Когда я шёл по лестнице, то уже понял, что стучали в дверь. Может, не открывать, мало ли кто там. Кто нормальный вообще пойдёт в два часа ночи на улицу, в дождь? Так, Фрэнк, ты мужик или кто. Пошёл да открыл. Если честно, было страшно поворачивать ручку. Темнота, я, Халк за дверью, и моя рука поворачивает ручку двери… Дверь скрипнула и молния осветила силуэт «Халка». Фильм ужасов.
- Ты охуел, - у меня глаза на лоб полезли, когда я услышал этот зловещий, до боли знакомый, голос. Он переступил через порог, закрыв дверь, скинул чёрный капюшон. Мы тупо стояли и пялились друг на друга. Хотя и было темно, я всё равно видел, что он сжал зубы, и всё лицо Джерарда выражало такую злость, что захотелось, чтобы он ещё больше напрягся и просто начал извергать огонь направо и налево. И тут я понял, что у меня внутри что-то кукукнуло. Мне так нравится, когда он злится. Святые коровки, о чём я думаю. Уэй так всё и смотрел в упор на меня, явно злится, готовит план мести. Вдруг он вышел из режима «я выебу тебя и всю твою семью» и уставился на меня с ухмылочкой.
- Я… я заснул, я хотел придти, - заикаюсь как дебил.
- Ты проломил мне две доски на кухне, - зашептал он. Этот Джерард вообще больной: сначала ломится в двери руками и ногами, а потом говорит шёпотом. Да ещё, каким шёпотом. Фрэнк, тебе это кажется. Он говорит как обычно. - Я, кстати, выспался.
- А тебя вообще не волнует, отпустили меня или нет? Вас, мистер, Уэй вообще интересует, как я себя чувствую?
- Ну, не бушуйте вы, женщина, - промямлил он. А-а-а, всё ясно. Опять высосал всю душу из бутылки с пивом. Возможно даже не из одной. Свинья.
- Если ты будешь столько пить, не тебе придётся меня хоронить на заднем дворе, а мне тебя, - слегка щелкнул я по его мокрому от дождя лбу. В этот момент Джерард проследил за моей рукой и пошатнулся. Он вообще, походу, не понял, что сейчас было.
- Слышь, мелкий, ты с чего взял, что я пи-и-ил? - он заулыбался и пьяно тыкнул меня в живот. - Вообще бери зонтик и пошли.
- Я не могу.
- Мамочка? - он тыкнул ещё раз, а потом ещё раз и ещё…
- Нет, собачка сказала, что я плохо себя веду.
- Да ладно? - на этой фразе он тыкнул ещё раз и вскинул брови. Чуть наклонился и тыкнул второй рукой, оставив оба пальца у меня на животе.
- Знаешь, что она мне сказала?
- И что же? - он наклонился ближе, сильней вкручивая пальцы в меня. Ой, блять, какая фраза.
- Чтобы я шёл в жопу.
- А где твоя собака научилась таким словам? Это ты её научил? Плохой мальчик, - он схватил меня. Это он выглядит таким безобидным (в физическом смысле), а как схватил, дак у меня ребра затрещали, как вафли. Вафли хрустят же, вернее ими хрустят. Джи захрустел моими вафлями. Бр-р, не то, костями, ещё лучше. Это ещё полбеды. ОН НАЧАЛ МЕНЯ ЩЕКОТАТЬ.
- Я щас буду визжать как сучка, - засмеялся я, пытаясь вырваться, при этом мне надо было говорить как можно тише, но мы всё равно шумели.
- А я как кобель, - пьяный Уэй – это очень шумно. Он пытался говорить шёпотом и я тоже, но у нас нихера не получалось. Я всё равно ржал, а когда этот щекатун начал икать, меня вообще прорвало. После каждого этого «ик», я стал издавать звуки похожие на заикание смешанное с задыханием.
- Тихо, тихо, Джи-и-и, - после этого он стал меня щекотать ещё больше, каждые пять секунд производя новый ик.
- Да ты сам, - он не договорил, потому что какая-то штука упала и решила устроить нам незапланированное свидание с моей мамой.
- Сейчас выйдет мама и будет материться по-немецки.
- Хули она так долго крутится, это что вообще за хрень упала?
- По-твоему у меня есть глаза на заднице? - тихо зашипел я. Мы всё так и стояли, как вкопанные и таращились друг на друга.
