— Окна выходят в сад. Смотри, морозник уже расцвел. Давай пальто, я повешу. И надо поискать вазу для твоей сирени. А то она уже засыпала лепестками весь ковер.
— Если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты нервничаешь, — прищурилась Лорен.
Ее догадка была недалека от истины.
— Пожалуй, разогрею суп. Сколько сейчас времени в Нью-Йорке? Половина одиннадцатого ночи?
Она вскинула голову.
— Не хочу я супа. Давай поставим цветы в воду и пойдем в постель.
Несмотря на отвагу в голосе, ее пальцы, судорожно сжимавшие букет, слегка побелели. Переполняемый новыми, непривычными эмоциями, названия которых были ему неизвестны, Рийс ответил:
— Ты потрясающая женщина во всех смыслах этого слова. Согласен с тобой: нам пора в постель. Давай сюда сирень.
Но она продолжала держать букет.
— Я пойду с тобой.
В кухне Рийс сунул цветы в серебряное ведерко, налил воды и водрузил на стол.
— Нет, возьмем их в спальню, — настаивала Лорен.
Он взял ведерко, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Из окна большой спальни тоже был виден сад и вековые дубы, закрывавшие особняк. Камин в стиле девятнадцатого века с ажурной металлической решеткой подчеркивал изысканность обстановки. Кровать под балдахином казалась центром всей комнаты. Рийс поставил сирень в угол.
— Хочешь, я разожгу огонь?
— Да, пожалуй… И еще я не отказалась бы от горячей ванны. После долгих поездок всегда хочется расслабиться.
— Ванная за той дверью, — кивнул он, присев на корточки, чтобы поджечь скомканную бумагу.
Языки пламени заплясали в камине. Рийс зажег свечи. Лорен здесь, подумал он. И будет рядом по крайней мере неделю. Только она и он. Никаких управляющих, никаких любителей вечеринок в пурпурных саронгах, никаких террористов. И, несмотря на все возрастающее в нем желание, никакой необходимости спешить.
|
|
Рийс присел на кровать, расшнуровал ботинки и снял носки.
— Хочешь, я тебе спинку потру? — крикнул он, бросив галстук на стул.
Из ванной донесся ее смех, заглушаемый шумом воды.
— Хорошо бы. Только при условии, что на тебе будет столько же одежды, сколько на мне.
Ухмыльнувшись, Рийс стянул с себя все, что еще оставалось на нем, и вошел в ванную. Лорен улыбнулась ему. Хотя вода заполняла ванну почти до краев, грудь девушки была открыта его взгляду, соблазнительно блестя в мерцающем свете. Он ощутил, как его тело тотчас же откликнулось.
— Наверное, мне не стоит тут засиживаться, — лукаво усмехнулась она.
Рийс опустился на колени у ванны. Волосы Лорен, убранные наверх, не закрывали изящную шею. Он взял ее лицо в руки и поцеловал, давая волю желанию, которое сдерживал на протяжении долгих недель. Лорен ответила с такой страстью, что у него закружилась голова. Рийс провел рукой вдоль ее тела, словно заново открывая для себя все его изгибы, наслаждаясь нежностью мокрой кожи.
— Пойдем в постель. Скорее, — пробормотал он, взял ее за руки и поднял.
Девушка перешагнула через край ванны и встала на коврик. Рийс снял с крючка большое полотенце и обмотал вокруг нее. Никогда в жизни ему не приходилось чувствовать такого внутреннего подъема, такой уверенности в том, что именно здесь его место. Лорен подняла на него глаза, в которых было написано одно лишь непреодолимое желание. Он снова поцеловал ее. Полотенце упало на пол.
|
|
Никто из них потом не мог вспомнить, как они добрались до спальни, где в камине уютно горел огонь, отсветы которого танцевали на потолке, а кровать уже ждала их.
