Ранчо «Саншайн», окрестности Коди, Вайоминг 7 глава




– Ну и что, разве вы можете винить меня в этом? В конце концов, это мой дом!

И тотчас же острая боль при мысли о том, как мало в эти дни она в действительности была властна над чем‑либо, обожгла ее. Джеф распоряжался всем – даже ее любовными желаниями, похоже было, что он обращается с ней, как с капризным ребенком.

– Я очень устала. Могу ли я поступить по‑своему на этот раз и удалиться к себе?

Он церемонно поклонился.

– Ваш покорный слуга, – ответил он с легкой иронией в голосе, которую ему не удалось до конца скрыть.

Джеф зашел к Мэнипенни, удостоверился, что тот мирно спит, потом прошел к себе и закрыл дверь. «Она слишком капризная и ветреная, – подумал он, – слишком живая». Он снял халат. «Осел! Должно быть, сегодня вечером я просто сошел с ума, но сейчас‑то я снова пришел в себя!»

– Слава Богу, – пробормотал Джеф вслух, чтобы окончательно укрепиться в этой мысли. Он лег в постель, погасил свет и еще час пролежал с широко открытыми глазами, глядя в потолок.

Утром Шелби сыпала, помешивая, овсянку в кастрюлю с кипящей водой, когда заметила большие, кружевные хлопья снега, скользившие по оконному стеклу. Широко раскрыв глаза, она накрыла кастрюлю крышкой и сняла с огня, потом прошла к двери, чтобы рассмотреть получше.

Когда Джеф вышел из своей комнаты, первое, что он увидел, была Шелби, свежая и прелестная, стоявшая в дверном проеме в хороводе кружащихся снежных хлопьев. На ней были ее самые старые сапоги и юбка‑брюки из потертой кожи, что говорило о том, что она собирается в этот день ехать с мужчинами. Выше талии, однако, она была настоящей женщиной в своей белоснежной английской блузке с высоким воротником. Ее чистые, только что вымытые волосы были уложены в высокую прическу и заколоты жемчужными шпильками. Услышав его шаги, Шелби обернулась; ее выразительное личико сияло от удовольствия.

– Смотрите, Джеф! Снег идет – в мае! Ну, можно ли в такое поверить?

Когда он подошел ближе, она потянулась и взяла его под руку – воплощение дружеского расположения. Джеф удивился: неужели она и в самом деле забыла все, что произошло вчера вечером, – их страсть и их разлад… или это снег стер воспоминания?

– Чудесно, – согласился он, глядя на Шелби.

– Мне бы хотелось, чтоб его нападало столько, чтобы можно было лепить снеговиков и кататься на санках.

Она на миг прислонилась щекой к его плечу; задняя дверь отворилась, и Кэйл, Лусиус и Марш, громко топая, вошли в кухню. Шелби ухватила Джефа за рукав, прежде чем он успел присоединиться к ним.

– Как Мэнипенни, хорошо спал? Я подумала, что лучше вам сначала самому его навестить, чтобы пощадить его достоинство и стыдливость.

– Терпимо, – ответил он, направляясь к плите, где в эмалированном кофейнике уже закипал крепкий кофе.

– Похоже, он почти все время спит, а потому избавлен от утомительных мыслей о своей болезни.

После обильного завтрака из овсянки со свежими сливками, горячих булочек с изюмом, яиц и ветчины они решили, что необходимо наверстать упущенное время и закончить ограждение. Когда, через несколько дней Бен с Тайтесом вернутся, пора будет начинать первый загон, и Бен наверняка надеется, что изгороди будут закончены. До тех пор пока на каждом принадлежащем им животном не будет проставлено клеймо или не будет закончено ограждение, все их заявления о собственности не более, чем пустые слова.

Никто не думал, что снег будет идти долго. Даже Лусиус, который прожил в Вайоминге всю свою жизнь и видел уже сильные весенние вьюги, только посмеивался, уверяя, что это так, пустяки.

