? — удивляется папа. — Я надеюсь, ты не платила никому сверхурочные, чтобы к тебе пришли в воскресенье?
— Ей не пришлось. Я всё починил утром, — говорит Джордан.
— Повторите, как вас зовут? — переспрашивает мама.
— Джордан О'Халлоран, — они пожимают друг другу руки, хотя Ма всё ещё выглядит ошеломлённой, а папа… веселящимся.
— Так ты сантехник? — спрашивает папа.
— Ты слишком красивый для сантехника, — говорит мама.
— Он не сантехник. Он друг, — отвечаю я, — и он уже уходит.
— О, нет! Он не может уйти. Не сейчас, — восклицает мама, подталкивая Джордана к кухне. — Вы голодны? Мы принесли еду с церемонии. Пансит (прим. национальное филиппинское блюдо, жареная рисовая лапша с мясом, морепродуктами, овощами и так далее). Вы когда-нибудь пробовали Пансит? Это филиппинская лапша. Вы ведь не вегетарианец?
— Нет, мэм.
— Он уже уходит, Ма. Правда. И мы поели, — говорю я, но они не слышат меня. Ма зовёт меня, чтобы принести еду, а папа понимающе усмехается, ставя свой набор инструментов на пол рядом с инструментами Джордана.
Когда я ставлю контейнеры на стол и собираюсь уйти в гостиную, чтобы собрать с пола игрушки Пайпер, Ма подвигает стул Джордану, чтобы тот сел.
— Садитесь! Садитесь!
— Ма, — умоляю я. Ей не нужно кричать на Джордана, чтобы он сел, но она слишком взволнована. Она знала только Кевина.
— Слишком поздно, малыш, — улыбаясь, говорит мне папа, глядя на меня, засунув руки в карманы.
— Па, скажи честно, вы действительно пришли сюда починить раковину? — шепчу я, когда мама исчезает с кухни, чтобы появиться с тарелками и столовыми приборами.
Он кивает.
— Твоя мама не прекращала ворчать, чтобы я пришёл и прочистил твою раковину.
— Но вам не обязательно было приходить в воскресенье. Это ваш выходной.
— Ты права, но я рад, что мы зашли, — папа с любопытством смотрит на меня. — Есть что-то, что ты не рассказывала нам, Орешек?
— Он друг, папа. Он заглянул закинуть подгузники и починить раковину.
Папины брови ползут вверх.
— Подгузники?
Я таращусь на отца. Знаю, что звучит, как будто я оправдываюсь, но не могу ничего поделать.
— Отпусти меня и спаси его от мамы.
Папа смеётся.
— Ох, не думаю, Орешек, что его нужно спасать. Он выглядит довольно счастливым.
И он прав. Мама уже успела поставить перед Джорданом пансит и несколько кусков люпмии — жареных филиппинских яичных рулетиков с кисло-сладким соусом. Также было предложено несколько кусочков майа бланка, десерт из кокосового молока, сгущённого молока и цельной сладкой кукурузы.
— Саламат (прим. спасибо), — говорит он, когда Ма возвращается и садится рядом с ним.
— Ди! Он знает филиппинский! — взволнованно говорит Ма из гостиной.
— Ка-инти ланг, по (прим. пожалуйста), — говорит Джордан. «Неплохо». Он даже завершает фразу словом «по», формой, выражающей уважение.
Я пялюсь на Джордана. «Серьёзно? Ты хочешь сказать, что говоришь более свободно, чем я, хотя я немного понимаю?» Ма никогда не верила в необходимость учить меня её родному языку. Она просто хотела, чтобы я была как все.
Папа посмеивается, сидя рядом со мной.
— Думаю, твоя мама очень впечатлена. Ты уверена, что у тебя нет секретов от нас, Орешек?
Я закатываю глаза.
— Папа, прекрати!
— Ты покраснела.
— Заткнись, папа, — бормочу я, когда он снова смеётся.
— Что вы двое там делаете? — кричит мама из гостиной. — Мы принесли много еды.
— Я должна проверить Пайпер, — говорю я, и как только поворачиваюсь в сторону детской, папа прочищает горло и кивает на радионяню, которую я держу в руке. Я совсем забыла, что держала на кнопке свой указательный палец все это время. Дисплей отображал спящую Пайпер, по радио передавалось её тихое дыхание.