Лорен лежала на спине. Ее мягкая грудь и горячие поцелуи возбуждали его все сильнее, так что он уже не понимал, как сердце умещается в груди и как не взорвется от предвкушения блаженства. Ее руки порхали по его телу, словно легкие бабочки, дыхание то и дело срывалось. Рийс старался сдерживаться изо всех сил, чтобы подарить ей все наслаждение, на которое был способен.
И наконец Лорен достигла вершины, прокричав его имя в экстатической смеси боли и удовольствия, унося его с собой. Рийс упал рядом, обдавая горячим дыханием ее кожу, и почувствовал себя одновременно опустошенным и наполненным, плененным и освобожденным. Зарывшись лицом в ее волосы, он закрыл глаза.
Она продолжала обнимать его. Сердце понемногу успокаивалось. От нее пахло чем-то необъяснимо приятным.
— С Рождеством тебя, — хриплым голосом сказал Рийс.
— Ах, так это был подарок мне?
— Нет. Его ты получишь двадцать пятого и ни секундой раньше.
— А по ощущениям было похоже на подарок. — Она сладко потянулась. — На чудесный подарок. Не думаю, что может быть что-то лучше.
— Подожди еще десять минут, — поддразнил Рийс, проводя рукой по ее высокой груди. — Мы можем придумать что-нибудь, чтобы заполнить их и скрасить ожидание.
— О, Рийс, я так счастлива быть с тобой!
Она действительно выглядела счастливой. А еще сексуальной и невыразимо прекрасной.
— Я тоже счастлив быть с тобой, — ответил он и, решив не углубляться в разговоры, поцеловал ее в губы, медленно спустился к шее, потом ниже, давая ей время прочувствовать его ласки, и заметил, что с каждой минутой она становится смелее и увереннее.
|
|
Может быть, в этом и заключался его главный подарок ей, мелькнуло у него в голове. Но он тут же перестал думать, захваченный бурей страсти. Забывая обо всем на свете, Рийс растворялся в ее желании. Наконец, забыв о контроле, он расслышал свой собственный стон удовольствия, эхом заметавшийся по комнате.
Тяжело дыша, Рийс лег рядом с ней, продолжая обнимать ее. Никогда он не сможет насладиться ею до конца. Только с ней он чувствовал себя чем-то целым, единым. Такого с ним прежде не случалось.
Может быть, это любовь?
Как же узнать? Рийс еще ни разу не влюблялся в женщину.
Гоня прочь неуместные мысли, он пробормотал:
— А в Нью-Йорке тебе давно было бы пора вставать.
— Да и здесь уже утро, — прошептала Лорен. — Рийс, не знаю, как тебя благодарить. Ты хотя бы понимаешь, что сделал? Ты исцелил меня. Помог мне стать полноценной женщиной. Я так хочу тебя. С тобой я чувствую себя свободной… и желанной.
На него нахлынули такие эмоции, что, казалось, грудь разорвется. Лорен обладала удивительной способностью простыми словами разрушать все защитные стены его души, словно те были из бумаги.
— Ну что ты. Это я должен благодарить тебя, — проговорил Рийс, понимая, что ставит ее в тупик. — Может быть, вздремнем немного? Тебе завтра еще елку наряжать.
— Да, действительно, — кивнула девушка. — А индейка к Рождеству будет?
— Она уже томится в холодильнике в ожидании своего часа. Хейзел оставила инструкцию по приготовлению страницах на десяти.
— Я отвратительно готовлю индейку, — пробормотала Лорен.
В ее взгляде были только чистота и бесхитростность. Она и словом не обмолвилась о любви, подумал молодой человек. Он освободил ее тело. Но душа осталась по-прежнему закрытой для него. Может быть, она того и добивалась?
— Я задую свечи, — шепнул Рийс и вылез из-под одеяла.
Один за другим гасли Огоньки, и только в камине за решеткой еще сверкали на тлеющих углях искры, словно светлячки в бархатной темноте декабрьской ночи. Рийс лег обратно, обнял Лорен и тут же уснул.
