Я люблю тебя.
Эддисон
Глава 20
Храбрая
Три месяца спустя
Сидя за столом возле окна, я печатаю последнее предложение и нажимаю «Сохранить». Я закрываю глаза и сцепляю руки за головой, у меня затекли плечи от того, что я долго сидела. Через пару минут я открываю глаза, смотрю на компьютер и улыбаюсь. На клавиатуре лежит салфетка. Я смеюсь, когда читаю текст.
Улыбнись. Я люблю тебя.
Зайди на кухню.
У меня для тебя сюрприз.
Я потеряла счет, сколько салфеток теперь у меня. Я все еще храню каждую из них. Но теперь они не прикреплены на моей пробковой доске, потому что там закончилось место. Я смотрю на стену, где раньше висела доска, вздыхаю и улыбаюсь, когда смотрю на единственную записку, которая там висит. Она висит в стеклянной рамке, которую Зэндер подарил мне, когда закончил читать мою книгу пару месяцев назад. Я встаю с компьютерного кресла, подхожу к рамке и смотрю на нее. Я думаю о том дне, когда я нашла эту записку на стене в пустом офисе доктора Томпсон, а потом о дне, когда снова ее нашла. Больше эти слова не заставляют меня грустить или неловко себя чувствовать. Когда я читаю их, я думаю о невозможном, и о том, как иногда неподдающиеся пониманию прекрасные вещи могут произойти с тобой, если ты удачлив и любим. Я провожу пальцами по гладкому стеклу и молча читаю слова.
Моя работа окончена.
Я помогла тебе настолько, насколько могла.
Будь сильной, будь прекрасной,
Живи полной жизнью,
Все будет хорошо, Милашка.
Я люблю тебя вооооооооооот так.
Я глубоко вздыхаю и улыбаюсь словам и нарисованному человечку с широко распахнутыми руками. Я отрываю руку от стекла и отхожу от стены. Я бросаю взгляд на компьютер. Я знаю, пришло время сделать то, что я долго откладывала. Я быстро подхожу к столу, наклоняюсь, открываю браузер и захожу на Facebook. Я захожу на ее страницу. Теперь ее страница не причиняет мне боль. Я кликаю на «Настройки страницы» и перехожу на вкладку «Безопасность».
— Я люблю тебя, — шепчу я и нажимаю «Удалить страницу».
Я отхожу на шаг от компьютера, глубоко вздыхаю, отворачиваюсь и иду на кухню.
— Ты вовремя. Я до изнеможения готовил ужин, и он стал остывать, — говорит Зэндер, встречая меня в дверном проеме и обнимая меня. Я смотрю на стол, который заставлен контейнерами с китайской едой на вынос.
— До изнеможения, да? — смеясь, спрашиваю я.
Он наклоняется и прижимает свои губы к моим. Протягиваю руку и обнимаю его за шею, притягивая к себе. Поцелуй слишком быстро заканчивается, и он прислоняет свой лоб к моему и смотрит мне в глаза.
— Ты не представляешь, как тяжело заказать китайскую еду. Слишком большой выбор, — шутит он.
Мы отрываемся друг от друга и садимся за стол. Пока мы едим, мы болтаем о том, как прошел его день на работе и как прошел мой день за писательством. Я думаю о том, как мы дошли до этого и насколько я счастлива, первый раз в жизни.
После того, как три месяца назад я оставила свой рассказ на крыльце Зэндера, я поехала в дом моих родителей. Хотя я сказала отцу, что с меня хватит, мне нужно было убедиться, что он понял, что я имела в виду. Когда я зашла в дом, он паковал чемодан. Он снова собирался в реабилитационный центр и сказал мне, что он завязал с обещаниями, которые не может выполнить. Я сказала ему, что больше не приду в кондитерскую. Я больше не могу ей управлять в его отсутствие. Я не хочу ей управлять. Это не было моей мечтой, и я больше ни дня не буду заниматься тем, что не делает меня счастливой.
