– Тихо, Учитель, – шепотом сказала Хиппа. И мы приготовились в напряжении.
– Вот я, – сказал Рулон, заходя в дом с глупой улыбочкой.
Мы набросились на него и стали яростно раздевать. Рулон протяжно говорил:
– Вот я! Вот мудрый! Где Селена? Как она будет жить сама? – с болью в сердце спрашивал он. – Она ведь сама ничего не может, что она будет делать в жизни?
– Да, никто из нас ничего не может, – вторили мы Учителю. – Никто из нас ничего не стоит сам по себе.
– Да, – поучал Рулон, ныряя в свой бассейн с мраморной отделкой. – Вот это вы должны запомнить на всю жизнь. Великих людей на Земле очень мало, их единицы, лишь немногие могут жить хорошо, а остальные, блядь, это – быдло, они влачат по жизни свинское существование. Кем бы вы были, если бы не встретили меня?
Этот вопрос был для меня знаком. Я думала об этом. Практически сразу после школы я, слава Богу, попала к Рулону и не успела вкусить яда мирской жизни, но иногда, наслаждаясь активной жизнью рядом с Учителем, я задумывалась над тем, что было бы со мной, если бы не встреча с Богом. Невозможно себе представить другую жизнь. Наверняка, ни одна баба в молодости не воображает себя в роли доярки или арматурщицы из пыльного цеха, однако большинство из них оказываются в такой роли.
– Не представляю даже, как бы я жила тогда, – отвечала я Рулону.
– А нужно просто посмотреть на свою заебанную мать, нахуй, и станет ясно, кем бы вы были, – объяснил Рулон.
Он вылез из бассейна, и мы стали вытирать его махровым полотенцем с ярким эротическим рисунком. Я взяла расческу и стала расчесывать золотистые волосы Рулона, похожие на львиную гриву. Венера прыснула дорогой одеколон на тело Учителя и чарующий аромат «Саванны» окутал нас. Учитель прошел в медитационную комнату, где уже дымились индийские благовония и звучала восточная музыка. Медитационная комната располагалась на втором этаже, куда вела крутая лестница с позолоченными перилами. Комната была похожа на покои восточного султана: бархатные шторы, мягкий персидский ковер с причудливыми узорами в центре, у стен стояли статуэтки Божеств и Учителей, а в центре – небольшое магическое изображение просветленного Гуру Шри Джнан Аватора Муни – самый ценный предмет в доме Рулона. Им он дорожил больше всего, ибо просветленный Мастер незримо вел Рулона. Никакой лишней мебели в комнате не было, ибо Учитель спал прямо на полу, где мы расстилали несколько одеял. Проводив Учителя в комнату, все удалились. Я осталась, чтобы читать книгу Рулону, пока он делал асаны. Так было каждый день. Мы по очереди читали книгу, а еще раньше за право читать книгу приходилось бороться. Тогда рядом с Рулоном крутилось очень много самок, пытающихся вытеснить друг друга. Так много, что всех и не вспомнишь – слишком часто они менялись. Была одна женщина по имени Падма в возрасте уже за сорок, у которой в миру остались дети и муж. Она была очень активной и энергичной, но на ее примере мы ярко увидели, как безнадежны свиноматки, ибо как Учитель ни пытался объяснять ей губительность семейки и мирских привязанностей, она все продолжала вспоминать о выродках. В конечном итоге, она свалила в мир с обидой и непониманием.
– Это же говно, – говорил Рулон. – Свиноматки – это конченые люди. Теперь вы знаете, блядь! Ну чего ей тут не хватало? Все есть: и наряды, и украшения, и фильмы снимай сколько влезет. Не жизнь, а рай. Но люди не хотят хорошо жить. Вот что оказалось.