Поначалу это казалось забавно, кутаться в теплую одежду и протаптывать тропинки в снегу. Шелби надела теплый нательный комбинезон и две пары носков, а сверху, как и прежде, натянула кожаную юбку‑брюки и сапоги. Надев еще теплый свитер поверх блузки, она накинула непромокаемый плащ, который нашла среди вещей Тайтеса и, так как тот был маленького роста, он подошел ей.

К своему удивлению, Шелби, выйдя в гостиную, обнаружила, что Джеф накупил в Коди гораздо больше вещей, чем она думала. У него тоже был теплый нательный комбинезон – красный, насколько она могла заметить под его клетчатой фланелевой рубашкой.

Поверх обычных рабочих брюк он надел кожаные ковбойские штаны и последнее – но, быть может, самое главное, – он развернул свой новый непромокаемый плащ и протянул его Шелби, спрашивая ее мнения.

– Великолепно! – заверила она его. – Он гораздо красивее, чем этот, который я взяла у Тайтеса!

Джеф засмеялся и накинул плащ; она не сводила с него глаз. Казалось, этот длинный дождевик шили специально для него: его большой белый капюшон удивительно шел к его светлым волосам и темной, загорелой коже, а сам плащ – широкий, двубортный, с разрезом на спине, чтобы удобнее было ездить верхом, – смотрелся на нем прямо‑таки щегольски. На голову он надел свою белую ковбойскую шляпу, а на руки – перчатки из воловьей кожи; все это время Шелби наблюдала за ним.

– А Мэнипенни ел кашу?

– Немножко.

Джеф распахнул перед нею дверь, и они вышли в метель.

– Признаюсь, все это радовало бы меня гораздо сильнее, если бы я чувствовала себя… в своей тарелке. – Она подняла на него глаза, добавив: – Мне кажется, я выпила вчера немножко больше хереса, чем это… позволяло благоразумие.

Так, значит, она хочет перечеркнуть все это, подумал Джеф, бросив на Шелби свой давний, пресыщенный взгляд. В нем была также и доля разочарования, но нужно было пристально вглядеться, чтобы заметить его.

– Ни слова больше. Я сам выпил вчера столько хересу, что даже не помню, видел ли я вас.

На душе у нее сразу стало легко, и она вприпрыжку побежала впереди него в сгущавшуюся завесу снежных хлопьев. Добежав до кораля, Шелби увидела, что ее пони уже оседлан и нетерпеливо взбрыкивает, не в силах устоять на месте.

Веселье продолжалось несколько часов, и все пятеро получили громадное удовольствие. Они столько всего съели за завтраком и так заняты были весь день, что никому не хотелось возвращаться на ранчо обедать. Мужчины усердно трудились над изгородями в дальнем конце их владений, а Шелби помогала им – раскручивала мотки колючей проволоки или придерживала столб, пока кто‑нибудь из мужчин вбивал его в размокшую землю.

Вчерашний дождь сильно затруднил работу, так как было достаточно холодно для того, чтобы пошел снег, но недостаточно для того, чтобы грязь высохла. Время от време, и им до смерти надоедало таскать ноги в мокрых, облепленных грязью сапогах; тогда Шелби запускала в кого‑нибудь снежком, или они вдруг обнаруживали, как мало осталось сделать, чтобы раз и навсегда покончить с ограждением, и решали еще поработать.

– Еще каких‑нибудь несколько десятков ярдов! – то и дело раздавался чей‑нибудь возглас.

Все делали вид, будто не замечают, что снег уже покрыл землю и с каждым часом становится все гуще. Когда Лусиус, часов около трех, огрызнулся на Кэйла, Шелби мягко сказала, что все устали и проголодались. Она сходит домой и принесет чего‑нибудь поесть.

Она была на кухне – укладывала булочки и ветчину в седельные мешки и разогревала, побольше кофе, когда Кэйл ворвался в заднюю дверь, а вслед за ним – шквал морозных, крутящихся снежных хлопьев.

– Там просто ужас что творится, мисс Шелби! – воскликнул он. С горящими от холода щеками, пытаясь отдышаться, Кэйл добавил: – Джеф наказал передать вам, чтобы вы и носа не высовывали на улицу. Сидите‑ка лучше тут в тепле да в безопасности. Мы из всех сил стараемся согнать всю скотину в стадо, чтобы пригнать сюда…

– А как с ограждением? Закончили?

– Да, мэм.

Снег, тая, стекал с его шляпы, напоминая Шелби о грозе, которая была вчера. Вид у него был крайне изможденный.

– Думаю, да. Остался только один участок на юге, за тем лугом, где обычно пасется скот. Мы сделаем все возможное, чтобы загнать их в укрытие и удержать как угодно, чтобы они не замерзли до смерти.

Она дала ему чашку горячего кофе со сливками и отпустила обратно, хотя ей и претило оставаться в стороне. Тем временем Шелби разогрела немного рагу, нарезала мясо и овощи маленькими кусочками и отнесла тарелку и чашку чая в комнату мистера Мэнипенни. Он оглушительно храпел, его высокий покатый лоб порозовел от жара, но Шелби удалось поднять старика и уговорить его поесть. Потом она заглянула к цыплятам и коровам, которых они держали, чтобы всегда иметь свои яйца, молоко, масло и сыр. Накормив и напоив животных, она принесла охапки заснеженного сена со двора и заперла двери сарая, чтобы они не распахнулись от порывов холодного ветра.

Когда Шелби вернулась, Мэнипенни дремал, все еще сжимая ложку своими длинными, бледными пальцами. Он съел почти все рагу и выпил чай, в который она добавила «Средство от простуды, излечивающее за двадцать минут».

– Мистер Мэнипенни, – шепнула она, – ничего, если я оставлю вас ненадолго? Я хочу съездить посмотреть, как там мужчины.

Его закрытые веки дрогнули, улыбка чуть тронула губы.

– Зовите меня Перси, дорогая. И непременно поезжайте, присмотрите там за его светлостью. Нечего ему там делать в такую погоду. – Он медленно перевел взгляд на окно и добавил: – На улице ведь снег, не так ли? Я на минуту испугался – весна ведь все‑таки, – подумал, что я уже в раю.

Шелби хотелось ласково обнять его, но она только погладила его по руке.

– Ну что вы, вам еще до этого далеко… Перси.

Она не могла не улыбнуться, представив себе, выражение лица Джефа, если бы он ее слышал.

– Я скоро вернусь вместе с… его светлостью.

– Ладно, ладно. Можете не торопиться.

В следующее мгновение он уже снова спал.

Шелби прекрасно понимала, что Джеф страшно на нее рассердится, но она больше не могла ждать. Ожидание было участью женщины, и оно просто сводило ее с ума, даже когда она была еще ребенком, и в Дэдвуде случался пожар или еще какое‑нибудь происшествие, а ее отец или Байрон не разрешали ей поехать с ними, повторяя эти ненавистные слова:

– Ты девочка, Шел. Ты должна оставаться дома, в безопасности.

Застегнув непромокаемый плащ, обмотав шею и рот вязаными шарфами и завязав еще один поверх шляпы, чтобы ее не унесло ветром, Шелби натянула перчатки и вышла из дома.

Ветер усилился, он так задувал, что трудно было что‑либо разглядеть. Бродяжка тихонько заржала, завидев свою хозяйку. Пони был еще не расседлан, так как Шелби не собиралась задерживаться дома, и теперь на седле лежал снег, и лошадка стояла по колено в сугробе. Шелби ласково разговаривала с пони, выводя его из кораля, потом вскочила в седло, хотя это и было рискованно, если учесть, сколько на ней всего было надето.

Направляясь в ту сторону, откуда она недавно приехала, Шелби думала, что скоро увидит мужчин. Они могли уже и сами вернуться к коралю! Эта уверенность подбадривала Шелби, несмотря на усиливающийся ветер и сгущающиеся снежные хлопья. Поначалу она восхищалась красотой кружевных снежинок, потом ее поразило, что они могут быть такими громадными и так больно жечь, ударяя в лицо. Снег заполнял все пространство, бешено взвихриваясь, насколько хватало глаз.

Бродяжка остановилась, и Шелби потрепала ее по холке и крикнула, стараясь перекричать рев бури:

– Все в порядке, малышка! Не бойся!

Жесткий, саднящий комок страха начал расти у нее где‑то под ложечкой. Сколько прошло времени? Холод уже не просто беспокоил ее, он стал жгучим, мучительным. Что, если она отморозит себе нос и его придется ампутировать? Шелби готова была расплакаться: ей было ужасно жаль, что Бродяжка должна переносить все это, и тут, неожиданно, она заметила серый силуэт сквозь густую снежную пелену. Там кто‑то есть!

– Эй! – крикнула она. – Это я! Шелби!

Но когда она пришпорила лошадку, прорываясь навстречу ветру, силуэт растаял, став просто тенью. Ужас потихоньку просачивался в сердце Шелби. Отец рассказывал ей истории о людях, застигнутых таким ужасным бураном, что они видели миражи, совсем как те, которые обманывают людей, потерявшихся в пустыне…

Сердце ее забилось сильнее, подстегиваемое страхом и ее собственным необузданным темпераментом. Может быть, лучше вернуться? Но в какой стороне ранчо? Все ее ориентиры исчезли, и мир превратился в помутневшее, взбаламученное море морозной белизны.

И тут сквозь ветер Шелби услышала голос, выкрикивавший, казалось, ее имя. Лошадка повернулась сама, без понуканий, в надежде на помощь, и они вместе пробивались вперед, к другому силуэту, который, чем ближе они подъезжали к нему, делался, по счастью, все яснее.

Человек, сидевший на лошади, оказался Лусиусом.

– Вы заблудились, а? – прохрипел он. Громадный, об лепленный ледяной коркой шарф закрывал всю нижнюю половину его лица.

– Нечего вам было сюда соваться, мисс Шелби. Поехали с нами домой.

И он снова занялся стадом, которое они загоняли обратно к дому.

Несчастные животные вразброд брели вдоль ограды по двое, по трое в ряд, двигаясь вслед за Лусиусом и Маршем; Шелби машинально стала пересчитывать их. На эту неделю у них значилось 183 головы рогатого скота, а перед загоном они надеялись отыскать еще семнадцать потерявшихся в горах телят. Жизнь станет намного проще, когда на каждом животном будет проставлено клеймо, но пока, слава Богу, хоть ограждение закончено, и даже если сегодня они потеряют пару бычков, животные никуда не денутся с ранчо «Саншайн», до тех пор, пока буря не утихнет.

Из‑за метели Шелби ничего не видела дальше нескольких ярдов. Теперь она узнала гнедую кобылу Кэйла; самого всадника почти невозможно было разглядеть, столько на нем всего было намотано. Он помогал сгонять коров в стадо и гнать их вперед, но на минутку остановился и крикнул Шелби:

– Что вы тут делаете, мэм? Прошу прощения, но Джеф просто шкуру с вас спустит, если увидит вас здесь. – Он махнул рукой назад, в крутящуюся снежную замять. – Лучше вам убраться отсюда подальше, прежде чем…

Шелби подумала, что ветер отнес его последние слова в сторону. Поворачивая лошадку поближе к ковбою, она крикнула:

– Что? Я не слышу!

Но Кэйл уже замолчал, махнув ей рукой, чтобы она уезжала, и развернул лошадь, собираясь продолжать путь. Шелби решила ехать за ним и послала Бродяжку поближе к ограждению, которое было единственной вехой в этом океане белизны.

Мгновение спустя воздух точно взорвался от оглушительного треска всего в каких‑нибудь дюймах от Шелби. Сердце ее подпрыгнуло, Бродяжка тоже, – она взвилась на дыбы, как раз вовремя, чтобы увернуться от громадного засохшего тополя, который треснул и повалился под тяжестью снега, льда и ураганного ветра.

