Келвин протягивает мне жужжащий телефон.
— Опять Лулу.
Положив телефон на стол экраном вниз, я поворачиваюсь к ноутбуку. Впервые за несколько лет я проснулась с роящимися в голове идеями, поэтому настроена успеть их записать, прежде чем они улетучатся.
Келвин ложится позади меня на диван.
— Ты не будешь ей перезванивать?
— Не сейчас.
Я чувствую, как он приподнимается и читает написанное.
— А что ты пишешь?
— Если честно, сама еще не знаю, — мне хочется закрыть ноутбук и не показывать, потому что текст сырой и нестройный. Но я притворяюсь, будто мои пальцы приклеены к клавиатуре. Сотни раз я слушала, как Келвин разучивал новые мелодии, спотыкался и фальшивил, но никогда этого не стеснялся. А мне тогда зачем?
— Это для книги? — интересуется он. Келвин знает, как долго меня не посещало вдохновение и чт о оно для меня сейчас значит.
— Нет. А может, и да. Не знаю, — я перечитываю строчки, написанные с большой осторожностью, чтобы не погасить искру вдохновения. Не могу выбросить из головы воспоминание, как бродила вчера по городу в поисках хоть кого-нибудь с таким же талантом, как у Келвина. И как они выступали вместе с Рамоном. — Просто у меня в голове появились эти мысли — как мы познакомились, на что похожи твои дни сегодня и каково было слушать твою игру тогда и сейчас.
Проведя рукой мне по плечу, он останавливается на груди — прямо над сердцем.
— Мне нравится выражение твоего лица. В нем так много всего.
Я соскучилась по писательству, по самому процессу письма. В колледже и универе я без конца писала всякие короткие рассказы. Делать это приходилось каждый день, иначе я ощущала себя переполненной словами. Но в момент, когда получила магистерскую степень и повернулась лицом к миру как человек, больше не находящийся под уютной защитой учебного процесса, все идеи иссякли.
|
|
С тех пор как я начала работать в театре, ничего не изменилось. После бесед с Робертом или Джеффом я часто задавалась вопросом, не потому ли считаю себя заурядной, что окружена людьми, талантливыми в областях, в которых у меня нет совершенно никаких способностей.
Но сейчас… когда пишу о том, что чувствую, слушая музыку в исполнении Келвина… Это ощущение схоже с наконец налаженной работой всех систем организма. Как будто снова могу дышать. Кажется, ничего подобного я раньше не ощущала.
Скользнув ладонью ниже, Келвин кончиками пальцев играет с моим соском и ртом прижимается к шее, покусывая и обдавая жарким дыханием.
— Ничего, если я продолжу, пока ты пишешь?
Спустя всего час после второго раунда секса у меня все немного побаливает, но когда Келвин сжимает сосок, мое тело словно поет.
— Тогда я вряд ли смогу сосредоточиться. Представь, если я сделаю тебе минет во время выступления.
По моему телу пробегает вибрация от его смеха.
— Надо как-нибудь попробовать.
— Я почти закончила, — я поворачиваюсь и целую его.
Келвин возвращает руку на верх груди и поцелуями перемещается к затылку. Несмотря на мое беспокойство, что из-за его внимания моя муза упорхнет в дальние края, нужные слова почему-то находятся быстрее. Я хорошо помню это чувство — восторг, когда тебя переполняет нечто, готовое трансформироваться в слова. Я пишу с бешеной скоростью, не обращая внимания на опечатки и на то, что Келвин читает написанное. Мне сейчас ничто не сможет помешать.
|
|
Вернулась моя творческая искра, а понимание, что причина ее возвращения — мое счастье, вдохновляет еще больше и дарит еще более острое удовольствие, что, в свою очередь, помогает находить меткие слова и точные формулировки.
Опять жужжит телефон, и Келвин выключает вибрацию.
Потом экран загорается снова и снова. Краем глаза я замечаю имя Лулу, и моего только что пришедшего писательского куража оказывается недостаточно, чтобы проигнорировать это имя и продолжить писать как ни в чем не бывало.
— Она сегодня уже раз десять звонила, — говорит Келвин. — И примерно миллион — вчера.
Увидев, что получила очередное голосовое сообщение, я расстроенно рычу.
— Уверен, она мучается страшным похмельем даже сегодня, два дня спустя, — продолжает он, упершись подбородком мне в плечо. — Хочешь, я отнесу телефон в спальню?
Мне хочется ответить «Да». Хочется вернуться к тому, чем я была занята, и попросить его продолжать осыпать мои плечи и шею легкими поцелуями, но основная идея уже изложена, а от Лулу мне все равно не будет покоя. Так что лучше перезвонить.
Да, я злюсь на нее, но наказывать подругу у меня в планах не было.
Сделав глубокий вдох, я беру телефон.
— Дай я разберусь с ней.
Кажется, гудок даже прозвучать полностью не успел, а она уже отвечает.
— Хо-о-оллс! Я такая засранка.
— Ты засранка.
— Блин. Извини. Прости меня!
Самое интересное — я знаю, что ей искренне стыдно за свою выходку. Лулу сама себе злейший враг. Пьяная Лулу — ее альтер-эго, бремя, которое ей приходится нести, если она выпьет слишком много.
|
|
— Даже не знаю, что тебе сказать, — потирая глаза, отвечаю я. От одних воспоминаний я чувствую себя отвратительно и отчасти уже жалею, что ей перезвонила.
— Как у вас обоих дела? В порядке?
— Теперь да. Сегодня утром мы все обсудили.
— Только сегодня? — со стоном переспрашивает она.
— Да, прошлой ночью я ночевала у Роберта с Джеффом.
Лулу в ужасе охает.
— Холлс! Значит, Келвин разозлился?
— Ну а ты как думаешь?
— А ты? Злилась на меня?
У меня вырывается раздраженный смешок.
— Лулу, очнись. Ты выставила меня каким-то фриком.
В этот момент Келвин подается вперед и прижимается губами к моей шее. Свободной рукой я провожу по его волосам.
— Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — скулит Лулу.
Я отчетливо сейчас понимаю, что тем вечером было уничтожено нечто важное — к этому все и шло на протяжении прошедших нескольких недель, — и теперь сомневаюсь, сможем ли мы дружить, как прежде. Зная, что Келвин ее слышал, я поворачиваюсь к нему. Он лишь пожимает плечами.
— Я сделаю что угодно, — уверяет она. — Хочу загладить свою вину.
— Не будь больше грубой и не веди себя отвратительно в нашем присутствии.
Лулу хрипло смеется; я практически слышу, что ее до сих пор мучает похмелье.
— Согласна. Просто такое чувство, что меня отставили в сторону из-за этого брака. Раньше все свое внимание ты уделяла мне.
Чистая правда. Я всегда была легка на подъем, куда бы ей ни взбрело в голову отправиться: в бар или на концерт. Еще я была ее запасным вариантом, если Лулу не с кем было пойти куда-нибудь по скидочным купонам. Сколько себя помню, я всегда была готова подставить ей плечо.
— Наши отношения с Келвином развиваются очень хорошо, — тихо говорю я. — Понимаю, тебе непривычно, что к моему вниманию у тебя больше нет стопроцентного доступа, но я очень счастлива и не чувствую при этом, чтобы ты за меня радовалась.
Келвин обнимает меня и притягивает к горячей груди.
— Я понимаю, о чем ты, — говорит Лулу. Мне больно осознавать, что она сейчас практически ходит на задних лапках. Такой я ее никогда не видела. — И хочу, чтобы ты знала, как я тебя поддерживаю! Клянусь, у меня получится.
— Ну раз ты так говоришь… — отвечаю я и смеюсь. Кожей шеи чувствую, что Келвин улыбается.
— Давай я закажу вам романтический ужин в Blue Hill?
Идея мне нравится, и, размышляя, я подаюсь вперед. Через пару недель день рождения Келвина. По плану должны прилететь его мама и сестра. Blue Hill отличный ресторан, а Лулу сможет забронировать нам лучший столик, так что более интимное празднование дня рождения нам совсем не повредит, верно?
***
Я стою возле столика в Blue Hill рядом с Лулу. После объятий, длившихся добрых пять минут, и обещаний больше никогда так себя не вести, она отвела меня в дальний угол ресторана и показала, что поможет моему плану — весьма безрассудному плану, хочу заметить.
Диванчик и столик стоят в самом темном углу зала; обычно его бронируют на четверых, но Лулу пообещала зарезервировать его для нас с Келвином. Наклонившись, я проверяю, видно ли что-нибудь под столом. Верхняя скатерть короткая, а нижняя в пол.
— Думаешь, получится? — прижав руку к груди в попытке успокоить взвинченные нервы, спрашиваю я. До ужина, о котором идет речь, еще две недели, но у меня такое ощущение, будто Келвин появится здесь в любую секунду.
Вокруг нас снуют официанты с подносами и салфетками, накрывают на стол и совсем не подозревают о моем маленьком плане.
— Конечно получится! — Лулу едва не прыгает рядом со мной от восторга.
Мое сердце колотится, словно ополоумевшее. Никогда в жизни я не вытворяла ничего безумного.
Если не считать брак с незнакомцем, конечно. Или наглое вранье правительственному чиновнику.
— Ты действительно собираешься это сделать? — в восторге интересуется Лулу. — Идея просто потрясающая.
Я изо всех сил сдерживаю нарастающую панику. Если Лулу считает идею потрясающей, я точно сбрендила.
