Эзра не отослал их прочь только потому, что Анжелика с горячностью принялась уверять его, что актеры – честные люди, пытающиеся заработать на кусок хлеба. А потом они ее похитили. Какая разница, добровольно она ушла с ними или нет. Это взрослые парни, а потому им следовало подумать прежде всего о благополучии дочери знатного лорда. Нужно было отказаться даже слушать этот низкий план или сразу же рассказать обо всем тетушке Элспет. В подобных преступлениях виноваты, разумеется, мужчины, поскольку девушка – слабое создание, ее легко подчинить своей воле.
Эзра двинулся в путь с двумя слугами, вполне удовлетворенный выдуманными объяснениями.
В четырех милях от дома трое всадников наткнулись на остывшее тело управляющего, который, похоже, шел до тех пор, пока не рухнул замертво. По всей видимости, его доконал холод – старик лежал на спине, глядя на звезды невидящими глазами. Эзра проехал мимо трупа, даже не удосужившись взглянуть ему в лицо. Он не раз видел мертвецов, в основном бродяг и разбойников, которые порой закупоривали сточные канавы. Этот труп, в ночной рубашке, собравшейся под мышками и обнажившей тело, был таким же бесполезным и никчемным, как все остальные. Эзра считал, что жалость нужно приберегать только для лошадей и охотничьих собак. Это роскошь, которой не следует злоупотреблять.
У них ушел целый день на то, чтобы добраться до Дувра, несмотря на смену лошадей по дороге. Эзра рассказывал о пятерых беглецах хозяевам таверн и деревенским жителям, но все только качали головами. Никто не видел группу молодых людей, которые подходили бы под его описание. Наконец Эзра сообразил, что ошибся в выборе направления. Ругаясь и проклиная мерзавцев, он снял на ночь комнату, а на следующее утро небольшой отряд двинулся дальше, к ближайшей переправе через Темзу. Перебравшись на пароме на другой берег, Эзра двинулся к небольшому порту Ли к северу от устья реки.
|
|
В этот раз ему начала улыбаться удача. Теперь в ответ на расспросы местные кивали и указывали нужное направление. Началась гонка со временем. В гавани Ли сейчас не было больших судов – слишком низкий уровень воды во время отлива. Здесь река очень неспокойна, приливы и отливы долгие, с сильным течением на мелководье, по которому могли пробраться только маленькие лодки. На милю вдоль берега к морю тянулась сплошная полоса жидкой грязи. Когда Эзра добрался до вершины скалы, уже начался прилив, быстро заливавший грязевое русло.
– Придержать лошадей! – приказал он.
Сам Эзра двинулся к краю утеса и взглянул вниз. Поначалу зимнее солнце ослепило его, словно внизу простиралась огромная серебряная простыня. Вскинув руку к глазам, Эзра прищурился, оглядывая реку. Наконец он увидел беглецов, в маленькой черной лодке, плывшей вдоль далекой пристани. С берега их уже было не догнать. Но почему‑то в лодке сидели только четверо, глядя на преследователя снизу вверх. Почему четверо? А где пятый? Эзра окинул пристальным взглядом скалы и заметил тощего юнца, который играл на лютне. Играл, кстати, прескверно. Он тоже стоял неподвижно, провожая взглядом черную лодку, двигавшуюся на восток, к устью великой реки.
– Ушли! – прорычал Эзра, раздраженно хлестнув себя шапкой по колену. – Будь прокляты мои глаза и печень, ушли!
|
|
Только сейчас он пожалел о том, что велел Картеру оставить лук в поместье.
Но сделать Эзра уже ничего не мог. Догнать их в такой же лодке не получится. Даже если они в один прекрасный миг поравняются – что в высшей степени неправдоподобно, – что он сможет предпринять? Актеры начнут защищаться, взять на абордаж хлипкую лодчонку практически невозможно. К тому же Эзра не любил путешествовать по воде. Он не умел плавать, и от качки ему становилось плохо. Оставалось надеяться на то, что в открытом море всех четверых ждет страшный конец. А может, и позже, когда они уже высадятся во Франции? Чужие земли полны опасностей. Он искренне надеялся, что беглецы перемрут как мухи.
