— Начинается утренняя практика. Думаю, тебе самое время побыть с нами сейчас, — Варий поднялся. — Просто останься и прислушайся. И что-нибудь, да поймёшь. Тебе надо очистить свой разум.
Очистить разум, ну надо же…
Такие же Посвящаемые, как Алекс, поднялись на склон. Вчерашняя девчонка Дария даже улыбнулась Алексу с хитрым видом, зная о странном чужаке чуть больше других.
Он же остался сидеть на краю каменных ступеней, толком не понимая, что от него хотят. Что именно за утренняя практика и нужна ли она ему. Послушники закрыли глаза и воцарилась тишина. Все уселись, сложив ноги крест-накрест, и повернувшись в одну сторону. Ещё досадуя на уклончивость Вария и то, как бессмысленно уходит время, Алекс продолжал сидеть, положив руки на согнутые в коленя ноги, и ждал неведомо чего.
Спустя время кто-то из учеников переливчато запел. Голос зазвучал размеренно и звонко. Это были слова на даори, слова молитвы Четырём, сакральные имена богов. Теанас — так называли подобные напевы. Что-то о них он читал в книге, и что-то похожее само срывалось с губ, когда магия обретала над ним контроль, щекотала кончики пальцев, горела в груди. Но сейчас все чувства молчали, только по-прежнему кружилась голова.
Шли минуты, сплетались юные голоса и звучали всё сильнее. Алекс, поначалу скептически хмурившийся, в какой-то момент ощутил, что слова постепенно начали сливаться с мелодией восходящего солнца, криками птиц и шёпотом ветра. Словно и эти напевы были созданы природой в миг своего творения.
Но спустя некоторое время пение кончилось. Наступившая тишина так же гармонично легла в русло этого утра, в котором солнце уже поднялось по небосклону и нагрело землю. Однако все продолжали сидеть ровно в тех же позах, что и час назад. Алекс встряхнулся и тоскливо оглянулся: Вария не видать.
|
|
Что он хочет от него? Чтобы Алекс тоже сидел и повторял молитвы, пытаясь ни о чем не думать? Ни о прошлом, ни о будущем. Алекс медленно вдохнул и так же медленно выдохнул. И ещё. Пересел так же, как сидели ученики, и вслушался в тишину.
Тишина молчала.
Прошёл, наверное, ещё час. Затекли ноги, болела поясница и спина, но Алекс не мог остановить разум, и перед внутренним взором раз за разом вставал «Ясный», его рваные паруса на ветру. Его обломки, что выкинуло на берег. Джейна под деревом, и тот же ветер треплет её рубаху, а она смотрит на Алекса и молчит, словно не может говорить. Что она хотела ему сказать?
Но слава богам, ей хватило разума остаться там. Иначе и она являлась бы сейчас истлевшим призраком… Нет! Ну хватит же!
Алекс открыл глаза. Спихнул с земли камень, отбросил с досадой прочь. Хватит! Чем дольше он сидит здесь, тем больше теряет время! Он не способен на это бесцельное обучение — не сейчас.
Он нашёл Вария внизу, в одном из домов-мастерских. Мастер сидел за гончарным кругом и осторожно обводил пальцами верхний край глубокой миски.
Алекс остановился в дверях и опёрся о косяк, сложив руки на груди. Варий будто и не заметил его присутствия, но когда Алекс заговорил, даже не вздрогнул.
— Смотрю, ты здесь на все руки мастер.
— У меня много талантов, — с лёгкой улыбкой в голосе отозвался Варий, чуть обернувшись.
— Тогда, может, ты поможешь разобраться с моим даром и, — Алекс повёл плечом с татуировкой, — этим, м?
|
|
Варий устало повернулся и вытер руки, испачканные в густой красной глине, о фартук.
— Зачем ты пришёл сюда?
Зачем он здесь? Может, чтобы перестать наконец бегать от самого себя? Алекс горько усмехнулся. Он продолжал что-то делать, ходил, улыбался, но сам себе казался мертвецом в прозрачном и слишком ломком мире.
— Чтобы найти тебя. Чтобы получить ответы, пока я окончательно не свихнулся.
Слова казались плоскими и глупыми. Как передать все это? Было дико вести разговор, словно ничего не произошло, словно он по-прежнему болтает с лучшим другом, как когда-то во времена службы во флоте…
— Я не знаю ответов.
Алекс чувствовал на каком-то ином уровне, что Варий знает. Знает всё, но… будто это знание из другой категории. Мастер встал и подошёл ближе.
— Скажи. Чему научился ты за свои годы поисков и странствий?
— Узнал достаточно, чтобы контролировать свою силу. И долгие годы это не было проблемой. Но что-то случилось, что-то разрушает изнутри. Та татуировка, что ты сделал — это ведь не просто татуировка. Это кагард, тот символ, что имеет особую силу.
Варий согласно склонил голову.
— Такой же силы кагард едва не прикончил одного моего… знакомого. Ему выбили татуировку Серые, но Джейна спасла, не знаю как.
— Джейна? — с любопытством повторил Варий. — О, я верил, что у этой девушки особая роль.
— Что за роль?
— Я не знаю, — улыбнулся Варий.
Да он издевается!
— Хорошо, — внезапно заговорил Варий. — Пойдём со мной и я покажу то, что тебе понравится.
Варий повёл его за собой по узкой тропе, которая перешла в широкие каменные ступени, что поднимались все выше и выше. Вскоре за поворотом показалась высокая стена главного храма Четырёх.
|
|
Варий подошёл ближе к высоким деревянным дверям, и один из дарханов, что сидел рядом на ступенях — высокий и молчаливый — поднялся и почтительно отворил створки.
Алекс вошёл внутрь и оглядел высоченный тёмный потолок, закрученную по стенам лестницу, что плавной спиралью уходила куда-то на самый верх. И даже тихо присвистнул. Стены тоже были тёмные и отделанные деревом с искусной резьбой, причудливыми фигурами и с трудом узнаваемыми ликами самих Четырёх на каждой из стен, ориентированных на четыре стороны света. И на самом верху — символ солнца, напомнивший носовую фигуру на «Ясном».
Храм разительно отличался от белых церквей Покровителя и вместе с тем тёмная отделка не казалась мрачной — наоборот, отчего-то находиться внутри было приятно.
— Думал, сюда допускают только тех самых Посвящённых и умудрённых, — чуть усмехнулся Алекс, пока Варий шёл к лестнице.
— Но и ты не простой ученик.
— Ну да…
Подниматься вверх по крайне узким ступеням было непросто, но Варий проделывал это на удивление ловко. Наконец они дошли до самого верха. Там никого не было, только очередная высокая и узкая дверь — Алекс оглянулся — прямо напротив символа с солнцем.
Внутри оказалась огромная библиотека.
Ноздри защекотала пыль, витавшая в воздухе. Древние фолианты стояли неровными рядами на массивных дубовых полках, которые уходили до потолка. Да уж, такой библиотеке позавидовал бы сам Эван — те книги, что хранились в его кабинете в Верндари, явно и рядом не стояли по редкости и ценности, если Алекс понимал всё верно.
Он подошёл к полкам и провёл пальцами по крепким кожаным обложкам, толстым, тоже покрытым пылью. Одну подобную книгу он нашёл тогда на родине Джи Сина — далёком острове Ирибор. Но сейчас Алекс понимал, что то была только песчинка в море древних знаний, что веками передавали друг другу дарханы.
— И они все посвящены магии?
— Нет, не только, — Варий убрал со лба светлые волосы. — Тут всё, начиная с истории времён и первых исторических летописей, заканчивая кодексом Ордена, сводом правил для Посвящённых и книги, написанные уже после пришествия Серых, содержат сообщения о последних выживших дарханах, местах их укрытия и способах сохранять тайну.
Алекс медленно кивнул, вспомнив про то убежище в Ивваре, где Джейна искала свою мать. И, судя по всему, нашла — погибшей.
— Про Иввар и монастырь под Скогримом ты…
— Знаю, — сразу отозвался Варий.
— Так значит, это место сейчас — последнее, что осталось?
— Да. — Варий неторопливо двинулся вдоль полок. — Так что тебе повезло, что ты успел сюда попасть.
Алекс прошёл за ним, потом потянул один из корешков и снял с полки самую толстую книг. Раскрыл наугад и вчитался в первые же строки, говорящие о магической силе слов и созвучий. Всего этого он не знал — настолько подробно и масштабно расписывалась эта тема в книге.
— Это не должно попасть не в те руки…
— Что не так с твоими руками? — рассмеялся Варий.
Алекс тоже не удержал смешок.
Потрясающе. Что может быть нелепей сейчас, чем шутить, отсиживаясь в этом убежище, когда на растоянии вытянутой руки бушует война, Серые во главе с Эваном преследуют последних выживших магов, а он сам бросил Джейну одну…
— Да ну тебя. Я про Серых. Мне довелось познакомиться с обоими Верховными Служителями. С одним, ивварским, весьма… близко. Он тоже любит книги и, похоже, охотится за редкими экземплярами. Я был нужен ему… не знаю точно, зачем. Тогда, в тюрьме, я не хотел отдавать ему власть над собой и все, что смог — призвал к себе смерть.
— Смерть? — показалось, что Варий отчего-то рад сказанному.
— Я готов был перестать существовать.
Варий оперся о книжные полки и посмотрел на него пристальней, чуть сощурившись. Потом улыбнулся неуловимо — казалось, улыбаются только глаза, не губы.
— Серьёзный шаг к следующей ступени.
— О чём ты?
— За все свои годы бегства от самого себя, ты ничего не понял. Ты только построил границы в своём сознании — настолько высокие и прочные, насколько велика твоя сила воли. А она велика, это вне сомнения. — Варий кивнул на огромные полки с книгами и сказал: — Здесь огромное количество знаний, собранных десятком поколений Посвящённых. Но знаешь что?
— Что? — Алекс рассеянно отряхнул от пыли книгу и поставил ее на место.
— Самое важное передаётся не через тексты, а только практикой, от сердца к сердцу — в этом важная часть нашего учения. «Сатта инь» — печать сердца. Это то, зачем ты здесь.
— Хм. Мой брат тоже прошёл это?
— Да, он провёл здесь семь лет и вместе со знаниями получил и свою профессию — сейчас только так мы можем передавать и хранить знания про орден в тайне.
— Знаю. Тогда хотели забрать и меня — я слышал об этом в разговоре отца с человеком, что представился подмастерьем оружейника. Тогда я принял решение уйти во флот.
— Ты всегда жаждал свободы.
— Меня звало море.
— Оно зовёт и сейчас?
— Сейчас меня зовёт долг и моё обещание вернуться. Я нужен там, а здесь… не думаю.
— Однако что-то привело тебя сюда. Ты перешёл через грань жизни и смерти и начал все сначала. Сила кагарда больше не сможет защитить тебя — слишком размыты границы. Я не мог помочь тебе тогда, когда был на «Ясном», пока ты сам не пройдёшь все испытания и ловушки самообмана. Ты думал, что слушаешь внутренний голос, но на деле отрицал свою суть. Боялся потерять свободу, но сам запер себя в тесной клетке. Что ты на самом деле знаешь о мире?
Алекс окинул взглядом громады древних текстов и сощурил один глаз.
— Судя по всему, ещё недостаточно много…
— Хорошо, — Варий серьёзно склонил голову, будто сейчас Алекс наконец признал что-то важное. — Самое важное — это не знание, которое нужно постичь умом. Это только практика — твой путь в свободу.
Перед тем, как уйти, Алекс ещё раз бросил взгляд на неровные ряды книг и столбы света, льющиеся через круглые окна под самым потолком. И снова скользнуло тенью позабытое уже предчувствие, что этот покой и тишина зыбкие, как затишье перед грозой. Как отражение в водной глади, которое разобьётся сотней брызг от удара весла.
Что-то произойдёт в этих руинах города Сеттеръянг. Знает ли это Варий? Знают ли эти Четверо? — скользнул взглядом по вырезанным из дерева ликам Алекс, прежде чем покинуть своды храма.
Глава 15-2
Остро запахло приготовленной едой: мясом и овощами. Алекс даже недоверчиво потянул носом: казалось, в этих горах со скудной растительностью монахи могут питаться только солнцем и ветром. И казалось, этого им вполне достаточно — юные послушники и взрослые дарханы выглядели полными сил и энергии.
А вот сам Алекс уже порядочно оголодал, хоть и осознал это только сейчас.
— Я хочу, чтобы ты, став одним из нас, практиковал как и все остальные. Если тебе пришлось не по душе просто сидеть и слушать, то можешь заняться кое-чем более полезным. — Варий кивнул на одного из парнишек, что стоял поодаль. — Лис покажет тебе, чем нужно сделать. Но для начала — поешь.
Лис оказался довольно высоким, но ещё нескладным парнем-подростком с чуть рыжеватым отливом волос и такой же рыжеватой первой щетиной. Алекс невольно потёр свою отросшую уже за несколько недель плавания бороду.
— Кириос, — слышать такое обращение в этом монастыре показалось даже непривычным. Судя по лицам и цвету кожи, здесь были ученики не только из Энарии, но и со всех ближайших окрестностей: ивварцы, корсакийцы, даже с Тесерейских островов.
Лис показал ему место на площади, где можно было взять глубокую миску и получить еду. Многие ели, сидя прямо на каменных ступенях, слышались весёлые голоса и смех. Алекс остался в стороне и тоже принялся за еду. Правда вкус и аромат ощущал смутно — слишком далеко находился в своих мыслях. В голову невольно лезли воспоминания о последнем обеде с Джейной, о позабытом Шинтаре… как там сейчас? Живы ли?
Но перерыв вышел недолгим — Лис снова нашёл его и повёл за собой куда-то в глубину гор. Эта часть монастыря удивила. Пройдя под низкими сводами почти сомкнувшихся над головой скал, они оказались словно в совершенно другом месте. Повсюду раскинулось море зелени и цветов, растения забирались даже на казалось совсем неприступные скалы.
Лис прихватил с собой инструменты, стоявшие рядом, и направился к грядкам. Всё это казалось нереальным. Сухие скалы без проблеска воды или ключей рядом — и такое буйство зелени. Настоящий оазис в пустыне.
— Как они выживают здесь? — вырвался невольный вопрос.
Паренёк посмотрел на Алекс удивленно, а потом заулыбался чуть насмешливо.
Присев возле одного кустика, который слегка зачах на жарком воздухе, он коснулся его ладонями. И прямо на глазах листья будто окрепли и распрямились, напитались силой. Конечно, здесь же все могут чувствовать эту связь с живой энергией.
— Здорово, — усмехнулся Алекс. — Только я вряд ли так смогу.
— А так и не надо, — Лис продолжал улыбаться: его явно забавляла эта ситуация. — Мы делимся с растениями силой только когда иначе не выходит. Но им достаточно бывает и просто ухода и полива, — парень кивнул на лейку с водой и маленькие лопаты.
Ладно. Алекс не стал спорить и принялся за работу вместе с юным послушником, который что-то тихо и ритмично напевал себе под нос, иногда искоса поглядывая на него.
Алекс же видел перед собой того, кем когда-то мог быть сам. Пройти обучение здесь, стать одним из дарханов… и, кто знает, может, это и впрямь помогло бы контролировать свою магию. Может, точно так же здесь трудился его брат Сеймон. Тогда, когда ещё был смешливым подростком с торчащими на затылке волосами. Правда Саймону это обучение не помогло…
— Кем ты потом станешь, Лис? — спросил Алекс. — Когда закончится твоё обучение здесь?
Рыжеволосый паренёк пожал плечами.
— Эти неважно. Могу быть кузнецом, могу лечить людей, могу быть плотником. Я ещё не решил.
— А что важно?
Лис уселся на камни, опустив лопатку на землю между коленей, посмотрел на него серьезно, словно удивляясь, что надо объяснять такие очевидные вещи.
— Важно, что если я пройду испытание богов, стану одним из дарханов и смогу нести свои знания другим. И смогу сохранить божественную искру, данную нам великим Духом. Разве вы не за этим здесь?
Алекс неопределенно пожал плечами.
Сколько прошло времени — и не понять. Свет казался блеклым и рассеянным, движения медленными и бесконечными, редкие слова — стуком капель по гулкой крыше. Позже Лис снова принялся напевать что-то, похожее на утренние теанас, пока солнце ползло в зенит.
И может, оно слишком нагрело голову, а может, помутилось от магии и снова закружило все перед глазами. Алекс перестал чувствовать свое тело, будто оно чужое, не его, рассеянно что-то редко отвечал, но сам слышал только шум. И стал невесом, где-то далеко, увидел себя как другого, снаружи.
Это состояние ненастоящего настолько охватило предчувствием… смерти, что Алекс не понимал, идёт ли время, что он делает, как двигается… Только в какой-то момент поймал себя на том, что остался в одиночестве, а стремительные сумерки уже подбираются к горному убежищу.
Снова звучал гонг, и что-то потянуло за собой. Оно вело одновременно страшной тягой и страхом, как нечто непознаваемое и непредсказуемое. То, что способно разрушить всё угловатое, неправильное, несовершенное.
Смерть давно шла рядом с ним, неотступно, ни на шаг ни отставая, всё это время — скрываясь в тени подсознания. Отнимала у него раз за разом прежние иллюзии, наивные идеалы и близких. Но это вдруг перестало пугать: маленькие смерти освобождали от оков, и просыпалось внутри что-то иное.
Умирать больше некому и нечему.
Алекс медленно, точно сопротивлясь потокам воды, шёл по извилистой дороге в самом низу монастыря, шагал по плоским ступеням, поднимался вверх и проходил мимо дарханов. С одним из них, тем самым, что открывал им двери в храм, послушники снова собирались на широком горном плато.
Выложенная белым камнем тропа сделала большой крюк и вывела на каменную площадку, открытую всем ветрам. Алекс поднимался на самый верх той горы, к которой вплотную примыкало здание храма, пока не нашёл Вария, сидящего на краю круглой каменной площадки. Больше там ничего не было. Свежий порыв тут же продул насквозь, когда Алекс ступил на выщербленные солнцем и ветром камни.
Громко закричали птицы в низких облаках, а камни словно дрогнули под подошвами сапог, Алекс даже покачнулся, чтобы устоять на месте.
Варий повернулся к нему. Одетый во всё белое, он выглядел как-то иначе. И вдруг показался старше, намного старше того, как представлялся Алексу прежде.
Замерев на мгновение, Варий повторил тот жест с касанием ладонью сердца, как приветствовали Алекса все жители монастыря. Солнце заходило за спиной мастера. Вчерашний туман исчез без следа, небо стремительно меняло свои цвета: разливалось багряно-оранжевым и уходило в пугающую глубину.
— Закат и рассвет — то время в течение дня, когда мир особенно тонкий, — произнес вдруг Варий. — Многие в эти минуты чувствуют нечто, тревожащее душу. Ярче ощущается связь с миром.
— Эта связь с миром… она меня пугает.
Он сходит с ума или земля и впрямь дрожит сейчас? Алекс стоял на вершине горы, чувствуя себя на палубе корабля при начале шторма, когда волны еще не набрали силу и только грозятся, кидаясь на покатые бока корпуса. Песок принялся медленно сыпаться с вершины, его подхватывал ветер, а валуны мелко задрожали от качки.
Утром Варий говорил об этом месте, где лучше чувствуешь магию.
Сейчас Алекс чувствовал ее сполна — она яростна и столь сильна, что может стереть эти горы как разломать песочный замок. И она хочет разрушить все ветхое, нежизнеспособное — то, что мешает ветру реветь на просторе. Мешает ему жить.
Что-то происходит. Что-то, что не поддается больше контролю. Может, он зря пришёл сюда! Может, сейчас весь священный город рассыплется на части, как «Ясный», разбитый вдребезги бурей.
— Ты пытаешься закрыться, возвести нерушимые границы между сознанием и окружающим, — повысил голос, чтобы стать громче ветра, Варий. — И вместе с тем твоя сила не признает несвободу, это как пытаться запереть стихию в тесную клеть…
Варий поднялся и встал перед Алексом, не обращая внимания, на сильные порывы, что вовсю трепали одежду.
— Долгие годы я справлялся с этим, что изменилось? — глухо спросил Алекс, пытаясь остановить кружение мира. — Что?!
— Я чувствую это как две противоборствующие силы, что разрушают тебя изнутри. Но трудности, посланные богами, — ступени, по которым мы поднимаемся и растём. Преодолеешь это — и поймёшь.
Преодолеть?! Но как, демоны его подери? Как, если это сводящая с ума магия отнимает все, часть за частью, лишает рук, ног, присваивает себе и использует, чтобы обрушиться всей мощью. Как только жил с этим Эрик, с таким оголенным чувством всего вокруг, без кожи, принимая это как данность?
— Что мне делать?!
Дрожь под ногами стала ощутимой настолько, что не давала сосредоточиться, собрать себя. Грохот прокатился над горами в унисон ревущему ветру. Алекс на миг обернулся — и с ужасом увидел, как часть горы медленно, прямо на глазах начала оседать, обрастая клубами поднятой каменной пыли. Огромный разлом молнией пронзил землю рядом, в провал посыпались камни с вершин.
Варий тоже пошатнулся. Это не бред. Это происходит на самом деле.
Это он несет смерть! Он умрет сам и погубит всех здесь, снова… или справиться с этим! Он ДОЛЖЕН справиться с этим!
— Ты должен сломать стены, — сказал Варий так, как будто не прямо сейчас стирается с лица земли весь монастырь.
Сломать стены! Это было физически невыносимо, признать, что он в самом деле ничего не знает о мире. Принять мир и принять себя — целиком, отдаться на волю свободного ветра, что яростно трепал одежду, позволить силе, дремавшей в крови, растечься по венам, позволить сознанию отрешиться от происходящего. Отказаться от самого себя.
Как шагнуть в обрыв, зная, что тебя там ждёт свободное падение и смерть скалится острыми зубцами камней. Шагнуть, не веря, что можешь лететь.
— Дай руки!
Алекс развернул ладони, а Варий положил свои сверху. Его руки были горячи, словно в центре ладоней полыхает собственный огонь.
Они стояли на краю мира и пропасти, а вокруг закручивалась воронка, стирая грани действительности. Ветер, камни, небосвод с потоком облаков. Пыль и песок. Варкий заговорил на даори то, что прежде Алекс не слышал на практике. Слова зазвучали так глубоко и ясно, что Алекс не сомневался: они проходят прямо через сердце, меняют его ритм, разжигают лавой кровь, что бежит по венам.
Но Варий будто передал часть своей веры и тепла, и под кожей закололо непреодолимое желание сделать этот шаг.
Уже ничего не исправить. Брат. Безумие. «Ясный», команда, Мейк. Всё уже произошло. Пора принять это и преодолеть эту ступень. Шагнуть — не вниз, вверх!
Ветер безумно взревел, когда еще одна гора рухнула вниз, рассыпаясь тысячей обломков, хороня под собой все прежнее, весь монастырь. И то место, на котором они стояли с Варием, принялось с ужасающим ревом оседать вниз. Это не остановить.
Это не надо останавливать. Алекс остался один на самой вершине последней горы. Мир замер на миг в шатком равновесии… Алекс сделал последний вдох и раскинул руки, больше не чувствуя под ногами опоры. И рухнул в свободное падение, запрокинув голову. Запрокинул так далеко, что видел только бесконечную линию горизонта и небо, что неслось ему навстречу. Утонул в этом небе.
Солнце ослепило глаза, Алекс зажмурился и почувствовал, как сознание ещё пыталось удержаться в хрупких границах, но сокрушающим потоком его снесло в неизвестность. Ничего не осталось.
И дыхание кончилось. Сдавило легкие. Отказаться от всего. Отказаться от себя. Дрожь охватила пальцы, снова предчувствие боли — и будто ударом гонга разбило на части.
Отняло всё, часть за частью, рассыпало в пыль.
Кругом одна чернота. Исчезли свет, тело, мысли, ощущения. Но впервые отдать себя миру стало… не больно. Что-то согрело, словно невидимый свет пронзил насквозь несуществующее тело. Где-то на окраине сознания — как тень от облака — мысль: «Безумие». Скользнула и растворилась в оглушающем потоке света.
Света, тепла. Полноты.
Забытые слова прозвучали вновь: «Боги… примите. Я — грешный сын этого мира. Плоть от плоти его, кровь от крови. Я — один вздох, один удар гигантского сердца, крохотная часть мироздания…»
И заходящее солнце.
И прежний мир, которого больше нет.
И… новый вздох, не воздуха — ослепляющего света, наполняющего до краев, и выдох — свет, и тепло гулкой пульсацией где-то в средоточии мироздания. Где-то там, где прежде был он сам.
Глава 16
Отплытие пришлось отложить из-за непредвиденных дел и штормовой погоды. Несколько раз Эван даже порывался отговорить Талиру от опасной затеи, но она уже не могла пойти на попятный. Решение отправиться на фронт было высказано прямо, да и к тому же отступать не хотелось. Лучше встретить опасность лицом к лицу, чем ждать кинжала в спину.
Наконец погода смилоствивилась. Второй раз подниматься на борт «Королевы волн» было волнительней — слишком многое приходилось оставлять за спиной. Страну, врагов и неопределённость — чтобы устремиться вперёд на свой страх и риск. Сейчас Талира напоминала сама себе отважную пиратку, вздумавшую взять на абордаж непотопляемый вражеский корабль.
Талира оглянулась на дворец, подхватила подол платья и шагнула на мокрые от прибоя сходни. Пошатнулась от качки — пришлось второй рукой взяться на веревочные перила, но не стала задерживаться и решительней прошла по скользким доскам вслед за сопровождающими гвардейцами.
На борту её уже ожидали адмирал, его адъютанты и прочая свита. Она поднялась на борт одной из последних, а сзади ещё слышались разноголосые крики толпы. Плотными рядами толпились на палубе матросы и солдаты, гремели оружием; скрипели цепи, канаты, суетились слуги.
Талира осмотрелась и слегка поморщилась.
— Вам нехорошо, Ваше Величество? — почтительно склонился и тихо спросил адмирал.
— Немного, — позволила себе признаться Талира и сказала, снова оглянувшись на город: — Прошу вас, не затягивайте с отплытием, командуйте всё, что нужно, и отходим. Не хочется понапрасну тянуть время, тем более такая толпа собралась провожать, — улыбнулась она.
Капитан кивнул, а Талира поискала взглядом свою Анабель, что успела затеряться на палубе, и, коротко поприветствовав всех остальных, поспешила скрыться в своей каюте.
Сердце гулко стучало, словно уже сейчас им всем предстоит вступить в бой с энарийцами. Предательски потели ладони, а тугой ворот платья впивался в шею. Талира ослабила его и попросила Анабель ослабить корсет, прошлась по довольно тесной каюте, наспех осмотревшись. Конечно, не дворец с просторными залами, но стоит привыкнуть. Зато адмирал явно старался угодить императрице: на столе приготовили свежие фрукты, стоял графин, даже благоухали свежие розы. За дверью каюты переругивались гвардейцы, где-то наверху топали матросы.
— Вы когда-нибудь ходили в такое долгое плавание, моя госпожа? — осторожно спросила Анабель, с опаской поглядывая за корму.
— Да, но это было давно, ещё до замужества, — отозвалась Талира и опустилась в кресло. — Боишься?
— Немного, Ваше Величество, — поежилась служанка, приподняв оголенные плечики.
— Зато ты окружена целым отрядом лучших мужчин империи, наслаждайся вниманием, — подмигнула ей Талира и откинула голову на спинку, пытаясь за усмешкой скрыть собственную нервозность. Да только эта нервозность касалась не столько предстоящего плавания, сколько жизни наследника и судьбы всей импери: иногда казалось, Талира взяла на себя слишком много.
— Да, вы правы — порозовела и почему-то оглянулась на дверь Анабель.
Похоже она давно строит глазки Гарлису, да только тот смотрит не на неё. Бедная девочка. Бедный гвардеец… впрочем, порой Талира думала, что докажи тот свою преданность ещё раз, она, так и быть, может…
Из рассеянных мыслей вырвал громкий топот, шум расправляемых парусов и грохот цепи — видимо, якорной. Корабль качнуло, и Анабель поспешила к широкому окну во всю стену с выходом на узкий балкон. Талира и из кресла видела, как ширятся воды между краем кормы и пристанью, скрывается в дымке белый дворец с колоннами, стоящий высоко на горе, сливаются в пятна толпы собравшихся на набережной.
Эван отдал приказ — Нотэри будет убит.
Но она не чувствовала себя сейчас тайной убийцей, которая бежит в страхе от наказания. Юный император сам выбрал путь и готов был наворотить таких дел, что вертеться бедному Мэйвису в усыпальнице. А Талире сейчас предстоит дело ещё опасней, чем оставаться в городе в такое время — через две недели «Королева волн» дойдет до мятежного Итена.
— Кажется, морская болезнь не обойдёт меня стороной, — едва слышно пробормотала Анабель, когда корабль вышел в открытое море.
Талира прошлась до кормы и распахнула створку дверей, что выходили на балкон.
— Пойдём, там будет лучше. — Остановившись там, она ухватилась за резные поручни ограждения и оглянулась на побледневшую служанку. — Дыши полнее и смотри на горизонт — полегчает. Ну же, рассказывай, — улыбнулась она, — кто из гвардеейцев запал тебе в душу?..
* * *
До смерти осточертела вся корабельная пища — как ни старался кок, но спустя уже неделю плавания питаться приходилось явно не самой свежей едой, пусть и старательно приготовленной со всеми соусами и специями.
Немного мутило, особенно, когда на несколько дней корабль оказался в слабом шторме. Но Талира держалась не так плохо, как она предполагала. То морское путешествие много лет назад казалось ей сущим кошмаром — она не стала признаваться Анабель, как слаба была и как тошнило от бесконечной качки. Зато сейчас, то ли силой воли, то ли сосредоточенности на другом, ей было легче.
То и дело оставляя служанку мучиться в каюте, лежа на кровати, Талира поднималась на верхнюю палубу, чем вызывала необычайное оживление всех на корабле. Но осенняя непогода встречала без радости — пронизывающим ветром и колючими брызгами, и, как следует намерзшись, Талира возвращалась в кают-компанию.
В один из дней после очередного пересоленого ужина, вкус которого помогло скрасить лишь лучшее вино из императорских запасов, за бортом уже сгустилась ночь и беспокойные воды с настойчивостью били в корпус. Но огромный шкипп шествовал по волнам с истинной королевской грацией, будто с превосходством кланяясь высоким гребням и снова гордо взмывая вверх.