— Действительно.
***
Две недели и один день спустя я появляюсь в ресторане ровно в 16:50. Ужины тут подают с пяти часов, Келвин придет в шесть, поэтому у меня уйма времени, прежде чем здесь станет многолюдно.
Я взяла с собой книгу и телефон и надела платье, на бирке которого красовалась надпись, что ткань совершенно не мнется. Теперь мне остается только ждать.
До сего момента задумка мне казалась просто блестящей. Смелой и авантюрной, из числа тех, которые люди помнят всю жизнь. Лулу проводит Келвина к столику, и, пока, по его мнению, он будет ждать моего прихода, случится кое-что интересное. Через три дня у него день рождения, а что может быть лучше, нежели отпраздновать его двадцативосьмилетие неожиданным оральным сексом в пафосном ресторане?
Пока Лулу не проводила меня к столику, где буду вынуждена прятаться, я была уверена в себе и своих намерениях. Но теперь, забравшись под него, я слышу разговоры посетителей всего в нескольких шагах, переживаю, что меня кто-нибудь заметит, и начинаю сомневаться, правильно ли поняла Келвина, когда он недавно рассказывал о своих фантазиях. Идея кажется все более и более шальной. В плохом смысле слова. Одно дело — предаваться фантазиям, и совсем другое — пытаться воплотить их в жизнь.
В общем… я тут надолго, и это проблема.
Достав из сумки книгу, я понимаю, что для чтения тут слишком темно. Рисковать быть обнаруженной я не хочу, поэтому фонарик в телефоне не включаю.
Время еле ползет. Под столом начинает сильно пахнуть едой. Наверное, при обычных обстоятельствах я сочла бы эти запахи восхитительными. Сейчас же понимаю, что взяла ношу не по себе — я не тот человек, который попирает правила приличия, — поэтому аппетит пропал, а во рту появилась горечь.
Подав мне сигнал — постучав костяшками по столу, — Лулу идет встречать Келвина. Кажется, я просидела тут не меньше семи лет, а этот резкий звук заставил меня подскочить. Не буквально, потому что сижу я в неудобной позе в ограниченном пространстве. Вместе с облегчением на меня накатывает нервозность. Когда Лулу возвращается, она стучит еще, на этот раз потише и менее уверенно.
— Она очень удивится, когда увидит вас троих! — почти кричит Лулу.
Что-что?
— Это как бы и ее день рождения, — отвечает Келвин. — Ну, почти.
В этот момент я слышу глубокий смех Роберта.
И мне становится дурно. Вашу мать…
Блин-блин-блин.
Я практически ничего не вижу — только смутные тени нескольких пар обуви.
— Келвин, может, ты сядешь с этого краю, чтобы увидеть, когда появится Холлэнд? — предлагает Лулу и похлопывает ладонью по правой стороне стола.
Я тут же подползаю туда. В ногах от долгого сидения колет, и такое ощущение, что меня вот-вот стошнит.
Когда садится, Келвин случайно задевает мое плечо, и я охаю.
— О господи! — удивленно восклицает он, и Лулу тут же решает вмешаться.
— Отлично! — пронзительным голосом громко говорит подруга, а я представляю, что сейчас она, наверное, многозначительно смотрит то на него, то на столик, под которым спряталась я. — Теперь ты точно ее увидишь.
— А? — переспрашивает он. — А-а-а, — нырнув рукой под стол, Келвин ощупывает мое плечо и лицо, после чего я слышу тихий недоуменный смешок, и он шепотом интересуется: — Какого…
— Роберт и Джефф, — достаточно громко, чтобы я услышала, говорит Лулу, — давайте мне ваши пальто.
Пока эти двое раздеваются, Келвин, улучив момент, наклоняется ко мне, от чего его голос внезапно звучит очень близко:
— Какого черта ты вытворяешь?
— Хотела сделать тебе сюрпризный минет! — шепотом «кричу» я.
— Бля. А я хотел сделать тебе сюрприз и… мда, — Келвин садится ровнее и широко расставляет ноги, чтобы я смогла там уместиться и отодвинуться подальше от севших за столик Джеффа и Роберта.
Колено Роберта сантиметрах в десяти от моей руки. Господи, это катастрофа. Почему Лулу не устроила им экскурсию по… ресторану, или что-то в этом духе? Почему не посадила за другой столик?
Единственное спасение — что диван достаточно большой. Подняв колени к груди, я опираюсь на руку Келвина, которой он успокаивающе поглаживает меня по плечам. Со всей осторожностью достаю телефон, тут же приглушаю свет экрана и открываю сообщения.
Меня ждет смс от Лулу:
«Какого хера???»
«Зачем ты усадила их за этот столик?»