– Ну что ж, мой юный лютнист, – пробормотал Эзра себе под нос, осторожно пробираясь по утесам к тому месту, где стоял длинный и тощий мальчишка. – Покажем твоим дружкам, что их будет ждать, если они когда‑нибудь осмелятся вернуться!
– Ох! – вскрикнул лютнист, увидев приближающегося Эзру. Он поспешно поднял руки ладонями вперед. – Клянусь вам, сэр, я в этом не замешан! Они меня заставили! Я говорил, что вы рассердитесь, что они дурное дело затеяли! Но меня не стали слушать!
Эзра улыбнулся мальчишке:
– Как тебя зовут?
– Питер. Мне искренне жаль, что они так… что они столь дерзко обошлись с вами.
– Меня ударили по голове, – произнес Эзра, притворяясь опечаленным и указывая на свой подбородок. – И вот сюда, по челюсти.
– Чудовища! – воскликнул юноша. – Это наверняка был Тоби – он еще и хвастался потом перед всеми!
– В самом деле? Боже правый!
– Да, сэр, и я призвал его к порядку, можете не сомневаться, – искренне заявил Питер. – Я сказал ему, что этим хвастать не годится. За такое преступление – причинение вреда знатному господину – полагается болтаться на виселице! Я ведь прав, сэр, не так ли? Его могут повесить за такое преступление?
|
|
– Это и в самом деле так, Питер. Хорошо, что ты предупредил его, я благодарен тебе за это. Они смотрят на нас? Как считаешь, они видят, что мы стоим здесь? Течение быстро уносит их прочь, но они вряд ли отошли от берега дальше чем на сто метров.
– Ну, сэр, я ясно вижу их, значит, и они, скорее всего, прекрасно видят нас.
– В самом деле, я и сам прихожу к этому выводу. Помаши‑ка им, Питер.
Питер нахмурился:
– Что?
– Помаши своим друзьям на прощание. В конце концов, они могут уже никогда не вернуться. Вдруг их настигнет страшная смерть в чужой земле.
– Но ведь, сэр, они вполне этого заслуживают!
– Это так, но мстительность – дурное качество. Так давай подадим беглецам знак, что мы не желаем им зла.
Питер, похоже, продолжал сомневаться, но покорно поднял руку и помахал четверым пассажирам лодки. Один из них ответил тем же.
– Кто это был?
– Наверное, Артур – он был моим другом.
– И у него хорошее зрение?
– Думаю, очень хорошее, сэр.
– Превосходно. Значит, это он тоже увидит…
Эзра незаметно вытащил кинжал и всадил его в затылок мальчишке. Алый кончик клинка высунулся у него изо рта. Питер захрипел, захлебываясь собственной кровью. Затем Эзра вытащил кинжал и толкнул мальчишку в спину. Тот прокатился по земле, перевалился через край пропасти и полетел вниз, к далекой гавани. Тело ударилось о мачту рыбацкого корабля, переломив ее. Обломок и труп одновременно рухнули на палубу, едва не угодив в матроса, чинившего сети.
– Прощай, юный актер, – злорадно пробормотал Эзра, издевательски помахав четверым беглецам. – Ты хорошо исполнил свою роль.
Сидевшие в лодке беглецы от потрясения на миг лишились дара речи.
– Он сбросил Питера со скалы! – наконец воскликнул Артур. – Но ведь он был единственным, кому пришелся не по вкусу этот план!
– Эзра отправил нам сообщение, – произнес Патрик. – Если он сотворил такое с Питером, невиновным в преступлении, что же он сделает с нами?