Рождественским утром Лорен проснулась поздно. Несколько минут лежала неподвижно, прислушиваясь к шуму с первого этажа, где уже хозяйничал Рийс. Среди ночи они занимались любовью в полной тишине, предугадывая желания друг друга так, как еще пару дней назад не сумели бы. Он оказался прекрасным любовником, думала она. Щедрым, пылким и внимательным.
Вчера они украсили елку игрушками, которые хранились в семье Рийса еще с его детских лет. Потом напекли пирогов с изюмом и приготовили курицу с соусом карри. А к полуночи отправились на праздничную службу в старинную деревенскую церковь, толстые каменные стены которой дышали историей.
Скрипнула ступенька. Рийс вошел в комнату в одних джинсах и с подносом в руках.
— Завтрак, пожалуйста, — объявил он, смеясь. — Хорошо, что Хейзел не видела, как я готовлю. Она поставила бы мне «двойку».
На подносе стояли две чашки с кофе, блюдечко с клубникой и тарелка со свежеиспеченными круассанами.
— Ух ты! — воскликнула Лорен. — Мужчина, умеющий готовить, большая редкость. Пожалуй, не стоит тебя упускать.
Надеясь, что Рийс не воспринял последнюю фразу превратно, она села, подложив под спину подушку. Не стоит упускать? Она должна улететь домой сразу после Нового года. Относительно дальнейшего развития событий ничего сказано не было. Рийс молчал, а ей не хотелось спрашивать.
Они позавтракали с удовольствием. Потом Лорен надела кремовую шелковую блузку и шерстяную юбку, и они пошли вниз, чтобы заняться рождественской индюшкой. Когда все было готово, Рийс разжег огонь в камине в гостиной, включил гирлянды на елке и магнитофон. Повернувшись к Лорен, он протянул ей плоскую упаковку:
— С Рождеством тебя.
Она быстро развязала ленточку, сняла оберточную бумагу и увидела деревянную рамку, а в ней — фотографию скалистого берега, поросшего кедрами. У самой кромки воды стояла в задумчивости женщина.
— Это же я! — изумилась Лорен.
— Я сфотографировал тебя, после того как мы катались на каяках. Помнишь?
— Прелестный снимок. А рамку сам смастерил?
— Я занимался резьбой по дереву в школе. Я сделал ее из дубового обломка потерпевшего крушение корабля. Его нашли на берегу Мэна.
— Мне очень нравится, — улыбнулась девушка и поцеловала его. — Спасибо, что не купил мне что-нибудь ужасно дорогое и совершенно неподходящее. А теперь открывай мой!
Рийс взял коробку, обернутую в бумагу. Внутри обнаружилась маленькая деревянная скульптура: три блестящих от воды касатки выпрыгивают из пенистой волны. Он долго смотрел на них.
— Мы думали об одном и том же, — наконец сказал Рийс.
— Вообще-то я не собиралась дарить тебе скульптуру. Это было бы нечестно. Но что-то мне подсказало, что касатки должны быть у тебя. — Лорен помолчала. — Понимаешь, то, что произошло в яхт-клубе, забыто. Осталось в прошлом.
На мгновенье у него все поплыло перед глазами.
— Ты хочешь сказать, что прощаешь меня? — с трудом выговорил Рийс.
— Ну конечно.
— Как бы мне хотелось вот так же легко простить себя… за то, что случилось с Клеа.
— О, Рийс! — Она обняла его, ощутив под руками натянутые мышцы плеч. — Я сходила в библиотеку и прочла в старых газетах о том, как все произошло… Ужасная трагедия. Но ты ни в чем не виноват. Точно так же могли убить тебя или кого-то другого. От такой случайности невозможно застраховаться.
Рийс тяжело выдохнул.
— Я понимаю, что ты права. Разумом понимаю. Но меня постоянно преследует мысль: если бы я не оставил ее одну на тротуаре…
— Поэтому ты помчался в Эквадор, да? — вдруг догадалась Лорен. — Чтобы быть как можно ближе к тем, кого похитили? Ты чувствовал свою ответственность за них? Хотел искупить свою вину перед сестрой?
— Наверное, да. Я не анализировал это, но действительно чувствовал, что отвечаю за них.
