ДНЕВНИК КАММЕР-ЮНКЕРА БЕРXГОЛЬЦА.

Год.

(Статья вторая).

Октябрь.

1-го числа, его королевское высочество с некоторыми из нас ужинал у посланника Штамкена.

2-го числа, наши тайные советники обедали у графа Кинского, а ужинали мы у тайного советника Геспена.

3-го числа, его королевское высочество ездил после обеда к Царице, у которой имел счастие [301] пробыть с полтора часа. Он нашел Ее Величество в постели; но когда стал извиняться, то она указала ему на принцес и прибавила, что несколько не отличает от них и его высочества, и потому не задумалась принять его в постели. Вообще, государыня была сегодня чрезвычайно милостива к его высочеству, и нет сомнения, что она любит его от души. Во время этого посещения, нас встречали и провожали до самой барки ближайшие из свиты Царицы. Пользуясь прекрасной погодой, мы еще несколько времени катались по реке и потом возвратились домой.

4-го числа. Его Величество Царь с большим числом масок отправился водою в Кронслот. Правда, что маски были обязаны ехать туда под штрафом 100 рублей, но иностранные министры, дамы и его королевское высочество были от того освобождены, тем более, что и Царица с принцессами оставалась дома. Впрочем, императорский министр граф Кинский провожал Царя, чтоб видеть Кронслот и взглянуть на флот. К ним присоединилось еще несколько человек из нашей свиты, между прочим и я, тем охотнее, что до сих пор не бывал в Кронслоте. Мы отправились из Петербурга еще на рассвете; но как ветер был противный, то принуждены были бросить якорь на всю ночь у галерной пристани и провели ее очень покойно в нашем [302] торншхоуте, где у нас были постели и можно было до сыта пить и есть. Между тем, Царь ездил назад к Царице, но чрез несколько часов возвратился к нашей флотилии.

5-го числа по утру, ветер несколько утих, и мы опять подняли паруса по сигналу с адмиральского буера; но во все время должны были лавировать, от чего не ранее как в два часа по полудни прибыли в Кронслот (ныне Кронштадт). Нас поместили в том же доме, где останавливался его высочество; но мы принуждены были довольствоваться дорожными постелями, потому что в доме не нашли не только постелей, но и кроватей. Это один из домов коллегий, в виде четвероугольника окружающих площадь и пересекаемых большим начатом вновь каналом, по которому будут проходить в верфь корабли, назначаемые для починки. Все эти домы не только одинаково расположены, и одной величины, но также стоят рядом и внизу соединяются галереей, так-что во всякую погоду можно безопасно из одного дома переходить в другой. Самый нижний этаж занят лавками. К ним примыкают дома многих вельмож: они все каменные и по своей красоте могут быть названы дворцами. Так как здесь обращают большое внимание на правильность строений и все здания должны быть каменные, исключая предместий назначенных для солдат и [303] офицеров, между тем, как все знатнейшие сановники обязаны иметь в городе свои домы, то, нет сомнения, что Кронслот будет со временем очень красивым местом. Сверх того, не только предположено укрепить его со стороны моря, но уже сделаны хорошие бастионы. Далее устроено несколько пристаней и поставлено множество пушек, так что Кронслот, по его положению, со стороны моря считают неприступным. В самом деле, подходящие к нему корабли должны поодиначке проходить чрез узкое место, которое напротив может быть обстрелено с двух сторон, именно как со стороны пристани, так и с противоположной стороны, из небольшой крепости, построенной в самом море и собственно называемой Кронслотом; при том, прежде, нежели корабли подойдут к пристани, они должны еще пройдти под пушками другой крепости, находящейся в нескольких верстах отсюда. Нынешнее после обеда, мы ходили смотреть пристани.

6-го после обеда, маски собрались близ царского дворца. Это прелестное здание, построенное четвереугольником и уединенно стоящее на берегу моря, откуда Царь может обнимать одним взором не только все пристани, но и большое пространство самого моря. Маски ходили процессией по городу и гуляли около пристани военных кораблей, расставленных в большом порядке [304] и представляющих прекрасное зрелище. После того было угощение от Царя.

