Лавой удалился не сразу. Совершенный вдруг вообразил себе старпома и капитана в виде двух великолепных, мужественных драконов. Вот они стоят друг против друга, оскалив смертоносные зубы, чуть приподняв крылья и изготовив длинные, мощные шеи для разящих ударов. Однако на сей раз задира первым отвел взгляд, опустил голову и свернул крылья. А потом тихо ушел, показав – пускай неохотно – свою подчиненность. Главный самец проводил его взглядом. Интересно, переливались ли глаза Брэшена, мерцали ли торжеством? Или он знал, что бой на самом деле не выигран, а только отсрочен?
* * *
Якорь был брошен задолго до рассвета. И рокот цепи, убегавшей в клюз, стал самым громким звуком, который они произвели за все время пути. Корабль тихо-тихо вполз в гавань и занял место чуть поодаль от трех других судов, стоявших на рейде. У тех на борту никто так и не всполошился. Горе вахтенным, проморгавшим появление чужака! Уж верно, капитаны сурово с них спросят.
Брэшен убрал вниз всех своих людей, за исключением тщательно отобранной стояночной вахты. Потом позвал на ют своего второго помощника.
Капитан стоял у фальшборта и смотрел на берег, на огоньки Делипая. Туман перетекал и клубился, и огни мерцали и подмигивали, словно желтые глаза какого-то существа. Один из огней немало удивил Брэшена. Он горел ярче других и находился гораздо выше всех прочих. Неужели кто-то повесил зажженный фонарь на макушку дерева да там и оставил? Предположение было дурацким, и Брэшен отбросил его. Наступит рассвет – небось сразу все выяснится.
Разброс прочих огней мало соответствовал его воспоминаниям о пиратской столице, но, вероятно, опять-таки всему виной был туман. Итак, он снова был в Делипае. И вновь убеждался, что пакостная клопиная дыра бодрствовала круглые сутки. Слуха Брэшена достигали нестройные обрывки песен, исполняемых вдрызг пьяными голосами, собачий лай, отличавшийся примерно такой же мелодичностью, веселые вопли. Брэшен зевнул, гадая, а не придавить ли хоть немного, перед тем как во всей красе явить себя, Совершенного и свою команду пред изумленные очи жителей Делипая?
|
|
Босые ноги прошуршали рядом по палубе.
– Ее нет здесь, – прошептала Альтия разочарованно. – По крайней мере, никаких следов ее присутствия в гавани я не заметила.
– А я, собственно, и не ждал, что мы вот так сразу увидим «Проказницу» у причала, – сказал Брэшен. – Рассчитывать на подобную удачу – это, знаешь ли… Но она точно была здесь, когда я прошлый раз сюда угодил, и это значит, что она наверняка здесь снова появится. – Туман был неплохой защитой от нескромных глаз, и он отважился взять ее за руку и притянуть ближе. – А ты, я смотрю, успела себе навоображать? Надеялась, что мы прямо сегодня застанем ее здесь и исхитримся как-нибудь умыкнуть без драки?
– Верно, детские сказки… – согласилась Альтия. На миг она прижалась лбом к его плечу, и Брэшен аж застонал про себя от желания и невозможности крепко обнять ее и больше не разжимать рук.
– Стало быть, и я впал в детство, – сказал он, – потому что, если честно, в глубине души я надеялся примерно на то же. Глупо, да? Когда это у нас с тобой хоть что-нибудь получалось так легко и быстро?
Альтия со вздохом выпрямилась – и отстранилась. Сырая ночь сразу стала очень холодной.
|
|
– Альтия… – тоскливо проговорил Брэшен. – Как ты думаешь… хоть где-нибудь, хоть когда-нибудь… будет ли у нас с тобой все просто и ясно? И я смогу пройти по улице с тобой под руку, ни от кого не скрываясь?
Она ответила, помедлив:
– Так далеко в будущее я никогда еще не заглядывала.
– А я заглядывал, – отозвался Брэшен со всей прямотой. – Я представлял себе, как ты капитанствуешь на «Проказнице», а я по-прежнему занимаюсь «Совершенным». Вот был бы достойный конец всем нашим мытарствам, а? Ну а потом я начинаю себя спрашивать: и что в том хорошего? Где будет наш дом? И когда он будет? И будет ли вообще?
– Ну… Мы можем разом причалить в одном и том же порту.
Он покачал головой:
– Мне этого недостаточно. Мне хочется, чтобы ты все время была со мной, рядом.
– Брэшен, – тихо проговорила она. – Понимаешь, я не могу позволить себе сейчас об этом задумываться. Я отваживаюсь строить планы лишь на ближайшее будущее. А они связаны исключительно с судьбой моего семейного корабля.
– Боюсь, что у тебя всегда будет так. У тебя всегда на первом месте будет твой корабль, – сказал Брэшен. И поймал себя на том, что заговорил точно ревнивый любовник.
Альтия, похоже, почувствовала то же самое.
– Слушай, надо ли нам сейчас все это обсуждать? Может, удовлетворимся пока тем, что имеем, и не будем загадывать о завтрашнем дне?
– Вообще-то, вроде как мне полагалось бы подобным образом рассуждать… – буркнул капитан. – Что ж, догадываюсь, ничего другого не остается, как удовлетвориться достигнутым. Краткие моменты… краденые поцелуи… – Он криво улыбнулся. – Будь мне сейчас семнадцать, я, вероятно, треснул бы от восторга: ах, какая романтика… тайная страсть на борту корабля!!! Туманная ночь и тайные объятия на юте…
|
|
Быстро шагнув, Брэшен сгреб Альтию в охапку и жадно поцеловал. Она не вздрогнула, не воспротивилась, даже не удивилась: уж не ждала ли она, что он именно так и поступит? Она прижалась к нему, со всей нежностью отвечая на его поцелуй. Брэшен чуть не умер на месте от желания подхватить ее на руки и унести к себе в каюту. Он оторвался от ее губ и кое-как отдышался.
– Я больше не тот глупый мальчишка, – сказал он. – И все равно с ума схожу – сил нет. Вот только хочу теперь совсем другого, чем тогда. Никакого томления, ревности, ссор… Никакой игры в прятки. Надоело скрывать, что я чувствую. Мне хочется радоваться и гордиться оттого, что ты – моя, и хочется, чтобы все это сознавали. Чтобы ты была со мной в постели каждую ночь. А поутру – за одним со мною столом. И чтобы знать наперед: пройдет много лет – и, если я окажусь где-то на другой палубе, в чужой ночи, ты все равно будешь рядом со мной!
Альтия смотрела на него так, словно впервые увидела. В темноте его черты были едва различимы. Неужели он ее дразнил? Нет, голос звучал слишком серьезно.
– Брэшен Трелл! – сказала она. – Ты что мне, замуж за тебя предлагаешь?
– Нет, – ответил он поспешно. Воцарилась долгая и неуютная тишина. Потом он негромко рассмеялся. – Хотя… Да. Предлагаю свадьбу. Или что-то наподобие того.
Альтия облокотилась на поручни и перевела дух.
– Не устаю удивляться тебе, – сообщила она довольно-таки дрожащим голосом. – И… я… ну… не знаю даже, что и сказать!
У него голос тоже дрожал – как ни старался он изгнать эту дрожь.
– Это, наверное, правильно, потому что я как бы еще не сделал тебе предложение. Но сделаю! Вот завершится все это безобразие – и тут-то я…
– Как только, так сразу, – кивнула Альтия. – К тому времени и я, верно, приготовлю ответ.
Разум ее, впрочем, уже заметался, как если бы отвечать предстояло прямо сейчас. Она отчаянно попыталась задвинуть это новое беспокойство куда-нибудь в дальний угол сознания, твердя себе, что нынче у нее была масса других и гораздо более насущных тем для раздумий… хотя бы из-за них у нее и не трепетала душа так, как от…
Она честно постаралась унять участившееся дыхание, погасить стремление плоти.
– Наши дальнейшие действия? – спросила она, кивая на мутные береговые огни.
Брэшен ответил вопросом на вопрос:
– Кому из наших людей ты доверяешь больше всего? Назови мне двоих.
Это было легко.
– Янтарь и Клеф, – сказала она.
Он невесело хмыкнул:
– Небогато. Я, кстати, выбрал бы их же. А кто у тебя на самом скверном счету? В смысле доверия?
Альтия вновь ответила без раздумий:
– Лавой и Арту.
– Значит, вычеркиваем их из списка тех, кого возьмем на берег. Только учтем, что беду нельзя ни с собой везти, ни оставлять без присмотра на корабле.
«Мы». Ей это нравилось. «Мы»…
– Кто же с нами поедет?
Брэшен ответил сразу:
– Йек, Сайпрос и Керт. Еще надо бы взять кого-нибудь из бывших рабов: пусть все видят, что у нас смешанная команда. Этих выбирать придется тебе. – Брэшен задумался. – Лопа я оставляю на попечении Янтарь. Хаффу скажу, чтобы он во всем поддержал ее, если попросит. А ей – в случае, если что-нибудь стрясется, на корабле или с кораблем, пускай Лоп сразу прыгает в шлюпку и ломает весла, но как можно скорее доставит Клефа на берег.
– Боишься пакости от Лавоя?
Брэшен пренебрежительно фыркнул:
– Ничего я не боюсь. Просто пытаюсь учесть все возможности.
Альтия предельно понизила голос:
– Лавой… Так не может долго тянуться. Ты собираешься что-нибудь предпринимать?
Он медленно проговорил:
– Пусть Лавой первым сделает ход. Потом посмотрим, сколько от него в итоге останется. Может, хватит вылепить пристойного матроса.
* * *
Наступил рассвет. Он оказался не особенно обнадеживающим. Солнце вылезло из-за горизонта, большое, круглое, желтое, и превратило сплошной туман в череду бродячих привидений. Однако почти сразу наползли непроглядные облака, зарядил холодный нескончаемый дождь. Брэшен распорядился приготовить капитанскую гичку,[7]а пока это делалось – разглядывал Делипай.
Город в самом деле трудновато было узнать!
Высоко забравшийся фонарь, который так озадачил его ночью, оказался установлен на макушке сторожевой башни. Причалы были сдвинуты в сторону, а за ними маячили лабазы, сработанные из новеньких бревен. По краям поселения еще виднелись останки выгоревших домов. Было ясно, что город отстраивали заново после разрушительного пожара. Брэшен весьма сомневался, чтобы пожар начался из-за несчастного случая. Косвенным тому подтверждением была сторожевая башня, которой тоже не было раньше. Весь вид ее, казалось, говорил: «Один раз нас застали врасплох, но больше это не повторится!»
Подумав так, Брэшен нехорошо усмехнулся. То-то они расстроятся, бедолаги, обнаружив у себя в гавани явившийся незваным корабль. Он хотел было даже остаться на борту и подождать, не пришлют ли кого с расспросами, но по здравом размышлении отказался от этой мысли. Его имя в приблизительном переводе означало «дерзкий нахал»; вот он и постарается ему соответствовать. Он будет действовать так, словно ничуть не сомневается в дружеском расположении жителей. Сработает ли? Там посмотрим…
Он улыбался. Ему качаться на ногах полагалось бы, а он улыбался! Между тем он вчера добрался до койки в очень поздний час, а утром поднялся до рассвета – просто ради удовольствия лично растолкать Лавоя. Он дал старпому самые строгие указания. Лавой оставался в ответе за порядок на борту. И за то, чтобы команда не смела самовольно отлучаться на берег и даже болтать с теми, кто, возможно, решит посетить корабль в отсутствие капитана. Всем было велено при любых обстоятельствах сохранять полную невозмутимость. Юнга Клеф и вторая корабельная шлюпка поступали в распоряжение Янтарь. Лавой хотел было спросить почему, но Брэшен опередил его, пояснив, что корабельная плотничиха получила отдельный приказ и старпом в ее действия вмешиваться не правомочен. Тем более что у него других дел будет полно. Все матрасы и одеяла должны были быть вытащены для проветривания, кубрики и жилые палубы – хорошенько окурены ради избавления от вшей и иных паразитов, а камбуз – вычищен до зеркального блеска. Основной целью этих мероприятий было не дать бездельничать команде и самому старпому. Лавой это, естественно, понял, но под взглядом Брэшена был все-таки вынужден проговорить: «Так точно, кэп. Будет исполнено, кэп…» – после чего повернулся и пошел выполнять.
Однако самое трудное выпало на долю Совершенного и Янтарь. Кораблю надлежало помалкивать и не шевелиться, всемерно изображая обычное деревянное судно, и Янтарь должна была, если понадобится, помогать ему в этом. «Пусть ничто не расстроит корабль», – сказал ей Брэшен. Что в действительности означало: «Не позволяй никому выводить его из себя!» Он очень надеялся, что Янтарь правильно его поняла.
Брэшен повел плечами: камзол показался ему тесноватым. Ради сегодняшнего дела он вырядился франтоватым капитаном торгового флота. Эту одежду, припасенную в Удачном, за все время плавания Брэшен надевал только раз – в самый первый день, во время торжественного отплытия. С тех пор она так в сундуке и лежала. Брэшен повязал голову платком (сработанным из его прежней щегольской желтой рубашки) и оставил ворот новой блузы расстегнутым, чтобы не выглядеть уж слишком правильным и степенным. Интересно, что сказал бы капитан Ефрон Вестрит, узнай он, какого применения дождались его нарядный темно-синий камзол и парадная белая рубашка?
Будем надеяться – старик отнесся бы с пониманием. И пожелал бы своему воспитаннику удачи.
– Гичка готова, кэп! – радостно и не без затаенной надежды доложил Клеф.
– Спасибо, – отозвался Брэшен. – Задание у тебя есть. Рассчитываю на исполнение.
Мальчишка закатил глаза, но в его ответном «есть, кэп!» не прозвучало даже намека на возмущение. Брэшен направился к лодке, и юнга вприпрыжку побежал следом.
Гичка как раз огибала нос «Совершенного», когда Брэшен заметил сразу три лодки, подходившие со стороны берега.
– Навались! – вполголоса велел он гребцам. – Надо успеть отойти подальше от корабля!
Легкая гичка немедленно наддала ходу, а капитан оглянулся через плечо. Носовое изваяние замерло, скрестив на груди могучие руки и напустив на себя самый непроницаемый вид, а возле него, облокотившись на поручни, стояла Янтарь. Она помахала Брэшену. Он ответил коротким кивком.
– Помните, ребята, – обратился он к гребцам. – Ведите себя так, словно мы стоим в дружественном порту. Хорошенько погуляйте на те денежки, что мы вам раздали, только смотрите сильно не напивайтесь: чтоб мне никакой лишней болтовни и тем более драк! Если нам будет позволено гулять по городу где угодно – рассредоточьтесь. Расспрашивайте местных, узнавайте что только можно про Кеннита и «Проказницу», но, опять же, с расспросами шибко не налегайте. Добейтесь, чтобы у человека развязался язык, а потом просто сидите и слушайте. Вечером встретимся на причале!
Они успели преодолеть больше половины расстояния до пристани, прежде чем их окружили делипайские лодки.
– С каким делом пожаловали? – осведомился с одной из шлюпок тщедушный седенький старичок.
Дождь успел насквозь промочить на нем бесформенную шляпу, приклеив ее к голове. Над краем бороды была едва различима незапамятно древняя рабская татуировка.
– Дело? – рассмеялся Брэшен. – Дело в Делипае, сколь мне известно, испокон веку признается только одно. Так что, дедушка, я намерен заняться тем же, чем и ты. Зовут же меня Брэшеном Треллом, и прежде, чем разговаривать дальше, я хотел бы знать, с кем имею честь!
Он улыбался. Йек белозубо скалилась, поигрывая веслом. Альтия тоже натянула на лицо улыбку, и, кажется, даже не особенно вымученную. У остальных вид был самый незаинтересованный.
Что же касается «дедушки», он, похоже, относился к своей персоне более чем серьезно. Он сказал:
– Я – Мэйстар Кроп, капитан этого порта.[8]Сам капитан Кеннит вручил мне эту должность. И с нею – право интересоваться намерениями каждого, кто здесь останавливается.
– Кеннит! – выпрямился Брэшен. – Вот именно, господин мой! Как раз это имя нас сюда и привело! Видишь ли, я разок уже бывал здесь, плавая на «Кануне весны». Правда, та стоянка оказалась очень короткой, так что навряд ли меня здесь запомнили. Зато сам я успел наслушаться таких историй о капитане Кенните, что взял да и вернулся в Делипай, и не просто так, а с добрым кораблем и командой. Мы хотели бы, да будет мне позволено так выразиться, принять участие в делах славного капитана. Как ты думаешь, почтенный, можно ли будет с ним увидеться прямо сегодня?
Седобородый Мэйстар окинул его довольно-таки насмешливым взглядом. Зубов у него во рту уцелело не много, да и те, что остались, сплошь пожелтели от времени.
– Кеннит, – сказал он, – тебя, может, и принял бы, только его самого нынче в городе нет. О чем ты и сам мог бы догадаться, если бы немного подумал. Коли ты о нем вправду наслышан, так должен бы знать, что Кеннит ходит на живом корабле. А где ты в этой гавани видишь живой корабль? А?
– Я слышал, славный Кеннит распоряжается многими кораблями, – не смутился Брэшен. – Люди также говорят, что первая ошибка всякого, кто о нем берется судить, – это принимать за данность хоть что-нибудь, что касается Кеннита. Ибо Кеннит коварен, словно хитрый лис, и зрит вдаль подобно орлу! Вот о чем мы наслышаны! А впрочем, что это мы с тобой беседуем о столь важных вещах посреди воды да еще под дождем? Делипай хоть и здорово переменился с тех пор, когда я последний раз его видел, но, уж верно, хоть одна добрая таверна в нем сыщется? Такая, чтобы деловым людям посидеть и спокойно поговорить?
– Сыщется, – был ответ. – Если только мы тебя вправду сочтем за доброго гостя.
Брэшен невозмутимо пожал плечами:
– Не вижу, право, отчего бы и об этом не побеседовать за стаканчиком славного бренди. Ты бы заодно и решил, стоит ли пускать на берег остальных наших ребят. Мы, видишь ли, довольно долго уже болтаемся в море, команда забыла, как выглядит берег. Глотки у парней совсем пересохли, а деньги карман жгут! И все разговоры только о том, что уж в Делипае-то мы, надо думать, наконец поделим добытое и каждый получит свой пай!
И Брэшен красноречиво похлопал по пухлому кошелю у себя на поясе. Монеты, вправду там сохранявшиеся, звонко брякнули о пригоршню гвоздей и сломанных ложек, придававших кошелю вес и объем. Впрочем, Брэшен вез при себе сумму, достаточную для небольшой выпивки, а также для закупки кое-каких второстепенных припасов для корабля. Члены команды, отобранные для поездки на берег, тоже имели возможность неплохо пустить пыль в глаза. А как еще изобразить успешных пиратов, явившихся в Делипай с намерением деньги потратить?
Еще немного – и улыбка Брэшена начала бы примерзать к физиономии, но почтенный Мэйстар наконец-то согласно кивнул.
– Ладно, – сказал старик. – Отчего, в самом деле, не переговорить в таверне… Только учти, твоя команда не гулять пойдет, а там же с нами останется. И те ребята, что на корабле, пускай пока там посидят. Уж очень мы не любим, когда по Делипаю начинают шастать всякие чужаки. И особенно с таких кораблей, которые тайком среди ночи в гавань прокрадываются!
Кажется, капитан порта никак не мог взять в толк, как же такое случилось. Ну и пускай дальше гадает. Меньше времени будет на всякие иные раздумья.
– Значит, в таверну! – распорядился Брэшен. Уселся на носу гички – и двинулся в город, словно заморский король, окруженный местными представителями власти.
На причале, ежась под холодным дождем, переминалось с полдюжины любопытных зевак. Мэйстар первым поднялся по трапу, за ним последовал Брэшен. Выбравшись наверх, он увидел, что Мэйстара уже одолели расспросами. Брэшен переключил всеобщее внимание на себя, громко провозгласив:
– Господа! Кто отведет нас в таверну?
Широко улыбаясь встречавшим, он не преминул краем глаза подметить веселые и оценивающие взгляды, которыми Йек не скрываясь одаривала делипайских мужчин. Те ухмылялись в ответ, приосанивались, втягивали животы. «Все делу на пользу!» – решил молодой капитан и, как выяснилось, не ошибся. К тому времени, когда его спутники перебрались из гички на причал, маленькая толпа успела утратить враждебную настороженность. Кажется, делипайцы понемногу убеждались, что к ним пожаловали не злобные каратели или охотники на рабов, а свои в доску морские разбойники, такие же, как и весь здешний люд.
– Таверна во-он там, – ворчливо буркнул Мэйстар.
Если Брэшен что-нибудь понимал, дед успел слегка приобидеться. Как же, ему, капитану порта, да оказаться вроде как в тени заезжего щеголя! Брэшен мгновенно расшаркался:
– Пожалуйста, веди нас, почтенный.
Следуя за Мэйстаром, он отметил, что увязавшийся за ними народ понемногу расходился. Это было хорошо. Брэшен имел своей целью не впечатление на горожан произвести, а разузнать как можно больше о Кенните и его живом корабле. Еще он заметил, что Альтия пристроилась за его левым плечом, на шаг позади. Очень нелишне сознавать, что в случае внезапного нападения твою спину прикрывает верный человек с ножом наготове! Сайпрос и Керт двигались сзади. За ними следовали Харг и Китль – двое татуированных, которых выбрала Альтия. Йек слегка приотстала от спутников и уже вовсю болтала с симпатичным парнем из местных. Брэшен даже разобрал несколько слов. Йек спрашивала у парня, будет ли, по его мнению, им позволено погулять в городе, и если да, то где бы он посоветовал развлечься «бедной девушке-матросу», чтобы ей в первую же ночь на берегу от одиночества не помереть. Брэшен подавил улыбку. Не он ли в самом деле наказывал подчиненным вести себя дружелюбно? И, не входя в подробности о себе, всемерно тянуть за языки делипайцев?
* * *
Таверна оказалась довольно скудно освещена. И не слишком жарко натоплена. Казалось, бо́льшая часть тепла производилась не горящим очагом, а человеческими телами. В воздухе густо висели запахи мокрой шерсти, пота, дыма и стряпни. Альтия расстегнула на куртке несколько пуговиц, но совсем снимать ее не стала. Как знать – может, им предстояло со всей поспешностью убираться отсюда. Случись что, бросать куртку она не хотела. Гардероб у нее и так был не слишком богатый.
Она с любопытством озиралась кругом.
Здание было явно выстроено совсем недавно. Даже стены не успели как следует закоптиться. Дощатый пол был усыпан песком ради облегчения ежедневного подметания. В одном конце общей комнаты имелось окно, выходившее в сторону моря. Следом за Брэшеном Альтия прошла к очагу. Народ ел, пил и беседовал, рассевшись по деревянным скамьям вдоль длинных столов: непогода вроде теперешней кого угодно загонит под крышу. Новоприбывших разглядывали с любопытством, но не слишком враждебно. Альтии подумалось, что у Брэшена все могло получиться. Вправду могло.
Усаживаясь за стол, Брэшен дружески хлопнул Мэйстара по тощему плечу и, не дав тому выговорить ни слова, громогласно заказал бренди себе и «досточтимому капитану порта», а всей остальной своей команде – пива. Перед двоими капитанами мгновенно возникли бутылка и две маленькие глиняные чашки, мальчишка-прислужник торопливо грузил на поднос пенящиеся кружки.
Брэшен повернулся к Мэйстару:
– Да, господин мой, Делипай в самом деле здорово изменился. Новенькие дома, а незнакомый корабль с некоторых пор выезжает встречать сам капитан порта. И я только начал перечислять! А вот в гавани, если сравнивать с прежними временами, что-то пустовато. Прошу тебя, расскажи скорее, что у вас тут произошло, пока меня не было?
Старик озадаченно помолчал. Альтия даже спросила себя, не забыл ли он, кто из них, по идее, должен задавать вопросы, а кто – отвечать. Но Брэшен без запинки разыгрывал роль этакого залетного ухаря, жадного до новостей. И к тому же разглядел в старике неисправимого болтуна. Тому, похоже, ко всему прочему, давно уже не доводилось выступать в роли кладезя знаний, тем более – делиться впечатлениями со столь внимательными слушателями. Брэшен лишь качал головой, ахал, охал и поддакивал, пока Мэйстар во всех деталях излагал ему историю нападения на город – события, коему суждено было навеки изменить не только лицо города, но и самую его суть. Мэйстар говорил и говорил, и до Альтии начало в полной мере доходить: этот самый Кеннит отнюдь не являлся обычным пиратом. Мэйстар повествовал о нем с гордостью и неподдельным восторгом. Похоже, подвиги одноногого капитана были в Делипае любимой пищей для разговоров, чем-то вроде местной легенды. Сидевшие в таверне то и дело вмешивались в рассказ, уснащая его подробностями о том, как Кеннит то-то и то-то молвил, сделал, предначертал.
Один из рассказчиков произвел на Альтию впечатление образованного человека. Он хмурился, припоминая ужасы дней под палубой работоргового корабля, до того как его освободил Кеннит, и татуировка на щеке морщилась и подергивалась в такт словам.
Слушая его и других, Альтия все более чувствовала себя не в своей тарелке. Для всех этих людей Кеннит был героем, явившимся прямиком из древних сказаний. И говорили они о нем так, что даже и у нее зарождалось в душе невольное восхищение. В то же время она хорошо понимала: навряд ли подобная живая легенда так запросто решит расстаться с живым кораблем. А если Кеннит соответствовал хоть половине услышанных ею историй, рисовавших его беспредельно мудрым, благородным и смелым, очень могло статься, что Проказница в самом деле полюбила его.
Ну и что тогда прикажете делать?
Она продолжала улыбаться, старательно кивая говорливому Мэйстару, между тем как воображение рисовало ей все менее радостные перспективы. Она-то привыкла видеть в Проказнице то ли украденное семейное достояние, то ли похищенное дитя. Но что, если в действительности та повела себя как своевольная девчонка, влюбившаяся и удравшая с возлюбленным из дому?
Окружающие между тем смеялись какой-то остроте. Альтия выжала из себя должный смешок, продолжая про себя решать мучительный вопрос: имела ли она право забирать у Кеннита Проказницу, если корабль успел к нему привязаться, если между ними возникла родственная связь? И что вообще она, Альтия, была кому обязана – себе, своей семье, фамильному кораблю?
Брэшен потянулся к винной бутылке, но движение было лишь предлогом, чтобы незаметно толкнуть ее ногой под столом. Альтия ощутила тепло его твердой коленки – и поняла, что он вполне догадался о ее внутреннем разладе. Он бросил на нее быстрый взгляд, поистине стоивший многочасовой речи. «Волноваться будешь потом, а сейчас – давай-ка слушай внимательнее, чтобы потом все в подробностях обсудить и выводы сделать…»
Альтия прикончила пиво и подняла кружку, требуя добавки. При этом она встретилась глазами с одним из мужчин по другую сторону стола. Незнакомец смотрел на нее очень пристально. Уж не вздумал ли он превратно истолковать ее задумчивый вид, не пристанет ли с ненужными вопросами?
На дальнем конце стола Йек уже тешилась рукоборством с молодым парнем, на которого положила глаз по дороге. Парень выигрывал, но Альтия крепко подозревала, что Йек поддавалась.
Незнакомец, сидевший напротив, проследил направление ее взгляда, а когда вновь посмотрел на нее – в его глазах плескалось веселье. Он был очень хорош собой, его внешность портила лишь вереница рабских наколок через всю щеку. Мэйстар как раз остановился чуть-чуть перевести дух, и Альтия спросила татуированного:
– Не подскажешь, почему так пусто в порту? Здесь всего лишь три корабля, а места хватит на несколько дюжин!
Он явно обрадовался вопросу, даже улыбка сделалась шире. Он наклонился к ней через стол, чтобы пояснить:
– Сразу видно, что ты новичок в нашем деле. Разве тебе не известно, что нынче у нас сезон урожая? Все корабли ушли собирать жатву, добывать припасы на зиму. Плохая погода – наша первая союзница! Представь себе корабль, полный джамелийских товаров, да на третьи сутки хорошего шторма! Он порядком потрепан, а матросам от изнеможения уже на все наплевать. Будут они как следует сопротивляться, когда появимся мы? Зимние шторма, можно сказать, загоняют дичь в наши сети. Да и грузы нынче особые: все только и делают, что перевозят куда-то свои урожаи… – Тут его улыбка померкла, и он добавил: – Вот только тем бедолагам, которых везут на невольничьих кораблях, зима – хуже горькой редьки. Все время болтает и вода за бортом ледяная, а им некуда деваться из сырых трюмов, и так и кажется, что стылые кандалы вот сейчас с костей все мясо сдерут. Зимой что ни работорговый корабль, то прямо-таки плавучее кладбище! – Бывший раб снова улыбнулся, но улыбка отдавала свирепостью. – А нынешняя зима, – продолжал он, – нам еще новую забаву подкинула! Нынче Внутренний проход так и кишит боевыми галерами из Калсиды. Ну, то есть они все сплошь под флагом сатрапа и якобы у него на службе, но заняты в основном собственным промыслом. Все гребут, что плохо лежит. А сами себя считают до того коварными и непобедимыми – аж жуть. Только на всякий хитрый замочек найдется и ключ с резьбой, так? Вот наш капитан Брик – заметь, выученик самого Кеннита! – и разобрался, как их обставить, и всех нас научил. Он сказал: «Пусть вволю разбойничают, пусть трюмы себе набивают. А когда как следует отяжелеют, тут-то мы – р-раз! – и одним махом заберем лучшее из того, что они отняли у многих купцов!» Вот это я называю – светлая голова!
Он рассмеялся восторженному недоумению Альтии и, подхватив кружку, громко застучал ею по столу, привлекая внимание мальчишки-подавальщика. Тот мигом прибежал с новой кружкой. Делипаец взял ее и спросил Альтию:
– Ну а ты как дошла до жизни такой?
– Бьюсь об заклад, столь же кривой дорожкой, как и ты сам, – ответствовала она. И присмотрелась к нему, с любопытством наклонив голову. – Выговор-то у тебя, слышу, не джамелийский.
Простой хитрости оказалось достаточно: парень принялся излагать ей историю своей жизни. Его таки привел в Делипай, в ряды пиратов, весьма извилистый путь. Были в его повести трагические повороты, были и величавые. К тому же и рассказчиком он оказался очень хорошим. Альтия почувствовала, что против воли проникается симпатией к этому человеку. Он поведал ей о налете охотников за рабами, когда погибли его родители, сестра подевалась неизвестно куда, а сам он, уведенный налетчиками из семейного овцевоядческого хозяйства, угодил далеко на север, в маленький городок на берегу моря, и там сменил великое множество хозяев-калсидийцев. Одни были жестокими людьми, другие – просто черствыми, и на том спасибо. А потом он очутился на корабле, державшем курс к югу. Его и еще шестерых таких же, как он, переправляли кому-то в качестве свадебного подарка. И вот в один поистине прекрасный день этот корабль перехватил Кеннит.