— Ты хороший человек, Рийс, — сказала Лорен. Если бы она могла исцелить его с той же легкостью, что он ее… Но его раны оказались глубже и серьезнее.
— Я всегда буду хранить твой подарок. Он очень красивый.
— Видимо, наши мысли оказались на одной волне, — улыбнулась Лорен, желая поскорее развеселить его. — Или, скорее, на одном берегу.
— Может быть, выпьем шампанского? Есть копченая форель.
— Хорошо, но при условии, что прогуляемся перед ужином.
— Я покажу тебе округу с вершины холма, потом пройдемся по долине.
Значит, больше не будет разговоров о Клеа.
— Я видела кусок отличного сыра с плесенью на дверце холодильника. С такими большими зелеными пятнами.
— Пожалуй, придется и мне отведать его, — рассмеялся Рийс. — Иначе потом не смогу с тобой целоваться.
В последующие три дня они целовались без остановки. Целовались, занимались любовью, хохотали от души, мыли посуду, гуляли и разговаривали. Дважды ходили в особняк, где Лорен была поражена прекрасной коллекцией предметов искусства, собранной Рийсом, и познакомилась с экономкой Хейзел. Та оказалась очень милой, хотя поначалу смотрела на девушку настороженно.
Лорен чувствовала себя беззаботной, счастливой и нужной, как никогда в жизни. Ей нравилось быть рядом с Рийсом. И он, кажется, чувствовал то же самое и вообще выглядел помолодевшим и веселым.
Только время от времени она ловила на себе его пристальный непроницаемый взгляд. Лорен пообещала себе обязательно спросить его в следующий раз, о чем он думает в такие минуты. Хотя интуиция подсказывала, что ответ может ей не понравиться.
Нет, наверняка ничего серьезного, пыталась успокоить себя она. Ничто теперь не сможет разрушить то счастье, которое окутывало ее днем и ночью.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Через три дня после Рождества Лорен и Рийс сидели в гостиной у камина, а за окнами лило как из ведра. Лорен читала роман, выбранный на одной из многочисленных книжных полок, а Рийс пытался разобраться в последних новостях в газетах, скопившихся за несколько дней.
— Ты вложила куда-нибудь деньги, вырученные за дом в Мэне? — лениво спросил он, перелистывая страничку финансовых сводок.
Девушка помолчала, потом ответила ровным голосом:
— Я перевела всю сумму в Чикаго на счет общества по работе с беспризорными детьми.
— Что-что? — Рийс опустил газету.
— Ты слышал. Я навела справки и выбрала очень достойную организацию.
— Ты просто не могла принять деньги от меня, да?
— Я не могла оставить себе деньги, которые были украдены. Ты тут совершенно ни при чем.
— Не будем вдаваться в тонкости.
— Ну вот, мы снова спорим. Давай не будем, прошу тебя.
В коридоре зазвонил телефон. Рийс вскочил на ноги.
С похолодевшим сердцем Лорен следила за ним глазами. С тех пор как она приехала в Англию, они ни разу не ссорились. Более того, они настолько хорошо чувствовали и понимали друг друга, что Лорен совсем забыла об осторожности.
Она не могла оставить деньги Уоллиса. Это же понятно.
Рийс вернулся в комнату с непроницаемым лицом.
— Это тебя. Твой агент.
— Бэт? Я ведь не давала ей твой номер! Как она меня вычислила? — Лорен поспешно выбежала в коридор. — Алло.
— Привет! Слава богу, я тебя нашла! Номер мне дал твой домовладелец. Мне пришлось поклясться на пачке Библий, что ты не станешь ругать его за это. Слушай, директор Музея нового искусства — ну, ты понимаешь, о ком я, о нашем единственном и неповторимом Максвелле Гелвее, — так вот он заинтересовался твоей последней работой. Той, что ты закончила как раз перед отъездом. К сожалению, послезавтра он улетает в Японию. Ты можешь вернуться домой? Прямо сейчас.