7-го, Царь с двумя своими министрами, именно Брюсом и Остерманом, которых нашел в Кронштадте (на возвратном пути с ништатского конгресса, куда они ездили для заключения мира), отправился в Петергоф и обещал возвратиться не ранее девяти часов. Что касается до нас, то мы в тот же день около полудня при попутном ветре отправились в обратный путь. Выходя из пристани, наш маленький флот салютовал из пушек, на что ему отвечали также сильной пальбой с крепостцы Кронслота и с баттарей каждой пристани. Приехав довольно рано в Петербург и узнав, что у Сурланда назначена вечеринка, я тотчас отправился к нему, и в числе гостей нашел г-жу Иоганну, штатс даму Царицы (которая ее очень любит), с маленькой карлицей принцесс (самой веселой и милой девушкой), французскую придворную кухмистершу и других хороших знакомых нашего Двора. Но добрый тайный советник Геспен, возвратившись домой, получил печальное известие, что на другой день после нашего отъезда украли его шкатулку, которую он отдал для сбережения своему секретарю Звингену. Эта пропажа была для него очень чувствительна, потому что в шкатулке осталось одного золота более 800 червонных, не говоря уже о других [305] вещах. Не смотря однако на все розъиски до сих пор не могли найдти вора. Из этого можно заключить, что тайный советник Геспен, известный как бережливый хозяин, очень огорчен своей потерей.

8-го, обедало при нашем Дворе несколько человек пленных шведских офицеров, которые еще поутру слушали у нас проповедь. Его высочество сегодня никуда не выезжал и ужинал в своей комнате. В вечеру я справлялся, не был ли герцог во время нашего отсутствия у Царицы, потому что в свой последний визит его королевское высочество испрашивал у Ее Величества позволение во время отсутствия Царя поговорить с нею наедине, и она для того назначила 5-е число; но мне отвечали, что этого не было, и Ее Величество никого не присылала к герцогу, чтоб по ее обещанию назначить ему аудиенцию; впрочем, как по всему видно, и не смела на это решиться. Между тем, его высочество на днях подарил Царице несколько дорогих, богато вышитых венских платков.

9-го, его высочество ужинал с некоторыми из нас у генерал-маиора Штенфлихта.

10-го, обедало опять несколько шведских офицеров при нашем Дворе, и ужинали мы у Альфельда. В тот же день, Царь с некоторыми генералами поехал водою в Шлиссельбург, чтоб праздновать там на другой день [306] завоевание этой крепости. Его Величество ездит туда каждый год, потому что сам находился при взятии Шлиссельбурга.

11-го, у его высочества обедали граф Сапега и несколько других гостей, а после обеда герцог ездил опять к Царице, где имел удовольствие видеть обеих принцесс, с которыми обходится теперь свободнее и смелее, чем прежде. Мы пробыли здесь около двух часов и выпили по нескольку покалов прекрасного венгерского вина. Между тем, его высочество был приглашен Царицей и на завтрашний день, чтоб праздновать рожденье великого князя, почему он был очень доволен нынешним визитом и без сомнения успел переговорить с Царицей о том деле, для которого испрашивал себе аудиенцию, хотя вероятно она не могла ему дать решительного ответа. Между прочим носятся слухи, что его королевское высочество поедет с царской фамилией в Москву, в чем с нашей стороны до сих пор очень сомневались, так что даже была речь о том, куда лучше ехать в Германию. Потом его высочество катался еще несколько времени по реке и поехал к Ягужинскому.

12-го, около пяти часов вечера, его высочество с своей свитой, также некоторыми из знатнейших русских вельмож, отправился в галерею, которая находится пред садом и в аллее, и где было назначено праздновать [307] нынешний день по случаю рождения великого князя. По прибытии Ее Величества и принцесс, также прочих членов царской фамилии в полном праздничном порядке, начался обед, во время которого Царица кушала с дамами, а его высочество за отдельным столом с мужчинами. Все происходило в величайшем порядке, и сама царица подчивала гостей, между тем как Ягужинский исправлял должность обер-маршала. Только что кончился обед и были убраны столы, чтоб начать танцы, Его Величество Царь возвратился из Шлиссельбурга, после чего в большой зале танцовали до 11 часов ночи, и праздник кончился для нас очень приятно.

13-го числа его высочество ужинал у Штамкена.

14-го числа, поутру, наш тайный советник ездил на конференцию к вице канцлеру Шафирову. Некоторые из нас обедали у каммеррата Фика, который был сначала коммиссаром, а потом полковым квартирмистером в голштинской службе, и во время войны с Швецией в качестве тайного полушпиона оказал Царю значительные услуги, устроив все коллегии по образцу шведских, за что получил прекрасные поместья в Лифляндии. Он угостил нас отлично. Между многими прекрасными детьми, старшая дочь его еще в детстве лишилась зрения, но, не смотря на то, не только превосходно играет на фортепьяно, но как зрячая [308] расхаживает одна по всему дому и даже знает всякий угол. У его высочества обедало несколько человек Лифляндцев, а после обеда герцог отправился к старой Царице, чтоб поздравить ее с именинами. Он провел здесь около двух часов и в числе гостей нашел многих Руских. Сегодня получено также известие, что французский министр Кампредон (бывший уже несколько лет и еще во время моего пребывания в Швеции, министром в Стокгольме) приехал в Кронслот на шведском фрегате; почему Его Величество Царь сегодня же туда отправился, любопытствуя видеть как Кампредона, так и фрегат. Говорят, что ему сделаны также различные поручения от шведского правительства.

15-го числа, был у нас во время проповеди каммергер Нарышкин; но его высочество весь день не выходил из своей комнаты, страдая головной болью.

16-го числа, тайный советник Бассевич угощал шведских пленных и между прочим трех дочерей шведского генерала Горна, которые несколько лет находились здесь в плену и наконец довольно долго содержались в здешней крепости под строгим надзором. Из них одна замужем за нашим генерал маиором Шталем, который женился на ней во время ее плена, но при своем размене не мог ее [309] взять с собою в Швецию. У тайного советника обедали также его королевское высочество и тайный советник Остерман, только что вчера приехавший с конгресса и, как сказывают, чрезвычайно обласканный Царем, который нашел его здесь, возвратившись сегодня из Кронслота.

17-го числа обедало несколько человек Шведов у его высочества и между прочим капитан шведского фрегата, на котором приехал Кампредон, по имени Вагенер; перед этим он уже обедал у Царя, который обыкновенно кушает в 11 часов. Этот капитан Вагенер, родом Лифляндец и человек очень веселый и любезный, не мог нахвалиться милостивым к нему вниманием Царя, как в Кронштадте, так и здесь, еще сегодня. Он рассказывал, что Его Величество приехал к нему 14-го числа на корабль и, любопытствуя рассмотреть его, не хотел даже говорить с Кампредоном на твердой земле, а велел просить его идти за собою на фрегат. Во время приезда Царя, капитан салютовал ему из всех пушек, так что от ужасного потрясения все окна едва не разлетелись в каюте. После того, по желанию Царя, он угостил его корабельным обедом, за которым Царь пил здоровье шведского короля, а капитан, вслед за ним, здоровье Царя. Немного спустя, Царь провозгласил опять тост на радостный мир, и когда капитан после того [310] предложил еще один тост, то Царь спросил, за чье здоровье? Капитан отвечал, что доставив на этом фрегате французского министра, он считает приличным выпить также здоровье его короля. Его Величество охотно согласился. Потом Царь пил здоровье шведской королевы, а он здоровье Царицы. Во время каждого тоста, палили из 16 пушек; но когда Царь начал пить здоровье всех храбрых моряков, капитан для отличия велел производить только по восьми выстрелов. Словом, Царь пробыл у него не менее пяти часов, со всем вниманием осмотрел все углы корабля, даже не забыл пороховой камеры и повидимому был очень доволен. При его отъезде, капитан салютовал опять Царю из всех пушек. На другой день, Царь пригласил его к себе, водил по всем своим кораблям, показывал все до мелочи, и кажется, что капитан также очень доволен здешними кораблями, потому что очень хвалил их работу и уверял, что в ней даже нечего исправлять. Наконец Царь пожелал иметь список всех экипажных людей, придумав сделать им подарок. Этот шведский фрегат, находящийся под командою капитана Вагенера, на котором он отправился 6-го числа из Стокгольма, а 12-го числа прибыл в Кронслот, называется «Черным Орлом», имеет 34 пушки и 212 человек экипажа. [311]

18-го числа его высочество не выходил к обеду, а ужинал у Штамкена. Кроме того, наши тайные советники ездили опять на конференцию с Шафировым.

19-го, посланник Кампредон известил о своем приезде его королевское высочество чрез шведского полковника по имени Сикь е, вместе с ним прибывшего из Швеции; он родом Француз и тот самый Сикь е, о котором был прежде ложный слух, будто он застрелил, шведского короля Карла XII. После обеда, были с визитом у его высочества состоявшие прежде в шведской службе генерал-лейтенант Вангерсгейм и каммергер Балк, а от него поехали к графу Кинскому вместе с генералом Ягужинским.

20-го был я отправлен к посланнику Кампредону, чтоб от имени его высочества поздравить его с приездом, и герцог ужинал у посланника Штамкена. Господа Брюс и Остерман были сегодня в первый раз с визитом у его высочества по приезде своим из Ништадта.

21-го, обедали у его королевского высочества генерал-лейтенант Миних и Лефорт. После обеда, был с визитом граф Кинский и его высочество ужинал у Штамкена.

22-го. Так как сегодня было назначено праздновать с особенным торжеством заключение [312] мира, к чему уже за несколько времени делались большие приготовления, то я заранее отправился на другую сторону реки, чтоб видеть торжество, которое должно было происходить во время и после службы в Троицкой церкви, где присутствовал Царь и находились все знатнейшие русские сановники. Здесь, по окончании обедни и прочтении ратификации вечного мира с Швецией, архиепископ псковский говорил прекрасную проповедь, которой текст составлял весь первый псалом, и в которой он, исчислив все деяния и достославные труды Его Величества, равно как благодеяния, оказанные им подданным во время всего царствования и преимущественно в последнюю войну, объявил, что за такие подвиги Государь заслуживает имя Отца Отечества, Великого Императора. Вслед за тем, весь сенат приблизился к Его Величеству и великий канцлер Головкин от лица всех сословий государства произнес длинную речь, в которой просил Его Величество, в знак их верноподданнической признательности, принять титул Петра Великого, Отца Отечества, Императора всея России, а за ним этот титул был повторен и провозглашен всем сенатом. Несколько дней тому назад, Государь приказал сенату публиковать во всем государстве, что он всемилостивейше дарует прощение и свободу всем пленным и преступникам, исключая однако тех, которые [313] содержатся под стражей за смертоубийства или преступления выше разбоя, так что прощаются даже и те, которые замышляли против самой особы Его Величества и были осуждены на пожизненную ссылку на галеры; далее, что он всемилостивейше предает забвению все недоимки и недоплаченные контрибуции, от начала войны до 1718 года (простиравшиеся до нескольких миллионов), потому что почитает долгом благодарить всемогущего Бога за оказанную им милость как при заключении мира, так и в прежнее время, и этой благодарности ничем не может лучше доказать, как помогая и оказывая милость угнетенным. Такой указ был действительно тотчас обнародован сенатом во всем государстве, после чего сенат, в знак своей признательности, определил поднесть Царю означенный титул и отправил к нему депутацию, чтоб всеподданнейше просить его о милостивом соизволении. Сначала, по своей скромности, Государь не хотел на это решиться, и чтоб уклониться от такого предложения, приказал на другой день позвать к себе нескольких сенаторов и двух знатнейших архиереев, но, благодаря их представлениям и убеждениям, изъявил наконец согласие принять новый титул. По окончании канцлером речи, среди радостных восклицаний народа внутри и вне церкви, при звуке труб и литавр, раздались пушечные выстрелы с [314] крепости и адмиралтейства, также со 150-ти галер, прибывших накануне в самую ночь и стоявших на реке против сената, а двадцатью-семью полками, возвратившимися из Финляндии в числе 27,000 человек, произведен беглый огонь. Вслед за тем, Его Величество в кратких, но сильных словах, отвечал следующее: «Зело желаю, чтоб Наш весь народ прямо узнал, что Господь Бог прошедшею войною и заключением сего мира нам сделал. Надлежит Бога всею крепостию благодарить; однакож, надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархиею Греческою. Надлежит трудиться о пользе и прибытке общем, который Бог нам пред очи кладет, как внутрь, так и вне, отчего облегчен будет народ ¹. На эту речь Монарха, сенат изъявил живейшие чувства благодарности, а во время пения: «Тебе Бога хвалим» и чтения Евангелия, произведена вторично пушечная стрельба с музыкою и барабанным боем всех полков, построенных перед сенатом. В третий и последний раз палили из