– А почему Питер высунул язык, прежде чем упасть? – наивно спросила Анжелика.
– Это был не язык, – скривившись, поправил Тоби. – Разве ты не заметила блеск стали?
– О… – слабо произнесла Анжелика и поспешила перегнуться через борт. Ее стошнило.
– Что делать‑то будем? – произнес капитан судна. – Плывем во Францию или нет?
– Идем во Францию, – решил Патрик. – Чем быстрее мы там окажемся, тем лучше.
Пассажиры черной лодки сидели рядом, погруженные в мрачное молчание. Когда они вышли из устья Темзы, выяснилось, что морские волны куда выше, особенно если плыть на маленьком судне, на котором из команды только капитан и матрос. Они оба были славными моряками, конечно, но пассажиры большую часть пути провели перегнувшись через борта, подкармливая рыбок. А позже, когда налетел небольшой шквал, все четверо преисполнились уверенности, что скоро умрут.
Легкий шторм заставил их отклониться от курса к югу – лодку пригнало к Бискайскому заливу, который моряки недолюбливали. Похоже, молодым людям было суждено добраться до самой Иберии, если не поменяется ветер. И действительно, прошло две ночи, прежде чем вновь показалась земля. Капитан был уверен, что перед ними побережье королевства Наварра. Он не собирался высаживаться там и попытался повернуть судно на север, однако они почти не продвинулись вперед и вскоре обнаружили, что течение несет их на запад вдоль берега.
– Причалим в Галисии, – объявил он пассажирам. – Мавры еще не забрались так далеко на север. Надеюсь, там мы будем в безопасности, хотя я слыхал, это страна ведьм и волкодлаков и других отвратительных тварей. Если вы не боитесь странных созданий и черной магии, Галисия – подходящее место для начала вашего путешествия. И будьте готовы помочь нам…
Пока капитан объяснял, что именно потребуется от молодых людей, на юго‑западе показалось другое судно и стало быстро приближаться. У беглецов возникло такое ощущение, что оно направляется прямо к ним. Патрик первым заметил чужой корабль и указал на него капитану.
– Что это за судно? – спросил он. – И кто эти люди?
Неизвестный корабль был битком забит людьми в странной, мешковатой одежде: свободные, развевающиеся штаны и просторные рубахи. На головах у многих были повязаны разноцветные шарфы. Все оказались смуглыми, некоторые держали в зубах мечи, обеими руками вцепившись в снасти. Они больше всего походили на дикую, кровожадную шайку бандитов, и их капитан, похоже, собирался врезаться в борт чужого судна. Корабль приближался с удивительной скоростью – и действительно, он был изящнее и быстрее английской лодки.
– Да хранит нас Христос! – с отчаянием вскричал капитан. – Это же корсары!
– Корсары? – непонимающе переспросила Анжелика. – А кто это?
– Пираты‑варвары! Мы пропали.
– А мы не можем попытаться их обогнать? – крикнул Патрик. – Быстрее, ну же, мы поможем поднять больше парусов!
– Обогнать шебеку? – мрачно произнес капитан, окончательно покорившийся судьбе. – Можно даже не пытаться.
Через несколько минут пираты настигли английское судно и захватили его – без боя. Корсарам не нужны мертвые, они охотились за живыми, которых можно продать на невольничьем рынке в Алжире или Марокко. Капитана, матроса и пассажиров лодки согнали на шебеку, а затем пираты вооружились топорами и продырявили дно чужого судна, отправив его ко дну. Закончив с этим, они подняли паруса и направились в открытое море. Пленников заковали в цепи, и они жались друг к другу в центре палубы. С Анжеликой, по‑прежнему одетой мальчиком, обращались так же, как с остальными. Никому и в голову не пришло, что она другого пола.