Рулон любил повторять: «У вас будет все: море, бананы, солнце, а вот поебени не будет. Ребенок, семья, единственность, мамочкины принципы не совместимы с хорошей жизнью. Это нужно отбросить. Мамкино вам не даст ни наслаждаться, ни достичь совершенства, не даст идти духовным путем. Семья – это ваша могила». Но понять это могли не все и поэтому женщины рядом с Рулоном менялись очень быстро. На место ушедших приходили новые. Но вот наступил момент, когда нас осталось мало рядом с Учителем и не было явного лидера. Поэтому началась борьба за право быть первой и командовать остальными.
– Если вы не научитесь командовать другими, то чего-то добиться и кем-то стать вы не сможете, – говорил Рулон.
Уложив спать Учителя, я вернулась к самкам и мы начали сдачу экзаменов, чтоб выяснить, кто может есть, а кто нет. Вначале мы стали делать астро-удар по врагам. Мы встали полукругом в темной комнате, где горело только несколько свечей. Включили музыку – призывание смерти – тяжелая, давящая музыка с завываниями помогала настроиться на злобу. Взяв ножи, мы стали с яростью бить ими врагов школы – мать и бомжей, выталкивая из себя всю слабость и глупость, становясь сильными и хищными, как пантеры. После астро-удара, который проводился каждый вечер, мы по очереди сдавали «пол и потолок» – экзамен, на котором нужно было обозначить наш потолок, то есть высокий уровень жизни и нашего состояния, к которому мы должны стремиться.
Первой выскочила Венера:
– Я буду жить во дворцах, в Америке. Я буду все иметь, буду жить в роскоши. Стану такой, как Марианна…
Так она ярко и эмоционально еще долго описывала свою цель. Затем она сдала «пол», то есть уровень, ниже которого она не опустится.
– Самое маленькое, то что есть здесь у Рулона, но мне этого мало. Лучше я удавлюсь, чем буду жить, как мыши. Лучше умереть чем плохо жить!
Все сказали ей, что экзамен сдан. Затем выскочила я и заявила: «И я хочу стать такой же знаменитой певицей, как Мадонна. Хочу все иметь, жить в замке на роскошном острове, хочу постоянно летать на своем самолете в самые экзотические места мира, видеть Ниагарский водопад, пирамиды, остров Пасхи. И постоянно развиваться, быть лучше и лучше, жить как мыши я не хочу! Лучше я уйду в лес и там умру от голода, чем пойду батрачить, чем залезу в семейное болото!
– Ну, хорошо. Нормально. Пойдет, – стали говорить самки, видя мое яркое состояние. Затем сдали экзамен Хиппа и Бочка. Последней оказалась Хитрощелая, которую звали еще Сара. Она стала сдавать экзамен вяло, говорила невнятно, повторяя просто заученные фразы.
– О, хуйня. Да ты что, ну-ка лучше говори, чего мямлишь?! – стали осуждать ее мы. Ты что, не хочешь ехать в Америку? – с удивлением спросила Венера. Сара стояла тупо смотря в пол, вся как опущенная в воду.
– Какая мне Америка, – пробурчала она и расплакалась.
– Не ной, говно, – забесилась Бочка.
– Хватит ходить под хуевой тучей, – кричала Хиппа.
– Не слушай мамку, ее здесь нет. Никто тебя жалеть не будет, – кричала я.
– А ну, давай злись, а то врежу, – закричала Венера.
– Свинья, не позорь Учителя. Давай-ка поголодай, – кричали мы наперебой.
Но Хитрощелая запала в хуевом состоянии, в мамкиных мыслях, что Учитель не становится папой в семью и все прочее, и продолжала плакать и жалеть себя, что ее поебень здесь не удается. В общем, как говорил Рулон, была под хуевой тучей, но не было «доброй мамы», которая пожалела бы ее. Мы проставили ей гычу (удар кулаком по спиняке), и стали хавать и готовиться ко сну. Она же угрюмо сидела в углу и ныла, думая, что кто-то ее будет жалеть.
– Это мать вам подложила свинью, – говорил об этом Учитель. – Она, как вы только заноете, запсихуете, бежала и давала вам конфетку. Но в жизни вам за енто дадут по морде.
Венеру вызвал Учитель на тантру. Я завистливо поглядела ей вслед.
– Ее вызывают чаще меня, – подумалось мне. – Надо быть лучше, чтоб заслужить расположение Учителя и чтоб он больше предпочитал меня.
Так во мне копошилась смесь мамочкиных и нормальных мыслей. Глупо было то, что я думала: «Больше ебут – значит, больше любят». Хотя, может, ее вызывали чаще просто потому, что она была сексуальней или это нужно было для практики. А вот «быть лучше» – это верная мысль, это действительно нужно!
Утром мы, сделав разминку, приготовив еду Учителю и приведя себя в порядок, побежали делать Учителю массаж просветления. Такое мы делали каждое утро. Это было впечатляющее зрелище. Учитель лежал на своем ложе на полу, только проснувшись. Мы в нарядах, накрашенные самки, сели с двух сторон от Него и вшестером с матами и злобой на себя и врагов стали изо всех сил бить, мять и еще по-разному массировать его тело. Вначале стопы, ноги, затем спину, плечи и голову. Мы били и мяли его изо всех сил. Но Учитель кричал: «Сильней, еще сильней!» Иногда такой массаж мы делали друг другу, и я все корчились при этом от боли, а Учителю было хоть бы что. Он любил сильные ощущения.
– Вы должны учиться быть злыми, – учил Рулон, – злобу нужно развивать так же, как и все остальные эмоции. А эмоции нужно тренировать, как и физическое тело вы тренируете физическими упражнениями.
Сначала, слушая слова Учителя, я думала, что состояние злобы является целью, и лишь намного позже поняла, что целью является состояние свободы. Ведь злоба заложена в каждом человеке и она накапливается в течение жизни, делая его по-настоящему злым, и вырываясь время от времени, помимо его воли, в окружающий мир. Человек может казаться внешне спокойным и даже сам не подозревать, что внутри него сокрыто. Нереализованная злоба скапливается в виде болезней и психических нарушений. Но если же человек регулярно злится, так же как выполняет физические упражнения, то негативная энергия высвобождается, делая человека более свободным и естественным.
Делая массаж, я старалась злиться изо всех сил. Этому помогала сильная боль в области локтя. Когда мы били спину Учителя локтями, то сдирали кожу на руках до крови, раны не успевали заживать и кровоточили постоянно. В обычной жизни физическая боль заставляет человека жалеть себя, погружаться в слабое состояние, но во время массажа нужно было злиться, несмотря ни на что. Постепенно это стало привычным – так происходила замена слабых эмоций на сильные, что очень пригодилось мне в дальнейшей жизни. Во время массажа бесило меня так же и присутствие других жриц, которые постоянно толкали друг друга, не умещаясь на большой спине Учителя. Все матерились и рычали.
Хитрощелая Сара плохо делала массаж, мало злилась и ее постоянно приходилось подгонять, чтоб она делала сильней и лучше. После массажа Гуру делал ритуал асан, а затем садился есть. Во время асан ему читали книжку. Читал тот, кто был радостней. После массажа мы выскочили в другую комнату и стали прыгать и радоваться, кто сильней. Все выбрали меня. А Сара не могла ни злиться, ни радоваться, а только жалела себя и ныла. Я побежала читать Учителю.
В комнате для занятий играла музыка Шамбалы, горели благовония, на тигровой шкуре Гуру делал ритуал Аватары Вишну. Я села недалеко от него и, взяв книгу, стала читать. На этот раз это была книга «Как выжить в тюрьме». Гуру читал очень много разных книг от эзотерики до матерных стихов. После ритуала он пошел на завтрак. Зайдя в шикарную залу, увешанную коврами и обставленную дорогой мебелью, он сел в свое кресло перед богато накрытым столом. Мы встали вокруг стола и прислуживали и развлекали Его. Мудрец во время еды раздавал нам свои поучения.
Мы стали заниматься своими делами. Сара засобиралась в город, Бочка и Хиппа принялись за уборку, а я поспешила к музыкальной аппаратуре, готовясь к записи новых песен. Пока я подключала провода, Венера распизделась о своей прошлой жизни. Она любила вспоминать своих бывших парней и то, как училась в институте, который она забросила, когда собралась в Рулон-холл.
–У меня в деревне, – рассказывала Венера, не спеша вытирая пыль с трельяжа, был парень, симпатичный такой, но такой сентиментальный. Все в любви признавался, говорил, как хочет быть со мной. А мне все это так противно было.
– А зачем же ты тогда его слушала, раз тебе это не нравилось? Послала бы его на хуй, – воскликнула я, – в моем поселке был тоже такой парень по имени Трофим, которого я за бесхребетность называла «манная каша». Он все ко мне в женихи набивался, а я его в квартиру не пускала, не открывала дверь. Тогда он вставал во дворе дома в позу Пушкина, подпирая рукой подбородок, и стоял так часами, время от времени прохаживаясь взад-вперед и мечтательно поглядывая на второй этаж в мое окно. А потом он оставлял в почтовом ящике свои глупые стишки с признаниями. В общем, был типичным размазней. Но, что самое интересное, моя мать говорила, что именно такой мне и нужен. Типа, главное, что б любил, тогда все сделает, на руках носить будет, подарки будет дарить и так далее. Но что мог сделать такой оболтус, умеющий только мечтать. Такой безвольный только и мог пиздеть о своих сентиментальных чувствишках. Наверное, твой был таким же. Зачем же ты с ним сидела?
– Ну, мне жалко его было, – ответила Венера, – он ведь говорил, что умрет без меня. Даже собирался самоубийством жизнь покончить, когда я сказала, что не хочу с ним продолжать отношения. Вот так он на жалости меня и держал.
– Ну и пиздец! – воскликнула я, – что же будет, если каждого бомжа жалеть.
Я вспомнила, как у моей тетки был муж, который поначалу был видным, красивым мужчиной, а потом, когда женился, стал алкашом. Естественно, с работы его уволили – кому такой работник нужен. Так бы он с голоду и сдох на помойке, если бы не моя тетка, которая была и жадной и жалостливой одновременно. Она сама содержала двоих детей, да еще и мужа-пропитуху, кормила, обстирывала, а иногда даже и водку покупала, что б тот не умер в похмелье. Нередко Федор (так звали ее мужа) приползал к двери на четвереньках и матом орал на весь подъезд, пока тетка затаскивала его в квартиру.
– Тихо ты! – причитала тетка, – людей-то постыдись.
– Да разве это люди?! Это хуи на блюде! – орал Федот на весь подъезд.
Наутро алкаш просыпался, совершенно ничего не помня о своих выходках, и сгорал от стыда, слушая рассказ о себе. А вечером опять напивался. Тетка все надеялась, что муж изменится, станет хорошим, любящим, как в молодости.
– Как же я его оставлю! Он ведь умрет без меня, – говорила она, видимо, теша себя тем, что кому-то, пусть даже убогому алкашу, она жизненно необходима. Дура! Она совершенно не понимала, что нет смысла в такой хуевой жизни, что фактически она живет не ради себя, а ради алкаша, к которому себя приписала. Вот к чему приводит желание быть при ком-то. Так она постоянно горбатилась на заводе, на огороде и дома.
– Вот что могло бы тебя ждать, если бы ты продолжала жалеть своего засранца, – сказала я Венере.
– Да уж, – согласилась Венера, – а ведь был у меня шанс вылезти из этого дерьма, когда один богатый дядя заметил меня в городе и предложил сфотографироваться для рекламы за большие деньги и заодно переспать с ним. Но я-то как могла своему единственному изменить! И в Рулон-холл меня этот долбоеб отпускать не хотел. Но я кое-как пересилила свою идиотскую жалость и, слава Богу, вырвалась из того дерьма, которое окружало меня. Как хорошо, что Учитель все объясняет, – сказала она, уже закончив вытирать пыль и складывая в шкатулку разбросанные на полке украшения.
