— Ашер, неужели это ты? Да ты постарел лет на двадцать! Уже меня обскакал, дедуля.
Ашер расплылся в широкой улыбке. Он причислял себя к весьма малочисленному клубу фанатов папиного юмора, хотя и не знал, из-за сыновьей любви это, или из-за того, что был немного сентиментальным. Скорее всего, дело в обеих причинах.
— Ну, иди же ко мне, старик, — воскликнул отец, заключая Ашера в теплые объятия, и тот уткнулся ему в плечо.
— Привет, пап. Спасибо, что встретил.
— Конечно, как я мог позволить тебе идти пешком? Погоди, ты, кажется, забыл свою трость.
Когда отец выпустил его из объятий, Ашер оглядел Уильямса-старшего. Тот ничуть не изменился. Немногим выше Ашера, с такой же непослушной каштановой шевелюрой, россыпью веснушек на щеках и длинными ресницами, которым мама вечно завидовала. В общем, мужчина был более взрослой копией Ашера: чуть больше растительности на лице, проседь на висках, озорные морщинки вокруг глаз.
— Ты все такой же, — отметил Ашер.
— Мы, вампиры, не стареем.
— Значит, и я вампир? Не возражал бы против такой особенности.
— Издеваешься? Конечно, нет. Я продал твою душу, чтобы получить величайший дар бессмертия. Скоро ты станешь как сморщенная черносливина.
Ашер улыбнулся. Дома, вернее, рядом с отцом он чувствовал себя просто замечательно. Уильямс-старший всегда знал, как поднять настроение сыну.
Ашер проделал долгий путь на автобусе из университета домой, в другой штат. Папа предлагал забрать его на День Благодарения, но Ашеру хотелось неспешно прокатиться на автобусе, чтобы всласть поразмышлять и почитать. В нынешнем его состоянии чтение — еще одна вещь из многостраничного списка невозможного. Поразительно, как радость погружения в книжный сказочный мир меркнет, если твое сердце рассыпалось на атомы.
Отец подхватил чемодан Ашера, когда они вышли из дверей автобусной станции, и направился к большой автостоянке. Погода здесь была такая же морозная, как и в кампусе, Ашер прятал руки глубоко в карманах, а пушистый снег мягко ложился ему на макушку.
Они сели в машину, дали ей немного прогреться и вырулили на дорогу. Ашер на своем пассажирском сидении смотрел в окно, наблюдая за уносящимися прочь автомобилями и домишками.
— Ты что-то притих, — нарушил молчание отец.
— Да? Прости. Не заметил.
— Ничего, я предвидел эту фазу. Созерцательности и глубины. На данном этапе ты должен писать стихи о подрезанных крыльях и устраивать голодовки против ограничений и рамок.
Ашер рассмеялся.
— Неа. Если бы я сочинял стихи, то только о любви, романтике и радуге.
Отец сжал его плечо:
— Человек-кремень.
Когда машина прогрелась окончательно, их короткое путешествие тут же завершилось на подъездной дорожке дома. Мама Ашера, выскочив на улицу в любимых штанах для йоги и старой университетской толстовке, бросилась обнимать сына. Это были крепкие объятия, крепче, чем когда-либо, и они пахли ее любимыми духами. Именно этого не хватало Ашеру.
— Я скучал, мам.
— Мы тоже по тебе скучали, дорогой. Дом такой унылый без тебя.
Папа обошел машину и обнял сына с женой.
— Никто не горланит арии из мюзиклов, безбожно фальшивя, не оставляет закладки в диванных подушках и не заставляет меня по три раза на день проходить психологические тесты. Настоящий ад.
В родном доме день сменялся днем, а Ашер жил словно в тумане. Он ужинал с родителями, ходил по магазинам, но сердцем и мыслями был где-то далеко, не в силах перестать думать о том, чем сейчас занимается Морган, где его дом, проводит ли он время с семьей.
В День Благодарения Ашер, как обычно, смотрел с отцом сентиментальные романтические комедии по телевизору. Эту семейную традицию Уильямсов никто не смел нарушать уже много лет. Однажды мама даже присоединилась к ним, но она никогда не испытывала особой симпатии к любовным историям, в отличие от своих мужчин.
Уильямсы, старший и младший, сидели по краям огромного дивана, разделенные толстым стеганным пледом, на который они водрузили объемную миску с желтым попкорном. Телевизор стоял у окна, а за ним чернела ночь и тихо падал снег. Через дорогу перемигивались рождественскими огнями соседские дома, а на лужайках перед ними поблескивали снеговики.
Мег Райан сказала что-то Тому Хэнксу, и Уильямс-старший рассмеялся.
Ашер, наверное, отключился, потому что отец слегка пнул его по ноге.
— В чем дело, Ашер?
— М? О, прости. Просто засмотрелся на огни. В этом году соседи превзошли себя, да?
Отец взял пульт и поставил фильм на паузу. На застывшем кадре Мег Райан повернулась спиной к Тому Хэнксу, неотрывно глядящему ей вслед.
— Нет, парень, я о другом тебя спрашиваю. Ты сам на себя не похож.
Ашер оглядел свой красный свитер, на котором красовалась аппликация в виде черепашки.
— Мне кажется, вполне в моем стиле.
Отец улыбнулся, но мягко, как умеют только родители. Ашеру была знакома такая улыбка. Папа с мамой точно так же улыбались, когда в свои десять он заявил о вечной любви к одному из братьев из бойз-бенда Jonas brothers. Или когда он расстался со своим первым парнем.
— Может, я и не великий специалист в вопросах любви и романтики, как ты или нана Джо, но я знаю, когда мой ребенок не в порядке, — сказал отец. — Считай меня великим специалистом по Ашеру.
Ашер не сдержался и тяжело вздохнул. Он уставился на пухлый молочный плед с серебристыми стежками.
— Просто... Я напортачил и теперь не знаю, как исправить.
— Хм-м. — Отец приложил палец к подбородку. — Насколько сильно?
— Очень.
— Это в рамках закона?
— Что? — Ашер ошарашенно взглянул на отца. — Да! Конечно.
— Я люблю тебя, Ашер. Поэтому помогу спрятать тело. Но нельзя говорить твоей маме.
Ашер хмыкнул и пихнул отца ногой.
— Нет, ничего подобного. Я кое-что испортил. Кое с кем...
— Вот оно что... — Отец откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди. — Знаешь, а я довольно большой и крепкий. У твоего старика еще есть порох в пороховницах. Как зовут этого мерзавца? Я с ним проведу воспитательную беседу.
Ашер представил себе эту картину и улыбнулся. Уильямс-старший и Морган Кинг находились в разных весовых категориях. Морган, вероятно, более сильный. И определенно более пугающий.
— Хм-м, не знаю, папа, — протянул Ашер. — Он довольно крупный. Футболист.
Отец уставился на Ашера.
— Господи, Ашер, ты что, ввязался в драку с футболистом?
— Я, эм...
Ашер вспомнил ночь с бенгальскими огнями. Подумал о небесных струнах, о запахе Моргана и о том, как он смотрел на него той ночью. Тогда отсветы огней плясали в ладонях Ашера. Он поднял голову и увидел их отражение в глазах Моргана.
В этот момент Ашер подумал о поцелуе.
И о... — что ж, об этом отцу определенно не стоит рассказывать.
Ашер прочистил горло.
— Мы целовались, а потом он услышал мой разговор с подругой. Я сказал... кое-что... мерзкое.
Папа потянулся к Ашеру, чуть не опрокинув миску с попкорном, и обнял его.
— О, сынок, мой милый сердцеед.
Ашер рассмеялся и оттолкнул отца.
— Пап, прекрати!
Лицо отца тут же стало серьезным.
— Тебе ведь ничего не грозит, да?
— Пап, ну хватит! Правда.
— Ладно-ладно, прости. Я немного переволновался. Ты не говорил, что встречаешься с кем-то. Я слышал только о парне, в которого ты влюбился. Как там его зовут? Кристофер? Он тот футболист?
Ашер сложил ладони и покрутил большими пальцами.
— Нет. Я про соседа по комнате.
Отец задумался.
— А, вспомнил. Сосед. Морган, верно?
Ашер кивнул.
Опять знакомая улыбка осветила лицо папы.
— И что же случилось? Вы поцеловались, ты сказал что-то гадкое, а он услышал? Со звукоизоляцией у вас там совсем плохо.
— Нет. В смысле, да. Плохо. Все просто ужасно. Он не разговаривает со мной. Не смотрит на меня. Практически сбежал из дома.
— Могу я узнать, что он такое услышал?
— Я сказал своей подруге, что он... не Прекрасный Принц.
— О-о... Что ж. Это еще не катастрофа?
Ашер всплеснул руками.
— Я не знаю. То есть я тоже так думаю. Но с Морганом все сложнее. Он сдержанный, угрюмый и флегматичный. Не делится своими чувствами. Он совсем не романтик. По-моему, он вообще терпеть не может это слово. Ненавидит мелодрамы, книжки о любви, не ходит на свидания.
— Ладно. Почему же ты тогда поцеловал его?
— Потому что это Морган!
— Ага.
— Был мой день рождения. Целый день я сидел дома и хандрил по Кристоферу. Но пришел Морган, который помнил о дате. Он отвез меня на смотровую площадку с видом на город. Достал букет из бенгальских огней, зажег их и спросил, о чем я мечтаю. А затем поцеловал меня и...
— И?
— Я не ожидал. Это было поразительно. И я растерялся, а на следующий день сказал Лисе вот то самое. Морган стоял в дверях и все слышал. В руках у него были розы.
— Ох, — выдохнул отец.
— Угу, — согласился Ашер. — Ох.
Отец повернулся к Ашеру.
— И ты хочешь сказать, что этот парень — не романтичная натура? Терпеть не может всякую любовную чепуху? Но он вел себя как распоследний романтик. Потому что знал, что ты все это обожаешь. Он старался... потому что влюблен в тебя?
К черту Аристотеля, Уильямс-старший — вот кто величайший философ всех времен и народов.
Ашер был слишком глуп, чтобы сделать такие впечатляющие выводы. Он видел лишь фрагменты, а отец так легко и непринужденно соединил их в общую картинку, что Ашер наконец-то осознал нечто фундаментальное:
— Я величайший болван во всей галактике.
Отец усмехнулся и согласно кивнул. В ответ Ашер легонько шлепнул по его руке.
— Болван, но зато мой единственный и неповторимый.
— Я просто кусок дерьма. — Ашер несколько раз моргнул, уставившись на снег за окном. — Как я не понял очевидного? Ты прав, пап. То, что я сказал, — не самое страшное. Все мое поведение — вот это сущий кошмар. Морган изо всех сил старался, а я был слишком занят собой, чтобы увидеть это.
— Что ж, вероятно.
Ашер посмотрел на отца.
— Как думаешь, все еще можно исправить?
— Зависит от тебя. Насколько сильно ты этого хочешь?
— Очень хочу.
— Даже если он и не Прекрасный Принц?
— Именно потому, что не такой.
— Должно быть, тебе очень нравится этот парень, да? — Отец запустил ладонь в миску с попкорном.
— Мне... да. Очень нравится. Каждый день без его улыбки разбивает мне сердце.
— Напиши ему сообщение.
— Он не отвечает.
— Ответ нужен тебе, а не ему. Просто напиши. Пусть он знает, что ты думаешь о нем, хотя вас разделяет целый мир.
Не задумываясь Ашер вытащил телефон и отправил Моргану сообщение.
|
В этот момент на другом конце света...
Мать Моргана опять была пьяна, ничего нового.
Отец битый час читал нотации о том, как добиться успеха на поле.
Сестра остекленевшим взглядом таращилась на царапину в паркете.
Внезапно телефон Моргана подал сигнал. Мать тут же проверила свой смартфон, вероятно, в надежде, что ей написал любовник-риэлтор.
Морган достал телефон и посмотрел на экран. Его сердце совершило сальто.
А: Все время думаю о тебе. Надеюсь, ты проводишь время, как тебе хотелось бы.
Морган поразмышлял над ответом, но в итоге положил телефон в карман. Никто не заметил, как он встал и покинул комнату. Кинг пробрался в заднюю часть дома, подошел к окну и приложил ладони к безупречному, холодному и жесткому стеклу.
На самом деле за всю жизнь Моргану Кингу хотелось не так уж много вещей. Новую игровую приставку, когда ему было восемь. Играть за команду, в которой состоял его отец. Любви и признания родителей.
Два желания из трех исполнились. Не так уж и плохо.
Но вот появилось четвертое.
И как Морган ни старался, избавиться от наваждения он не мог, даже сейчас.
Эти большущие глаза цвета каштанов. Эта неподдельная, чистая улыбка.
Морган вдавил костяшки в стекло, воображая, как под напором оно разлетается на миллионы осколков.
С того короткого мгновения их первой встречи Морган Кинг хотел лишь одного — Ашера Уильямса.