Он упал совсем близко от Шелби и от нескольких – как раз проходивших мимо – бычков. Она оцепенела от потрясения и холода, сердце ее отчаянно билось, она задыхалась, смахивая слезы. Шелби увидела, что дерево повалилось прямо на их новую изгородь, сломав один из столбов и сплющив несколько ярдов обледеневшей колючей проволоки.

Приближавшиеся коровы, казалось, с любопытством поглядывали на дыру в ограждении. Шелби, в своем полугорячечном состоянии, решила, что ей необходимо спешиться и подойти поближе, чтобы рассмотреть повреждение. Снег доходил ей уже до колен; одной рукой она ухватилась за поводья лошадки, пытаясь другой отодвинуть в сторону ветку тополя. Ужасно! – пронеслось у нее в голове. Как может быть столько несчастий сразу – и это в мае, подумать только! Им бы сейчас резвиться на усыпанных цветами лугах! Она старалась не думать ни о жжении в руках и ногах – их точно кололи булавками, – ни о том, сколько времени займет обратная дорога домой…

Она мысленно подсчитывала количество колючей проволоки, которое им понадобится. Ветер незаметно переменился, задувая теперь ей в лицо, и Шелби на миг испугалась, что у нее сорвет шляпу. Она придерживала ее рукой, когда что‑то ухватило ее за воротник плаща, приподнимая над сугробом и отряхивая от снега, и тлевшие в ее душе страх и отчаяние вспыхнули вдруг с новой силой слепым, всепоглощающим ужасом.

– О Боже! Что?.. На помощь! – пронзительно закричала она.

Кто это – медведь? Или буря подняла ее, оторвав от земли, как до этого дерево?

– На помощь? – повторил за ней знакомый голос, по‑прежнему невозмутимо‑спокойный, хотя ему и приходилось перекрикивать ветер. – Не понимаю, почему я должен шевельнуть хотя бы пальцем, чтобы помочь вам, когда совершенно очевидно, что вы сами, по своей воле, устроили себе эту ловушку, нарушив мое распоряжение.

Шелби смутно, почти не сознавая, удивилась его силе; он наклонился и, как пушинку, вскинул ее на спину своего жеребца. Теперь, зажатая в кольцо его крепких, точно стальных, рук, она была вынуждена посмотреть ему в глаза – но это не принесло ей успокоения.

– Ну что вы, Джеф, вам вовсе не из‑за чего так сердиться. Я же не маленькая, в конце концов, и нечего меня держать взаперти только из‑за того, что я женщина…

– Молчите, – оборвал он ее.

Спустив заснеженный шерстяной шарф, прикрывавший его рот, он пристально, жестко смотрел на Шелби – лицо обожжено ветром, брови заиндевели, покрылись ледяной коркой.

– У меня просто нет слов, чтобы выразить мою ярость! Сначала вы теряете свое ранчо, теперь едва не потеряли и свою жизнь! Вы избалованная, капризная…

Глаза Шелби вспыхнули, она всхлипнула и задохнулась.

– Послушайте, это все‑таки и мое ранчо тоже, и я имею право защищать мою землю и мой скот! Вы не смеете указывать мне, что я должна делать и по‑всякому обзывать меня!

– Я не стану пререкаться с вами сейчас, когда оба мы рискуем вот‑вот замерзнуть до смерти. У вас уже лицо начинает синеть!

Гнев его был порожден чувствами, которые испугали их обоих. Потянув Бродяжку за вожжи, он подвел ее вплотную к Чарли и буквально столкнул Шелби в седло.

– Отправляйтесь домой!

– Но дерево… – упрямо пыталась возразить она, – ограждение…

Джеф не слушал. Он шлепнул лошадку сзади по спине, и та тихонько затрусила на север, туда, где цепочкой брели коровы, направлявшиеся в укрытие.

 

Глава седьмая

 

Майское утро искрилось и блистало. Чистейшее голубое небо раскинулось над головой, луга и горы были простеганы белизной, а солнце струило вниз свои лучи, усевая снега бриллиантами и одновременно растапливая их.

День мог бы быть восхитительным, если бы не напряженность между Джефом и Шелби. Объявив, что все они заслужили хороший отдых, пока снег не растает, англичанин провел этот день, ухаживая за дремлющим Мэнипенни и читая «Джуда Незаметного» Томаса Харди, сидя у огня. Всякий раз как он встречался глазами с Шелби, между ними точно вспыхивали искры, все ярче с каждым часом их напряженного, враждебного молчания.

– Почему у вас такой обиженный вид? – поинтересовался Мэнипенни у своего хозяина, когда ел свой ленч – булочку с маслом и сваренное всмятку яйцо.

Чувствуя себя немного глупо, Джеф рассказал ему кое‑что, в особенности упирая на нежелание Шелби слушаться и ее отказ выполнять его распоряжения.

– Она могла заблудиться и замерзнуть насмерть! – Затем, чтобы уже окончательно доказать, что она, по всей вероятности, не в своем уме, Джеф добавил: – И хотя я терпеть не могу сплетничать, мне кажется, тебе следует знать, что она осмеливалась называть тебя…

Он остановился, по‑видимому устрашенный до такой степени, что едва мог заставить себя повторить это слово.

– …называть тебя – Перси! Думаю, мне не нужно говорить тебе, мой дорогой Мэнипенни, как глубоко меня потрясло, когда я впервые услышал это от нее! Я начинаю думать, в свете ее обычного легкомысленного и безрассудного поведения…

– Я хочу, чтобы мисс Мэттьюз звала меня по имени, – прервал его старый слуга. – Она чрезвычайно мне симпатична, и я не намерен придерживаться каких‑либо церемоний, когда мы вдвоем. И хотя мне не хотелось бы вмешиваться – жар развязал мне язык, а потому я позволю себе заметить, что вы больше сердитесь на мисс Мэттьюз из‑за того, что она не послушалась вас, чем из‑за того, что она подвергала опасности собственную жизнь. Случалось ли такое до сих пор, чтобы кто‑либо не повиновался вам, милорд?

Лицо Джефа потемнело от возмущения.

– Ну, знаешь, старик… ты никогда не позволял мне называть тебя Перси!

– Это верно, – спокойно согласился Мэнипенни, – и я пока не собираюсь менять этот порядок, разве что вы предложили бы мне называть вас… – Он кашлянул и пробормотал с явным неудовольствием: – …Джеф. А теперь, милорд, боюсь, я устал. Если позволите, я подремлю немного.

Джеф, ошеломленный их разговором, убрал тарелки и оставил старика, как тот просил. Кто знает, быть может, жизнь в Лондоне была не так уж плоха? Там, по крайне мере, Джеф знал, кто он есть и чего ему ждать от окружающих. Если уж такой человек, как Мэнипенни, мог выкинуть подобное, каких тогда еще неприятных сюрпризов ему ожидать от Вайоминга?

К тому времени, когда он заварил настоящий хороший чай – американцы, кажется, были начисто лишены этой способности, – Джеф пришел к выводу, что Шелби и никто иной, виновата в том, что все у них идет наперекосяк. Она слишком взбалмошна, упряма и самоуверенна для женщины. Это все путает и создает невообразимый хаос.

И где она, кстати?

Не так давно, когда все они сидели за ленчем, Шелби пробормотала что‑то насчет того, что она пойдет доить коров. Ей бы следовало уже давно вернуться. Так что, выпив чашку чая, Джеф накинул полотенце на чайник, натянул сапоги и вышел из дома.

Было так тепло, что он мог идти без пальто, и, хотя солнце сияло, везде была грязь и слякоть. Пока снег не растает и земля не подсохнет, нечего было особенно делать на улице. Тем не менее, двое парней отправились чинить ограждение, а Марш выносил сено для скота.

– Ты видел мисс Мэттьюз? – спросил у него Джеф, подходя к большому коралю.

– Ага.

Шляпа Марша была низко надвинута на глаза, а щека оттопыривалась от табака; он махнул рукой куда‑то на юг.

– У нас, оказывается, пропало восемь коров?

– Ага.