Пытаясь собраться с мыслями, Лорен уставилась в дубовую обшивку стены с тонкой резьбой. Это успех, который положит начало настоящей карьере. И вообще большая честь, что ее скульптурой заинтересовался музей, тем более хочет купить ее. Но как она сможет уехать отсюда? Как оставит Рийса?
— Лорен? Ты слушаешь?
— Да… ты меня очень удивила. Неожиданный поворот…
— Это шанс, который выпадает только раз в жизни. Я думаю, ты сама прекрасно понимаешь. Так что покупай билет на вечерний рейс. В крайнем случае — на утренний.
Разумеется, такая крупная сделка добавит очков и самой Бэт.
— Давай я подумаю и перезвоню тебе? Через полчаса.
— О чем тут думать? Ты же не собираешься отказаться? Максвелл Гелвей в состоянии сделать тебе карьеру или лишить тебя ее.
— Бэт, я здесь с другом, — вдруг разозлилась Лорен. — К тому же неизвестно, сумею ли купить билет. Я перезвоню.
— Хорошо. — По голосу Бэт было ясно, что ничего хорошего в таком развитии событий она не видит, но Лорен это мало волновало. — Ты знаешь мой номер.
Лорен положила трубку и осталась стоять в коридоре, наполненном сосновым ароматом. Бэт, конечно, права, она не может позволить себе отвергнуть такое предложение. У нее действительно нет выбора, придется вернуться в Нью-Йорк.
Может быть, Рийс поедет с ней?
Девушка вошла в гостиную и в двух словах объяснила, о чем говорила Бэт.
— Мне нужно ехать. Максвелл Гелвей — очень важный человек на Манхэттене. Было бы глупо и недальновидно отказаться, даже если в итоге ничего не получится. Но я не…
— Ты хочешь, чтобы я воспользовался связями и достал тебе билет? — Рийс едва сдерживал злость.
— Послушай, мне очень не хочется уезжать отсюда. Но так надо. Как ты не понимаешь? Такой шанс нельзя упустить.
— Почему же? Я отлично понимаю: для тебя искусство важнее всего.
— Значит, тебе можно оставить меня и улететь в Эквадор, а мне нельзя уехать в Нью-Йорк? — искренне возмутилась девушка.
— Эквадор был один раз, а твое искусство будет между нами всегда. И мне останется довольствоваться почетным вторым местом, ведь так?
— Всегда? — неуверенно повторила она.
— Я не люблю быть вторым, — не заметив ее вопроса, жестко сказал Рийс.
— Зачем все усугублять? Не заставляй меня делать выбор. Я женщина и скульптор — в одно и то же время. Просто два разных проявления меня. Одно без другого не бывает.
— Я пойду займусь поиском билета на самолет.
Забыв о намерении позвать его с собой, Лорен выпалила:
— Получается, мужчине позволено крутить роман и одновременно заниматься карьерой, а женщине — нет? Мне казалось, мы далеки от таких патриархальных устоев.
— Мне не нравится, когда меня бросают из-за того, что какой-то влиятельный человек от искусства что-то там пообещал.
— Но для меня это так важно!
— А я не важен.
— Ты переиначиваешь все мои слова. Терпеть этого не могу, — пыталась защититься Лорен, но Рийс уже вышел из комнаты.
Вскоре из коридора до нее донеслись обрывки разговора с долгими паузами. Спустя десять минут он вернулся.
— Мне удалось найти одно место на утренний рейс в восемь тридцать, больше у них не было. Я заказал номер в гостинице около аэропорта на эту ночь. Надо поторопиться. Выезжаем через час.
Девушка окинула взглядом уютную, залитую светом от камина гостиную, где она провела столько счастливых часов.
— Я не хочу уезжать.
— А я хочу, чтобы следующие пять дней ты провела здесь, а не на своем Манхэттене.
— Поедем со мной, — попросила Лорен.
— Я же не волшебник и не могу создать из воздуха еще одно место в самолете. К сожалению, оба самолета моей компании сейчас за пределами страны — развозят служащих по домам на праздники. К тому же, если уж мне надо ехать куда-то, то в Каир.
Девушка так расстроилась, что даже испугалась. Единственное слово, которое так и не было произнесено за эти дни, — любовь. Рийс не любит ее и вообще против всяких чувств. Поэтому разумнее всего не привязываться к нему.
— Я буду скучать по тебе, — донесся до Лорен ее собственный шепот.
— Можно будет перезваниваться. А еще у нас впереди целая ночь. Но теперь пора собираться в путь. Видишь, какой сильный дождь. Дорога скользкая, быстро ехать нельзя.
— Но сначала я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — дерзко улыбнулась она.
— Правда хочешь? — спросил Рийс и подошел к ней.
В его жадном поцелуе смешались гнев и страсть. У Лорен подкосились и задрожали ноги.
— Пойду сложу вещи, — пробормотала она, стараясь скрыть свою реакцию. — Иначе мы займемся любовью прямо на ковре.
Ей потребовалось всего десять минут, чтобы побросать все в чемодан. Подарок Рийса Лорен убрала в отдельный пакет, затем бросила последний взгляд на спальню, в которой познала настоящее счастье. Вернется ли она сюда когда-нибудь? Или это конец всему?
Ей казалось, что сердце разрывается на части от боли. Спустившись вниз, Лорен нашла пальто и ботинки в шкафу в коридоре. Рийс говорил по телефону с Хейзел, объясняя, что планы изменились. Потом он побежал наверх и вернулся через несколько минут в деловом костюме и с небольшой сумкой в руке. Он показался ей совсем чужим. Впервые за много лет Лорен пожалела о выбранной профессии.
Рийс взял черный зонтик из стойки у двери.
— Готова? Нам придется пробежаться.
— Рийс…
Что-то в ее голосе заставило его остановиться.
— Не расстраивайся ты так… — сказал он.
— Мы увидимся снова, правда?
— Конечно. Наши отношения еще не закончены.
Не такого ответа ждала Лорен, но другого, видимо, ей не удастся услышать.
— Пошли, — кивнула она с деланым спокойствием и открыла дверь.
Рийс был отличным водителем, но в такую плохую погоду ему пришлось полностью сосредоточиться на дороге. За все время пути Лорен не проронила ни слова, пытаясь разобраться в многочисленных эмоциях, теснившихся в ее груди. Он сказал: «Всегда». И еще: «Наши отношения еще не закончены». Еще. Маленькое слово, а смысл ужасный. Что он подразумевал? Станет ли она частью его жизни? Или он просто выбросит ее, когда она ему наскучит?
И еще не давал ей покоя один вопрос, от которого девушка старательно бежала и к которому возвращалась снова. Влюблена ли она в него?
Гостиница поразила ее роскошью, о которой она только читала, но никогда не видела своими глазами. Рийс ушел в ванную, чтобы принять душ перед ужином. Присоединиться к нему он не предложил. Девушка повесила в шкаф кремовую шелковую блузку и обнаружила, что забыла зубную щетку. Схватив плащ и сумочку, она набросала короткую записку Рийсу и спустилась на первый этаж. Где-то рядом должна быть аптека.
Лорен радовалась, что у нее появился повод уйти из номера и побыть одной, пусть даже на несколько минут. Она выбежала на улицу и раскрыла зонт. Капли дождя скатывались по нему словно слезы. Аптека оказалась почти пустой. Девушка выбрала зубную щетку, заплатила за нее и вышла через большую стеклянную дверь. Поглощенная своими мыслями, она не заметила невысокого парня, шагнувшего за ней в сырую темноту улицы.
Они с Рийсом будут заниматься любовью сегодня ночью, думала Лорен, улыбаясь про себя. И уничтожат ту трещину, которая возникла между ними так неожиданно. Она бы не смогла улететь из Англии, не помирившись с ним. Глупо было сомневаться в том, что ей есть место в его будущем. Внимание и забота Рийса в последние несколько дней говорили лучше всяких слов.