— У неё всё хорошо, — говорит папа, перед тем как кивнуть в сторону гостиной. — Ты уверена, что хочешь оставить своего друга наедине с мамой?
Я выдавливаю улыбку, восстанавливая самообладание, пока мы идём к столу. Папа отодвигает для меня стул, и я сажусь напротив Джордана. Я проверяю радионяню, молясь, чтобы Пайпер проснулась. Это позволит мне уйти, но в тоже время папа прав. Я не могу оставлять Джордана наедине с мамой. У меня такое чувство, как будто меня вот-вот разоблачат и через минуту кто-то задаст неизбежный вопрос.
— Итак, как же вы двое познакомились? — спрашивает мама. Джордан смотрит на меня, перед тем как повернуться к ней.
— Мы встретились в прошлом году, — он не выглядит растерянным, как я. На самом деле, он улыбается и наслаждается едой, которую мама подала ему. Все контейнеры с едой расставлены на столе, крышки сняты. Мои родные ничего не делают наполовину. Снимают целиком церковный зал и готовят столько еды, что можно накормить половину королевства. Не знаю, как мои родители представляли, что я должна съесть всё это одна, но сейчас тут Джордан и мне не о чем беспокоится. Даже если мы только что поели, если Джордан провёл некоторое время среди филиппинцев, то он знает, что отказаться было бы грубо… особенно от гостеприимства моей мамы.
— Серьёзно? В прошлом году? — спрашивает папа перед тем как посмотреть на меня. Я могу видеть его взгляд. Он наслаждается, наблюдая как мне неловко. — Где вы познакомились?
— Неподалёку, — отвечаю я, откусывая кусочек от рулета.
— Где? — допытывается мама.
— «У Полли», — бормочу я. — В караоке.
Глаза мамы увеличиваются от удивления.
— Я не знала, что ты любишь караоке. А ты, Джордан? — то, как она произнесла его имя, заставило меня съёжиться. Джор-дан, с особым упором на «дан».
— Она очень хорошо поёт, — говорит он, и мне удаётся пнуть его под столом ногой в голень. Он даже не вздрагивает. Просто берёт лапшу в рот и подмигивает мне.
— Она? Серьёзно? — спрашивает папа, его удивлённая интонация явно дразнит.
Я серьёзно смотрю на папу, но это не даёт никакого эффекта. Он продолжает.
— Я думал, что ты ненавидишь караоке, Орешек.
Джордан смотрит на меня.
— Орешек?
— Это её прозвище, — говорит мама.
— Вы смущаете меня, — я знаю, это не сработает, но я чувствую себя подростком, застигнутая родителями с незнакомым мальчиком.
Ладно, я чувствую себя подростком чаще, чем доктором, которым я являюсь, с дипломами и сертификатами. Эта ситуация хуже, чем любые медицинские ротации, которые у меня когда-либо были.
— Думаю, ей подходит, — говорит Джордан когда я прямо смотрю на него, он просто улыбается мне в ответ.
«Да. Намного хуже».
Пятнадцать минут спустя Пайпер начинает ворочаться, я встаю из-за стола и иду в детскую. Когда я меняю ей памперс, мне не нравится подслушивать их разговор, как будто слежу, чтобы Джордан не сболтнул родителям лишнего. Мне стоит сказать родителям правду. Рано или поздно правда всё равно выйдет наружу.
Папа появляется в дверях, когда я заканчиваю застёгивать пижаму на Пайпер и убаюкиваю её на руках.
— Тебя что-то тревожит, Орешек?
— Всё в порядке, па.
— Ты знаешь, что можешь рассказать мне обо всём, — говорит он.
Я киваю.
— Знаю.
— Я знаю, что ты хочешь, но что-то до сих пор не рассказываешь нам.
— Тебя расстраивает, что я не рассказываю тебе всё? — спрашиваю я.
Папа засовывает руки в карманы брюк и прислоняется к двери.
— Что меня расстраивает, так это то, что ты волнуешься о своей репутации больше, чем следует. Ты знаешь, меня не волнует, что скажут люди.
— Другие доктора тоже беспокоятся. Особенно в больнице.
— А твоим пациентам плевать, — говорит он.
— Мама тоже беспокоится, — говорю я, покачивая Пайпер на руках. — Это самое важное для неё. Я её идеальная дочь.