Марш сплюнул табачную жвачку, потом, проявив необычайную словоохотливость, добавил:

– Через ограду, наверное.

– Как ты думаешь, может, мисс Мэттьюз поехала искать их?

Такая длинная речь, очевидно, совсем измучила ковбоя, потому что на этот раз он только кивнул и вернулся к своим делам. Джеф заглянул в конюшню и поболтал с Чарли, который явно не изъявлял ни малейшего желания, мчаться черт знает куда, по колено в грязи и в подтаявшем, раскисшем снегу – ему еще дорога была его прекрасная гнедая шкура. Договорившись с ним на этот счет, англичанин вернулся в дом и решил посвятить остаток дня знакомству с бухгалтерскими счетами. Шелби наверняка убила бы его на месте, если б узнала, но ведь она пропадает где‑то, сует свой нос куда не следует, а он все‑таки владеет половиной ранчо – разве не так? Он устал дожидаться, пока она объяснит ему, что к чему.

К своему огорчению, Джеф обнаружил, что у них целая куча просроченных счетов в городе: они задолжали «Коди трэйдинг компани», платной конюшне, складу сельскохозяйственного инвентаря и скотному рынку. Аккуратно сложив счета, он убрал их в карман и привел все на столе Шелби в прежний вид.

Когда она вошла, раскрасневшаяся от ветра, забрызганная грязью, Джефа словно толкнуло что‑то. Он, с одной стороны, был зол, что она уходила куда‑то, даже и не подумав предупредить его, а с другой, как мужчина, не мог не откликнуться на силу ее сияющей красоты. Она стянула перчатки и небрежно, не задумываясь, сдернула с волос ленту, и все же Джефу казалось, что где‑то в глубине души она знала, как она неотразима, когда встряхнула кудрями и выпрямилась, готовая схватиться с ним.

– Я хочу поговорить с вами о пропавших коровах, – объявила Шелби; двигаясь грациозно, изящно, она прошла через комнату и придвинула стул к Джефу.

– Очень рад, – ответил он сухо.

– Так вот, вы… наш компаньон.

Ее голубовато‑серые глаза сузились, она на секунду сжала руки и неожиданно выпалила:

– Однако вам, кажется, на это наплевать! Мне бы не хотелось, чтобы мной кто‑то командовал, сэр, особенно человек, который разгуливает тут, корча из себя аристократа!

– Прощу прощения! – Желваки на его скулах напряглись. – Я уже просил вас не касаться моего прошлого, и я делаю все, что в моих силах, и работаю наравне с другими мужчинами.

Шелби пренебрежительно отмахнулась.

– Значит, у вас просто такой вид: наверное, это врожденное, так же как скошенные подбородки, которые – увы! – так характерны для англичан. – Она с удовольствием заметила искры, вспыхнувшие в его глазах. – Как бы там ни было, я хочу сказать вот о чем: я приехала в Вайоминг, потому что хотела жить самостоятельно, своим умом. Именно поэтому отец поручил мне управлять этим ранчо. Я бы просто умерла, если бы осталась в Дэдвуде, где я была всего лишь дочерью богатого человека, и я так же не была бы счастлива, если бы осталась после окончания колледжа в Новой Англии [7]. Мне нравится быть свободной.

Шелби помолчала. Оба они сидели теперь, пригнувшись вперед; взгляды их скрестились в ожесточенной схватке упорства и воли.

– И я не желаю, чтобы вы мной командовали.

– Даже когда речь идет о жизни и смерти?

– Не думаю, чтобы подобные обстоятельства могли возникнуть.

Она встряхнула волосами, откинулась на спинку стула и постаралась принять спокойный, самоуверенный вид.

– Так вот, что касается коров. У меня есть основания думать, что Барт Кролл, владелец соседнего ранчо к югу от нас, присвоил их. Это сломанное заграждение примыкает к его землям, а он, насколько я слышала, из тех, кому ничего не стоит подхватить, что плохо лежит.

Джеф растерялся:

– Ради всего святого, почему вы всегда воображаете самое худшее?