пушек, когда митрополит рязанский служил благодарственный молебен при всенародном [315] коленопреклонении. Французский посланник, бывший свидетелем всего торжества, без сомнения смотрел на него с большим удовольствием, нежели мы, потому что, говорят, он очень предан шведскому королю и способствовал заключению мира. Когда кончилась служба, Его Величество отправился в сенат, где было назначено праздновать нынешний день. Что касается до его высочества, то во время первой пальбы он был на другой стороне церкви, и потому, дождавшись в сенях пока все кончилось и поздравив Императора уже при выходе его из церкви, отправился вслед за ним в сенат, где также поздравил Императрицу и принцесс, поцаловав у них руки. Здесь все были в величайшем параде; в особенности отличались великолепной одеждой члены Августейшей фамилии. На голове у Императрицы блистали бесценные дорогие камни, а платье красного цвета было выложено серебром. Принцессы были обе в белых платьях с золотой и серебряной обшивкой и у обеих на голове сияло множество дорогих камней. Старшая после болезни казалась еще слаба и бледна. Вдовствующая Царица, по обыкновению, была в черном платье, но дочь ее, равно как все прочие дамы, щеголяли в лучшем наряде и были осыпаны бриллиантами. Вообще, в России дамы большие охотницы до дорогих камней и стараются перещеголять ими друг друга. Великий князь [316] и сестра его не были на праздник, потому что не совсем здоровы. Как скоро его королевское высочество поздравил членов Императорской фамилии и тайный советник Бассевич, по знаку, данному Нарышкиным, подошел к ним также с поздравлением и поцаловал у каждого руку, то его примеру последовали все знатнейшие сановники и все иностранные министры, равно как многие из находившихся здесь вельмож русских. Между тем, Императрица, отойдя к окну, доставила его высочеству случай поговорить с старшей принцессой, во их разговор продолжался недолго, после чего герцог ушел опять в боковую комнату, где дожидался Императора, который на короткое время выходил из сената. В это время князь Меншиков читал производства, сделанные по армии, а генерал-адмирал повышения во флоте; потом обер-секретарь сената объявил еще о некоторых наградах и повышениях, именно министрам, заключившим мир и другим заслуженным сановникам. Наконец, было прочтено прошение некоторым преступникам. Прежде, нежели возвратился Император, Кампредон подошел к герцогу, с которым был знаком еще в Швеции, и стал изъясняться, как он рад, что имеет счастие видеть его высочество. По возвращении Государя, начали ему представляться многие из тех, которые не поздравляли его прежде, и как все они цаловали [317] его руку, то он не мог долго сесть за стол, хотя, по видимому, ему очень хотелось кушать. Огромная аудиенц-зала, где обыкновенно принимаются министры, была занята с одной стороны прекрасно устроенным буфетом, а с трех других уставлена длинными узкими столами, которые занимали и боковые комнаты, так что во всех залах коллегий было не менее 1000 приборов и сорок восемь столов, за которыми обедали в одно и то же время, хотя ни в чем не было недостатка. Освободившись наконец от поздравлений, Его Величество отправился в большую обеденную аудиенц-залу и сел за стол, имея по правую руку его высочество, а по левую князя Меншикова. Подле герцога сидел граф Кинский, а подле Меншикова адмирал Крейц. За ними прочие русские вельможи, иностранные министры и наши знатнейшие сановники, как кому случилось. Только что сели за стол, приехал генерал князь Голицын, полковник Семеновского полка и кавалер ордена св. Андрея. Император представил его герцогу, сказав, что это генерал Голицын, тот самый, который командовал в Финляндии, а князь Голицын поцаловал руку его высочества, который сам поцаловал его в губы, и откланявшись Императрице и другим гостям, сел также за императорский стол. Немного спустя, по приказанию Императора, явился бывший в плену и особенно [318] уважаемый Государем шведский вице-адмирал Эреншильд и должен был сесть подле адмирала Крейца. Этот Эреншильд, как известно, командовал четырьмя фрегатами, отнятыми у Шведов, и при этом показал отличную храбрость. В соседней большой зале, кушала Ее Величество Императрица за большим овальным столом, имея по правую руку вдовствующую царицу, а по левую старшую принцессу; подле старой царицы сидела ее дочь, между тем, как принцесса Елизавета сидела подле старшей сестры. За нею следовали княгиня Меншикова и прочие знатнейшие дамы по чинам. Императрице прислуживали