Сары не было. Она уже уехала с личным шофером Гуру в город.
Сара целыми днями пропадала в городе по делам. Она совершала разные покупки, заключала сделки, контактировала с мышами. Было заметно, как социум начинает затягивать Сару, ибо она все позже и позже возвращалась из города. Она даже не стремилась занять место ушедшей Селены. Пока она отсутствовала, Рулон много говорил о ней. Поедая рис, который был его постоянным и любимым блюдом, он спрашивал нас всех:
– Почему Сара не хочет бороться, неужели ей все безразлично? Почему она не стремится пораньше приехать сюда, чтобы больше времени проводить со своим Учителем. Почему? – кричал Рулон, поедая кусочки обжаренной в специях колбасы.
Мы стояли вокруг стола Учителя, разнаряженные, словно на банкете, подкладывая в его тарелку экзотические салаты и мясо.
– Наверно, ей действительно все безразлично. Она даже не пытается красиво одеваться, – сказала я. – Даже не пытается нами командовать. Видимо, спокойная жизнь ее устраивает.
– Какое-то лесбиянское состояние, – говорила Венера, засовывая Рулону в рот мандариновые дольки.
– Да это ж лесбиянка! – заорал Рулон.
– А чем отличается лесбиянство от обычных отношений между женщинами?
– Лесбиянство, – объяснял Учитель, – это, когда женщины поддерживают друг в друге слабые сентиментальные состояния, сюсюкаются, вместо того чтобы быть жесткими и непримиримыми.
– То есть правильное состояние – это состояние борьбы и соперничества? Да? – спросила я, глядя как Венера пытается запихнуть Рулону в рот очередную мандариновую дольку, даже не замечая того, что он уже не хочет и слегка отворачивается.
– Не надо мне совать, я уже не хочу! – не выдержал Рулон.
– Еб твою мать, блядь, ну куда же ты суешь! Не видишь что ли, что Учитель уже не хочет, – хором заорали все мы, радуясь возможности выразить свою непримиримость.
Учитель благосклонно кивал головой. Он всегда радовался, когда вокруг все бесились друг на друга.
– А вот теперь вы будете нападать на нее, – продолжал он. – Вы должны показать Саре великий принцип: «Если не ты, то тебя». Она ведь не понимает, что может лишиться всего, если не будет бороться. А почему вы постоянно меняетесь нарядами? – спросил Рулон, – оглядывая наши шикарные одеяния и украшения.
– А мы просто одеваем, кому что достанется. А одежду не делим, считая, что все общее, – сказала я.
Рулон усмехнулся и сказал:
– Что, коммунизм устроили? Кто это вас так научил? Что это опять за лесбиянство, нахрен? У каждого должны быть свои наряды, а то устроили мешанину, не понять, где кто. Каждый должен индивидуализироваться.
– Ясно, – выпалили мы, – подавая чай. Рулон уже сделал знак рукой, означавший, что пора убирать рис и ставить все к чаю. Мы быстро убрали со стола и заварили крепкий чай из трех пакетиков. Такой крепкий чай Учитель пил всегда.
Сразу после обеда мы бросились к общему шкафу и, вывалив на пол все тряпки, стали их делить. Каждая из нас пыталась захватить то, что носила чаще всего. Сразу начались споры и ругань из-за самых лучших вещей. Куча сверкающих дорогих нарядов валялась на полу, и мы разрывали их, откапывая самое лучшее. Венера стала выбирать себе украшения из металлических сундучков, стоявших в шкафу, Хиппа, вспомнив о ярких перьях, полезла на верхнюю полку, чуть не свалившись со стула. Суетились мы недолго и через десять минут все наряды были разобраны. На полу осталось валяться всего несколько самых непримечательных тряпок, которые достались Саре, приехавшей только вечером и пропустившей момент дележки.
Приехав из города, Сара собрала эти шмотки в свой шкаф.
– А где мое черное длинное платье с разрезом? – спросила она. Речь шла о платье, которое она носила чаще всех.
– А я его взяла, – заявила я. – Кто не успел, тот опоздал.
И предвидя действия этой стервы, я сама вытащила это платье и положила рядом с собой.
– А ну, давай обратно! – громко сказала Сара. Но в ее голосе не было агрессии или жесткости. Она говорила спокойно, и я решила, что в таком состоянии она не сможет у меня ничего забрать.
– Нихуя не получишь, – заорала я, крепко схватив платье, завернутое в пакет. Она стала вырывать пакет из моих рук, не то чтобы агрессивно, а скорее, удивляясь моей наглости. Мы тянули пакет и орали друг на друга, рискуя разорвать платье в клочья. Венера и Хиппа, услышав наш вой, прибежали и стали нас разнимать, беспокоясь за состояние платья. В конце концов, решили подождать прихода Учителя и его решения. Но я была уверена, что платье достанется мне, ведь все решает намерение, а Сара в тот момент была бессмысленна. Так и произошло, Учитель сказал отдать платье тому, у кого более сильное состояние.
Однажды, во время обеда, Учитель включил порнографический фильм, в съемках которого участвовали не только люди, но и животные. Мы с Венерой сидели на ковре с двух сторон от Учителя и подкладывали ему в тарелку различные блюда. Бочка на кухне готовила чай, Хиппа пребывала в очередном зачморе и тихо индульгировала, сидя в углу. Несмотря на то, что все мы были уже достаточно раскрепощенными и отрабатывали для большей раскованности манеры и образ поведения шлюх, тем не менее откровенная порнуха ввела нас в некоторое замешательство. Особенно, когда героиня стала сосать огромный член коня на глазах четырех мужиков, которые ебали ее по очереди. Рулон, видя наше состояние, сказал:
– Видите, какая она активная и без комплексов?
– Да, а почему? – спросила я.
– А потому что у нее спокойное отношение к сексу, как к еде или ко сну. Ведь секс – это такая же естественная потребность человека. Но ваша мать навнушала вам множество условностей, которые сделали вас закрепощенными дурами, какими вы приехали в Рулон-холл. Например, мать внушает вам, что прежде чем заняться сексом, нужно чтобы сначала возникли какие-то чувствишки, чтобы принц признался в любви. Но все чувствишки основаны на больном воображении, ведь любить-то по-настоящему никто не умеет. Просто все требуют друг от друга какого-то особого отношения, и сами какое-то время лицемерят, играя в любовь. Но долго такая игра продолжаться не может, и вот тогда наступает разочарование, оказывается, что ошибка вышла при выборе принца. Так что все это ни к чему хорошему не приводит. А дура ждет, когда принц сам явится, признается в любви. А энергия сексуальная не реализуется, копится, подпитывает больное воображение и делает дуру еще дурнее, закомплексованнее. Более или менее нормальными становятся женщины, которые начинают трахаться в 13 лет, как только месячные начались. Тогда вот не будет дурацких комплексов, по крайней мере, поначалу. Ну, а потом все равно программа мышиная сработает и затянет в семейку. Хотя, вот Мадонна оставалась нормальной аж до сорока лет, пока детей не начала рожать.
– Но почему именно у женщин такое сильное стремление к партнерству? – спросила Венера.
– А потому, что эта программа свиноматки – продолжать род, жертвуя своей свободой и здоровьем. К тому же у каждой бабы в голове сидит мысль, что нужно обязательно быть при ком-то. И вот она ищет кого-нибудь, рядом с кем можно быть слабой и глупой. А что бы избежать этого, нужно стремиться стать сильной и активной, иначе можно стать просто придатком к какому-нибудь хую. Запомните, что если вы не будете изменяться, то станете такими же, как ваша мать, точь-в-точь.
– Ужасно! – воскликнула Венера.
– Моя мать, – стала рассказывать я. – вышла замуж в 18 лет. А в 20 лет у нее уже было два ребенка. Мой папаша любил выпить и по праздникам приходил домой еле держась на ногах. Она постоянно хотела его бросить. Но никак не могла: уходила на время и опять возвращалась не из-за своей привязанности, но из-за того, что никак не могла представить кого-то другого на месте мужа.
– У-у-у, – засмеялся Рулон. – Она не понимала, что мужиков много, как говна!
– Конечно, – продолжила я, – но она все хранила верность своему муженьку. Но самое интересное, что когда ей исполнилось 40 лет, и папаша помер, она даже не поняла своего счастья. Осталась одна в трехкомнатной квартире, сразу толпы мужиков стали за ней ухлестывать. А она все страдала о муже-пьянице. Ну, а потом, наконец, очухалась, нашла богатых любовников и стала жить более или менее нормально. А ведь сколько лет зря промучилась, и так бы мучилась до смерти, если бы судьба не освободила.
– Вот оно что, – подтвердил Рулон. – Она должна была еще в молодости поменять столько партнеров, сколько пальцев на руках и ногах. Тогда ей стало бы понятно, кто есть кто, и она не стала бы сидеть всю жизнь с первым встречным. Нужно учиться избирательности, чтобы не оказаться с бомжом на помойке.
Я понимающе кивала головой, и все казалось таким понятным до тех пор, пока Сила не начала проверять мое понимание.
Борьба между мной и Венерой продолжалась. В течение всего дня мы обе находились в крайнем напряжении, которое активизировало мою творческую энергию. Я все больше времени посвящала созданию новых песен. Свободного времени стало больше благодаря появлению двух новых учениц, которых мы заставляли делать почти всю домашнюю работу. Я и Хиппа каждый день выходили на улицу, где мы снимали различные магические практики для учебных фильмов. Жизнь кипела вовсю, и все больше наполняясь энергией, я ощущала бесконечную благодарность Силе за каждый день, проведенный с Великим Мастером.
Теперь уже Рулон стал брать с собой на прогулку одну из нас, ту которая в течение дня была более активной. Это давало возможность разговаривать с Учителем один на один, что никогда раньше не было возможным. Однажды в очередной раз я шла по улице города вместе с Учителем и задавала свои вопросы.
– Я пишу много песен, но большинство не удовлетворяют меня. Кажется, что в них чего-то не хватает. За целый год я написала всего несколько песен, которыми я осталась совершенно довольна и которые исполняю с радостью.
– Конечно, – отвечал Учитель, – ведь в произведениях искусства проявляется космический поток, а открыться ему получается далеко не всегда. Поэтому у каждого поэта, писателя или художника за всю жизнь рождается лишь несколько великих произведений, которыми все восхищаются и запоминают надолго, ведь в них проявляются Высшая Сила и гармония.
– Значит, все остальные создания не имеют смысла? – спросила я.
– Наоборот, – ответил Учитель, – чем больше человек искусства сделает попыток, тем большее число этих попыток будет удачным. Например, музыки много я написал, но по-настоящему Великими являются не все композиции. Поэтому нужно постоянно находиться в творческом поиске, реализуя ту энергию, которая заложена в каждом человеке.
– Но у меня иногда бывают моменты, когда я просто пылаю вдохновением, а иногда появляется внутренняя пустота, и тогда невозможно что-либо сотворить. Что делать в таких случаях?
– Нужно не ждать, когда что-то изменится, а самой начинать заполнять эту пустоту, искать впечатлений. Например, слушать вдохновляющую музыку, смотреть, как поют великие певцы, перенимать их состояние, и тогда вдохновение появится. Нельзя зависеть от настроения и эмоций, а нужно учиться самой их культивировать, вырабатывая самодисциплину. Например, я делаю каждый день одно и то же: иду на прогулку независимо от настроения и погоды, занимаюсь творчеством, обучаю людей. А теперь вот и книгу пишу. Сегодня уже начнем читать про мое веселое детство.
– Здорово! – воскликнула я.
Так мы шли вдвоем по дороге, усыпанной желтыми листьями. Видя, что тучи на небе сгущаются, я достала из сумки черный зонт.
Утром я, Сара и Хиппа встали рано и отправились на пробежку в лес, находившийся совсем рядом. Правда, я бежала отдельно, потому что бегала плохо, тогда как Сара и Хиппа бегали достаточно быстро. Я добежала до небольшой церквушки, а обратно частично бежала, а частично шла пешком, обдумывая, как бы лучше снять клип. Возвращаясь домой, мы будили дрыхнувшую Венеру, ибо разбудить ее раньше и заставить бегать было практически невозможно. С утра я прослушивала записанную ночью фонограмму. Красясь у зеркала, Сара спросила:
– Что, Сингарелла, когда будет готов твой звездный альбом?
– Уже скоро, – сказала я, – еще четыре песни – и все будут иметь возможность услышать мой грандиозный хрип.
– А я знаю, что мы сделаем, – продолжала Сара, – мы поместим на обложке кассеты фото Сингареллы в зеленом боа.
Сара явно разыгрывала меня, я знала об этом, но тем не менее ее слова льстили мне.
– Я назову себя Мадонной.
– Фи-фи-и, – пропищала Бочка, – ерунда! Это же мирское имя – Мадонна, блядь!
– Нихуя! Есть же Сикстинская Мадонна, а я буду Мадонна Секорийская. Вот так!
– Мандонна, блядь, – вякнула Бочка, завидуя мне.
– Заткнись, бочка писклявая! – орала я.
– Тихо, Учителя разбудите, – сказала Сара, – ишь, певицы, разбушевались.
Учитель еще спал, а мы ожидали сигнала к массажу, который делали каждое утро. С утра мы злились на мир во время массажа, чтобы мир не подавил нас.
Уходя на прогулку, Учитель дал нам с Венерой по большой пачке денег на покупки. Радостные, мы выпендрились в классные шмотки и отправились по магазинам. Венера была особенно счастлива.
– Вот классно-то! Все мои мечты сбылись, – восклицала она, размахивая кожаной сумочкой и стуча высокими каблуками лаковых туфель по асфальту. Яркое солнце слепило глаза, унылые прохожие провожали нас восхищенными взглядами, осматривая классные прикиды.
– А что это за мечты? – поинтересовалась я.
– О, я всегда мечтала, чтоб у меня был богатый мужик, чтобы он давал мне много денег. Я всегда любила красивую одежду, украшения, чтобы парни на меня заглядывались. Только денег у меня никогда не было, чтобы осуществить свои мечты. Один богатый мужик в миру предлагал мне свое спонсорство, но я ж, блядь, все думала, дура, что нужно быть верной своему Васе-долбоебу. А теперь вот Рулон осуществил все мои мечты. Еще я мечтала лазить по кафешкам, по ресторанам. Классно, когда вот такая красивая жизнь, – восклицала она, восторженно глядя по сторонам, видимо, находясь на вершине счастья.
Я несколько удивленно слушала ее откровения, ибо, несмотря на все, что имела, не чувствовала себя удовлетворенной. Мне этого было мало. Я думала о славе и о том, как буду петь в Америке.
– Да, все мои мечты сбылись, – твердила Венера, – такое возможно только у Рулона.
Но она ошибалась, считая, что встретила сказочного принца. Ведь Рулон – не добрый принц, а просветленный Учитель, который выбивает из таких дур, как я и Венера, мечты о принцах, об исполнении мамочкиной программы и прочей мирской хуйни.
Немного позже Рулон объяснил, что это был тест Люшера, во время которого Учитель наблюдал, как в нас включаются мирские мысли и мамочкина программа.
Венера мечтала о богатом принце, который бы носил ее на руках, я же мечтала о том же, но более завуалированно. Подсознательно я думала, что став Мадонной, смогу быстрее осуществить всю мамочкину хуйню и сотни богатых принцев – поклонников будут носить меня на руках. Поэтому нам обеим пришлось круто обломиться.