«Свободных столиков нет, а Келвин знал, что ты забронировала этот. Бля, я налажала. НИКОГДА НЕ ДЕЛАЛА НИЧЕГО ПОДОБНОГО, ВОТ И ЗАПАНИКОВАЛА!!!»
«И ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ???»
Под столом жарко, и у меня начинает кружиться голова. Интересно, я начинаю дышать воздухом, который выдохнула, или просто-напросто задыхаюсь?
«Просто вылезай, и все. Что они тебе сделают?»
Закрыв глаза, я кладу голову на колено Келвина.
— А где Холлэнд? — интересуется Роберт, и спустя несколько секунд мне приходит его сообщение.
«Ты где?»
«Немного опаздываю. Заказывайте без меня».
— Пишет, что опаздывает, — говорит всем Роберт. — Может, закажем ей что-нибудь?
— Готов поспорить, Холлэнд сегодня настроена на сосиски, — заявляет Келвин. Когда я щипаю его за ногу, он наклоняется и хватает меня за грудь.
— Тут сосиски из оленины. Ей не нравится оленина, — явно рассматривая меню, рассеянно отвечает Джефф.
— Да нет, — возражает Роберт. — Холлэнд не любит лосятину.
— Сейчас спрошу у нее, — говорит Келвин, и вскоре на моем экране высвечивается сообщение от него.
«Что будешь? Оленину или ягненка? Кстати, когда придем домой, я тебя как следует оттрахаю. Ты мечта для любого мужчины, просто потому, что задумала это».
«Буду ягненка. Может, мне просто вылезти?»
«Отличная идея».
«Как думаешь, предупредить их?»
Келвин смеется.
— Что? — интересуется Джефф. В своем воображении я рисую, как он опускает вниз свои очки для чтения и вопросительно смотрит на Келвина поверх меню.
— Думаю, она появится с минуты на минуту, — в голосе Келвина я слышу дерзкую ухмылку.
Судя по движению ног, Джефф поворачивается в сторону входа в ресторан.
— То есть Холлэнд уже здесь?
Глубоко вздохнув, я пишу смс своим дядям в общий чат:
«Я уже здесь».
«Где? Я тебя не вижу. Мы сидим за дальним столиком, на диване».
Блин.
Бли-и-ин…
«Я под столом».
— Что? Какого черта? — восклицает Джефф и, наклонившись, приподнимает скатерть. Он смотрит на меня, вытаращив глаза, а Келвин громко хохочет.
Застонав, я выбираюсь из-под стола и сажусь между Келвином и Робертом.
— Я хотела сделать ему сюрприз! Понятия не имела, что вы тоже придете.
— Какой еще сюрприз?.. О боже, — Джефф наклоняется и закрывает лицо рукой. — Холлэнд.
Я беру меню и, не сводя глаз со страниц, протестующе поднимаю руку.
— Давай не будем это обсуждать. Никогда.
***
— Клянусь, больше никаких сексуальных экспериментов! И никакой импровизации.
Потянув за руку и повалив на кровать, Келвин меня щекочет.
— Я этот случай никогда не забуду.
— Провальный минет века.
— И очень даже хорошо, что ничего не получилось. Не уверен, что смог бы держать лицо.
— Я теперь даже думать об этом не могу, — со стоном говорю я.
Он смеется и, целуя мой живот, приподнимает вверх футболку.
— В качестве подарка на день рождения это была крутая идея.
— Впереди тебя ждут еще сюрпризы.
И как бы сильно Келвин ни старался выведать у меня этот секрет, как бы подробно ни расписывал сумасшедший секс, который последует в качестве благодарности, я смогла устоять и ничего ему не рассказала.
Глава двадцать пятая
Я хорошо помню, как в шестнадцать лет впервые приехала в Нью-Йорк, чтобы навестить Роберта и Джеффа. Поскольку дяде пришлось задержаться на работе и встретить меня в аэропорту не получилось, Джефф проинструктировал меня по смс, как добраться до города самостоятельно, вплоть до дверей квартиры.
В теории все казалось просто, а на практике масштабы Нью-Йорка разнесли мою провинциальную наивность в пух и прах. Дело было не только в количестве людей или обилии дорожных знаков, но и в тотальном шуме. А еще я ощущала себя пузырьком в бутылке газировки, и меня как будто что-то толкало вперед.
И хотя сейчас в плане навигации Нью-Йорк ощущается до смешного простым, до сих пор помню ту растерянность, которая накатывала в первое время моей жизни здесь, едва я выходила из дома. Я наврала Келвину, будто мне нужно к гинекологу в каком-то таинственном районе Манхэттена; и нет, компанию составлять не нужно — потому что на самом деле я поехала в аэропорт встречать его маму и сестру.
Нервы — штука интересная. Я думала, что нервничала на нашей свадьбе; но в сравнении с ожиданием первой репетиции Келвина это была ерунда. Все это так же оказалось ничтожным по сравнению с беспокойством, которое меня поглотило перед собеседованием в миграционном центре и которое — уже позже — сожрало меня с потрохами перед знаменитым неудавшимся минетом. Но все описанное кажется ничтожной каплей в море, если сосредоточиться на текущем моменте.
Несмотря на обмен многочисленными сообщениями, мы с Бригид никогда не разговаривали. А после принятия решения о их приезде наша переписка была больше по делу — отчасти потому, что я предупредила ее о склонности Келвина наплевать на приватность касательно содержимого телефонов. Как своего, так и моего. Келвин часто просит прочитать ему вслух пришедшее письмо, пока сам репетирует, или ответить на смс, когда его руки заняты пакетами с продуктами. И хотя я сомневаюсь, что он любит совать нос в чужие дела, Келвин нередко говорит мне, когда звонит или пишет Лулу, Роберт или Джефф и предлагает зачитать для меня сообщение. Обычно я не против, потому что скрывать мне нечего.
Кроме этого визита, который нужно сохранить в тайне.
Приходится признать: я адски нервничаю, ведь сейчас встречусь со своими свекровью и золовкой. Чисто технически они теперь мои родственники, и как быть, если, посмотрев на меня, решат, что ожидания не оправдались?
Поскольку Келвин легок в общении, я бы этим даже голову себе не забивала, будь встреча в его присутствии. Но сейчас мне спрятаться не за кого. Доверять Лулу и ждать, что она станет держать язык за зубами, я не могу. Роберт вместе с одним писателем занят созданием нового спектакля. А Джефф, если бы и выслушал все мои опасения, что на это ответил бы? Не волнуйся, ты замечательная?
Интересно, что семья Келвина знает обо мне? Что именно он им рассказал?
Я настолько погружена в мысли о том, чего они ждут от жены своего сына и брата, что когда поезд метро дергается на повороте, я, словно впервые приехавшая в город провинциалка, всем весом наваливаюсь на дверь.
Мне помогает какой-то мужчина.
— Держись за поручень, дорогуша.
У меня на языке вертится ответ, что вообще-то я здесь живу и в курсе, просто переживаю из-за грядущего знакомства с новыми родственниками, но мужчине, похоже, плевать. И мои мысли начинают кружить в голове с новой силой.
Я жду у выхода из международного терминала, надеясь при этом, что смогу узнать в толпе двух женщин, которых видела лишь на фото. Судя по всему, Бригид должна быть очень похожа на Келвина, в чем тут же и убеждаюсь. Я мгновенно ее узна ю. У моей золовки такие же густые волосы того же оттенка, что и у Келвина, такой же цвет кожи, как у него, а в уголках глаз появляются знакомые морщинки, когда, увидев меня, Бригид улыбается. Идущая за ней Марина вскрикивает, когда смотрит на меня, и зажимает ладонью рот.
Подбежав ко мне, они меня обнимают, и в какой-то момент Марина заливается слезами.
— Ну мам, — притянув ее в свои объятия, со смехом говорит Бригид. — Мы так ждали эту встречу, — поясняет она мне. — Мы не виделись с Келвином четыре года.
Марина — невысокая и стройная женщина — выглядит неподвластной годам.
— Ты себе даже представить не можешь, как мы соскучились, — вытирая глаза, говорит она. — И так давно хотели с тобой встретиться! Ждали приезда вас обоих еще на Рождество, но потом планы сорвались.
Как странно и любопытно. С улыбкой я обнимаю по очереди каждую, ошарашенно переваривая сказанное.
Что Марина имела в виду? Грядущее Рождество? Явно нет.
Пытаюсь ответить на сыплющиеся вопросы и задать свои, но слова свекрови все еще звучат у меня в ушах.
Какое-то время мы болтаем на всякие нейтральные темы: обсуждаем погоду, перелет, питание на борту, но тоненький голосок в голове настойчиво задает вопросы.
Она давно хотела со мной встретиться? На дворе восьмое апреля, а с Келвином я познакомилась всего три месяца назад.
Мы загружаем чемоданы в багажник такси.
— Перекресток 47-й и 8-й, — говорю я водителю.
Как только мы трогаемся с места, Марина берет меня за руку.
— На последних фотографиях ты выглядишь немного иначе, чем на ранних.
На ранних? На каких еще ранних?
Внутри поселяется беспокойство.
— Правда?
— Твои волосы сейчас светлее, чем были во время вашего знакомства во время учебы.
Что-то тут не то. Совсем не то…
Я провожу рукой по своим волосам, и на ум тут же приходит спасительная ложь.
— Ага, немного осветлила.
На самом деле, я никогда в жизни не красила волосы.
— Аманда? — зовет Бригид. — Аманда! — повторяет она, потом протягивает руку и похлопывает по моей ладони. — Аманда, дорогая, это ведь Эмпайр-Стейт-билдинг, да?
Это она мне?
Бригид обращается ко мне!
Во время нашей переписки мое имя не упоминалось ни разу. И она явно знает меня не как Холлэнд, а как Аманду.
Что это еще за баба такая: Аманда?
Я начинаю всерьез беспокоиться, что меня вывернет съеденным на завтрак прямо в такси.
— Ага, это… — я киваю, глядя туда же, куда и Бригид. — Это он и есть.
***
Продолжаю напоминать себе не делать выводов, прежде чем удастся поговорить с Келвином. Поначалу я отчаянно хотела думать, что встретила в аэропорту какую-то другую ирландскую семью, но поскольку всю дорогу в такси женщины на все лады рассказывали, как они гордятся Келвином и поверить не могут, что он играет в оркестре «Его одержимости», мне пришлось признать: ошибки тут нет.
«Не спеши с выводами, — в сотый раз говорю себе я, подходя к дому. — Не сходи с ума».
— Он сейчас там? — шепотом взволнованно спрашивает Бригид. — Дома?
— Скорее всего, — обернувшись через плечо, отвечаю ей я. — Раньше пяти часов Келвин обычно в театр не уходит.
— Поверить не могу, что увижу, как он играет, — тихо всхлипнув, говорит Марина.
Да, кстати… Роберт достал им на сегодня два билета в первый ряд.
Меня сковывает ужас, и я не могу найти в себе достаточно сил, чтобы повернуться и улыбнуться.
— Келвин потрясающе играет, — говорю я. — И будет счастлив увидеть вас.
— Он ведь даже понятия не имеет! — взвизгивает Бригид.
Я внутренне невесело усмехаюсь. Совершенно очевидно, что никто тут понятия не имеет — каждый о своем.
Трясущейся рукой вставляю ключ в замочную скважину. Через дверь слышно, как Келвин наигрывает «Без тебя». Эта мелодия, как и всегда, манит и обольщает.
А когда Бригид подталкивает меня вперед, я молюсь всем богам, чтобы эта ложь не разрушила наши отношения… какими бы они ни были.
— СЮРПРИЗ! — кричит Бригид и врывается в квартиру.
Келвин вскакивает с дивана и роняет гитару. Удивленно прошептав ее имя, он заливается слезами, когда сестра бросается в его объятия. Всхлипнув, Келвин протягивает руку, чтобы притянуть к себе и мать.
Я держусь поодаль и чувствую, что щиплет глаза, потому что эта сцена такая прекрасная: они обнимаются и плачут, — а я в это мгновение понимаю, что люблю его.
Я люблю его…
Люблю.
Это семейное воссоединение — одно из самых искренних проявлений чувств, какое я только видела.
— Как тебе это удалось? — приглушенным голосом спрашивает Келвин, не разрывая объятий.
— Это все Аманда, — отвечает его мать, обнимая еще сильнее. — Все это устроили твоя очаровательная Аманда и Бригид!
Изменившись в лице, Келвин поднимает на меня взгляд.
***
Чтобы найти себе занятие, пока Келвин с мамой и сестрой разговаривают в гостиной, я ставлю чайник. Мои движения механические, а пульс кажется странно медленным.
Зачем Келвин дал Бригид мой номер?
О чем он только думал?
Как мы с Бригид умудрились ни разу не назвать друг друга по имени, господи боже? Почему она не задалась вопросом, с чего это мы начали общаться именно сейчас, а не раньше, несколько лет назад, когда якобы поженились?
«Не волнуйся, Бригид никогда не была навязчивой, — сказал тогда Келвин. — Как и все Маклафлины».
Может, он попросил ее не задавать вопросов?
От этой возможности мне становится плохо.
— Когда вы прилетели? — спрашивает у обеих женщин Келвин.
— Только что, — отвечает Марина. — Аманда встретила нас в аэропорту, и мы сразу же приехали на такси сюда.
Я спиной чувствую взгляд Келвина.
— Она сказала, что ей нужно ко врачу.
— Ха! Она тебя обманула! — смеется Бригид, а потом по счастливым вздохам я понимаю, что они снова обнимаются.
— Устала? — спрашивает у матери Келвин, и я замечаю, что в их присутствии его акцент стал заметней.
— Очень, — отвечает Марина. — В самолете мы не спали.
Какое-то время Келвин молчит, а потом тихо говорит:
— Наверное, вам надо постелить здесь, чтобы вы обе отдохнули.
— Нет-нет, Келли, — отвечает сыну Марина. — Мы остановились в Шератоне.
— Тогда вам надо заселиться и немного поспать.
— Дядя Аманды достал нам билеты, чтобы мы сегодня услышали твою игру.
— О, вот как? — напряженным голосом переспрашивает Келвин. — Прекрасно. Спасибо тебе, дорогая, — обращается он мне.
Я стараюсь отвечать максимально естественно:
— Не за что, Келли!
— Тогда едем, — тихо говорит Келвин им обеим. — Устроим вас в отель.
Подтолкнув их в сторону входной двери, он заглядывает на кухню и демонстративно обнимает меня.
— Я очень тебе благодарен, — говорит Келвин.
— Смеешься? — радостно улыбаюсь я, понимая, что за нами наблюдают. — Я так рада за тебя! И это так мило, что я сама чуть было не расплакалась.
Немного отодвинувшись, Келвин целует меня в висок, а потом смотрит в глаза; я и сама ощущаю, насколько наигранное у меня выражение лица. Мы общаемся сейчас только взглядами.
— Я отвезу маму с сестрой в отель, — говорит Келвин.
Я напряженно киваю.
— Хорошо. Конечно.
— Позже я все тебе объясню. Пожалуйста, не уходи, — наклонившись поцеловать меня в щеку, шепотом добавляет он.
Я ничего не отвечаю.
Он прижимается губами к моему уху:
— Прости меня, mo stóirín.
Теперь мне кажутся подозрительными все его поцелуи.
— Не уходи, — повторяет Келвин.
— Хорошо, — не в силах сдержать слезы, отвечаю я.
***
Час спустя Келвин возвращается один. Закрывает дверь и прислоняется к ней, закрыв глаза.
Я сижу на диване, все еще чувствуя тошноту, и гадаю, куда повернет разговор. Странно, но я ощущаю себя обманутой, хотя понимаю, что слово выбрано не совсем верно. Впрочем, предательство именно так и ощущается: смесью недоумения и ничем не объяснимого стыда.
— Я давно собирался тебе об этом рассказать, — выпрямившись и направившись ко мне, говорит Келвин. — Просто не думал, что все всплывет именно так.
— А я сижу тут и думаю: надо же, какая ирония! Всего пару недель назад ты был расстроен моим молчанием о своих чувствах. В то время как сам несколько лет женат на женщине по имени Аманда.
— Это вранье, — сев рядом со мной, Келвин протягивает руку, чтобы положить ее мне на бедро, но в последний момент передумывает.
— Но кто-то по имени Аманда все-таки есть?
— Моя бывшая.
Сердце екает, и я сразу же понимаю, о ком речь.
— А-а.
— Я рассказывал о ней, когда мы впервые… Когда мы поженились.
— Любительница покомандовать?
Келвин смеется, но получается у него невесело.
— Она самая.
Мне уже трудно понять, хочу ли я, чтобы он поделился подробностями, потому что история и так понятна. Слова Келвина звучат то громче, то тише, подтверждая мои догадки.
— С тех пор как расстались, мы не разговаривали. А вместе были полгода. В самом начале все было очень хорошо… Я был молод и глуп. Всего спустя неделю с начала отношений я сказал своим родным, что женюсь на ней и останусь в Штатах. А когда все пошло наперекосяк, ставить их в известность уже не стал. Не хотел, чтобы они беспокоились. И дело дошло до того, что продолжать врать оказалось куда легче.
Глядя на сложенные на коленях ладони, я киваю.
— Я отправил домой наше с Амандой фото и сказал, будто мы поженились в мэрии, — Келвин делает паузу и морщится. — Но… это было уже после нашего с ней расставания. А вот до этого мама постоянно грозилась вернуть меня домой. Папа же был уверен, что я здесь никогда ничего не смогу добиться. Но спустя какое-то время оба они волноваться перестали. Я писал письма и отправлял деньги. Думаю, они начали мной гордиться.
— Ты, наверное, хочешь сказать, что сам собой гордился, — тихо замечаю я. — Ты был слишком горд собой и постоянно врал.
— Согласен, — Келвин берет меня за руку, и я не противлюсь. Меня разрывает между сочувствием и яростью. Конечно же, я понимаю, почему он так сделал, но Келвин врал людям, которых любит. И врал мне. После нашей первой ссоры мы договорились о честности; очень неприятно думать, что он так и не был искренен со мной.
— Они сказали, что на последних фотографиях я выгляжу немного иначе.
Келвин кивает.
— Это позитивный момент в этой истории. Полагаю, твое сходство с ней все упростит.
Убрав ладонь из его руки, я встаю.
Позитивный момент. Надо же, как удобно, что незнакомка из метро похожа на девушку, на которой он хотел женится. Это идеально вписывается в придуманную им историю. Мне хочется кричать.
Доверие, старательно взращенное за последние недели, разбилось вдребезги.
— «Все упростит»? То есть ты просишь меня подыграть?.. — пока я пытаюсь это осмыслить, мне становится еще больнее. Мне не трудно понять его ложь родным из желания защитить — в конце концов, своим я так ничего пока и не сказала. Но не могу представить, как всю неделю буду с улыбкой отзываться на чужое имя. Это временно, конечно, но проблема в том, что я надеялась стать в его жизни кем-то более постоянным. Если же Келвин планирует уйти через год, не лучше ли сказать правду его родным прямо сейчас?
Я снова, как и прежде, играю в его жизни второстепенную роль. На этот раз под именем Аманды.
Когда я обхожу диван, Келвин не сводит с меня взгляда.
— Это всего на несколько дней, — мягко говорит он.
Мое сердце рассыпается на части. То есть он не против, что его мать с сестрой будут считать меня другим человеком? Разве он не гордится мной и отношениями, которые мы выстроили вместе? Разве все это по значимости не перевешивает признание во лжи?
От ответа меня спасает его звонящий телефон, и, пользуясь этой возможностью, я направляюсь в спальню, чтобы перевести дух и немного подумать.
Через пару секунд звонок заканчивается, а Келвин уже стоит в дверном проеме. Подойдя ко мне, он кладет руку на мою щеку и приподнимает голову.
— Эй, — говорит Келвин, а когда я поднимаю взгляд, выражение его лица смягчается. — Я не считаю себя правым.
Я киваю и окидываю взглядом линию его челюсти, губы и шею, когда он сглатывает.
— Обстоятельства сложились странно, только и всего, — наклонившись ко мне, он оставляет на моих губах один поцелуй. — Наши отношения это не меняет.
Понятия не имею, что ему ответить; по моим ощущениям, это кардинально все меняет. В этой ситуации у меня даже имени своего нет.
— Хотелось бы мне поговорить еще, но нужно спуститься вниз. Там ждет курьер и требует моей подписи. Мы закончим разговор, когда я вернусь, ладно?
— Ладно.
— Я люблю тебя, Холлэнд.
Вот он и сказал эти слова. Сказал впервые, а я словно в забытьи.
— Хорошо.
— Хорошо, — повторяет за мной Келвин, чмокает меня в губы и выходит за дверь.
Когда спустя минут пять он возвращается, я сразу же понимаю: что-то не так. Келвин держит в руках какой-то документ и в шоке на него смотрит.
— Что это?
— Из миграционной службы, — пробежавшись взглядом по шапке документа, отвечает он.
В животе все ухает куда-то вниз. Мы с большим нетерпением ждем извещение — официальное уведомление о получении грин-карты, — но, судя по взгляду Келвина, это совсем другое письмо.
Поднеся руку ко рту, он хриплым голосом добавляет:
— Они хотят, чтобы мы пришли еще на одно собеседование.
— А там написано, почему? — я подхожу к нему, чтобы заглянуть через плечо.
Покачав головой, Келвин передает мне письмо. Скользя взглядом по строчкам, я пытаюсь понять смысл, но тот ускользает из-за шаблонных формулировок.
Что касается вашего собеседования…
Дальнейшие разъяснения…
Мысленно вернувшись в тот серый офис, я пытаюсь вспомнить, где мы допустили ошибку. Тем временем Келвин вышагивает по гостиной вперед-назад.
Положив письмо на стол, я иду за своим телефоном и нажимаю на крошечное фото Джеффа.
— Привет, моя девочка, — сразу же после первого гудка взяв трубку, говорит Роберт. — Мы так и подумали, что ты позвонишь.
— Келвину пришло письмо из… — начинаю я и только потом понимаю сказанное Робертом. — Что?
— Джеффа разбудило сообщение от Сэма Доэрти, — я представляю Роберта стоящим на кухне и не спеша наслаждающимся второй чашкой кофе. — Он сейчас разговаривает с ним по телефону.
Даже не знаю, хорошо это или плохо, раз Доэрти решил лично созвониться с Джеффом.
— Тебе слышно, о чем он говорит? — спрашиваю я. Прислушиваясь к голосу Джеффа, звучащему на заднем плане, я покусываю ноготь и жду, что мне ответит Роберт.
— Кажется, он уже прощается, поэтому подожди минутку и сама у него спросишь.
— Ладно, — шепчу я. В дверях появляется Келвин. Поскольку шторы в гостиной раскрыты, в комнату льется свет, подсвечивая его со спины, и я практически не могу разглядеть его лицо. Но настроение отлично считывается по жестким линиям плеч и плотно сжатым кулакам.
— Привет, Холлси, — приветствует меня Джефф.
— Привет. Тебе написал Доэрти?
— Ага, сегодня рано утром. Сказал, что вам обоим нужно прийти еще раз, чтобы уточнить пару вопросов.
— Он говорил, о чем будут эти вопросы?