- Быстро бери зонт, и валим.
- Я же сказал, мне нельзя уходить.
- Ты уверен?
- А ты глухой, что ли?
- Ты точно уверен? - грозно зашептал он.
- Не дыши на меня, - я замахал руками, а меня тут же схватили и приподняли над полом. БОЛЬНОЙ, НАДОРВЁТСЯ ВЕДЬ.
- Где зонт, а то щас вынесу и будешь мокнуть в одной футболочке и… - он, видимо присмотрелся в темноте, в чём я, - и в шортиках.
- Тебе не тяжело, случайно? - он крепко держал меня где-то под задницей, а мне приходилось упираться руками ему в плечи, чтобы я случа-а-айно не съехал.
- Весь мир подо мной, когда я пьян. Гони зонт, курочка.
- Да вон, в углу стоит. А я на улицу так пойду?
- Держитесь, принцесса, - он резко подтянул меня. Чувствую себя какой-то девкой.
- Мистер Уэй, вы что глухой. Я на улицу так пойду? - и на это этот МИСТЕР ничего мне не ответил, только взял зонт. Он меня двумя руками держал, и ясен пень, больше у него рук не было, поэтому он попытался сделать это со мной в руках и ведь у него получилось. Правда, он чуть не упал, и я задел вешалку головой. С дверью он справился точно также. Мне ничего не оставалось кроме как крепко держаться, потому что, заёрзав, я бы обеспечил нам встречу с моим полом, болью, ором и в конечном итоге с мамой. Да и брыкаться было не нужно, как только мы вышли, меня сразу же поставили на крыльцо. Он тихо закрыл дверь и спустился на первую ступеньку, повернулся ко мне, и смотрел, задрав свою мокрую голову.
- Пошли тогда ко мне.
- Я не могу, - покачал головой я и скрестил руки на груди.
- Только не говори, что тебе пятнадцать лет, - ухмыльнулся этот шутник и начал теребить край моей футболки. Он стоял на две ступеньки ниже меня и сейчас уставился на тот самый край в своей руке.
- Как вы нелепо промахнулись, мне сто пятнадцать.
- Ну, вот видишь, ты уже такой большой и не можешь ночью пойти гулять с другом, - почти промурчал он и поднял пьянущие в хламину глаза. Уже друг, о, ужас. - А, правда, сколько тебе?
- Угадай.
- А какие-нибудь рамки. Мне можно узнать какие-нибудь… рамки? - я заулыбался опять, потому что кое-кто запинался на каждом слове, не отставая от моей футболки.
- От пятнадцати до ста пятнадцати, вас устроит?
- Фрэнк, посмотри на меня, - я посмотрел вниз. - И улыбнись, - ну как я могу не улыбнуться, когда этот страшный человек внезапно превращается в кого-то из семейства кошачьих. У меня больная фантазия: то я сравниваю его с собакой, то с кошкой. - Ты действительно думаешь, что я в таком состоянии могу назвать число от пятнадцати до ста пятнадцати, да так, чтобы тебя не обидеть?
- Обидеть?
- Хочешь шоколадку? - он оторвался от моей футболки и зарылся у себя в большом кармане. - Правда, она, наверное, растаяла, - Джерард стал открывать её, шурша фантиком, а я всё это время смотрел, с каким сосредоточенным лицом он это делает. С такой сосредоточенностью ему надо крестиком вышивать. - Тебе семнадцать, я угадал?
- Нет.
- Больше, меньше? - он начал увлеченно жевать, а потом отломил кусочек и ткнул мне им в подбородок. Фига Уэя косит-то. - Будешь?
- Больше. Не буду, - посмотрел я на его руку.
- Ну как хочешь, - он глубоко вздохнул и запихал предложенный мне кусок себе в рот. - Может, восемнадцать?
- Встань под крышу, ты мокнешь.
- Девятнадцать?
- Встань, говорю.
- Ладно, если ты не пойдёшь, я домой, - он пожал плечами, впихнул мне шоколадку, развернулся и пошёл по каменной дорожке, засунув руки в карманы. Внезапность внезапностей.
- Джи, - крикнул я, когда он уже пропал из виду. Я посмотрел вниз на свои ноги и понял, что не обулся, стоял в одних носках. Ну не дебил ли? - Тебя прощаться не учили? - я услышал, как он затопал обратно, дошёл до калитки и остановился за ней, достал руки из карманов и упёр их в боки. Не могу ему отказать. Я открыл дверь и в темноте нашёл, убитые в какашку кеды, также тихо закрыл её и встал на крыльце. Джи не менял позы, только поправил волосы и подтянул джинсы.
- Так тебе девятнадцать или на чём я там остановился? - спросил он, когда я уже закрыл калитку за собой и стал возиться со шнурками.
- А тебе двадцать четыре.
- Ну, ничего себе, теперь буду знать.
- Разница в пять лет, - разобравшись со шнурками, я встал перед Уэем. Он разглядывал мой подбородок. У меня там картинная галерея?
- У тебя весь подбородок в шоколаде, - да ладно, блять. Странно. Может, это не шоколад, может, говно? Кто же это так постарался? - Я недавно был в гостях у своей знакомой. У них там такой смешной, маленький Гитлер был. Не знаю чей, не понял. Каких-то родственников, - говоря это, он стирал большим пальцем с моего подбородка шоколад. - Я дал ему конфету, шоколадную. Поворачиваюсь через минут пять, а он весь в этой конфете и в слюнях. Я такой счастливой улыбки никогда раньше не видел… Не стирается.
- Зачем ты мне её вообще оставил?
- Во-первых, надо сказать «спасибо».
- А во-вторых?
- А во-вторых, зайдём ко мне и на пляж.
Знаете, зачем мы зашли к Джи? А вот подумайте. Я вот его спрашивал, зачем ему домой, если он только что оттуда. Забыл что-нибудь? Нет, не забыл. А нахера тогда? У меня же чуть зубы не вылетели, когда он выскочил с бутылкой вина в руках. У меня очень резко появилось желание ЗАСУНУТЬ ЕМУ ЭТУ СРАНУЮ БУТЫЛКУ В ЗАД, И ЧТОБЫЭТО ВИНО ЗАБРЫЗГАЛО КАК ИЗ ШЛАНГА ИЗ ЕГО ГЛАЗ И НОСА. Нет, я всё понимаю. Это его жизнь и он вправе творить, что его величеству мозгу угодно, но дело в том, что я не в силах столько пить. А как можно не пить, если кто-то пьёт и предлагает тебе. Да даже если не предлагает всё равно захочется, всё равно ты наклюкаешься. Ну-у-у да, Фрэнк, ты же давно не пил, можно и пропустить БУТЫЛОЧКУ. Джи так весело бежал на пляж через дорогу с бутылкой в руках, если бы я проходил мимо… я бы прошёл мимо. Я догнал его уже у самой воды. Вот человеку совсем по барабану, что на улице ливень.
- Тё-ё-ёпленькая, - протянул Джи, трогая воду рукой. Я его хотел легонько так под зад, но с разбегу не рассчитал и мы полетели в воду. Он не сразу смекнул, что произошло, поэтому мне в голову пришла идея. Я быстро забрал бутылку и погнал вдоль пляжа, бросив зонтик непонятно куда. В мои раздолбаные, сырые кеды попадал песок, на глаза падали сырые волосы, да мне вообще было сыро и мокро, но всё это не могло испортить чувства свободы. Море, ночь, в моих руках бутылка вина, сзади вопит Джерард. А он так быстро бегает, помню как он от пацанов убегал, блядоящер. Я уже начал запыхаться, а расстояние между нами сокращалось, щас догонит и как звезданёт мне. Бежать уже было невозможно, пришлось затормозить, а если конкретно, то пролететь ещё метра два, увидеть свои ноги над головой и приземлиться в песок, который сразу же прилип ко мне сырому. Я лежал, пытаясь отдышаться, а потом мои уши уловили звук приближающегося мамонта. Он бежал, размахивая руками, песок летел в разные стороны, а в мой адрес летели оскорбления и угрозы. Это выглядело вполне серьёзно, и я не знал, что мне делать: то ли бежать ко всем чертям, то ли притвориться мёртвым.
- СВЯТЫЕ УГОДНИКИ, - заголосил я и попытался встать, когда понял, что смерть неизбежна. Я уже собирался стартануть, как на меня накинулись сзади и впечатали в песок лицом. Джи дышал как паровоз, стараясь забрать у меня бутылку, но со мной не так-то просто справиться, мистер Уэй.
- Ах ты сука, - как-то очень уж зло он смеётся. Пограничное состояние от шуточной ярости до настоящей ярости.
- Вы, мистер недоделанный бражник, - стал я закапывать бутылку в песок подо мной, - нихера вы не получите, - это было тяжело делать, потому что на мне ёрзал этот сырой и грязный от песка пьяница. Это выглядело так, будто две сучки дерутся из-за фена. Правда, у нас был не фен. Далеко не фен. Джи ещё громче запыхтел, потому что прибавил усилия в свои действия, тем самым стараясь перевернуть меня на спину и забрать свою красную подружку. Я тоже очень старался. И он старался, поэтому мы разрыли под нами небольшую ямку, а вообще от нас летел песок, поднимаясь метра на два и этот песок был у меня уже везде, где можно. Больше всего мне не нравилось его присутствие во рту.
- ЭТО МОЯ СОБСТВЕННОСТЬ, - завизжал Джерард, когда ему удалось меня перевернуть. Он это серьёзно? Не удивлюсь, если да. От него можно ожидать чего угодно. Он чуть наклонился и заёрзал руками у меня под спиной, ища бутылку. Весь красный, все волосы в песке и сырые, толстовка съехала куда-то в бок и из-под неё торчала белая футболка. Я не знал, куда деть свои руки, потому что он наклонялся всё ниже и ниже, разрывая песок подо мной и щекоча мои щёки своими черными сосульками. Ну, я и раскинул их, в смысле руки. Картина, конечно, странная. - Да блин, ты что, проглотил её что ли? - невозможно было спокойно на него смотреть. Злому, беспомощному шпицу нужна была помощь великого Фрэнка. Мне захотелось увидеть его глаза в этот момент, и я аккуратно убрал несколько прядей его волос за ухо. Оказалось, что глаза у него горят, но потом этот огонь сменился лёгким шоком. Он тут же убрал руки из-под меня и сел мне на бёдра, не меняя выражения лица.
- У тебя что, месячные начались? - я приподнялся на локтях и уставился на этот пустой взгляд, который сверлил непонятно что перед собой. - Эй, - я помахал перед ним рукой – ноль реакции. - У тебя такого раньше не было, да? Не бойся, когда мне было шесть лет, моя подружка всё рассказала мне об этом. Представь, она мечтала о них, - он всё так и сидел, приподняв брови. О, моргнул, значит живой. Что вообще случилось? Я вздохнул, а он в этот момент перевёл глаза на меня, ещё больше расширяя их. Ох, этот его фирменный взгляд.
- Слушай.
- Что?
- У тебя ведь реально глаза, как два ореха, - он говорил так тихо, что я не сразу догнал, про что он вообще. А про что он вообще? - Помнишь, я ляпнул это вчера.
- Уже позавчера. Какие вообще орехи? О чем ты вообще.
- Ты дурак, у тебя лучшие глаза в галактике.
- Ты кто? Что вы сделали с Джерардом?
- На полном серьёзе, - он нахмурился и резко вскочил, попутно пнув мою ногу, и поплёлся вдоль пляжа даже не пробуя отряхнуть с себя песок. Я уже думал, что он протрезвел, но все мои надежды рухнули, когда он свалился на колени, почти у самой воды, сначала приземлившись на зад, а следом на спину. Трезвый человек так не упадёт. Ох, локти все затекли, пора восстать мне из песка. Мои ноги доплели меня до Уэя, и я встал перед ним, а он замямлил и неуклюже перекатился на другой бок.
Не знаю, сколько времени уже прошло, но я уже опустошил полбутылки. Я такого вина никогда раньше не пил, такого вкусного. Бутылку распивал я один, ибо Уэй остался на том же месте, только уже сел и смотрел на море, если вообще, конечно, не спал. Ну, мало ли. Совесть не позволяла мне выдуть бутылку чужого вина в одиночестве, без как бы самого хозяина этой бутылки, поэтому я встал… я встал и сел. Линия горизонта приняла почти вертикальное положение и, пошатавшись, восстановилась в своё нормальное. Вот это шибануло меня.
- Что ты имеешь ввиду, когда говоришь «два ореха»? - какой вопрос, какая формулировка. Уэй сидел на самом берегу, волны доставали до его ног, и низ джинсов был сырой, а ещё он так и не отряхнулся. Я пока до него тащился, у меня ноги устали, а его лицо вообще ничего не выражало, будто бы ему всё равно с кем сидеть и вообще сидеть с кем-то или одному. Мне не рады, однозначно. Я пихнул ему бутылку под нос, и он спокойно взял её и глотнул пару раз, смотря на море.
- Ну, как орехи. Фундук, например.
- Орехи… - о, святое говно, как же я хочу спать.
- А у тебя очень красивые ресницы, - началось. - Я это заметил ещё в магазине, - пьяный разговоры по душам, открытие тайн и многое другое сейчас скажет мой нетрезвый мозг. По правде говоря, мне не хотелось ничего слушать в ответ. И я не услышал. Он просто разом допил вино, обтёрся рукавом и выкинул бутылку.
- Ц-целуй.
- Ресницы?
- Можешь и ресницы, - он повернулся и пьяно покачал головой, потёр глаза и зевнул. Не, ну зевать со словами «целуй» - это что-то типа «я так хочу тебя, но больше я хочу спать». Может, реально поцеловать, не знаю. От меня же не убудет. Господи, Фрэнк, ну ты и тормоз. Пока я сидел как последний дундук на планете Земля, он закатил глаза и весь ссутулился, сделав выражение лица а-ля «ты тупой, тебя не спасти», а я смутился ещё больше. Мы сидели как застенчивый жених (ну, это был я) и хамоватая невеста (в роли Джерарда), которая ждала первых действий от своего суженного в их первую брачную ночь. - Фрэ-э-энк, - занудно протянула невеста. НУ, ЛАДНО, САМ НАПРОСИЛСЯ. Я быстро взял себя в ноги, в руки, во всё, что было и чмокнул его в щёку. Какой дурацкий звук. Я быстро отстранился и вернулся в былое своё положение. Несколько секунд всё было нормально, но потом я услышал нарастающий, заикающийся блядосмех. И тут я понял, что совершил, мягко говоря, глупость. Мне, девятнадцатилетнему, взрослому мальчику, двадцати четырёхлетний парень с нежными, зелёными глазами позволил себя поцеловать, и я ведь поцеловал. НАДО, БЫЛО ЛУЧШЕ В ЛОБ ИЛИ В ГОЛОВУ, В ВИСОК. Я молча слушал, как он хохочет на весь пляж, выкрикивая что-то типа «я чуть не кончил, это было лучше, чем секс. Этого мистера невозможно остановить».
- Да, достал! - пихнул я его в бок. Разорался-то, у меня аж уши заложило. - Ночь на улице, люди спят, заткнись, - он проржался, вытер слёзы и вылупился на меня, всё ещё пытаясь сдержать свои смешки.
- Малыш, - еле сказали мне. И опять этот ржать. Так, он меня достал. КАК ОН МЕНЯ ДОСТАЛ. Я покосился на этого хохотуна, посчитал до трёх, вдохнул-выдохнул, РОДИЛ КОРОВУ, СОСТАРИЛСЯ, УВИДЕЛ СВОИХ ВНУКОВ, КРЫШКУ ГРОБА, РАЙ. Повернулся, зло посмотрел и, схватив его за толстовку, так, что его башка резко дёрнулась, и мы больно ударились носами. Я даже поморщился от боли, но далее плотно прижался к его губам, особо не настаивая на чем-то большем, чем просто прикосновение. Господи, моё лицо сейчас сгорит к чертям. Что я делаю. О, богиня упоротости, что я делаю. С таким же дурацким, чмокающим звуком я прекратил это засасывание, отпустив его толстовку, и он громко сглотнул. Я даже глаза боялся открыть, поэтому сидел как дурак и быстро дышал. Каков позор. Мне даже не было хорошо, ведь я кого-то поцеловал и должно как бы быть, но так продолжалось до тех пор, пока я не открыл глаза. Когда я их открыл всё это «не было хорошо» пропало. Взгляд сразу упал на приоткрытый рот и почему-то на нос. Нет, у Джерарда сейчас очень красивые губы, да и глаза, правда, закрыты, но почему никто никогда не говорит о носе? Я сейчас пьяный и мне можно говорить об этом. Можно ведь? Вообще нельзя сказать, что у него что-то конкретно красивое, он весь сейчас такой. Я не замечал раньше, видел только глаза, а теперь увидел всё, НО МНЕ ВСЁ РАВНО ХОТЕЛОСЬ ПОЦЕЛОВАТЬ ЕГО В КОНЧИК ОСТРОГО, БЛЕДНОГО НОСА. И я это сделал, прихватив губами. Он был холодный, будто не нос, а камень поцеловал. Белый, гладкий и холодный. И меня испугала реакция человека, которому это камень принадлежит: Джерард приоткрыл глаза, которые были пьянее моих раз в сто и рвано вздохнул. - Айеро, у тебя что, косоглазие, - я поднял глаза и, похоже, стал краснее помады моей матери. Я охренел над этим лицом. Это был секс в чистом виде. Эти опущенные ресницы, запах вина и такой вкусный, холодный нос. Нет, это было лучше секса. И нет, милый, у меня не косоглазие. Я бы остановился и не стал бы дальше творить такие дела, но после всего увиденного и услышанного, понял, что сердце шлёт голову на три буквы, выпихивая вместе с ней разум и кидая им вслед чемоданы. Закрыв глаза, чуть повернул голову и прихватил уже понастойчивей. Джи дышал мне в подбородок и это было достаточно горячо и хватало для того, чтобы я не остановился. Меня так распалило, что я как заведенная шкатулка начал целовать этот нос. Щас сожру его. Самая острая его часть проходилась по внутренней стороне моей нижней губы, и мне это так нравилось, что я готов был делать это вечно.
- Ты замёрз? - мне, конечно, не хотелось прекращать всё это, я даже на рефлексе облизался, хотя может и не из-за этого.
- Если я тебе скажу, что замёрз, ты наконец-то вцепишься в меня и поцелуешь нормально?
- У тебя нос холодный, ты замёрз, пошли домой, - я так это сказал, будто у нас был один дом. А что, мне нравился дом Уэя.
- Какого хрена ты переводишь тему? - он вдруг резко выпал из состояния растаявшей собачки женского пола и стал грозным кобелём. А мои сравнения всё лучше и лучше. Ну, ладно с этим, но что я мог ответить на этот вопрос? «Да, Джерард, я перевожу тему» или, может, рассказать о своём сравнении? Я только начал закатывать глаза от своей тупости, как вдруг протрезвевший алкаш резко схватил меня за футболку и начал наматывать её на кулак, буравя дырку в моём лице. Мне оставалось только поражаться этому человеку, который за пару минут из нежной «девочки» превратился в буровую установку. Его взгляд действительно был злой и, если бы я не знал Джи, я бы убежал с этого пляжа с криками о помощи. Прибежал бы домой (если бы вообще прибежал) и заперся бы в комнате, перед этим повключав весь свет, который возможен.
- Я… ДА НЕ ПЕРЕВОДИЛ Я ТЕМУ, - неважно, что говорить, важно с какой интонацией и с каким невозмутимым лицом ты это скажешь, а то, что это может быть ложь и полнейшая галиматья – это всё на втором плане.
- Да ты заколебал, - цокнул Уэй и поддался вперёд, потянув на себя мою футболку. Если уж честно, мне стало жутко, и он это заметил, когда был всего в паре сантиметрах от моей помидорной рожи. Он опять цокнул, закатил глаза и отпустил мою футболку. - Зачем ты так смотришь, - таким раздраженным я его видел последний раз, когда он искал телефон по всему дому. Он уселся обратно, поправил волосы и кивнул сам себе, смотря в песок. Чего он там вообще думает.
Успокоился, сидит, сверлит песок пустым взглядом, а мне хочется его зализать, да ещё как. Чтобы отогнать эти мысли я начал облизываться, как больной. Он на меня посмотрел. Сука, посмотрел и опять в свой песок. Ну, давай же Фрэнк, ты реально как девочка, покажи, что ты НАГЛАЯ ДЕВОЧКА. Я сначала хотел забрать его волосы за ухо, потому что и так нихера не видно, дак мой убийца ещё и голову опустил, но потом сориентировался, что у меня руки сейчас хрен знает в каком состоянии и просто двумя какими-то ебическими толчками добрался до опущенного лица. Опять я медлю. Ну, Господи, ну не родит же он от этого. Сам же хотел, пусть получит. Я плотно прижался к губам уже второй раз за этот вечер и ВНОВЬ СТАЛ ТЁЛКОЙ. Видимо, кое-кто это понял и положил мне на шею свои холодные кончики пальцев. Да, так взял, отрезал и положил. Сердце, что ты творишь. Оно запрыгало, да какое там, оно ЗАБЕГАЛО по моей грудной клетке, когда моей горячей шеи коснулись эти ледяные пальцы уже более настойчиво. Джерард приподнялся на колени, потащив меня за собой и поцеловав в край рта. И тут меня понесло.
- А это нормально? - прохрипел я, но ответа не получил. А получил звонкий, какой-то влажный чмок, с уже жутко возбуждающим звуком.
- Представь, что ты девушка, - прошептал он, и повернув голову, с таким мощным порывом буквально вбурился в мой рот. Говорю же, буровая установка. Я не сразу врубился во всю серьёзность действий и стал отвечать очень медленно. Не только губы, но и внутри было сладко, и когда я почувствовал вкус вина… стал также настойчиво целовать, проникая всё глубже и поворачивая голову всё больше. Ужас, что мы делаем. Холодные пальцы уже вовсю тёрли мою шею, от ощущения этого я завёлся ещё больше. С каждой секундой контролировать своё слюноотделение было всё сложнее. Мистер, готовьтесь к летнему полноводию. Полнослюнию. Его щека была в песке, и он осыпался каждый раз, когда я случайно задевал. Звуки, которые от нас исходили разносились по всему пляжу. Было тихо, очень тихо и только эти звуки. Было все слаще и слаще и слюнявее. Джерард просто уже трахал мой рот своим языком, а у меня он уже изрядно устал, но я не думал даже останавливаться. Какая-то сила вселилась в мои руки, и я схватил его за голову, потянул на себя. Блять, где весь воздух. Я быстро вздохнул и весь почему-то затрясся. Что за хрень с тобой, Фрэнк.
- Вот это тебя колбасит, - Джи сам сидел и еле дышал и ещё что-то говорил про меня, но он не говорил, он шептал, притом очень возбуждающе. Пиздюк. Глаза опять были пьяные, и я не мог от них оторваться. И тут приглядевшись чуть лучше, чем обычно, я заметил насколько они красивые. Цвет, он был… О, чёрт, гори всё. Они не были больше моих, но весь их секс был в другом. Я уже столько раз говорил о них, что ясно в чём. Мой мозг начал плавился всё больше, и я жутко вспотел. На меня опять что-то накатило и, не сдержавшись, я уткнулся Уэю в песочную щёку, чуть обслюнявив её своей влажной губой. Я хочу услышать его голос. Боже, как я хочу слышать его голос. БОЖЕ, какой я больной.
- Мистер Уэй, - прохрипел я ему в горячую щёку. Да, она была и горячая и песочная и вообще.
- Нам надо остановиться, - ох, как же ты прав. Если мы сейчас не остановимся, то неизвестно, чем закончится наша безобидная прогулка ночью по пляжу. Но как можно остановиться. Как вообще? - Фрэнк, пошли, - по мне прошлось каким-то электрическим током, а ухо обожгло, потому что грёбаный Джерард простонал эти слова, как самая настоящая проститутка. Мы не в адеквате. Как два наркомана. Какой же он горячий и мягкий. Хочу его потрогать. Блин, он же что-то говорил. Надо ответить. Я не успел подумать об этом, как эта бледная, испачканная в песке щека, ускользнула от моего рта, и я поднял голову. Он едва стоял, пытаясь отряхнуть песок с волос. Смешной, грязный, но я хочу его. Это всё ночь, что она делает с людьми. Ну, и вино, конечно.
- У нас ещё много времени, - я облизался. Сладко. До сих пор сладко.
- Вставай, - ко мне наклонились. Чуть не упал, какой же он пьяный. А какой же пьяный я. Он подхватил меня под руки и помог подняться. Всё время пока он меня отряхивал, я смотрел на опущенные ресницы и пошатывался от нескладных движений его рук. Я был не в порядке, у меня закатывались глаза, и я готов был сейчас удовлетворить себя любым способом. В голове всё вращалось, вертелось, крутилось. Джи двоился. Ноги ослабли, но меня вовремя подхватили и потянули на себя. Пьяная свинья. В паре сантиметров от меня находились самые оливковые глаза из всех, что я видел.
- Я сейчас… упаду.
- Заткнись, - с этим предупреждением он крепче притянул меня за пояс и закинул мои руки себе на шею, я навалился на него всем своим весом и повис на нём как суицидник на верёвке.
- Только не домой.
- А куда, на кладбище?
Мне хотелось спать и я, похоже, заснул по дороге. А мне что, меня тащат, крепко держат, мне тепло. Как-то более или менее я пришёл в себя, только когда Джи поставил меня и начал лапать.
- Что ты делаешь? - я заулыбался и поморщился, всё также шатаясь.
- Ключи ищу.
- У меня нет карманов на футболке.
- А где есть? - он остановился, придерживая меня за локоть.
- Они в заднем кармане.
- Я тебя щас отпущу, и ты упадёшь с крыльца и натянешь губу на ухо, - лучше уж я их сам достану.
- Дай мне, ты не попадёшь, - он выхватил у меня ключи, продолжая держать мой локоть, открыл дверь и впихнул меня в дом. Сразу вкусно запахло какой-то жратвой.
Не понимаю, как мы поднялись, но я уже лежал на кровати, слюнявя мою любимую подушку. Уэй перевернул меня и достал из-под меня одеяло, укрыл с головой. Он точно хочет моей смерти.
- Спи, я пошёл, - тихо сказал он, и доска под его ногой скрипнула на всю комнату. Ещё один тупой звук. Я скинул одеяло с лица, хлопнув руками по кровати, и постарался сфокусировать свои мутные глаза. Джерард потёр глаз рукой, посмотрел на меня и опять закрыл меня одеялом.
- Завтра я убью тебя, - пробубнил я и ко мне неожиданно наклонились и поцеловали через одеяло. - Э-эй, - я быстро его скинул и притянул уже собравшегося уходить алкафана.
- Э-эй, - передразнили меня тут же. - Я сейчас упаду и засну прямо тут, думаю, твоя мама не обрадуется, - меня мягко поцеловали в щёку и поправили подушку. Какие мы нежные.
- Спасибо, что не оставил меня на пляже, на съедение чайкам.
- Слушай, спи уже, - он улыбнулся, повисел надо мной пару секунд и заскрипел досками на полу. Дверь закрылась. Потом я услышал, как закрылась дверь внизу, и мне захотелось ссать.
С сахарным диабетом
Почему так болит задница, а голова? Господи, ГДЕ Я. Что я тут делаю. Я осмотрелся и понял, что заснул вчера в толчке. Ну, ничего, поссал и сразу решил лечь спать. И, правда, зачем напрягаться и ещё куда-то идти или ползти. Конечно, зачем, НАХЕРА? Можно же заснуть прямо в ванной, как в кино. Я выполз на лестницу и, держась за перила, начал переставлять ноги. Когда я уже спускался с неё, то услышал на кухне голос мамы. У нас гости? О, как вовремя, я сейчас отлично выгляжу. Надо было хотя бы умыться. Я молчу про почистить зубы, помыться, переодеться, разобрать гнездо на голове. Мать кому-то что-то настойчиво втирала, я вплыл на кухню и тут же остановился.
- Фрэнк, с добрым утром, - мама повернулась и улыбнулась мне. Напротив неё за столом сидел Джерард и внимательно рассматривал меня с ног до головы. Он держат какие-то листочки в руках. Какого хрена он у меня дома делает. Мам, а ты что уставилась.
- Мрачновато, но мне нравится, - она повернулась обратно к Уэю, он сразу перевёл на неё взгляд, сменив своё пошлячное лицо на милого воробушка.
- Я рад, что вам нравится, - он мило ей улыбнулся и начал собирать все листочки с папку. Там были рисунки. В основном они были чёрно-красные, но были и очень яркие. Какие-то комиксные герои. В общем, он быстро это всё стал убирать, и я особо ничего не увидел.
- Так, я заварю чай. Господи, ты себя видел? - мама встала и, смотря на меня, поставила чайник на плиту. Мои глаза тупо перебегали с Джи на маму и с мамы на Джи. Она выгнула бровь и уставилась на меня, а Джерард в это время положил руки на стол, сложив их в замок.
- Я не выспался, - хлопнул я руками по бёдрам и сел на её место. Пока она возилась с чаем мы с Уэем сидели молча. Он только забрал прядь волос за ухо, выпучил глаза и начал кривляться. Я прикрыл рот своей лопатой… эм, рукой, подавляя смешки.