Сообщение о том, что нашли и везут, обрадовало Королева: стало быть, можно будет найти причину, и это упростит дальнейшую работу. Главный конструктор понимал, что каждый найденный дефект — это разгаданный секрет техники. Здесь секрет был в одном из клапанов. Казалось бы, замени его, поставь новый, более надежный, и продолжай испытания, но в комиссии возникли разногласия. Поначалу они касались проблем чисто технических, потом переросли в личностные взаимоотношения. Без особых на то причин улетел в Москву В. П. Бармин, за ним — Н. А. Пилюгин, что особенно огорчило Королева, а тут еще совсем некстати простудился и заболел Л. А. Воскресенский. В письме домой, жене, Сергей Павлович писал: «Настроение паршивейшее, на кого надеялся, бегут как крысы с тонущего корабля. Но я держусь. И буду держаться. Мне крайне важно повторить обсуждение темы (Слово „обсуждение“ означало „пуск“, „тема“ — „ракета“. — М. Р.)».
В МИКе начали подготовку следующего изделия. У ракеты, важно лежавшей на ложементах, суетилось несколько рабочих бригад. В динамиках звучали сообщения о выполнении различных операций. Пять частей ракеты — четыре боковых блока и один длинный центральный — покоились на подковообразных держателях-тележках. Толстые черные жгуты — электрические кабели, сплетенные из множества проводов, тянулись от ракетного нутра к контрольным пультам, разнесенным по разным помещениям. Каждые два часа Королев приезжал в МИК и с верхней площадки наблюдал за работой. По его прикидке, ракету должны были вывезти на стартовую позицию до конца месяца, а 9 июня провести второй пуск.
График удалось выдержать. Установщик поднял ракету в вертикальное положение, фермы обслуживания приняли ее в свои объятия. По графику прошла и заправка. Уже шли последние предстартовые проверки, когда обнаружились неполадки в бортовом оборудовании. Королев нервничал. В такие минуты он был непредсказуем, от глубокой сосредоточенности вдруг резко переходил к суровой требовательности. Случалось, срывался на крик, но быстро отходил.
Техническое руководство приняло решение вернуть ракету в МИК. Прежде чем снять ее со стартового стола, предстояло слить топливо. Операция эта достаточно муторная. Недаром на Байконуре родилась песня: «Эх, только б улетела, не дай нам бог сливать...» Едва закончили слив, как природа преподнесла сюрприз: на Байконур обрушилась сильнейшая гроза. Говорили, что такого не было лет сто. Молнии чертили небо угрожающими зигзагами, гром невиданной силы гремел над степью, потоки воды заливали все: овраги, стартовый лоток, железнодорожную ветку, дороги. Ничего не было видно, все окуталось непроглядной чернотой, и только молнии на короткие секунды вырывали из тьмы низкие постройки «Площадки № 2». Такое продолжалось часа три или чуть больше. Командование полигона подсчитывало убытки, а Королев благодарил судьбу за то, что успели слить топливо. Попади молния в заправленную ракету, взрыв разнес бы весь стартовый комплекс.
На следующий день солнце взялось за сушку, уже к полудню жара дала себя знать, а к вечеру казалось, что и не было вовсе этой грозовой прохлады.
Каждый день припекало все сильнее. Суховеи принесли изнуряющую жару. Белесое солнце безжалостно жгло степь и людей. Лица красные, шелушатся, на зубах скрипит песок. Вода привозная, выдают по два литра на человека — хочешь умывайся, хочешь пей.
...Первая спичка фыркнула и погасла, вторую затушил порыв горячего ветра. Королев достал из коробка сразу три и прикурил. Подошел Кузнецов:
— Дай прикурить.
Королев протянул ему свою «казбечину»:
— Слушай, Виктор, завтра не должно быть сбоев.
— Их не должно быть уже сегодня, — закашлялся от дыма Кузнецов.
— Я тебя не виню. Чертовски хочется, чтобы все получилось...
— Мне тоже.
Они мало разговаривали, как, впрочем, и всегда, но оба чувствовали, что думают об одном и том же.
— Ты представляешь, до чего додумались в Москве! Считают, что своими усовершенствованиями мы портим ракету. Их бы сюда... — Королев посерьезнел, выругался в сердцах и тихо добавил: — Хотя бы один пуск провели...