два каммер-юнкера, а третий стоял перед столом и разрезывал кушанье. Старой Царице прислуживал брат ее, граф Салтыков, который не числится на службе, по состоит в ее свите и имеет польский орден. За обеими принцессами стояли одни их гувернанты. Первый тост, который пили при звуках труб и литавр, был на заключение счастливого мира; других тостов было не много. Во время обеда, Его Величество несколько раз шептал что тона ухо его высочеству, также тайному советнику Бассевичу и вообще очень ласково обходился с нашим государем, который не один раз цаловал у Его Величества руку, за что он сам цаловал его и с нежностию прижимал к сердцу. Что касается до меня, то я сначала не [319] запасся местом, потому что ходил по комнатам и рассматривал столы; наконец в соседней комнате нашел два порожние стула, которые и занял с капитаном Шульцем. Здесь же, за особым столом, сидели дамы, которым не достало места за столом Императрицы, также Нарышкин, Бонде и Лорх. За нашим столом, между прочим, сидели Ягужинский, Румянцов, обер-полициймейстер и несколько офицеров. В этой же комнате были литаврщики и шесть человек трубачей, которые при всяком тосте подавали знак музыке, стоявшей на улице. Император, вышедши один из за стола, пробежал мимо нас (в самом деле, он так скоро ходит, что за ним почти невозможно поспеть) и отправился на свою яхту, которая стояла у моста перед сенатом, чтоб здесь, по своему обыкновению, отдохнуть после обеда. Так как он приказал гостям не выходить из за стола, пока сам не даст о том знать, то мы были принуждены долго сидеть, что многим очень наскучило. Кардиналы, которых за столом осталось немного, почти все заснули, потому что головы у них были уже тяжелы; но князь папа, будучи нездоров, не явился на праздник. Граф Кинский и тайный советник Бассевич жаловались, что не было с ними карт, потому что им уже наскучило говорить и они не знали что делать, особенно первый, вовсе непривыкший так много [320] сидеть. Его королевское высочество довольно долго крепился, хотя после стало заметно, что и ему не совсем весело; но наконец увидев, что многие встали, вышел также из за стола и отправился к Императрице, где столы были уже убраны и Ее Величество сидела одна с вдовствующей Царицей и ее дочерью, также принцессами и княгиней Меншиковой, между тем, как все прочие дамы стояли около них и скучали не менее мужчин. Как скоро его высочество вошел в комнату, принцессы встали, но Императрица приняла его сидя. Поговорив с нею несколько минут, герцог, по приглашению Ее Величества, сел подле старшей принцессы и вступил с нею в длинный разговор; так что еще никогда не обходился так смело, потому что его высочество и принцессы до сих пор как бы дичились друг друга. Между тем, к стеклянному окну, сделанному в дверях между большой залой и комнатой Императрицы, подошел маленький Кампредон и долго не спускал глаз с его высочества и принцесс; наблюдая, что происходило между ими, как человек, вполне преданный королю, хотя по утру старался подделаться к его высочеству. В это время я ходил в кофейный дом, известный под именем «Четырех Фрегатов», чтоб немного подышать свежим воздухом, потому что вверху, от ужасного многолюдства, было чрезвычайно тесно и невыносимо [321] жарко; но когда пошел опять на верх, то сперва не мог пробраться от множества столов и лавок, которые тащили вниз, а во второй раз не хотели пустить меня караульные, говоря, что им приказано никого не пускать. Точно также отказано было и генералу Миниху, и нам бы, вероятно, не скоро удалось пробраться вверх, еслиб не сжалился над нами Ягужинский и не помог войдти. Вскоре после моего возвращения, Императрица с августейшей фамилией и всеми дамами перешла из своей комнаты в большую аудиенц залу, где кушал Император. Здесь она села под балдахином (где обыкновенно бывают торжественные аудиенции) вместе с прочими членами Императорской фамилии; между тем, дамы и кавалеры составили большой круг, и начались танцы. Бал был открыт польским, в котором Императрица танцовала с его высочеством, князь Меншиков с старшей, а Ягужинский с младшей принцессой. Потом его высочество танцовал с старшей принцессой менуэт; но как вслед за тем князь Меншиков пригласил ее на польский, то его высочество взял принцессу Елисавету. Молодой граф Сапега хотел танцевать с княгиней Валахской, но она отказалась, говоря, что из уважения к царской фамилии не смеет вместе с нею танцовать в первых церемониальных танцах. И так, на этот раз были только две пары, но потом стали [322] танцовать все прочие гости, без разбору, и танцы продолжались до девяти часов вечера, когда начался большой фейерверк. Не доставало одной принцессы Прасковьи, которая танцует только в крайней необходимости и не иначе, как по приказанию Императора; напротив, как скоро начался бал, она отправилась на верх к матери и, вместе с нею сидя у окна, смотрела на приготовления к фейерверку. Между тем, Император ходил взад и вперед и только на короткое время являлся в залу, чтоб смотреть на танцы; он занимался внизу приготовлениями к фейерверку, которого директор, как говорят, был немного пьян, почему Государь должен был сам обо всем заботиться, и в самом деле трудился из всех сил. Когда все было приготовлено и стало смеркаться, танцы кончились, и Их Величества, вместе с его высочеством и всей Императорской фамилией, равно как все присутствующие заняли места у окон, которые почти все были для того выставлены. Фейерверк начался в 10-м часу, и прежде всего представлен был храм Януса в виде огромного здания. Когда он отворился, то в средине его показался старый Янус в прекрасном синем огне, держа в правой руке лавровый венок, а в левой масличную ветвь. Вслед за тем с обеих сторон явились два рыцаря в панцырях и коронах, также из синего огня; [323] один из них, именно тот, который был на правой руке, имел на щите двуглавого орла, а другой три короны. Когда они приблизились к дверям храма и как будто положили руки на растворенные половины, двери растворились, а рыцари приблизились друг к другу, и казалось подали один другому руку. Между тем, как горел храм вместе с изображением Януса, стоявшим на высоком пьедестале и окруженным различными принадлежностями войны, жареный бык, лежавший на возвышении о шести ступенях, с свободным со всех сторон проходом, был почат Его Величеством, и потом отдан стоявшему вокруг народу, который в один миг разорвал его на сто кусков; сверх того выдана особая награда тому, кто достал золотые рога. В то же время пущены стоявшие по обеим сторонам фонтаны с красным и белым вином, которые поднимались довольно высоко из сделанной в средине трубки и падали в бассейн, а из него в другой, откуда каждый мог уже черпать сколько хотел. Xотя была приставлена стража, которая наблюдала за порядком, но не обошлось без драки, даже до крови, потому что каждому хотелось быть первым. Когда храм затворился, что означало заключение мира, и когда народу был уже отдан бык и пущены фонтаны, раздался сперва звук множества труб, литавр и барабанов всей финляндской армии и [324] других полков, а потом, вслед за поднявшейся ракетой, грянула стрельба из нескольких сот пушек и мелкого ружья, при звоне всех колоколов. Во время этой пальбы с крепости и адмиралтейства, также с галер, стоявших на Неве, огонь был так велик, что вся природа казалась объятой пламенем и можно было подумать, что небо и земля готовы разрушиться. После того зажгли возвышавшийся по правую руку храма огромный щит, с изображением богини правосудия, попирающей двух фурий (они означали врагов и ненавистников России) с надписью: «всегда победит »; также и другой, стоявший по левую руку шит, на котором был виден корабль, входящий из моря в пристань, с надписью: «конец дело венчало » ². С обеих сторон были еще сожжены две пирамиды из такого прекрасного белого огня, что, казалось, будто они осыпаны бриллиантами. Вверху каждой пирамиды горела звезда такого же огня. Сверх того были зажжены еще две пирамиды с швермерами и звездами и в то же время пущено множество потешных ядр, больших ракет, зажжены огненные колеса, фонтаны и другие потешные огни, которые носились в воздухе в [325] продолжении слишком двух часов. Наконец и в воде было спущено несколько фигур из прекрасного огня синего и белого цвета, как то: ядр, швермеров и пр. Когда все это кончилось, именно не ранее 12-ти часов ночи, Его Величество Император, все время находившийся при фейерверке, который, говорят, сам начал и которым сам управлял, возвратился в сенатскую залу и вторично принимал поздравления с множеством тостов прекрасного венгерского вина и других дорогих вин, что продолжалось до трех часов утра: в это время все гости разъезжались уже по домам. Что касается до Императрицы и других дам, то они уехали вскоре по окончании фейерверка; но его высочество и прочие гости дождались отъезда Императора, который очень милостиво простился с его высочеством, также чрезвычайно довольным нынешним днем и в особенности вниманием, оказанным ему Их Величествами и принцессами.

23-го был роздых. У его высочества обедали полковник Дюринг, наш Нарышкин, подполковник Сикь е и шведский вице-адмирал Эреншильд (который был сегодня в первый раз у его высочества), а ввечеру, герцог с некоторыми из нас кушал у посланника Штамкена.

24-го, начался опять маскарад, и хотя ряженые не сходились, а веселились между собою, как кто хотел, но вовсе время маскарадов, [326] именно до 30-го числа, никто не имел права ходить без маски.

25-го, караул к его высочеству был назначен из Ингерманландского полка, потому что оба гвардейские, из коих назначались прежде караульные, на днях отправятся вперед в Москву, куда Их Императорские Величества сбираются по первому зимнему пути. Однако, до сих пор неизвестно, поедем ли туда и мы. Что касается до меня, то я думаю, что наш герцог поедет, но почти сомневаюсь, чтоб он взял с собою весь Двор. Сегодня после обеда Его Величество со всей свитой был у Ее Величества Императрицы, где очень приятно провел время в обществе их императорских высочеств; а потом катался по Неве и смотрел на иллюминацию. Между-тем, мы видели прекрасную яхту, называемую «Принцессой Анной» и адмиралтейскую галеру, которые от самого виза до верха Мачты были освещены бесчисленным множеством шкаликов. Также во все время маскарадов все городские здания освещались каждый вечер, при чем многие из владельцев выставляли свои девизы.

26-го, его высочество весь день не выходил из своей комнаты. Что касается до масок, то они очень прилежно делали друг другу визиты и забавлялись как могли. [327]

27-го. Xотя маски и сходились на другой стороне реки, но на самое короткое время, после чего все разошлись.

28-го. Князь Валахский угощал сегодня обедом его высочество со всей свитой. Здесь же герцог пробыл и после обеда, а ввечеру ездил к тайному советнику Бассевичу, где с некоторыми из вас ужинал и долго сидел.

29-го. В этот последний день маскарада, после полудня, все маски, по данному сигналу с крепости, собрались на другой стороне реки, в сенате; потом был здесь пир, чем и кончился маскарад вместе со всеми празднествами на заключение мира. По приезде Императорской фамилии и всех масок, гости обедали в том же порядке, как восемь дней тому назад. После обеда, когда из большой залы вынесли столы и скамьи, начались танцы, продолжавшиеся до глубокой ночи.

30-го. После обеда были у нас два капитана гвардии (в должности шаферов) с приглашением его высочества на свадьбу молодого князя Репнина, которая будет после завтра. По здешнему обычаю, его высочество поднес им по покалу вина за здоровье жениха и невесты, потом они пили еще здоровье герцога. Около вечера его высочество поехал к посланнику Штамкену, у которого и ужинал. [328]

31-го. Тайный советник фон Геспен угощал обедом его высочество, также генерала Аллара, барона Мардефельда, тайного советника Бассевича и многих из нас. Здесь мы пробыли до самого вечера.

Н. КАЛАЧОВ.

Комментарии

1. Я не смел изменить этих, может быть, подливных слов Монарха, помещенных в реляции, о которой говорено выше, тем более, что и у Берхгольца эта речь, очевидно, переведена буквально с русского.

2. Так приведена эта надпис в подданной реляции. В немецком подлиннике она объяснена известной латинской пословицей: finis coronat opus.