Вдруг кто-то из темноты ударил ее в правый бок. Лорен пошатнулась и вскрикнула. Сумочка упала на землю. Пока девушка пыталась оглядеться, ее снова ударили, на этот раз по лицу. Щека загорелась огнем. Потом по плечу. Ее придавило к стене у тротуара. Спицы зонта скрежетали по голому кирпичу. В первую секунду Лорен не почувствовала боли, словно наблюдая за всем со стороны: вот какой-то худой парнишка с надвинутым на лицо капюшоном хватает ее сумочку, вот перебегает улицу и растворяется в пелене дождя.
Ноги затряслись. Лорен поняла, что лежит, скрючившись, на земле. Край плаща угодил в лужу. Боль постепенно овладевала ее телом и пульсировала с такой силой, что девушке пришлось стиснуть зубы. Она дотронулась до щеки и с ужасом увидела, что на пальцах осталась кровь.
— Мисс? Что случилось? С вами все в порядке?
Следующие несколько минут совершенно выпали из ее памяти, когда она потом пыталась их вспомнить. Ее спаситель, крепкий мужчина в старой кожаной куртке, закрыл ее своим зонтом и осмотрел щеку.
— Ничего страшного. Мой друг побудет с вами, а я схожу позову полицию. Я быстро.
— Прошу вас… не надо вызывать полицию, — слабым голосом попросила девушка, но ее слова заглушил дождь.
Приятель спасителя, тощий как палка, старался подбодрить ее:
— Сумочку украли? Тут часто такое случается. Хорошо хоть пистолета у него не было.
Пистолет. Клеа. Преодолевая дурноту и страх, Лорен попыталась собраться с мыслями. Нельзя возвращаться к Рийсу с окровавленным лицом. Надо вытереть кровь. Она хотела достать платок из кармана, но ужасная боль пронзила все тело, а рука не слушалась.
— А вот и полиция, — обрадовался тощий. — Теперь ничего не бойтесь. Они о вас позаботятся.
К тротуару, разрывая мглу мигающими вспышками синего и красного, подъехала полицейская машина. Офицер опустился на колено рядом с Лорен, задав, как ей показалось, тысячу вопросов. Она пыталась отвечать по мере сил. После расспросов он помог ей подняться. А потом из темноты, пробравшись через плотное кольцо немногочисленных зевак, появился человек в плаще, которого девушка узнала бы где угодно.
— Лорен? Господи, что произошло? С тобой все в порядке?
— Вам знакома эта женщина, сэр? — подоспел полицейский.
— Лорен, не молчи!
— Я в порядке, — еле слышно ответила девушка. — Н-на меня нап-пали и ограбили.
— Я отведу ее в гостиницу и позову врача, чтобы он осмотрел ее, — быстро объяснил Рийс полицейскому. — Вы все записали, что вам необходимо?
— Только дайте мне название гостиницы, сэр. Хотя, боюсь, шансов найти преступника у нас немного.
Рийс пробормотал название гостиницы. Лорен повернулась к своим спасителям:
— Большое спасибо за помощь. Вы были очень добры… Рийс, возьми меня за другую руку. Эта очень болит.
Он взял ее за левую руку, она устало оперлась на него. Они шли медленно. В холле гостиницы все удивленно оборачивались на них и шептались им вслед. Лорен старалась не замечать этого. Наконец они добрались до номера. Рийс закрыл дверь и снял трубку телефона.
— Мне не нужен врач, — с усилием выговорила она. — Надо умыться и положить лед на лицо.
— Еще как нужен.
Лорен сняла мокрый плащ, но он выскользнул у нее из рук.
— В кармане зубная щетка. Достань, пожалуйста, — попросила она, когда Рийс положил трубку.
Он наклонился, поднял плащ и вытащил пластиковую упаковку.
— В гостинице тебе дали бы десять зубных щеток. Тебе это в голову не пришло?
Значит, она сама во всем виновата?
— Я не подумала, что можно попросить.
— Да ты вообще ни о чем не думаешь.