Анжелику охватило глубочайшее отчаяние. Она сбежала из цепких лап кузена только для того, чтобы оказаться в еще менее надежных руках. Если пираты узнают, кто она на самом деле, все будет потеряно. Девушка не смогла сдержать слез – как и Артур, заработав насмешки и издевательства пиратов, задиравших четверых пленников. Наконец она попыталась взять себя в руки – задача не из легких. Анжелику не покидало чувство, что жизнь кончена и она больше никогда не увидит своего дорогого отца. Нет, нельзя думать об этом. Если бы кузен изнасиловал ее, как и собирался, ее положение было бы немногим лучше. По крайней мере, пока можно высоко поднимать голову и с полным правом верить, что она ничем не хуже других женщин на земле.
Мрачных пленников повезли к югу, и вскоре шебека заскользила по водам Средиземного моря. Однако, вместо того чтобы направиться к берегам Африки и невольничьим рынкам Марокко, капитан судна, огромный здоровяк с лохматой рыжей бородой и тюрбаном на голове, повернул к королевству Гранада, где прочно обосновались мавры. Пираты сначала продали капитана и его помощника проходящему мимо торговому судну, которому требовались опытные моряки для долгого путешествия на край света.
Один из них затем разговорился с пленниками на ломаном французском языке, сообщив им, что есть один султан, который заплатит хорошие деньги за рабов – они нужны ему для постройки нового дворца.
– Мой хозяин везти вас в место Салобрения – там строить большой дворец. Вы строить для султана. Он заставить вас строить для него. – У пирата были на удивление крупные белые зубы, которые ярко блестели, когда он в очередной раз оскаливал их в ухмылке. – Вам там не понравится. Нет, нет. Будет болеть спина, когда таскать камни. А если вы не таскать, они вас пороть. Вообще, вас так и так пороть, таскать вы или не таскать, а? Хлеб любите? Я вам хлеб принести. Вот, пить эту воду. Вам подойти. Ну, я вам нравиться? Я к вам добрый. Имя Мессауд.
По большому счету Мессауд оказался единственным пиратом, кому вообще было хоть какое‑то дело до пленников. Все остальные не обращали на них ни малейшего внимания. Незадолго до того, как судно вошло в гавань, где было решено пристать к берегу, капитан шебеки переоделся в великолепный красный халат, покрытый искусно вышитыми золотыми полумесяцами и солнцами, смазал бороду маслом и повязал новый синий тюрбан. На животе красовался алый пояс, за который он сунул изогнутую саблю – скимитар. Когда капитан закончил одеваться, вид у него и впрямь был великолепный.
– Он хочет выглядеть лучше самого султана, – прошептал Мессауд, обращаясь к пленникам. – Очень глупый капитан. Султан решить, что у него много деньги, и мало заплатить за вас.
Только Артур и Анжелика знали язык норманнов, и они передали эти сведения остальным.
– Нам‑то какое дело до того, сколько султан за нас заплатит! – возмутился Тоби. – Нас бы так и так продали в рабство.
– Ну почему же, – возразила Анжелика, – если раб обходится дорого, его больше ценят, верно? Если султан заплатит за нас жалкие гроши, к чему будет о нас заботиться? Подумай об этом: чем дороже ты стоишь, тем ценнее для хозяина твоя жизнь.
– Но что мы можем сделать? – спросил Патрик. – Капитан не станет нас слушать.
Когда начались торги, капитан и султан, одетый в золото и серебро и легко затмивший предводителя пиратов, начали спорить о цене этих бледных северян. Анжелика и ее спутники стояли в стороне, пока двое мужчин обсуждали их так, словно перед ними стояли деревянные истуканы, а не люди. Мессауд остался возле пленников, тихо переводя реплики спорщиков.
– Они вовсе не такие крепкие, как мои черные рабы! – заявил султан, тучный мужчина с тяжелыми веками и тонкими губами. – Смотри, какие огромные мускулы у моих африканских невольников! Эти бледные тощие создания не сделают и половины работы!
Капитан ответил:
– Да, но зато они хорошо знают, как нужно строить, – я получил сведения от Мессауда, что все они были строителями в своей стране.
Пленники удивленно покосились на пирата, который пожал плечами, переведя эту фразу для них.
– Хотел поднять цену, – сказал он. – Хорошо для вас.
– Десять серебряных монет за них, – наконец решил султан.
– Пятнадцать! – возмутился капитан.
– Двенадцать.
– Двенадцать – и жареный бык для моих людей.
– По рукам…
– Нет! – завопила Анжелика, заставив всех подскочить – в том числе и султана, поспешно схватившегося за меч. – Мы стоим куда больше, чем жалкие двенадцать серебряных монет!
Мессауд поспешил перевести ее слова.
– Как так? – презрительно фыркнул султан. – Вы же всего‑навсего жалкие юнцы.
– Мы – актеры, – важно произнесла Анжелика. – Мы не только строители, но и прославленные актеры, не единожды развлекавшие королей дивными представлениями. Разве вы сами не слышали о Великолепной Четверке? Наша слава должна была докатиться даже до этих Богом забытых земель! К тому же мы все – умелые акробаты. Наши представления уникальны и незабываемы!
Юноши слушали эту речь с раскрытыми ртами. Договорив, Анжелика невозмутимо попросила Мессауда перевести ее для своих хозяев.
– Великолепная Четверка? Я о вас никогда не слыхал! – воскликнул султан. – Что за обман вы затеяли?
– Конечно, вы же не один из великих королей Европы! – бросила девушка. – Как можно было полагать, будто вы столь же цивилизованны! Вы ведь всего‑навсего султан второсортного королевства в глухом краю, о котором никто никогда и не слышал. Будь вы королем Аквитании, вы бы знали о нашей славе.
Услышав это, капитан пиратов вытащил меч, разгневанный такой дерзостью. Но султан удержал его.
– Хорошо. Покажи мне фокус, – потребовал он, глядя на Анжелику. – Удиви меня.
Девушку этот приказ застал врасплох. Она не знала, что делать. На мгновение Анжелике показалось, что все пропало и ей сейчас снесут голову с плеч. Но затем Патрик прошелся по комнате колесом (цепи громко звякнули об пол), сделал сальто и высоко подпрыгнул и перекувырнулся в воздухе, приземлившись у камина. Юноша быстро вытащил из огня пылающую ветку и сунул горящий конец себе в рот, проглотив пламя. Затем он извлек дымящийся прут и резко хлестнул им по воздуху. Тот снова загорелся. Тогда Патрик бросил его обратно в камин, и раздалось шипение испаряющейся слюны.
– Тра‑ля‑ля! – пропел юноша и низко поклонился.
Мессауд захлопал в ладоши, но, встретившись с мрачным взглядом хозяина, поспешил опустить руки.
На султана это не произвело особого впечатления.
– Что еще?
Артур показал несколько акробатических номеров, а затем вытащил из подкладки куртки жестяной свисток и наиграл мотив «Сомерсетской попойки».
Гуляем друг с дружкой –
В кабак иль постель.
Белая кружка,
Коричневый эль.
Кружка из ясеня
Сделана для…
– А, песня про выпивку, – заулыбался Мессауд, снова демонстрируя длинные белоснежные зубы. – Очень хорошо. Люди с севера хорошо петь песни про выпивку. И пить тоже хорошо. – Он расхохотался, но поспешно принял серьезный вид, когда капитан ожег его гневным взглядом.
– Еще! – потребовал султан.
Анжелика поспешно произнесла:
– А я могу петь совсем как девчонка!
Она подняла голову и запела чистым, высоким голосом:
Нам дано немногое,
Как днем, так и в ночи.
Божье воскресение,
Как светлые лучи.
Люди поднимаются,
Звонят колокола,
Пасха приближается,
Идет в цветах весна.
Султан удивленно поднял брови.
– Интересно, – произнес он, и Мессауд поспешил перевести слова правителя. – Он поет так же высоко и красиво, как любая девица.
Пират повернулся к пленникам и спросил:
– Песня религиозная?
– Да, это пасхальный гимн, – отозвалась Анжелика, не подумав как следует.
– А, это нехорошо. Сказать султану, она про козопаса, который любить принцессу, но она никогда не быть его. И он жаловаться на судьбу звездам, луне и пустынному ветру.
Патрик, Тоби и Артур затем исполнили задорный деревенский танец под незатейливую мелодию, которую наигрывал на своей дудочке Артур. Больше всего он напоминал джигу. И похоже, этот номер произвел на султана самое благоприятное впечатление, он даже начал подпрыгивать в такт и громко захлопал в ладоши в конце.
После этого импровизированного представления султан принял решение:
– Пятнадцать серебряных монет за троих, десять за здорового парня. Будут помогать работать во дворце, а высокий отправится вместе с другими рабами строить стены.
– Ох, Тоби! – горестно воскликнула Анжелика, преисполнившись искреннего сочувствия к юноше. – Они заставят тебя работать до смерти под палящим солнцем!
Тоби только пожал плечами:
– Все будет в порядке. Не волнуйся за меня. Я привык к тяжелому труду.
Но он выглядел подавленным, во взгляде мелькнуло отчаяние. Ему придется спать в забитых до отказа вонючих бараках вместе с другими рабами, черными и белыми. Повсюду будут сновать надсмотрщики с кнутами, хлеща кого попало, и не важно, усердно работает раб или нет. Подобная жизнь казалась адом на земле и, вне всякого сомнения, должна была быстро поставить крепкого, сильного юношу на колени.
Мессауд сказал друзьям, что черных привезли из деревень в Африке, а белые – матросы, потерпевшие кораблекрушение у тех же берегов или взятые в плен пиратами. Страдания и тех и других вызывали сочувствие и жалость, хотя черные переносили их куда дольше белых.
К тому же черных было гораздо больше. Белые быстро умирали – чаще всего от солнечного удара или перегрева. Черные работали дольше, и их смерть обычно была вызвана невыразимой тоской, сердца переполнялись печалью, бегущей по венам с кровью, и они умирали с тихим вздохом. Мессауд спросил друзей, есть ли в Англии рабы, и Патрик признался, что да, есть, но среди них почти нет иностранцев. По большей части это люди, принадлежащие к тому же народу и племени. Эта новость удивила пирата.
Берберский капитан взял свои деньги и собирался уйти вместе с Мессаудом, когда султан неожиданно потребовал, чтобы тот остался при дворе в качестве переводчика.
Мессауд пожал плечами и согласился – хотя, разумеется, другого выбора у него не было.
– Хорошо, – сказал пират. – Теперь султан спрашивать еще одно: кто хочет стать мусульманин?
Все четверо покачали головами, услышав этот вопрос.
– А может, евнух?
– Чего? – спросил Патрик.
– Если кто‑то стать евнух, он может потом работать в гарем – охранять жен султана, – с улыбкой пояснил Мессауд.
Трое юношей, не сговариваясь, уставились на Анжелику.
Девушка не удержалась от смеха.
Глава 21
Рыцарь
– Итак, Томас, ты станешь моим оруженосцем, – произнес Эндрю, сам не свой от радости.
Томас моргнул.
– А в чем заключаются обязанности оруженосца? Признаться, я не уделял слишком пристального внимания твоим делам.
– Брось, Томас, ты ведь видел, как я служил сэру Джону из Реймса. Я подавал ему обед, ухаживал за лошадью, чистил и полировал оружие. Еще я помогал ему на поле боя, верно? Я должен защищать его от любого нападения сзади или сбоку и подать оружие по первому же приказу. А еще я держу его щит, когда он не нужен рыцарю, и возвращаю его при необходимости.
– И мне пришлось бы убивать людей?
– Да, Томас, пришлось бы.
– Эндрю – точнее, я теперь должен называть тебя «сэр»… Скажи, а кто я сейчас?
– Скорее паж, Томас.
– Тогда, сэр, я бы предпочел остаться пажом. У меня нет склонности к насилию, мне бы не хотелось поднимать меч против другого человека. Я – ангел Божий. Кровопролитие мне отвратительно, сэр. Я не смог бы убить человека, более того, я не смог бы причинить вред человеку.
– Хм… Но оруженосец должен уметь сражаться. Даже если ты останешься пажом, тебе придется освоить воинское искусство. Честно говоря, я непростительно пренебрегал твоим обучением все это время. Видел мишень, на которой я тренируюсь? Это деревянная кукла, вращающаяся на шесте, когда наносишь ей удар. Нужно было давным‑давно научить тебя обращаться с оружием, хотя бы и с помощью мишени, и, возможно, ты был бы менее неловок. Но я могу помочь и сейчас. Я покажу тебе, как уклоняться от удара, когда кукла поворачивается и на тебя летит булава…
– Ты неправильно меня понял, Эндрю – сэр. Я не могу причинить боль кому бы то ни было. Я ведь ангел.
– Но есть ангелы и даже архангелы, которые держат огненный меч, чтобы разить демонов и грешников. А как насчет Ангела смерти, Томас, истребившего всех перворожденных в Египте?
– Но я ведь не один из тех ангелов, – печально произнес юноша, повесив голову. – Я не архангел Михаил и не херувим с огненным мечом. Я подвел вас, сэр. Мне следует убраться прочь с ваших глаз.
– Не говори ерунды, – произнес Эндрю, обнимая светловолосого юнца за плечи и глядя в его удивительно яркие голубые глаза. – Ты мой друг и товарищ. Если не можешь быть пажом и оруженосцем, оставайся моим компаньоном. Ты ведь умеешь шить, не так ли? Чинить одежду? И петь можешь так красиво, как никто другой, – в самом деле, Томас, твой голос высок и звонок, как девичий. Я не могу даже представить, какой будет моя жизнь без тебя. Полагаю, исключительно скучной. Я знаю, что… Слушай, вместо того чтобы охранять мое тело, ты мог бы беречь мою душу. Как тебе такое предложение? Будешь охранять мою бессмертную душу от зла и следить, чтобы к ней не подобрались демоны. Что скажешь?
Томас тут же поднял голову, и его глаза радостно заблестели.
– Ох, Эндрю, я тебя просто обожаю! Именно это я и должен делать!
– Я так и думал. Я был уверен, что мы непременно подыщем для тебя подходящую работу, Томас.
– Но как же ты справишься без пажа и оруженосца?
– Как‑нибудь обойдусь и без того, и без другого, – легко отозвался Эндрю. – Если меня будет защищать Бог и магия, какой прок мне от людей? В любом случае многие тамплиеры сами следят за своими лошадьми и доспехами. Многие из них так бедны, что не могут позволить себе держать оруженосца. И можешь мне поверить, Томас, я по‑прежнему решительно настроен стать тамплиером, что бы там ни говорил Одо де Сент‑Аман.
– Тогда тебе следовало бы прислать ему подарок, Эндрю. Например, тот рубин. Подари ему рубин, который мы нашли в пустыне.
Эндрю потрясенно уставился на друга.
– Иногда я верю, что ты – добрый гений, Томас! Отличная мысль! Да, я подарю ему этот рубин, но не прямо сейчас, потому что он может принять подарок и остаться при своем мнении. Он сегодня заявил перед королем и рыцарями, что ни за что не сделает меня тамплиером, и не откажется так быстро от своих слов. Позже, когда все забудется и успокоится. Когда я некоторое время побуду рыцарем‑мирянином.
Тем вечером Эндрю вымылся с особым тщанием. Томас облачил его в белую тунику и алую накидку, и будущий рыцарь отправился в королевскую часовню, опустился на колени и приготовился к ночному бдению. Час за часом он молился о том, чтобы быть отважным и всегда ставить честь превыше всего. Он клялся защищать бедных и слабых от угнетения сильных. Он молился об очищении и спасении своей души, соблюдая все правила бдения, которым обучил его в далеком детстве достопочтенный отец Ноттидж.
Незадолго до полуночи в часовню заглянул капеллан и, торжественно взяв в руки меч Эндрю, благословил его и положил на алтарь.
На протяжении всей ночи и долгих рассветных часов юноша не раз вспомнил о своих родителях и сестрах и помолился за них. Трудно поверить, что всего через несколько часов он достигнет своей цели и станет рыцарем. Эта мечта царила в его душе с тех пор, как он повстречался ночью с двумя мертвецами. Даже будучи ребенком, он часто смотрел на рыцарей и думал, как здорово стать одним из них. Наконец Эндрю добился невозможного, он будет рыцарем, невзирая на низкое происхождение и бедность. Его сердце переполняли противоречивые чувства, и он несколько раз срывался и начинал рыдать, одновременно от счастья и грусти – сбылась великая мечта, значит, придется найти себе новую. «Человек не может быть совершенно счастлив, – решил Эндрю, – если у него нет цели, которую практически невозможно достичь».
Под утро он начал клевать носом и задремал бы, если бы в тот миг, как солнце показалось из‑за горизонта, не начали кукарекать петухи. Они кричали один за другим, разнося весть о начале нового дня по всему спящему городу. Петухи разбудили собак, те своим лаем – гусей, гуси – ослов, и рев животных заставил проснуться мужчин и женщин. Лишь кошки невозмутимо остались на своих местах, по‑прежнему погруженные в дрему.
Они просто‑напросто не обращали никакого внимания на шум. Наступил новый день? Что это, чудо или самое обычное событие? Может, и то и другое, ведь новый рассвет неизбежно наступает через каждые двадцать четыре часа. Возможно, однажды солнце не покажется из‑за горизонта, но только Богу или Аллаху ведомо, когда этот день наступит. И вот тогда люди не заворочаются в постелях, открывая глаза навстречу новому утру.
В часовню струились солнечные лучи в окно над самым алтарем – странные, насыщенного желтого цвета. Неожиданно в них появился силуэт, взмахнувший рукой над головой Эндрю, словно благословляя. Юноша не смог толком разглядеть явившееся к нему создание – свет был слишком ярок, – однако ему показалось, что у этого существа крылья. Может, его взору на миг открылся сам архангел Михаил, воин небесный, пришедший приветствовать нового члена общины рыцарей‑христиан? Или это просто причудливая игра света, струящегося через неровное окно?
– Ты готов к исповеди, сын мой?
Вернулся священник, чтобы провести последний обряд в жизни Эндрю‑простолюдина.
– Да, отец.
Эндрю признался во всех своих недостатках и проступках, которые он успел совершить за свою недолгую жизнь. В их числе не было ни смертных, ни ужасных грехов, хотя некоторые отнюдь не были незначительными. Однако рыцарь должен был быть чист душой, чтобы сражаться с доблестью, иначе победы приведут его на тропу порока и превратятся в грехи, а не благодеяния.
После этого Эндрю снова тщательно вымылся, чувствуя себя совершенно опустошенным духовно.
Затем он отправился на церемонию посвящения в рыцари, проводимую на свежем воздухе. С этой целью на поросшем травой берегу реки поставили королевский шатер. Перед ним стоял юный король, окруженный дворянами и рыцарями, в том числе среди них был магистр Одо де Сент‑Аман и сэр Джон из Реймса. Нынешним утром трое оруженосцев должны были получить титул рыцаря. Эндрю последним вышел вперед и опустился на одно колено перед своим господином, королем Балдуином IV.