Через пару недель «Сладости Сноу» была продана молодой паре, которая пообещала ничего не менять и пользоваться теми же рецептами. Они даже согласились не увольнять Мэг, которая вернулась в школу, чтобы получить начальное образование.
Я общаюсь с отцом раз в неделю. Я больше не позволяю себя втягивать в его проблемы. Я делаю все возможное, чтобы он знал, что я поддерживаю его, но я не позволяю его решениям повлиять на мою жизнь как раньше. Я не знаю, что может произойти между нами, когда он на этот раз выйдет из реабилитационного центра. Но с помощью Зэндера я не позволяю себе беспокоиться о том, что я не могу изменить.
Глядя через стол на Зэндера, я не могу сдержать улыбки, когда он изображает пациента, которого привели на рентген в тот день. Когда я оставила страницы на его ступеньках, я не была уверена, что увижу его когда-нибудь. Я понятия не имела, насколько далеко я его оттолкнула, может быть он понял, что не стоит со мной связываться, что я приношу столько проблем.
До конца того дня, я старалась не зацикливаться. Я не позволяла себе нервничать по поводу того, что сейчас он, сидя дома и читая мой рассказ, узнает обо мне все. После того, как я поговорила со своим отцом, я пошла в кондитерскую и весь вечер пекла сладости по маминым рецептам. Я приготовила маффины и пироги, торты и печенье, и сотни других вещей, которые я ела и готовила вместе с ней. В одиннадцать часов, после закрытия магазина, открылась задняя дверь, и я затаила дыхание, кода увидела Зэндера, который нес мой рассказ в руках.
— Черт побери, — прошептал он, глядя на все приготовленные изделия, которые заполняли каждый миллиметр кухни.
Я нервно засмеялась, а он стоял в дверном проеме.
— Меня немножко занесло, — я пожала плечами.
Его глаза были прикованы ко мне. Я смотрела ему в глаза, когда он подходил ко мне. В моем животе летали бабочки, когда он подошел вплотную. Он положил стопку страниц на прилавок рядом со мной и взял в руки мое лицо. Я прижала свое тело к нему и посмотрела в его лицо.
— Спасибо, что доверила мне свою историю.
Я без промедления обняла его за талию.
— Спасибо, что прочитал ее и простил меня, — прошептала я.
Он покачал головой и провел большим пальцем по щеке.
— Нечего прощать. Ты заслуживаешь большего, чем я. Ты заслуживаешь правды, а я слишком боялся рассказать ее тебе, — ответил он.
Я отвела взгляд и посмотрела на свою историю на столе.
— Я слишком боялась. Я не хотела, чтобы ты все узнал и посмотрел на меня по-другому, — призналась я.
— Ты не понимаешь? — спросил он, оторвал мою левую руку от своей шеи и поцеловал мой шрам. — Эта история здесь, в твоем сердце и душе. Это причина, по которой я люблю тебя. Каждое слово описывает, почему я влюбился в тебя и почему я никогда в жизни не разлюблю тебя, что бы ни случилось. Ты удивляешь меня, Эддисон. Твоя сила потрясает меня. Тот факт, что ты тоже любишь меня, потрясает меня. По крайней мере я надеюсь, что ты тоже меня любишь, — нервно сказал он, покусывая губу.
— А я думала, я единственная сумасшедшая, — смеясь сказала ему. — Как я могу не любить тебя? Ты был ее другом. Она доверила тебе меня. Ты сделал все возможное, чтобы научить меня снова жить. Я люблю тебя. Я больше не хочу держаться за прошлое. Я хочу снова ждать будущего с тобой. Мне нужно, чтобы ты делал меня сильной.
Он запечатлел ласковый поцелуй на кончике моего носа и улыбнулся мне.
— Я тебе не нужен для этого, Милая. Эта история подтверждает, что ты очень сильная. Ты можешь делать все, что задумала. Я хочу быть рядом с тобой и смотреть, как твои мечты воплощаются в реальность.
Последние три месяца были лучшими и самыми страшными в моей жизни. По настоянию Зэндера я отдала свою историю литературному агенту. В скором времени, с помощью денег, которые мы выручили от продажи кондитерской, я поступила в колледж и начала посещать курсы английского и креативного письма. Я продолжала писать истории.
— О, Боже, я почти забыл про сюрприз, — говорит Зэндер, вытирает руки салфеткой и встает из-за стола. Я наблюдаю, как он подходит к прилавку, берет большой конверт из манильской бумаги и вручает его мне.
— Не злись, но я его уже открыл. Я догадывался, чт о это, но хотел убедиться перед тем, как показать тебе, — говорит он, пока я беру конверт из его рук и открываю его.
— Что это? — спрашиваю я, открываю порванный угол конверта.
— Помнишь, я говорил тебе, что один из моих клиентов работает в издательстве в Нью-Йорке? — спрашивает он, пока я запускаю руку в конверт.
— Да. Если я правильно помню, я сказала тебе не беспокоить его, — говорю я Зэндеру, поднимаю бровь и молча ругаю его взглядом.
— Я думаю, тебе пора понять, что я никогда не слушаю тебя, — смеясь, говорит он.
Я качаю головой, вытаскиваю толстую пачку бумаги из конверта. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу название моей истории на обложке.
— О, Боже, — бормочу я, провожу рукой по обложке, которая выглядит так, будто ее профессионально оформили и сшили.
— Они опубликуют ее, Милая. Им понравилось каждое слово, — радостно говорит Зэндер.
Я смотрю на манускрипт в моих руках. Я едва ли верю в происходящее. Я почти потеряла себя, и эта история могла бы быть никогда не написана. Теперь другие люди читают ее. Она будет стоять на полках шкафов, и люди будут вытаскивать ее и читать о девушке, которая почти сдалась. С помощью парня, который любил ее сильнее, чем она могла себе представить; с помощью глаз самого важного человека, которые присматривали за ней, она научилась двигаться дальше.
Она научилась жить.
Эпилог
Десять лет спустя...
— Мамочка, бабушка была на твоей свадьбе, когда ты вышла замуж за папу?
Я улыбаюсь Энджел[10], моей шестилетней дочери, которая свернулась рядом со мной на диване и просматривает наш свадебный альбом.
— Нет, милашка, она не присутствовала лично на ней. Но я уверена, она смотрела на нас с небес.
Энджел поднимает на меня свои большие, великолепные серые глаза — глаза мои и моей мамы в одном.
— Она ангел на Небесах, и поэтому ты назвала меня Энджел, да? — спрашивает она с невинностью ребенка.
— Точно! И даже, несмотря на то, что ее нет здесь, она любит нас, и присматривает за нами, и охраняет нас.
Она возвращается к просмотру альбома и внимательно смотрит на каждую фотографию. Я прижимаю ее к себе и целую ее в макушку.
Кажется, прошло столько лет с тех пор, как я зареклась, что не буду иметь детей, потому что я не представляю, как я справлюсь без помощи моей мамы. Но теперь я не знаю, как вообще такое могло прийти мне в голову. Я бросаю взгляд на салфетку в рамке, которая все еще висит на стене и которая сопровождала нас с Зэндером везде, куда бы мы ни переезжали. Я закрываю глаза и посылаю мысленное «спасибо» в небеса.
Когда я обнаружила записку, я не могла понять, как такое могло случиться. Я старалась не зацикливаться на том, что я не понимаю, откуда взялась записка и как можно осознать, что я держу что-то подобное в руках. Я не понимала, пока не родилась Энджел, пока я сама не стала мамой. Я, наконец, отпустила все сомнения, просто приняла факт, что каким-то чудесным образом моя мама присматривает за мной. Я до сих пор не знаю, была ли доктор Томпсон на самом деле или ее послала моя мама мне на помощь. Я больше не думаю об этом. Я поняла. В тот момент, когда доктор дала мне Энджел, я влюбилась в нее, между нами установилась связь, которую никогда не разорвать, даже после смерти. Я знала, что, несмотря ни на что, я буду всегда ее защищать. И даже если я не смогу быть с ней, я буду неподалеку.
Я все еще каждый день скучаю по моей маме. Я все еще думаю о ней очень часто. Я все еще мечтаю, чтобы она была рядом и помогала мне справляться с неурядицами. Я все еще думаю о том, почему ей пришлось уйти, и прихожу к мнению, что ее время настало. Я вспоминаю ее лицо, ее голос, ее объятия. Эти воспоминания не позволяют мне чувствовать себя пустой и одинокой. Я чувствую себя счастливой, потому что она была в моей жизни, хотя и не очень долго. Я та, кем я являюсь, потому что она любила меня. Я буду и дальше сильной и буду жить своей жизнью на полную, потому что она меня этому учила, а теперь, когда у меня есть дочь, у меня еще б о льшая причина наслаждаться своей жизнью.
— Милая, я дома! — кричит Зэндер из кухни и проходит к нам в гостиную.
Он подходит к дивану сзади, я задираю голову, чтобы увидеть его. Он наклоняется ко мне и целует меня в губы, затем он переходит к нашей дочери. Он хватает ее и поднимает, она визжит от восторга.
— Привет, малышка-милашка, как прошел день? — он спрашивает ее и зацеловывает ее лицо.
— Мы с мамочкой говорили о бабушке и как она наблюдает за мной. Как ты думаешь, она смотрит на меня, когда я хожу в ванную? Надеюсь, нет. Есть такие вещи, которые люди не должны видеть.
От выбора слов нашей дочери мы с Зэндером взрываемся от хохота. Я не могу не вспомнить разговор, который был у нас с мамой на ту же тему.
— Я уверена, бабушка дает тебе время уединиться, когда ты ходишь в ванную, — смеясь, говорит Зэндер. Затем он садит нашу дочь и вытаскивает из-за спины большой, толстый конверт.
— Ооооо, это подарок для меня? — восторженно спрашивает Энджел.
— Прости, малышка-милашка, это для мамочки, — отвечает он, обходит диван, кладет его мне на колени и садится рядом.
Я замечаю обратный адрес моего издателя и думаю, может это копия моего нового манускрипта. Я разрываю конверт, вытаскиваю записку и пробегаю глазами по тексту,
— О, боже, сегодня десятая годовщина выпуска моей первой книги. Они напечатали специздание для меня, — я нежно шепчу Зэндеру, запускаю руку в конверт и вытаскиваю книгу.
Глядя на обложку, я нежно провожу рукой по названию и вспоминаю дни, когда я заперлась в квартире и, наконец, позволила словам лечь на бумагу.
— Поздравляю, Милая. Ты прошла долгий путь. Я так горжусь тобой, — говорит Зэндер, целуя меня в лоб.
За все года я написала столько книг, что не сосчитать. Каждая увенчалась успехом, о котором я не мечтала. Но эта история моей жизни будет всегда занимать особое место в моем сердце.
Я открыла твердую обложку, пропустила первую страницу с названием и улыбнулась, читая слова пролога, напечатанные так давно.
Смерть меняет каждого…
КОНЕЦ
Если ты или тот, кого ты знаешь, постоянно испытывает чувство печали, безнадежности, или вас посещают мысли о самоубийстве, очень важно обратиться за помощью. Просьба о помощи — это не показатель слабости.
Если тебя переполняют чувства, или если самоубийство кажется выходом, ты всегда можешь поговорить с кем-то, кого ты любишь, или с доктором.