Это было 11 июня, накануне очередного пуска.
В свой домик Королев уехал раньше обычного — хотелось отоспаться. Сон в последние недели Сергею Павловичу снился один и тот же. Будто идет по ровному красивому лугу, трава вокруг мягкая, шелковистая и цветы. Он даже явственно слышал их запах — не росный, нежный, а дурманяще горький. Вот идет он по этому лугу, а настроение у него бесшабашное, развеселое, солнце утреннее так ярко светит. И вдруг исчезает все это, начинается серо-бурая степь с редкими желтыми травинками. И солнце совсем иное. А земля вдруг расступается перед ним, и летит он во тьму — к гибели своей, хотя тьма эта искрится, мигает разноцветными огоньками и какая-то дивная музыка в ней звучит.
Здесь Королев просыпался внезапно, так и не узнав, погиб он или жив остался. Голова болела, усталость давила пуще прежнего.
Он знал: никакое снотворное не позволяет главному конструктору выспаться перед ответственным пуском — он проводит его даже во сне. Отдает команды, кого-то журит, кого-то хвалит...
Ночной звонок телефона будит мгновенно. Смотрит на часы. Четыре утра. Значит, это генерал Нестеренко, начинают заправку.
— Что, разбудил? Нет? Ну хорошо. Машина за вами пошла...
Пускали 12 июня. И тоже — неудача, ракета разрушилась на активном участке траектории. На заседании Госкомиссии неожиданно для всех маршал М. И. Неделин предложил снять «семерку» с испытаний: «Военным такое сырое изделие не нужно». Вот тут Королева прорвало. Он доказывал, что имеет право на большее число пусков, что «8К71» по своим показателям в 5—8 раз превышает все, что было достигнуто в ракетной технике, ее дальность и скорость фантастичны, и вообще все в ней характеризуется словами «впервые в мире». Королева поддержали Пилюгин и Руднев.
21 августа еще одно испытание. Королев провел на стартовой позиции почти всю ночь. Утром уехал, чтобы по ВЧ-связи позвонить в Москву, на работу. Разговор был долгим. Королев задавал вопросы и внимательно слушал, что говорили на том конце провода. Вернулся на площадку, когда началась заправка.
Подошел маршал Неделин. Они о чем-то разговаривали, спокойно, даже улыбались, словно и не было предыдущих срывов. Чуть в стороне стоял секретарь Госкомиссии, не решаясь прервать беседу главного конструктора и главного заказчика. Королев заметил, что его ждут, и поманил секретаря рукой: мол, давай сюда. Тот протянул Королеву какую-то бумагу. Сергей Павлович прочитал, помрачнел и стал искать глазами своего заместителя Шабарова. Их взгляды встретились. Королев отвернулся и спрятал бумагу в карман. Молчаливым и мрачным он оставался до самого пуска. Какие-то сомнения разрывали его, но он подавлял их с той твердостью, которая была свойственна ему.
В бункере Шабаров всегда был рядом с главным. Пуск прошел без замечаний, «семерка» ушла со стартового комплекса, устойчиво отработала на всех этапах полета, но с лица Королева не сходила тень какой-то тревоги. Он отмахнулся от тех, кто хотел поздравить его с удачей, и повернулся к Шабарову.
— Женя, крепись, — сказал и достал ту самую бумагу. — Умер отец, похороны 21-го. Прими, Женя, мои соболезнования. Крепись, все организовано, езжай.
— Как? — растерялся Шабаров. — Самолета сегодня нет.
— Поезжай в гостиницу, машина тебя уже ждет. И гони в Джусалы. Вещи твои собраны, они в машине.
— А что я буду делать в Джусалах, Сергей Павлович?
— Через три часа будет какой-то международный рейс, посадка не запланирована, но его посадят. В Джусалах у диспетчера твой билет. Торопись!..
Машина примчалась в аэропорт. «Самолет будет через полчаса, вот ваш билет», — диспетчер не скрывал своей растерянности и удивления. Такое за его службу случалось впервые: самолет следует международным рейсом, а его вдруг сажают в Джусалах ради какого-то человека. Кто он? Что за птица такая?
Самолет остановился в конце взлетной полосы, спустили трап. Шабаров быстро поднялся, и люк захлопнулся. Международный борт взял курс на Москву.
Потом Королев будет оправдываться:
— Не сердись, Женя, о твоем горе я узнал накануне, телеграмма была лишь подтверждением. Я не мог отпустить тебя, это был очень важный пуск...
— Знаю, Сергей Павлович. Вы и так очень много сделали. Да я и не оставил бы вас. Такая наша работа.
Еще один пуск, пятый, был произведен 7 сентября и тоже прошел успешно.
«Семерка», Р-7, БРДД — это разные названия одного и того же «изделия» № 8К71. Под таким шифром проходила в технической документации и закрытых постановлениях ЦК и Совмина баллистическая ракета дальнего действия. Однако еще раньше появилось обозначение «Тема-1» и ракета Т-1. Тезисы доклада по результатам исследования перспектив развития оружия, призванного лишить Америку неуязвимости, с которыми Королев выступил на техническом совете НИИ-88, датированы 27 декабря 1951 года. Тогда же ученый совет института одобрил предложения главного конструктора.
Заложенная в конструкцию Р-7 система компоновки «пакет» впервые появилась в работах К. Э. Циолковского. Позднее М. К. Тихонравов обосновал рациональность «схемы пакета блоков различной размерности». Не ради истории привожу эти факты. Упреждая естественный вопрос: «Кто истинный творец „семерки“?», скажу: так называемый структурно-однородный пакет просчитывали по заданию Королева в Институте М. В. Келдыша, проектный отдел ОКБ возглавлял К. Д. Бушуев, многое привнесли инженеры Г. Ю. Максимов, С. С. Крюков, С. С. Охапкин, первый заместитель Королева В. П. Мишин... Двигатели — В. П. Глушко, бортовые системы — Н. А. Пилюгина, В. И. Кузнецова, М. С. Рязанского... Кстати, Охапкин тоже был замом, его называли «главный конструктор при главном конструкторе». Королев «приглядел» Охапкина еще в 1942 году в омской «шараге» на заводе № 156, куда тот был «заметен» НКВД.
Трудно перечислить всех причастных. И все-таки «семерку» по праву называют королёвской. Ведь он, как главный конструктор, должен был заставить слушать себя, думать, как он, влиять на события, собирать вокруг себя личностей. Как музыка, создаваемая оркестром, составляется из многочисленных и разнообразных, но связанных между собой звучаний, так и конструкторское содружество инженеров. Каждый из них вырабатывает свое собственное мнение, имеет дело не только с тем, что находится в его собственных мыслях и памяти, но и с новыми идеями, которые он получает от других. В 1953 году схема будущей ракеты была выбрана, и началось эскизное проектирование. Но только 20 мая 1954 года правительство приняло решение о разработке ракеты межконтинентальной дальности. Это давало возможность Королеву бросить все силы на решение главной задачи.
Днем рождения, а точнее — крещения «семерки» стало 21 августа 1957 года. Однако официальное сообщение о том, что СССР имеет ракетное оружие огромной дальности, было озвучено лишь 26-го. Оно гласило: «В соответствии с планом научно-исследовательских работ в Советском Союзе проведены успешные испытания межконтинентальной баллистической ракеты, а также взрывы ядерного и термоядерного оружия...»
Далее уточнялось, что пуск сверхдальней ракеты и ее испытания «прошли успешно, они полностью подтвердили правильность расчетов и выбранный конструкции. Полет ракеты проходил на очень большой, еще до сих пор не достигнутой высоте. Пройдя в короткое время огромное расстояние, ракета попала в заданный район. Полученные результаты показывают, что имеется возможность пуска ракет в любой район земного шара. Решение проблемы создания межконтинентальных баллистических ракет позволяет достичь удаленных районов, не прибегая к стратегической авиации, которая в настоящее время является уязвимой для современных средств противовоздушной обороны...»
На следующий день сообщение ТАСС появилось во всех газетах. Его комментировали восторженно, в превосходных степенях, вместе с гордостью отчетливо прослеживался и тон угрозы.
У каждого времени — своя правда. Тогда подобное можно было легко объяснить.
Ракетный щит Родины... Для многих эти слова были плакатным лозунгом, не более. Люди привыкли, что страна живет громкими призывами, остро поставленными вопросами, обращенными к своим согражданам, здравицами: «Пятилетку — в четыре года!», «Что ты сделал для восстановления Днепрогэса?», «Слава КПСС»... Ракетный щит был из этого ряда, его воспринимали без понимания сути, в какой-то мере даже равнодушно: мол, так надо. А понимать стоило, ибо долгая и трудная война с Германией, победы и поражения на фронтах, быстрое отступление до Волги и медленное возвращение сначала к своей границе, а потом и марш по чужой земле, миллионы погибших и покалеченных, миллионы оставшихся без крова — всем этим была оплачена Победа. Казалось: свершилось, конец войне, конец страданиям, теперь заживем. Зажить по-новому еще не успели, а тучи новой угрозы уже поползли с Запада.
Память ворошит прошлое, и всплывает многое, казавшееся раньше лишь вереницей событий, в чем-то, быть может, даже случайных, не связанных единой нитью. Время объединило их.
...Война близилась к логическому завершению. Фашизм был обречен. Западные разведки вели закулисный сговор с гитлеровскими чинами весьма высокого ранга. Победный май 1945-го, вызвавший ликование планеты, кое-кого настораживал и даже пугал. Нужен был ответный «ход устрашения». Атомные бомбы, издевательски названные «Малыш» и «Толстяк» и повлекшие огромные жертвы среди японцев, не подозревающих, что такое возможно, не были вызваны стратегической необходимостью. Трагедия Хиросимы и Нагасаки потрясла все человечество. Между тем именно такой бесчеловечной, варварской акцией президент Г. Трумэн решил продемонстрировать мощь американских вооруженных сил и тем самым попытаться запугать народы и шантажировать ядерной угрозой всю планету и прежде всего СССР.
«Применение атомной бомбы было не столько последним военным актом второй мировой войны, сколько первой большой операцией в холодной психологической войне, которая уже начиналась», — писал известный английский физик М. Блэккет. Президент США Трумэн не скрывал своих намерений: «Русские скоро будут поставлены на свое место, и тогда Америка возьмет на себя руководство движением мира по тому пути, по которому его надо вести». Не менее яростной была воинствующая речь премьера Великобритании У. Черчилля в Фултоне. Затем появились зловещие секретные планы новых военных авантюр под кодовыми названиями «Пинчер», «Бройдер», «Дропшот»...
В марте 1946 года было создано Командование стратегической авиации США. Оно имело 316 дальних бомбардировщиков, в том числе 148 «летающих крепостей» В-29, тех самых, что сбросили первые атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Тогда, летом 1945-го, дабы избежать каких-либо осложнений, которые возможны в дальних полетах, самолеты ударной группы перебазировали поближе к Японии, на аэродром Норд Филд на острове Тиниан. Весной 46-го В-29 начали прибывать в Европу, сначала в рамках «дружественных визитов», а через год уже на постоянной основе расположились на Британских островах и в Западной Германии (база Гебельсштадт). С усилением «холодной войны» количество В-29 пропорционально увеличивалось. В 1946 году в Европу прибыли 60 самолетов. Экипажи стратегических бомбардировщиков быстро освоили новый район действий и усиленно занимались боевой подготовкой. Их число возросло сначала на 30, а затем еще на 20 крылатых машин.
Такая активность понятна: самолеты — носители атомных бомб должны были, поднявшись с европейских авиабаз, нанести смертоносный ядерный удар по СССР и в короткое время вывести из строя все его основные военно-политическое и экономические центры. Для этого требовались сотни «сверхкрепостей», готовых по первому приказу обрушить на 1/6 часть Земли десятки и сотни атомных бомб, а также огромное количество обычных фугасов и зажигательных.
Очень часто в небе над Европой появлялись самолеты-разведчики RB-29, которые время от времени вторгались в воздушное пространство стран Восточного блока. «Холодная война» раздвигала свои фронты. Обстановка требовала решительных и срочных ответных мер. Стране нужно было создать «длинную руку», чтобы горячие головы за океаном понимали, что агрессия против России или какие-либо военные провокации не останутся безнаказанными. Возможны были три пути: межконтинентальная ракета, беспилотный самолет дальнего действия или ракетные подводные лодки.
...Королев ехал с сопровождающим на военный вещевой склад, не совсем понимая, что же его ждет впереди. Ему выдали офицерскую форму — гимнастерку, китель, шинель, сапоги, фуражку, ремни, погоны полковника, кобуру с пистолетом, две обоймы в придачу и — документ, в котором среди прочего было записано: «Предъявителю сего оказывать содействие».
К матери явился в форме. У той, как увидела его в этой амуниции, ноги так и подкосились. «Неужели снова война?» — подумала. Он со смехом разъяснил: «Не тревожься, это своего рода маскарад, еду в командировку в Германию. На сколько, пока не знаю».
Возвращение, назначение главным конструктором сблизило его с военными высоких рангов и званий. Обсуждение тактико-технических заданий, эскизные проекты, испытания, доводки, пуск в серию, где каждое «изделие» принималось военными представителями на заводах, — все это стало привычным в работе конструкторского бюро и его руководителя. Королев ладил с «заказчиком», хотя случались и конфликтные ситуации. Военным всегда хочется большего, это и понятно, только желаемое и возможное на данном этапе не всегда совпадают. Вот это и доказывал главный конструктор, когда на него «наседали». Впрочем, нередко он сам предлагал военным то, что им, как говорится, и не снилось.
Были и другие общения с военными, теми, что рангом много ниже, но от их работы зависел успех или неуспех испытаний. «Изделие», прибывая на полигон, попадает в руки военных расчетов. Их работа начинается с монтажно-испытательного комплекса, с МИКа. Там ведется сборка ракеты, стыковка ее с головной частью, проверка систем на функционирование, прозвонка цепей... Случается, возникнет «минус» или «плюс» на корпусе, и начинается поиск причины. Вариантов перебирается — одному богу известно сколько. Бывало и так — неисправность появится, а потом сама устранится. Казалось бы, хорошо, но нет. Здесь тоже надо найти причину, без этого пуск не состоится. И все же работа в МИКе — одно, а на пусковой площадке — совсем иное. Зимняя стужа или нестерпимая жара, промозглый туман или песчаные бури лишь повышают ответственность. И нет скидок на время пуска: днем ли, ночью ли. И никакой профсоюз не опротестует работу без выходных, без отдыха, без сна. У Военных своя заповедь, записанная в уставах: не жаловаться на тяготы воинской службы. Наблюдая за мальчишками-солдатиками или лейтенантами, что ненамного старше, Королев теплел сердцем: «Сынки, сынки, трудно вам, понимаю, что трудно, но и мне нелегко. Была бы моя воля, после проведения всех зачетных пусков, если не будет ЧП, отпустил бы всех вас на побывку домой — кого к отцу с матерью, кого к невесте. Да только не я вам командир...» И все-таки он их не забывал: улетая в Москву после испытаний, просил полигонное начальство отблагодарить расчет, выделял средства на подарки, пусть скромненькие, но все же.
Р-7, пройдя летные испытания, была принята на вооружение и поставлена на боевое дежурство. Технические достижения в области межконтинентальных баллистических ракет позволили СССР закрепиться в числе сверхдержав, изменить коренным образом политическую обстановку и удержать мир от новой военной катастрофы.
«Семерке» суждено было стать и первым космическим носителем. В конце 1957 года единая линия ракетостроения разделилась на две — баллистические ракеты для военных и космические носители, которые тоже решали задачи в интересах военного ведомства. Геометрические и весовые характеристики баллистических ракет уменьшались, поскольку совершенствование ядерного оружия позволило снижать вес боеголовок, сохраняя при этом тротиловый эквивалент, и, кроме того, повышение точности стрельбы привело к уменьшению мощности зарядов, обеспечивая при этом гарантированное поражение высокозащищенных объектов — шахтных пусковых установок и командных пунктов. Недостатком больших баллистических ракет была их уязвимость, причем шахтные старты и пусковые устройства ракет подводных лодок обеспечивали тем большую защищенность оружия, чем меньше его геометрические размеры. Космические носители, наоборот, увеличивались в размерах, поскольку объем и вес полезных нагрузок возрастал.
СПУТНИК
Начало восхождения. — Проект Тихонравова. — Натиск убеждений. — Шарик с усами антенн. — Первым становится «ПС»
Естественно задать вопрос: когда Королев приступил к практическим работам по созданию спутников и выведению их на орбиты? Ответ «в середине 50-х» — неточен, если не сказать неверен. Как ни парадоксально, но путь Королева в космос начался сразу же после того, как была создана первая отечественная баллистическая ракета Р-1, во многом скопированная с немецкой А-4 («Фау-2») Вернера фон Брауна. Р-1 имела свои преимущества, на ее базе были разработаны две модификации: Р-1 и Р-1А. «А» — означало «академическая». Это была также боевая ракета, но приспособленная под академическую полезную нагрузку. Королев еще за десятки лет до запуска первого спутника предложил Академии наук СССР поднять на высоту 80 километров измерительные приборы и другую научную аппаратуру весом 500 килограммов. Для этого проекта были даже разработаны специальные газовые заборники для исследования состава атмосферы. В те годы (конец 30-х — начало 40-х) полагали, что верхние слои атмосферы состоят в основном из водорода, как наиболее легкого газа. Запуски высотных ракет позволили выяснить, что химический состав атмосферы практически одинаков по всей высоте. Мало кто предполагал, что в воздушном океане идет такой интенсивный процесс перемешивания. По замыслу Королева приборы и пробы воздуха должны возвращаться на Землю с помощью парашюта.
В 1951 году была образована научная комиссия под руководством академика А. А. Благонравова, известного своими работами в области артиллерии. Была составлена и специальная программа по изучению распределения воздушных потоков по высоте, состава ионосферы, спектра Солнца, проведению медико-биологических исследований. Королев принимал активное участие в обсуждениях экспериментов, которые проводились с помощью ракет, упрекал ученых за то, что они слабо используют предоставляемые им возможности для исследований. Все это свидетельствует о том, что первый спутник, как и вся дальнейшая программа полетов в космос, не был случайностью.
С 1950 года начали проводиться вертикальные пуски ракет с собаками на борту. Всего состоялось девять полетов, в которых участвовали шесть собак, некоторые из них летали по два раза. В 1952 году была принята на вооружение ракета Р-2, одновременно Королев предложил Благонравову использовать для научных исследований ее модификацию В-2.
Любопытен и такой факт. В 1954 году при Астрономическом совете АН СССР создается межведомственная комиссия. Название ее в то время казалось взятым из фантастического романа — «Комиссия по координации и контролю научно-технических работ в области организации и осуществления межпланетных сообщений». Кстати, если в 1954 году американская ракета «Викинг», созданная на базе немецкой «Фау-2», подняла на высоту 232 километра груз в 55 килограммов, то ракеты, созданные в ОКБ, которым руководил Королев, поднимали на ту же высоту более двух тонн.
В 1957 году ракета Р-5 (В-5) совершила вертикальный полет на высоту 500 километров. Всем причастным к ракетной технике стало ясно: полет человека в космос — дело ближайшего будущего. Вспомнилось и выступление Королева на Всесоюзной конференции по ракетным исследованиям верхних слоев атмосферы, которая проходила в 1956 году. Тогда он сказал: «Полет человека в ракете, издавна привлекавший внимание всех, работавших в области ракетной техники, представляется все более реальным и сейчас становится нашей ближайшей перспективой».
Хроника? В какой-то мере — да. Однако она еще не выстроена по тем конкретным усилиям, которые предпринимал Королев. Многие называли то время временем надежд. Но самое опасное — обманутые надежды. Это хуже, чем срыв на испытаниях. Потому, что разочаровывает до конца одних и накаляет ярость других.
Тронем на мгновение свою память, поразмышляем о прошлом.
Для начала один документ, важный не только содержанием, но и датой:
«Принципиально возможно при посредстве ракетных летательных аппаратов осуществить полеты на неограниченные дальности, практически со сколь угодно большими скоростями движения на беспредельно большие высоты. В настоящее время все более близким и реальным кажется создание искусственного спутника Земли и ракетного корабля для полета человека на большие высоты и для исследования межпланетного пространства...»
Эти строки написаны С. П. Королевым в 1954 году. Запомним эту дату, ибо она, как, впрочем, и другие, имеет принципиальное значение для истории. Пройдет всего три года. Наступит осень 1957-го, и миллионы людей на планете будут слушать, читать и перечитывать сообщение ТАСС:
«В течение ряда лет в Советском Союзе ведутся научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по созданию искусственного спутника Земли...
В результате большой, напряженной работы научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро создан первый в мире искусственный спутник Земли. 4 октября 1957 года в СССР произведен успешный запуск первого спутника. По предварительным данным, ракета-носитель сообщила спутнику необходимую орбитальную скорость около 8000 метров в секунду...
Успешным запуском первого созданного человеком спутника Земли вносится крупнейший вклад в сокровищницу мировой науки и культуры...»
В мае 1954-го Королев направил докладную записку в Совмин, в которой обосновывал необходимость начать работы по запуску аппаратов в космос. Документ был озаглавлен — «О возможности разработки искусственного спутника Земли». Королев схитрил. Он изложил проблему не как свои личные мысли, а как выполнение поручения «сверху». Записка начиналась словами: «По Вашему указанию...» Далее Королев представлял «докладную записку тов. Тихонравова М. К. «Об искусственном спутнике Земли», а также переводной материал о работах в этой области, ведущихся в США». Далее Королев писал: «Путем некоторого уменьшения веса полезного груза можно будет достичь необходимой для спутника конечной скорости 8000 м/сек. Изделие-спутник может быть разработано на базе создающегося сейчас нового изделия, упомянутого выше, однако при серьезной переработке последнего. Мне кажется, что в настоящее время была бы своевременной и целесообразной организация научно-исследовательского отдела для проведения первых поисковых работ по спутнику и более детальной разработки комплекса вопросов, связанных с этой проблемой».
В этой записке Королев впервые официально ставил вопрос о необходимости практических шагов в разработке космической техники. «Наверху» докладная записка была встречена в той неторопливой чиновничьей манере, которая предусматривает регистрацию документа, передачу на ознакомление референтам, и только потом он попадает на «большой стол» в специальной папке.
Прошел год. Летом 1955-го Королев поднял те же вопросы в отчете Академии наук:
«Необходимо было бы развернуть работы, связанные со всем комплексом вопросов по созданию искусственного спутника Земли (ИСЗ), поначалу в самом простом варианте. Мы полагали бы возможным провести эскизную проработку проекта самого ИСЗ с учетом ведущихся работ (особенно заслуживают внимания работы М. К. Тихонравова) со сроком представления эскизных материалов в конце 1956 года... Было бы весьма полезным обсудить в стенах Академии наук СССР с привлечением соответствующих ведомств и организаций поставленные выше вопросы с тем, чтобы найти практические решения, установить исполнителей, вероятные сроки и т. д.».
Королев все настойчивее пробивал свою идею, искал союзников, находил, заручался их поддержкой и не упускал случая, чтобы показать важность задуманного.
«...Создание этого эскизного проекта, — убеждал Королев, — не является случайностью, а подготовлено всей предшествующей работой организаций, занимавшихся разработкой РДД... Несомненно, что работы по созданию первого искусственного спутника Земли являются важным шагом по пути проникновения человека во Вселенную, и несомненно, что мы вступаем в новую область работ по ракетной технике, связанную с созданием межпланетных ракет. В итоге тщательной проработки плана исследовательских работ, проводимых на спутнике, в комиссии Академии наук под председательством академии М. В. Келдыша было установлено, что нельзя ограничиваться одним вариантом спутника, и приняты три варианта, отличающиеся составом аппаратуры».
В апреле 1946 года в исследовательской программе военно-воздушных сил США с грифом «Для служебного пользования» появился пункт, призывающий к усовершенствованию всего того, что касается «полетов выше атмосферы, включая космические аппараты и приспособления для использования космоса».
Три года спустя в годовом отчете по военному бюджету министр обороны США Форрестол отметил: «Программа запусков спутников Земли, которая сейчас выполняется независимо друг от друга различными военными службами, передается для координации комитету по управляемым снарядам». Иными словами, главным куратором всех разработок, так или иначе связанных с космосом, становился Пентагон.
Получила огласку и другая информация. В течение предыдущего года на военном полигоне Уайт Сендс проводились пуски экспериментальной ракеты на высоту 180 километров. Головная часть ракеты должна была «выстрелить металлическими пулями». Это делалось в надежде, что некоторые из них выйдут на орбиту и станут малюсенькими спутниками. Год или два спустя стало известно, что все попытки оказались безуспешными.