— Если мы снова будем ссориться, я хотя бы присяду. — Лорен осторожно опустилась на огромную кровать.
— Ты хоть представляешь, что я почувствовал, когда вышел из ванной и нашел твою записку? А тебя все не было и не было, — он говорил ровным, холодным как лед голосом. — Я прождал пять минут — целую вечность, как мне показалось тогда. Потом вышел на улицу и увидел мигалки полицейской машины. Как будто история повторилась. Я думал, это конец.
Ее плечо горело от боли. Лорен хотела лишь одного: лечь и закрыть глаза, но гордость не позволяла показать свою слабость.
— Но, как видишь, это был не конец.
— По счастливой случайности. Какого черта ты не подождала меня, если уж тебе приспичило мотаться по улицам ночью?
— Знаю, все это, наверное, напомнило тебе о Клеа, поэтому ты так злишься, — чрезмерно громко и четко ответила девушка. — Но умоляю, оставь меня в покое. Я сделала это не специально. Я понятия не имела, что на улицах Лондона промышляют грабители. Ну, не повезло мне. Ничего же страшного не произошло.
— Конечно, — огрызнулся Рийс, — это напоминает мне о Клеа. И о том, что я узнал в тот страшный день на улице Чикаго. Я понял: больше никого не подпущу к себе близко. Потому что слишком велика боль, когда что-то случается. Кажется, я уже начал забывать эту истину, но ты мне ее напомнила. Тем лучше. Ты улетаешь в Нью-Йорк завтра. Все. Забыли.
Ее руку обжигало огнем, а сердце словно обложили льдом. Забыв о гордости, она неуверенно спросила:
— То есть ты хочешь сказать, что мы больше не увидимся?
— А зачем? Нет смысла. Мне не следовало забывать урок того ужасного дня. Жаль, что я расслабился, но теперь все кончено. Никому из нас двоих не нужна новая боль.
В дверь постучали. Рийс открыл дверь, пропуская седовласого человека в мокром плаще.
— Доктор Хаскинс, — коротко представился тот. — Нападение? Ужасно, что теперь на улицах так неспокойно. Куда он ударил вас, мадам?
До сих пор врачи никогда не называли ее «мадам». Когда доктор осматривал Лорен, она поняла вдруг, что Рийс видит ее в одном бюстгальтере и ей это неприятно. Она почувствовала себя совершенно незащищенной. Еще утром такая мысль показалась бы ей абсурдной.
Врач посоветовал отлежаться, приложить лед к синякам и принять болеутоляющее — обо всем этом Лорен могла догадаться и без его помощи.
— Я схожу в душ и лягу спать, — бросила девушка, когда доктор ушел.
— Сейчас закажу тебе еду в номер.
— Я не голодна. Завтра мне понадобится такси до аэропорта. Сможешь организовать?
— Я сам тебя отвезу, — сквозь зубы процедил Рийс.
— Не нужно! Ты предельно ясно дал мне понять, что тебе сам мой вид противен. Так что закажи мне такси.
— Я не слушаю приказы. Завтра отвезу тебя — и точка.
— Все должно быть по-твоему, да? — возмутилась Лорен. — Ты можешь ехать в Эквадор или в Каир, можешь указывать, что мне делать с собственными деньгами, можешь избавиться от меня, когда пожелаешь и как пожелаешь. Отлично. Поступай как знаешь. Только не жди, что я тебе когда-нибудь позвоню.
Нечеловеческим усилием ей удалось не поморщиться, вставая на ноги, и дойти до ванной, не шатаясь. Впервые за последние дни она заперла дверь. Потом разделась и посмотрела на себя в зеркало. Белые как снег щеки и бурое пятно запекшейся крови под подбородком.
Алая ссадина на плече постепенно синела. А в глазах застыло отчаянье. Тот мир, который она обрела на Рождество с Рийсом, мир, полный страсти и взаимопонимания, разлетелся на куски. В глубине души Лорен верила в то, что близость между ними станет лишь глубже, все больше и больше поглощая их с каждым днем — и каждой ночью.