– Перестаньте ругать меня! – Ладно, ладно, извините.

Он поднял руки, сдаваясь, но в голосе его продолжали звучать покровительственные нотки.

– Знаете что, завтра утром я загляну к мистеру Кроллу на ранчо и немного побеседую с ним.

– С самого утра? Мы больше не можем попусту терять время!

– Ну и кто тут теперь командует?

Джеф приподнял выгоревшую на солнце бровь:

– Если вы не против, мисс Мэттьюз, я поеду на ранчо Кролла сразу, как только встану и оденусь. Ну, как?

– Отлично. Я буду готова.

– Нет. Вы не поедете.

Он поднялся, показывая, что его решение окончательное.

– Это дело требует тонкости – качества, которого вы лишены от рождения.

 

* * *

 

Джеф очень скоро обнаружил, что по сравнению с ранчо «Бар Би», владельцем которого был Барт Кролл, их ранчо «Саншайн» казалось просто дворцом. Подъезжая к нему следующим утром, когда в небе еще только появлялись первые проблески розового и оранжево‑желтого, он подметил и тощих, полуголодных коров, щипавших редкую, чахлую траву, и покосившиеся во все стороны изгороди, и, наконец, домик, покрытый дерном, завалившийся на один бок.

Конюшня, если это можно было так назвать, тоже была земляной, крытой дерном, а лошадям, стоявшим в корале, явно не хватало хорошего корма. Столбик с оленьими рогами наверху, по‑видимому, служил коновязью, так что Джеф закинул поводья жеребца на один из рогов, и подошел к дверям развалюхи. В ней было одно застекленное окошко, и сквозь него Джеф заметил тусклый свет керосиновой лампы.

«Что я скажу? – подумал он. – Спрошу у него, не украл ли он наших коров?» Но он был уже здесь и должен был выполнить возложенную на него задачу. Шелби без колебаний потребовала бы вернуть животных, и ей наверняка не понравится, если она узнает, что он оказался слишком благовоспитанным, чтобы сделать то же.

Он постучал. Через минуту высокий старик, с поросшими седой щетиной впалыми щеками, отворил дверь. На нем был потрепанный серый комбинезон, широкие рабочие штаны и заляпанные грязью сапоги; в руках у него была винтовка.

– Кто вы? – спросил он. Джеф протянул руку:

– Меня зовут Джеффри Уэстон, сэр. Похоже, мы с вами соседи – я совладелец ранчо «Саншайн», к северу от вас.

Старик крякнул:

– Англичанин? Так я и думал. А я Барт Кролл, и я обосновался здесь задолго до того, как этот ненормальный Коди надумал тут построить себе город. – Он поскреб свою щетину на подбородке, потом резко спросил: – Что вам тут нужно?

– Да так, я хотел просто побеседовать немного, познакомиться.

Барт снова крякнул, приоткрыл дверь и, помахав дулом винтовки, пригласил Джефа войти.

– Заходите, покамест я допью кофе, да накину пальто. Потом, я поеду погляжу скотину, так что и вы тоже можете со мной проехаться.

Джеф последовал его приглашению, притворив за собой дверь, и тут же пожалел, что не оставил ее открытой. В крохотной комнатушке стоял такой сырой, удушливый, прогорклый, затхлый, кисловатый дух, что ему тотчас же захотелось заткнуть и рот и нос. Стены осыпались, пол представлял собой месиво из пыли и грязи, мебель обшарпанная, жалкая. Рядом с маленькой печуркой стояла бледная, худая женщина с огромными голубыми глазами и льняными волосами, аккуратно заплетенными в косу, венцом уложенную вокруг головы. Она что‑то помешивала в горшочке. Когда Джеф кивнул ей, она быстро опустила глаза, но попыталась улыбнуться.

– Доброе утро, мадам, – сказал он, надеясь, что она не заметила, как он поморщился от отвращения, и снова представился.

– Это моя жена, Вивиан, – вмешался Барт, натягивая свою грязную куртку. – Ее, пожалуй, можно назвать «невестой по почте».



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: