Но почему интервьюер должен быть неспециалистом? Кратчайший ответ гласит: потому что требуется полная объективность, единообразие опроса, потому что исследование должно поддаваться повторению и перепроверке его любым другим лицом.
Вот пример. При подготовке реформы закона о страховании на случай болезни по поручению Министерства труда и Министерства по социальным вопросам нужно было путем репрезентативного опроса выяснить установку по отношению к трем различным предложениям. Здесь возможны следующие случаи.
А. Исследователь в течение двух месяцев разъезжает по ФРГ и беседует с 500 статистически отобранными лицами, описывая им три плана реформы и фиксируя ответы опрашиваемых. Иногда ему заявляют, что ни один из трех планов не годится. Он производит глубокую разведку (обнаруживается, что истинное мнение опрашиваемого можно понять, только ознакомившись с конкретными условиями его жизни и отметив их вместе с ответами). Исследователь записывает также и те контрпредложения, которые ему делают. Если идеи совершенно нелепы, он сразу же разъясняет, почему их осуществить нельзя. В ходе своих интервью он все больше научается ясно и просто объяснять три указанных плана Министерства труда. Он сам вполне может следить за своим успехом, ибо он все чаще получает в ответ недвусмысленные высказывания в пользу одного из трех решений. Иногда, правда, ему попадаются особенно добросовестные люди, которые хотят прежде обдумать этот вопрос или обсудить его со знакомым, например с врачом или с другом - профсоюзным работником. В таких случаях исследователь договаривается - если он имеет такую возможность - еще об одной встрече. По мере проведения своих интервью он чувствует, что все лучше понимает, к чему клонят его собеседники. Постепенно он уже знает доводы, и часто ему достаточно услышать только начало предложения, чтобы понять, какой из трех планов нравится опрашиваемому больше всего. Бывает, что человек не выбирает ни одной из трех возможностей; в этом случае исследователь с самого начала требует контрпредложений по проведению реформы больничных касс.
|
|
Однако при первом обсчете примерно 200 интервью выясняется, что одна треть опрошенных так и не дала ему ответа, какой из трех планов министерства им больше всего нравится, если другие варианты не обсуждаются. Тогда он обращается к ним еще раз и спрашивает: «Предположим, что имеются только эти три возможности - какая бы Вам в таком случае больше всего понравилась?»
После того как этот - разумеется, придуманный нами только для иллюстрации - исследователь представляет свой отчет, вывод из него вызывает в министерстве сомнение. Члены комиссии бундестага, занимающиеся этим вопросом, также спорят по поводу этого вывода. Некоторые члены комиссии хотят знать, как происходил опрос. Исследователь поясняет, что в зависимости от обстоятельств он выбирал такие выражения, при помощи которых он мог добиться наилучшего понимания представляемых планов. Ясно, что профессора надо спрашивать не так, как рабочего. Разумеется, в процессе сбора сведенийон добивалсястрогойобъективности.
Депутаты не вполне удовлетворены. Для верности отдается распоряжение о проведении вторичного опроса. В путь отправляется другой исследователь. И действительно, на этот раз результаты получаются иные. Интересно поразмыслить над тем, что могло быть причиной этого:
|
|
1. Исследователь, который провел первый (или второй) опрос, не опросил «репрезентативную выборку» и, таким образом, не произвел правильного статистическогоотбора лиц, дающих сведения.
Эту возможность мы можем исключить. Нельзя представить себе, чтобы исследователь, затративший на это исследование столько труда, нарушил твердые принципы отбораопрашиваемых..
2. Первый и второй исследователи по-разному формулировали вопросы.Позже мына примерах рассмотримвлияние формулировки вопросов, которое превосходитвсе ожидания.
В данном случае перепроверка невозможна. Вопросы не были заранее сформулированы. Правда, их примерно можно воспроизвести, но для точного повторения этого недостаточно, не говоря уже о том, что исследователь изменяет их формулировку и по собственному усмотрению (чтобы быть лучше понятым).
3. У обоих исследователей разные точки зрения на то,какойизплановминистерстванаилучший. Этонепроизвольно влияет и на то, как они спрашивают, и на то,что изответовони слышат.
Это - серьезное возражение, ибо выводы исследования будут иметь политическое значение. Возможность такого бессознательного влияния исследователя на результаты ни в коем случае нельзя игнорировать. Систематические исследования так называемого «влияния интервьюера» показали, в частности, что опрашивающий слышит «избирательно». При всей своей добросовестности он скорее услышит то из ответов, что ожидает услышать.
А теперь рассмотрим противоположный метод исследования.
|
|
В. 300 интервьюеров получают задание провести в среднем по 7-8 интервью. В анкете, пункты которой надлежит зачитывать в предписанной последовательности, дословно и без дополнительных объяснений, после нескольких вопросов о вере в астрологию, о тенденции изменения цен, о прослушанной накануне радиопередачеспрашивается следующее[39]:
1. «Что бы Вы в общем и целом сказали о своем здоровье?»Предлагаемые ответы: «очень хорошее»; «довольнохорошее»;«так себе»; «довольно плохое»; «очень плохое».
2. «Были ли Вы за последние три месяца у зубного врача?»Предлагаемые ответы: «да»;«нет».
3. «Если не считать посещения зубного врача, были ли Вы вообщеза последние три месяца у какого-нибудь врача или не вызывали ли врача на дом?»
4. Предлагаемые ответы: «да»; «нет» «Застрахованы ли Вы на случай болезни или же, когда заболеваете, Вы сами должны возмещать расходы на врача?»Предлагаемые ответы: «застрахован на случай болезни»;«незастрахован на случай болезни».
5. «Можете ли Вы указать, в какой из перечисленных в этом спискебольничных кассВысостоите?» (Интервьюер вручаетсписокбольничных касс):
Общая местная больничная касса - резервная больничная касса - заводская больничная касса - сельская больничная касса - больничная касса союза ремесленников - больничная касса горнорабочих - частное страхование - страхование на случай помещения в больницу (дополнительное страхование).
6. Свободное формулирование вопроса (то есть интервьюер не имеетзаранее составленного дословного текста этого вопроса): охваченли опрашиваемый на случай болезни только обязательной страховкой, только добровольной или же обоими видами страховки?Только обязательной страховкой - только добровольной страховкой - обоимивидамистраховки.
7. «Не уверен, знаете ли Вы, что многие больничные кассы являются сейчас убыточными, потому что расходуют на больных больше,чем поступает взносов. В связи с этим у касс есть несколько возможностей. Здесь указаны некоторые из них.Какую из этихвозможностейВы считаете наилучшей,скакой бы Вы скореевсего согласились?» (Интервьюер вручаетсписок, в которомперечисленывсетривозможности новогопорядка):
а) Когда человек заболевает,он платит за каждый визитк врачу 1,5 марки, остальные расходы покрывает касса.
б) Когда человек заболевает, он оплачивает 20% стоимостивизита к врачу,остальные расходы покрывает касса.
в) Когда человек заболевает, онкаждый кварталвноситсам за визиты к врачу до 15 марок. Все, что превышает этусумму, платит касса.
Кроме того, в анкете предусмотрены ответы: «не могу решить» и «не согласен ни с одним из трех новых вариантов».
8. Интервьюер вручает листок, на котором изображены два человека, беседующих между собой, и задает по этому поводу следующий вопрос:
«Здесь два человекаобсуждают, правильна ли вообще мысль о том, чтобы человек в случае болезни сам оплачивал часть расходов. С которым из этих двух людей - с верхним или нижним - Вы согласны?» Верхний: «Я считаюсовершенноправильным, чтобыкаждый
заболевший сам нес часть расходов. Это лучше, чем
повысить взносысо всех». Нижний:«А я другого мнения. По-моему,больничныекассы
должны увеличить взноснастолько, насколькоэто
требуется, чтобы, когда человек заболеет, ему ничего
больше не пришлось платить». В анкете предусматриваются следующие ответы:
«Я бы согласился с верхним» (в случае болезни часть платить самому, взносы по увеличивать);
«Я бы согласился с нижним» (увеличить взносы, ничего не доплачивать);
«Не могу решить».
Далее следует еще ряд вопросов. Кроме того, в конце фиксируются примерно 15 статистических данных о личности опрашиваемого.
300 интервьюеров зачитали эти вопросы 2100 лицам, отметили их ответы и отправили анкеты в главный отдел института, которому министерством поручено это исследование.
Весь фактический материал был представлен за шесть недель. Но здесь речь идет не о времени, хотя довольно часто играет роль и оно. Важно то, что благодаря единообразию опроса обеспечена безупречная исчисляемость. Министерство, комиссия бундестага могут перепроверить основу результата, могут также повторить обследование. Насколько это возможно, исключена опасность того, что темперамент и убеждения исследователей, которым была поручена, работа, непроизвольно скажутся на результатах.
Однако ради этого пришлось пожертвовать очень многим - отсутствовал подход к опрашиваемым, приспособление к их словарному запасу (рабочие и профессора опрашиваются одинаково), не давалось никакого объяснения опрашиваемым, имевшим явно неправильные представления о больничных кассах, ничего не предпринималось для того, чтобы понять, какое особое, сугубо личное основание имелось для той или иной установки.
От преимуществ других методов исследования приходится здесь сознательно отказаться. В известной степени можно сказать, что при демоскопическом обследовании они вообще не играют никакой роли. Разъяснение неправильных представлений, например, помощь в формировании разумного мнения, в общем, похвально, но оно бессмысленно, когда речь идет о конкретных задачах статистически-репрезентативного исследования. Эти задачи состоят в том, чтобы дать реальную картину существующих связей. Принесенные в жертву преимущества, несомненно, уступают тем, которые составляют всю ценность подобного исследования. На первом месте ранговой шкалы ценностей, которую всегда следует иметь в виду при планировании исследования, находятся: сопоставимость, единообразие обследования и альтернатив ответов, унифицированное фиксирование реакций и признаков, нейтральность, возможность перепроверки, возможность воспроизведения исследования другими лицами. Только наличие в исследовании этих качеств гарантирует результат, не искаженный субъективностью исследователя.
Удивительно обстоит дело с ценностью «сопоставимости, единообразия» обследования. В принципе мы, разумеется, знаем, что сопоставимость является первым и важнейшим императивом любого подсчета. Другими словами, мы не можем считать, предварительно не обеспечив - или не вообразив наличия!- сопоставимости, идет ли речь о фруктах определенного сорта, о дорожных происшествиях, о жителях какого-нибудь города или же об ответах на вопросы интервью. Тот факт, что без сопоставимости считать нельзя, является для нас уже настолько само собой разумеющимся, что мы не видим здесь абсолютно никакой проблемы. Поэтому мысль о том, что для создания сопоставимости необходимо приложить усилия, сначала даже не приходит намв голову.
Наш описанный выше исследователь, проводивший опрос о реформе больничных касс, не говоря уже о других недостатках его исследования, очень просто подсчитал ответы, которые он собрал, хотя требование единообразия, сопоставимости в обследовании было выполнено недостаточно. Вопросы формулировались им по-разному, по мере приобретения навыка и опыта они постепенно становились все «яснее»; через некоторое время он сделал к ним добавление («Предположим, что имеются только эти три возможности - какая бы Вам в таком случае больше всего понравилась?»). На свои вопросы он иногда получал спонтанный ответ, иногда давал время на обдумывание и на то, чтобы посоветоваться с знакомыми (врачом, профсоюзным работником); некоторые вопросы он объяснял опрашиваемым, на другие они отвечали без всякого разъяснения.
Могут возразить, что если исследователь в процессе своих опросов действительно чему-то научился, все больше совершенствовался, то это никак не могло пойти во вред.
В других случаях, других областях обучение, совершенствование ценится высоко. При сборе же статистических данных - процесс, где что-то должно подсчитываться, - ранговая шкала ценностей имеет обратный порядок.
На первом месте стоит требование «инвариантности». В ходе обследования ничто не должно меняться; единообразие, сопоставимость процесса сбора данных - это предварительное условие счета, предварительное условие формулирования высказывания, к которому найденные цифры относятся.
Предположим, что описанного выше исследователя удалось бы убедить в этих основных положениях - смог бы он в этом случае сам их применять? Действительно ли нужно разделять роли исследователя и интервьюера? Разве исследователь не мог бы в ходе своих 500 интервью строго соблюдать эти правила - заранее составленный текст вопросов, никаких объяснений и истолкований и т. д.- и разве в этом случае единообразие сбора данных не было бы обеспечено больше, чем при участии сотенинтервьюеров?
Следует иметь в виду, что за время проведения 500 интервью человек не остается таким же, он проходит «процесс обучения». В сознании вышеописанного исследователя этот процесс отражается следующим образом: «При проведении интервью у него возникает чувство, что он все быстрее понимает, к чему клонят его собеседники. Мало-помалу он узнает доводы, и часто ему бывает достаточно услышать только несколько слов, чтобы знать, какой из трех планов нравится больше...»
То, что здесь описано,- это «избирательное слушание», которого следует опасаться, один из опаснейших источников ошибок при проведении исследования методом опросов. Ниже приводится эксперимент[40] с помощью которого американский социолог Герберт Г. Хаймен в своем исследовании, финансируемом Рокфеллеровским фондом, впервые выявляет этот процесс.[41]
В упрощенном виде его можно резюмировать следующим образом: слышат то, что ожидают услышать.
У интервьюеров, которые должны провести только 7-8 опросов, вряд ли могут быть такие ожидания, делающие ухо невосприимчивым к чему-либо иному. Конечно, они могут быть предубежденными еще до начала первого опроса - проблема, к которой мы позже вернемся. Но даже и тогда предпочтительнее, чтобы ответы фиксировала сотня интервьюеров, имеющих предубеждения различного характера, а не один человек, безразлично кто - исследователь или интервьюер. Это один из немногих принципов демоскопического метода, не нуждающихся в доказательстве, ибо в отличие от многих других положений демоскопии он не противоречит личному повседневному опыту и условностям, а даже наоборот: достаточно хорошо известно, что высказывания людей звучат в унисон с мнением того, с кем они в этот момент говорят[42]. Если один человек сам проводит всеинтервью, предусмотренные опросом, то наверняка следует опасаться влияния его характера и взглядов на результаты исследования.
Таким образом, мы снова возвращаемся к установленному нами основному принципу демоскопического интервью - решительному разделению ролей исследователя и интервьюера. Если исследователь придерживается правил строгого единообразия демоскопического интервью (единая последовательность, дословно одинаковый текст вопросов и т. д.), то совершенно непонятно, зачем ему тратить свое время на интервьюирование. При таком стиле опросов он уже не может использовать свои качества ученого.
К тому же, если исследователь не участвовал сам в непосредственном сборе сведений, доказательность результатов опроса выше. В этом случае можно с наибольшей уверенностью сказать, что влияние на результаты кого-либо, кто исполнял эту обязанность, исключается.
Впрочем, на практике случаи, когда исследователь берет на себя и функцию интервьюера, довольно редки. Проведение большого количества интервью очень утомительно. На профессиональном языке существует даже понятие «усталость интервьюера», обозначающее утомление интервьюера, которое зачастую через некоторое время делает^его просто неспособным к проведению хорошего интервью. Еще в конце XVIII столетия во время одного из первых «опросов», о котором сохранились сведения (1795), английский исследователь сэр Фредерик Мортон Идеи послал со своей анкетой интервьюера, чтобы тот в течение года разъезжал и собирал для него сведения о положении бедняков - сам же он предпочел не ездить.
На практике правило о необходимости разделения ролей исследователя и интервьюера должно применяться и в обратном направлении. Это означает, что исследователю не следует возлагать на интервьюера свои задачи. Он должен решать их сам, «переводя» свои научные вопросы в серии вопросов анкеты.
Когда непосредственно сталкиваешься с трудностями составления анкеты (ниже мы остановимся на этом вопросе), то начинаешь понимать, как велико искушение несколько упростить свою задачу, «проинструктировав» интервьюеров.
В случае с опросом о реформе больничных касс исследователь мог бы послать интервьюерам трехплаиовую разработку министерства со следующим заданием: «Ознакомьтесь хорошенько с этими тремя возможностями, чтобы Вы могли правильно ответить на все вопросы интервьюируемых Вами людей. Определите, какое из этих трех решений встречает у ваших опрашиваемых наибольшее сочувствие. Выявите, по каким причинам опрашиваемые принимают свои решения. Пожалуйста, будьте в этом очень обстоятельны. Прозондируйте несколько раз: «А есть ли еще какая-нибудь причина, влияющая на Ваше решение?» Если установка опрашиваемого Вам кажется противоречивой, пожалуйста, сразу же выясните это противоречие. Мы хотели бы составить себе как можно более четкое, верное представление об установке населения и его мотивах...» Написать такую инструкцию, несомненно, легко. Но таким способом «единообразное», сопоставимое обследование осуществить нельзя. Невозможно также проверить, что, собственно, было сказано интервьюером и опрашиваемым. И наконец, самая трудная задача, которую чаще всего невозможно решить при помощи прямого вопроса («Почему Вы так думаете?») - задача исследования мотивов,- оказывается возложенной на самое слабое звено цепи - на интервьюеров.
***
Общественность, разумеется, еще не отдает себе полного отчета в разделении задач исследователя и интервьюера и исходит из представления об интервьюере, например, как о журналисте, по заданию газеты задающем вопросы видному государственному деятелю, что вызывает иногда недопонимание. Так, интервьюера, проводящего демоскопические интервью, приглашают на радио в качестве «специалиста по исследованию общественного мнения», чтобы сделать доклад о демоскопии. Информационная ценность такого доклада для радиослушателей, увы,ничтожна.
Стандартизация требует интенсивного пробного опроса
Каждый раз, когда в целях соблюдения условий ста-тистичеекой обработки нарушаются правила индивидуальной беседы, возникает сомнение в правильности метода.
Вот что пишут об одном из исследователей, который провел 500 интервью по вопросу о реформе больничных касс: «Впрочем, в процессе интервьюирования он научается все яснее и проще описывать эти три плана Министерства труда. Свои успехи в этом отношении он может видеть сам, так как он все чаще получает в ответ однозначное высказывание в пользу одного из трех решений».
В предыдущем параграфе уже было установлено, что улучшение в ходе обследования недопустимо в силу необходимости соблюдать принцип инвариантности. Простота и ясность вопроса должны быть обеспечены с самого начала.
Следствием того, что все подробности демоскопическо-го обследования должны быть четко определены, является огромное значение проводимых предварительно пробных опросов; стандартизация требует интенсивного предварительногоисследования.
Пробные опросы следует проводить большому числу экспертов, часть которых должна состоять из участников данного проекта исследования, а часть не должна ничего знать о его цели. Эти опросы необходимо проводить в обычных условиях, то есть опрашивать, как правило, людей незнакомых и представляющих все слои населения.
Как мы видим, все, чему отдельный исследователь научился в ходе 200 интервью, все, что он придумал для их улучшения, должна за сравнительно короткий срок сделать группа интервьюеров, проводящих пробное исследование, используя для этого все многообразие выявленныхточекзрения.
Исследователь стесняется
Во время сбора фактического материала, во время так называемой «полевой работы» исследователь должен оставлять интервьюера и опрашиваемого одних. Тем сильнее - какследовало быпредположить - должна быть его потребность в самостоятельном проведении пробных опросов. Естественно, никто не может лишить его права на такой важный опыт, как личное наблюдение за тем, понимаются ли вопросы сразу; даются ли на них чистосердечные ответы или же есть признаки уклончивости, неправильного понимания, раздражения, признаки того, что опрашиваемому надоело, что он устал; отвечают ли вопросы цели исследования; хватает ли ключевых вопросов? Умение быстро воспринимать все это приобретается уже после нескольких сот пробных интервью, проведенных с помощью проекта анкеты.
Однако для многих социологов пробное обследование является подводным камнем в их профессии, как для начинающего студента-медика может оказаться работа в анатомичке. Молодой социолог стесняется позвонить в дверь чужой квартиры(«как уличный торговец»).
Теоретически он знает, что демоскопическое интервью не следует понимать как светскую ситуацию, как беседу («эта беседа - не беседа»). Но он невольно считает, что вторгается в чужую квартиру, не имея на то права («почему люди должны мне отвечать?» - «кто знает, что они как раз сейчас собирались делать?» - «не могу же я просто спросить их об их доходе?»). Его неуверенность вызывает неуверенность и у тех, кто открывает ему дверь. Поэтому вначале он получает много отказов. Ему требуется какое-то время, чтобы перестать чувствовать себя частным лицом и войти в роль социолога, проверяющего предписаниясвоегоэксперимента.
Молодой медик вынужден перебороть себя, потому что этого требует настоятельная необходимость. А социолог поначалу совершенно не считает необходимым самому проводить интервью по своей анкете. Когда он сидит за письменным столом, этот вопросник кажется ему превосходным. И редко возникает опасение, что результаты, которые он представит по окончании исследования, станут проверять, сравнивая их с действительностью. Ибо кому вздумается доказывать, что население думает о трех планах реформы больничных касс иначе, чем он об этом доложил в своем заключении?
Для социолога отсутствие контроля вовсе не является преимуществом, потому что в таких условиях легко возникает ложная уверенность. Вопрос о том, соответствовал ли образ действий исследуемой проблеме, в подобном случае зависит от сознательного отношения к делу, от научных убеждений. А это означает, как мы уже указывали, разгрузку интервьюеров и опрашиваемых, как самых слабых звеньев цепи; как можно большую часть труда исследователь берет на себя. Это означает, далее, полное отсутствие интеллектуального высокомерия, готовность признать возможность собственной ошибки. Именно это вместе с увлеченностью поставленной задачей и с научной любознательностью помогает социологу все более уверенно и со все возрастающей наблюдательностью переступать порог чужой квартиры. При этом он представляет себе, что пробный опрос - это последний этап перед тем, как схема вопросов обретет свои застывшие формы, и тогда по ней начнется полевая работа - проведение сотен итысячстандартизированныхинтервью.
Демоскопическоеинтервью - этоэкспериментповыяснению реакций
Мы не будем останавливаться здесь на столь же типичной, сколь опять-таки необычной характеристике демо-скопического интервью - на анонимности опрашиваемых и на их взаимозаменяемости. Они опрашиваются не как личности, а как члены группы, или, строже говоря, как «носители признаков». В главе «Репрезентативность выборки» мы снова вернемся к этому аспекту опроса.
Исследуют ли демоскопические интервью мнения или, как часто возражают, формируют их? Обратимся снова к опросу по поводу реформы больничных касс. Опрашиваемым предлагается сделать выбор из трех возможных решений:
1. Когда человек заболевает, он платит за каждый визит к врачу1,5 марки, остальные расходы покрывает касса.
2. Когда человек заболевает, он сам платит 20% стоимости визитак врачу, остальные расходы покрывает касса.
3. Когда человек заболевает,он каждый квартал вносит сам завизиты к врачу до 15 марок.Все, что превышает эту сумму,платит касса.
Несомненно, преобладающее большинство опрашиваемых до начала интервью еще не имели сложившегося мнения насчет того, какое из этих решений является лучшим. Предлагаемые варианты тогда еще не были известны общественности[43]. Обращение к опрашиваемым - объектам интервью - с вопросами на темы, по которым у них еще не сформировалось никакого мнения, не является исключением. Поэтому при опросе часто не собирают готовые мнения, а выявляют реакции. Опрашиваемые «реагируют» в экспериментальной ситуации-тесте, отвечая на вопросы (вопросы-индикаторы). Возможно, до интервью у них не было определенного мнения по поводу наилучшего решения проблемы больничных касс, но все же высказываемые ими взгляды не случайны. Они являются выражением знания, личного опыта, личных интересов, склонностей и установок, составляющих реальную и чаще всего трудно изменяемую подоплеку мнений. Само мнение может сформироваться лишь во время интервью, но склонности, индикатором которых оно является, имелись и раньше и являются, как в вопросе о проведении реформы больничных касс, политическойреальностью.
В демоскопическом интервью следует найти такие анкетные вопросы, такие формы наблюдения, которые побуждают опрашиваемых раскрыть свою точку зрения. Эти вопросы или задания часто производят впечатление бессмысленных, если читать анкету, не будучи посвященным в цели исследования.
«Есть ли какой-нибудь цвет, который Вы особенно любите? Какой?» Возражение критически настроенного читателя: «Вы имеете в виду цвет галстуков, цвет гардин или чего-то еще?» Так вот, 90 % опрашиваемых не задают подобного встречного вопроса, а называют свой любимый цвет - в южной Германии поразительно часто красный, а в северной гораздо чаще - синий. Неважно, звучат ли анкетные вопросы осмысленно и убедительно при чтении. Они должны производить впечатление понятных на опрашиваемых в демоскопическом интервью. Установить, выполняется ли это условие при чтении анкеты, с помощью логики, систематики, узкотематического анализа невозможно.
Напротив, простое инсценирование анкет в ряде пробных интервью чаще всего сразу выявляет, были ли успешно применены определенные приемы, имитирующие обыч ныйбеспорядочный разговор,завязываниеего,поддержание и прекращение[44].
Вопрос о том, решается ли вообще задача исследования, пожалуй, больше всего зависит от находчивости при составлении анкетных вопросов. Предположим, что при анализе мотивов употребления лецитиновых препаратов задавался бы следующий вопрос:
«У большинства людей бывают такие периоды, когда им ничего не хочется, когда у них подавленное состояние и когда они все видят в мрачном свете. Они погружаются в меланхолию, все у них валится из рук. А как в этом отношении у Вас - случается ли подобное и с Вами или же такое подавленное настроение Вам незнакомо?»
Предположим также, что никаких других вопросов не было подготовлено и от интервьюеров не потребовали бы, чтобы они в конце интервью делали заметки относительно роста и фигуры опрашиваемых. Тогда не удалось бы, например, доказать, что описанные Кречмером цикло-тимические[45] типы (женщины, обычно веселые, но подверженные переменам настроения болезненного характера, по своей конституции, как правило, относящиеся к пикническому типу - полные и низкорослые) особенно часто употребляют такие укрепляющие средства, чтобы справиться с депрессией.
В начале исследования, как и в описанном случае, часто нет никаких гипотез, которые сами по себе уже указывали бы верное направление и служили бы руководством для составления анкетных вопросов. Но даже когда такая идея появляется, анкетные вопросы возникают не сами по себе, а являются результатом интуиции участников разработки анкеты.
Часто кажется, что между задачами исследования и анкетными вопросами нет никакой связи. Когда, например, венские социальные психологи, работавшие в начале тридцатых годов под руководством Пауля Лазарс-фельда, в процессе своего исследования «Мариентальские безработные» замеряли скорость ходьбы испытуемых, незаметно наблюдая за ними на улице, значения полученных данных вначале нельзя было предвидеть[46].
Кажущаяся бессмысленность многих видов наблюдения и анкетных вопросов демоскопического интервью не должна вводить в заблуждение: эффективность сочетания своеобразных и банальных форм получения сведений в анкете можно измерить только на выходе - по тому, что тот или иной анкетный вопрос делает «видимым». Нужно все время помнить: демоскопическое интервью следует понимать не как интеллектуальную беседу, а как эксперимент. Ниже мы увидим, что все чаще пытаются обходиться вообще без слов и находить такое расположение тестов, при котором максимальное количество необходимых сведений получают путем наблюдения.
Разницу между интервью демоскопическим и индивидуальным, где отдельный человек выступает под своим именем, можно охарактеризовать следующим образом: