В прошениях старообрядцев к высшей власти неоднократно подчеркивалась их преданность российскому императорскому престолу. В прошении Александру III на день коронования выборные Рогожской общины подчеркивали: «Мы, московские старообрядцы, приемлющие священство, не только живем по старой вере и по старому преданию, но и храним испокон веков старую русскую верность престолу и старую русскую преданность монарху».[146] В докладной записке первой половины 1890-х гг. московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу с ходатайством о разрешении вновь подать просьбу о распечатании алтарей говорилось: «Не молить об этом мы не можем и молить не перестанем до тех пор, пока не отверзятся перед нами врата наших храмов для беспрепятственного вознесения к Небесному Отцу молитвы нашей о здравии и долгоденствии государя и его августейшего семейства».[147]
Несмотря на речевой этикет и этикет ситуации, в приведенных цитатах следует видеть не столько фигуры речи, сколько выражение искренних верноподданнических чувств, которые старообрядцы неоднократно подтверждали и словом, и делом на протяжении столетий.
Архив Рогожского кладбища сохранил интересные материалы об участии рогожан в 1882–1886 гг. в деятельности московского Покровского отдела Общества добровольной охраны (до 1 декабря 1882 г. называвшегося Братством Святой Дружины), организованного с ведома и одобрения правительства после цареубийства 1 марта 1881 г. с целью обеспечения охраны государя и августейшего семейства. «Устав добровольной охраны для Москвы», разрабатывавшийся в январе 1882 г., предусматривал охрану внешнюю (уличную) и внутреннюю (домовую) и структуру, совпадающую с полицейским делением города на участки и отделения (или отделы).[148] Например, в утвержденной московским обер-полицмейстером А.А.Козловым 7 октября 1882 г. «Инструкции добровольцам по внешней охране» говорилось: «Внешняя добровольная охрана заключается с сосредоточении на улицах и площадях, по которым во время пребывания своего в Москве будет следовать государь император, возможно большего числа истинно преданных престолу людей, обязующихся прилагать все свое старание к предупреждению каких бы то ни было злодейских покушений против священной особы его величества и его августейшего семейства, а также предупреждать все то, что может потревожить спокойствие государя при появлении его среди своего народа».[149]
|
|
Из документов следует, что активным деятелем Святой дружины и Общества добровольной охраны являлся И.И.Шибаев. В структуре дружины он состоял участковым попечителем 1-го участка Лефортовской части и какое-то время также возглавлял попечительство 2-го участка той же части и 2-го участка Рогожской части,[150] затем начальником Покровского отдела Общества добровольной охраны.[151] Среди членов общества были И.И.Бутиков (сотник), П.К.Мельников, Ф.Я.Свешников, Г.И.Клейменов, К.Т.Солдатенков, Т.С.Морозов,[152] конторщик кладбища Н.И.Оленев (десятник).[153] Старообрядцы Рогожской общины участвовали в добровольной охране во время коронования и пребывания императорской четы в Москве 8-28 мая 1883 г.[154]
Замечательным памятником участия старообрядцев в охране коронационных торжеств 1883 г. стала пожертвованная ими в Покровский храм на Рогожском кладбище древняя икона Спасителя «Главного».[155] Большой образ удивительно тонкого письма XIV в. в серебряной вызолоченной ризе был приобретен «для постановления в храме Рогожского кладбища в память священного коронования его императорского величества от членов добровольной охраны московских старообрядцев, приемлющих священство, состоящих в пяти отделах: Покровском, Рогожском, Хамовническом, Преображенском и Тверском» 28 марта 1884 г. за 1500 рублей, собранных по подписке.[156] Для иконы сделали специальный иконостас в правой части храма у главного иконостаса, на фирме И.П.Хлебникова заказали серебряную с эмалью лампаду[157]; серебряных дел мастер Я.Ф.Мишуков изготовил серебряную вызолоченную эмалированную табличку с памятной надписью.[158] 1 апреля 1884 г. по случаю получения старообрядцами-членами добровольной охраны медалей в память священного коронования в Покровском храме было совершено «благодарственное Господу Богу молебствие о здравии и благоденствии их императорских величеств, наследника цесаревича и всего царствующего дома».[159]
|
|
Как начальник отдела добровольной охраны И.И.Шибаев послужил прототипом при изготовлении коронационных увражей. Сохранилось адресованное ему письмо московского обер-полицмейстера Н.Юнга от 24 июня 1885 г.: «Художник Зичи по поручению его величества рисует картины бывших торжеств во время священной коронации и поручил мне предложить заведующим отделами Добровольной охраны пожаловать к нему для снятия с них портретов. <…> Одетым быть нужно в том костюме, в котором Вы изволили быть во время нахождения в охране».[160]
|
|
Старообрядцы Рогожского кладбища всегда старались определенными актами отметить важные события в жизни царствующей династии. Телеграммы с выражением верноподданнических чувств посылались в Петербург и в «табельные» дни, и по особым случаям. В начале XX в. в бюджете общины эти почтовые расходы, а также затраты на изготовление серебряных блюд и солонок стояли отдельной строкой и выражались в довольно внушительных суммах. Важные даты отмечались более существенным образом. 15 февраля 1880 г. было получено разрешение властей на строительство при Рогожском богаделенном доме больницы «в память 19-го февраля 1880 г.» на 30 кроватей в ознаменование 25-летнего царствования Александра II,[161] но с тем условием, чтобы больница была только для призреваемых в Рогожском богаделенном доме и в ней не было устроено моленной.[162] При этом высочайше было повелено «благодарить за верноподданические чувства»[163].На Рогожском кладбище прошел молебен по случаю чудесного избавления царской семьи при крушении поезда на станции Борки 17 октября 1888 г., а 27 октября тог же года собрание выборных приняло решение «в память сего великого события построить при Рогожском богаделенном доме каменную больницу на сорок человек больных старообрядцев всех сословий и наименовать ее Александро-Мариинская <…> На сей предмет мы назначаем из общих сумм сто тысяч рублей. Написать святую икону с изображением святых дня 17 октября и ангелов царской семьи, украсить оную и с неугасимою лампадою поставить в сей больнице на память потомству»,[164] о чем Александру III был направлен адрес.[165] Однако этот порыв старообрядцев встретил в Министерстве внутренних дел «затруднение»; было предложено разделить его на два адреса: в одном написать о верноподданнических чувствах, в другом – об устройстве больницы, иначе адрес не будет представлен. Собрание выборных, «с великою грустию обсуждая это предложение», не нашло такой вариант возможным.[166]
После кончины Александра III 20 октября 1894 г. старообрядцы стали ходатайствовать перед властями о разрешении «поставить на месте упокоения тела в Бозе почившего государя императора Александра III в Петропавловском соборе близ гроба малый образ Господа Вседержителя».[167] Дело решалось через московского обер-полицмейстера, генерал-губернатора и министра внутренних дел, вошедшего в сношения с обер-прокурором Св. Синода и министром императорского двора, 12 января было принято положительное решение с условием, чтобы депутация состояла не более как из 3 человек, причем лиц, известных своей благонадежностью, в нее не должны входить представители священства, а сам образ «может быть помещен в Петропавловском соборе временно, до снятия венков».[168] 25 января 1895 г. выбранные депутатами Федор Семенович Рахманов, Егор Трифонович Малыжев и Петр Сидорович Расторгуев возложили на гробницу императора икону Спасителя новгородского письма в серебряном окладе (приобретена у Ивана Лукича Силина за 850 руб.).[169] 26 января та же депутация поднесла «хлеб-соль на серебряном блюде с такою же солонкою в память бракосочетания их императорских высочеств великому князю Александру Михайловичу и великой княгине Ксении Александровне, которые остались довольны и благодарили очень ласково».[170]
Рогожские старообрядцы разделяли все патриотические настроения русского общества. В 1863 г. во время польского восстания старообрядцы, приемлющие священство, направили Александру II адрес со словами одобрения политики правительства[171] (что показало всю несостоятельность попыток революционно-демократических кругов привлечь старообрядцев к оппозиционному движению). В 1876 г. во время сербско-турецкой войны рогожане устроили в Сербии в г. Смедереве лазарет для раненых и больных сербских воинов; за это пожертвование сербский комитет Красного Креста в 1878 г. через Славянский комитет в Москве прислал на Рогожское кладбище благодарственное письмо и при нем знак комитета. Старообрядцам вновь пришлось испрашивать разрешения Министерства внутренних дел, чтобы «иметь оные при конторе Рогожского богаделенного дома».[172]
Рогожские старообрядцы сразу же откликнулись на начало русско-японской войны. 8 февраля 1904 г. в Рождественском храме прошло «молебствие о даровании победы на врага государю императору и его христолюбивому воинству» и проведен тарелочный сбор «в пользу раненых и больных русских воинов на Дальнем Востоке»; собранные 2132 руб. 84 коп. передали в распоряжение великой княгини Елизаветы Федоровны.[173] При Рогожском богаделенном доме было решено оборудовать лазарет для больных и раненых русских воинов; на его отделку, обеспечение медикаментами и оплату доктора по подписным листам было собрано 7100 руб.[174] Добровольные пожертвования «на помощь раненым русским воинам и на усиление русского флота» составили 31798 руб. 25 коп.[175]
Во время Первой мировой войны в храмах Рогожского кладбища и даже на площади перед ними проходили молебны «о победе на враги» и крестные ходы, первый из которых состоялся уже 24 июля 1914 г.[176] 8 июля 1915 г. на Рогожское кладбище состоялся крестный ход из всех 16 старообрядческих храмов Москвы и на площади перед храмом Воскресения Христова прошло молебствие «о ниспослании его императорскому величеству, христолюбивому русскому воинству и союзным войскам победы над врагом».[177] 28 августа 1915 г., во время работы Освященного собора (с 25 августа по 2 сентября 1915 г.), по окончании литургии в Покровском храме был совершен «соборне с крестным ходом на площади пред Храмом Воскресения Христова Господу Богу молебен о победе на супостатов»[178] и от имени Собора были посланы телеграммы императору Николаю II и главнокомандующему войсками Кавказского фронта (только что смещенному с поста верховного главнокомандующего) великому князю Николаю Николаевичу (младшему).[179] При МСОРК был устроен лазарет для больных и раненых русских воинов (под него были отданы залы общих собраний при гостинице). По подписным листам за подписью-автографом и печатью архиепископа Иоанна собирались средства на отделку и полное оборудование лазарета и его содержание.[180] С 26 августа 1914 г. по 1 января 1915 г. лазарет принял 279 раненых, в среднем ежедневно в нем находились 69 человек.[181]
Не чужды были рогожане и существовавшей в России традиции пасхальных поздравления императорской фамилии и высших государственных чиновников. Накануне Пасхи старообрядцы запрашивали у московского генерал-губернатора соответствующее разрешение; в одной из подобных докладных записок (апрель 1894 г.) они писали: «С давняго времени московские старообрядцы, приемлющие священство, в лице своих депутатов ежегодно на Святую Пасху имели счастие быть принятыми их императорскими величествами государем императором и государыней императрицей с нашим благоговейным верноподданническим поздравлением и по русскому обычаю христосованием».[182] Сохранившиеся в архиве Рогожского кладбища списки лиц на подношение пасхальных яиц свидетельствуют, что количество поздравляемых в Петербурге и Москве неизменно росло. В 1876–1879 гг. заказывалось 24–26 яиц двух размеров – большие и малые, на них изображались тезоименные поздравляемому святые. Примечательно, что эти списки включают имена не только императора, императрицы, наследника, некоторых великих князей и высоких чиновников, по ведомству которых проходили старообрядческие дела или особо благоволивших к старообрядцам, таких, как внук генералиссимуса А.А.Суворов[183], но также духовных особ: митрополита Санкт-Петербургского Исидора (Никольского), Московского Иннокентия (Вениаминова) и Литовского и Виленского Макария (Булгакова).[184] В 1885–1888 гг. поздравляли около 30 человек.[185] Списки за 1892–1895 гг. состоят уже из двух частей: петербургский (26–29 чел.) и московский (11 чел.).[186] В ежегодных финансовых отчетных документах в качестве постоянной расходной статьи значится: «За деревянные яйца и за работы на оных иконописцу».[187] Эти заказы делались мастерам, выполнявшим и другие иконописные работы для рогожских храмов. В частности, в 1888 г. роспись яиц выполнял известный иконописец Я.В.Тюлин, сообщивший И.И.Шибаеву запиской от 5 апреля 1888 г. о получении «выписки на пасхальные яйца»,[188] т.е. списка имен тезоименитых святых. Для поздравления избирались две депутации (в Петербург и Москву) по три человека из числа наиболее авторитетных;[189] по окончании своей миссии они отчитывались на собрании выборных общины.
Две обширнейшие единицы хранения составляют в архиве Рогожского кладбища поздравления, направленные старообрядцами членам императорской фамилии по случаю различных торжеств в 1879–1916 гг.,[190] и документы, связанные с юбилейными чествованиями московского генерал-губернатора кн. В.А.Долгорукова в 1879, 1885 и 1890 гг.[191]
Внутренняя жизнь Рогожской общины. Попечители
Существовавшее в России во второй половине XIX – начале XX в. законодательство по старообрядчеству оказывало существенное влияние и на внутреннюю жизнь Рогожской общины. Поскольку старообрядческое духовенство не признавалось духовным сословием, а белокриницкая иерархия также считалась нелегитимной, то представлять интересы Рогожского центра, а точнее Рогожского богаделенного дома, за его стенами могли только выборные от прихожан. Они же отвечали перед властями за соблюдение распоряжений правительства во внутренней жизни. В этих особых обстоятельствах роль мирян в церковной жизни Рогожского центра была значительной, в какие-то периоды даже определяющей. Но, с другой стороны, в этой исключительной вовлеченности прихожан в церковные дела нашло отражение соборное начало древнего русского православия, душевная приверженность святыне и подлинное благочестие, характерные для русского религиозного менталитета.
В 1869 г. изменились структура управления и порядок выбора попечителей Рогожского богаделенного дома.
По-видимому, сложными условиями существования Рогожского кладбища в середине XIX в. объясняется тот конфликт в руководстве общиной, который послужил поводом для появления нового регламентирующего документа. При отсутствии материалов трудно сказать, почему в начале 1869 г. единственным попечителем, вопреки сложившейся практике, оказался московский купец Евсей Егорович Бочин. По всей видимости, он опирался на какую-то группу лиц, его поддерживали подмосковные старообрядцы, также бывшие прихожанами Рогожского кладбища, во всяком случае он, как позже писал И.И.Шибаев, не захотел вопреки желанию общества, «чтобы избраны были несколько лиц из почтеннейших прихожан для контроля как сумм, а равно и всех действий попечителя, но г. Бочин с своими приближенными не согласился подвергнуть себя действию общественного контроля».[192] 8 мая 1869 г. собрание прихожан, в числе которых были многие именитые лица, переизбрало Бочина, выбрав на его место московских 1 гильдии купцов Власа Лазоревича Лазорева и Тимофея Ивановича Назарова; новые попечители получили, как полагалось, и общественный приговор.[193] Предвидя трудности, 17 мая 1869 г. прихожане Рогожского кладбища составили прошение к Ивану Петровичу Бутикову, Федору Яковлевичу Свешникову и И.И.Шибаеву, прося их принять на себя ходатайство об утверждении этого приговора.[194] Однако высшие инстанции отказались признать эти выборы действительными, поскольку они проходили не в здании Рогожского богаделенного дома, а в доме Григория Григорьевича Банкетова и без присутствия полиции (согласно предписанию московского генерал-губернатора от 28 февраля 1867 г., «выбор попечителей на Рогожском кладбище предоставляется собственному усмотрению старообрядческого общества, лишь бы не происходило во время выборов беспорядков, для чего местная полиция согласно высочайшему повелению имеет наблюдение»).[195]
15 октября 1869 г. министром внутренних дел А.Е.Тимашевым была утверждена новая инструкция в 5 параграфах по выборам попечителей Рогожского богаделенного дома (действовала до 1906 г.).[196] Из числа прихожан, постоянно проживавших в Москве и имевших здесь недвижимую собственность (один такой список, подготовленный к выборам 1878 г., мы публикуем в Приложении II), выбирались 30 выборных (лицо, получившее наибольшее число голосов, именовалось старшиной выборных), они из своего числа или из числа всех московских старообрядцев – прихожан Рогожского кладбища, «более известных пожертвованиями своими в пользу богаделенного дома», выбирали двух попечителей «для заведования хозяйственной частью Рогожского богаделенного дома». Срок для возобновления выборов попечителей не полагался, «так как выборы производятся по мере возникшей в том надобности», однако традиционно соблюдался срок в три года. Выборы должны проходить в здании Рогожского богаделенного дома в присутствии члена местной полиции, «наблюдающего за благочинием в собрании», с ведома московского обер-полицмейстера и разрешения генерал-губернатора, которому затем направлялось доношение о лицах, избранных в попечители. Выборные «за подписом всех 30-ти лиц» выдают для руководства попечителям особый приговор с изложением их прав и обязанностей, «ограничиваясь в сем случае исключительно кругом действий чисто экономических». В течение всего срока попечительства выборные «наблюдают за точным исполнением со стороны попечителей их обязанностей, поверяют приходо-расходные книги, суммы и правильность употребления таковых».
Первый приговор после получения министерской инструкции был составлен 31 декабря 1869 г. для выбранных тогда же попечителями московских 1 гильдии купцов Родиона Дмитриевича Мартынова и Тимофея Ивановича Назарова и включал 13 пунктов.[197] В качестве образца послужил приговор 1823 г., однако оттуда были исключены все позиции, касающиеся духовной жизни, что являлось отзвуком министерского видения вопроса: алтари опечатаны, богослужение священниками не проводится. До пяти тысяч рублей разрешалось тратить на непредвиденные расходы, а излишнюю сумму прихода можно было положить в один из банков «для приращения процентов». Последующие приговоры в основном повторяли документ 31 декабря 1869 г. (вследствие объединения нескольких позиций с 1872 г. в них стало 11 пунктов).[198] Вносились лишь частные уточнения; например, приговор 1876 г. включал отдельный пункт о кладбищенских сторожах («Сверх того Вы должны иметь потребное число сторожей при могилах, коим вменить в обязанность соблюдать чистоту и опрятность памятников, а также самих могил, где покоится прах дорогих сердцу нашему предков»);[199] в 1891 г. капитал Рогожского богаделенного банка был перемещен из Государственного банка Московской купеческий банк (ввиду затруднительных формальностей при получении процентов). [200]
Общественный приговор 1882 г. зафиксировал новые (по сравнению с инструкцией 1836 г.) правила приема на призрение в Рогожский богаделенный дом. В распоряжении московского генерал-губернатора В.А. Долгорукова попечителям от 25 ноября 1882 г., «признавая существующий ныне порядок приема призреваемых в Рогожский богаделенный дом не имеющим практического значения и возбуждающим лишь излишнюю переписку», предлагалось собранию выборных передать этот вопрос на непосредственное усмотрение попечителей.[201] В 1882 г. в общественный приговор в качестве отдельной части добавили 4 пункта под заголовком «О порядке приема на призрение».[202] В этом деле попечители должны были руководствоваться двумя обязательными правилами: во-первых, принимались только московские жители – старообрядцы, приемлющие священство и состоящие в старообрядчестве от рождения; во-вторых, каждый желающий обязан был представить попечителям удостоверение не менее как трех поручителей, известных прихожан, в том, что ходатайствующий принадлежит к старообрядчеству от рождения, что он действительно бедного состояния и честного поведения; увечные же сверх того предоставляли медицинское свидетельство о болезни и неспособности к труду. Больные обеспечивались врачебной помощью и прислугой, которые оплачивались из общих богаделенных сумм. Попечителям предоставлялось право увольнения призреваемых по заявлению родственников, получивших средства и заявивших попечителям о желании принять призреваемых на свое содержание; и «в случае нетрезвой жизни и буйного характера призреваемого, по отношению к которому меры исправления и заботливые внушения со стороны попечителей оказались бы бесполезны». Сохранилась обязанность ежемесячно подавать московскому обер-полицмейстеру сведения о всех принятых на призрение и удаленных из богаделенного дома.
В 1897 г. было учреждено особое женское попечительство, в связи с чем один из пунктов общественного договора попечителям Федору Семеновичу Рахманову и Василию Андреевичу Шибаеву от 18 февраля 1897 г. получил новую редакцию: «Попечители должны прилагать особые заботы о живущих в богадельнях призреваемых, престарелых и убогих и иметь прилежнейшее попечение о соблюдении порядка и тишины между живущими на кладбище, дабы всякий соблюдал долг христианина и честного гражданина, для сего наблюдения за порядком в сотрудничество попечителям приглашаются выборными женщины благотворительницы Богаделенного дома».[203] Съезд выборных 4 апреля 1897 г. утвердил устав женского попечительства о призреваемых,[204] члены которого избирались на три года, из своей среди они избирали председательницу и помощницу председательницы. Не менее одного раза в месяц должны были собираться на общее заседание для обсуждения дел и распределения между членами очереди для посещения богаделен. Ведению попечительниц подлежало: религиозно-нравственное наблюдение за призреваемыми, наблюдение за надзирательницами, за чистотою и опрятностию палат и кухни, осмотр помещений хранения съестных припасов. Этот же съезд выборных избрал почетной председательницей Марию Федоровну Морозову, членами Александру Карповну Рахманову, Ольгу Викторовну Рахманову, Пелагею Ивановну Милованову, Екатерину Егоровну Дмитриеву, Зинаиду Артемьевну Федотову, Елизавету Семеновну Федорову, Серафиму Федоровну Соболеву, Надежду Викуловну Кузнецову.[205]
После указа 17 апреля 1905 г. сложилась неопределенная ситуация: старообрядчество получило некоторые свободы, однако прежние положения, касающиеся жизни общин, отменены не были. В конце 1905 г. выборные Рогожского богаделенного дома обратились с докладной запиской к московскому генерал-губернатору Ф.В.Дубасову с прошением об увеличении числа выборных до 40 человек.[206] Собрание нового, уже расширенного состава выборных под председательством старшины Матвея Сидоровича Кузнецова 20 февраля 1906 г. постановило произвести выборы трех попечителей и к ним трех кандидатов.
В архиве Рогожского кладбища сохранились почти все общественные приговоры попечителям за вторую половину XIX в. Они не только дают возможность точно восстановить сроки службы тех или иных попечителей (см. Приложение I), но также проследить, когда и какие возникали новые аспекты в управлении богаделенным домом. Обращает на себя внимание также то, что попечителями становились представители именитого купечества, имевшие собственные, солидные дела. Свое трехлетнее служение общине, требовавшее больших затрат времени и сил, они рассматривали не как «общественную нагрузку», а как важное, богоугодное дело. Деловые качества, выдвинувшие их в купеческой среде, служили здесь общему старообрядческому делу.
Очень деятельными попечителями были московские 1 гильдии купцы Дмитрий Осипович Милованов и Петр Кириллович Мельников. Первый владел кирпичным заводом, второй – стеариновым. Только они дважды занимали этот пост: с декабря 1872 по январь 1876 и с февраля 1882 по февраль 1885 г. Эти годы совпали с периодами активизации старообрядческой жизни, вызванными появившимися надеждами на улучшение положения сторонников древнерусского благочестия в Российской империи. Д.О.Миловановым и П.К.Мельниковым были проведены большие ремонтные работы и работы по реставрации икон Покровского храма. Примечательно, что имена этих двух подвижников соединились с Покровским храмом и после их смерти: их вдовы Пелагея Ивановна Милованова и Анна Петровна Мельникова за упокой души своих супругов в 1890 г. сделали ризу к иконе «Богоматерь Боголюбская».[207]
С января 1876 по январь 1879 г. попечителем являлся московский 1 гильдии купец владелец ткацко-отделочных фабрик, в том числе производивших популярные в XIX в. узорчатые шерстяные и шелковые платки и шали, Иван Иванович Бутиков (вместе с ним попечителем был его зять Петр Егорович Кулаков). Сохранилась интересная записка – отчет о приеме рогожской депутации московским генерал-губернатором, зачитанный на заседании выборных в конце 1878 г.: «Затем того же числа нами была подана докладная записка о выборах его сиятельству князю Владимиру Андреевичу Долгорукову. По объяснении дела г. Бутиковым князь прочел записку и остановившеся на месте заявления гг. попечителей Бутикова и Кулакова и сказал: “Очень сожалею, что Вы отказываетесь, но я уверен, что вы это сказали не последнее слово. Я прошу вас послужить еще. Вы люди с хорошими средствами и имеющие влияние. С кем же мне боле и служить? Вы много сделали для места полезного, и у вас в обществе было весьма тихо и благополучно, и, когда я обращался к вам, вы всегда отзывались ко мне сочувственно, вы жертвовали для сербов, в прошлую войну для раненых и для флота. Нет, господа, прошу вас остаться и послужить еще для общества”. На сказанное нами заявление: “Ваше сиятельство, мы просили и сами, чтобы гг. попечители Бутиков и Кулаков послужили еще, но оне отказываются, объясняя, что оне заняты очень своим делом”, князь сказал нам: “Нет, господа, вы еще попросите их послужить и присоедините мою просьбу к вашей, и я надеюсь, что оне еще послужат для вашего общества”. Мы обещали это исполнить».[208]
В попечители избирались люди авторитетные, известные своими хорошими деловыми качествами и преданностью старообрядчеству. В то же время их труд на благо общины ценился особо и всегда удостаивался благодарности.
Ведущее значение именно попечителей в жизни Рогожской общины подчеркивали выборные состава 1869 г. перед сложением своих полномочий накануне новых выборов, проходившихся 10 декабря 1878 г.: «Мы были счастливы в продолжении этих 9 лет выбором попечителей <…> Благодарение Богу мы счастливы и мы теперь можем смело и громко сказать, что Рогожский богаделенный дом вполне восстановлен и находится в цветущем состоянии, за исключением лишь одной богадельни. А главное, возвращено утерянное к нему общественное доверие! Этому всему мы обязаны гг. попечителям! Их труды и попечение о благе общественном неоценимы! Пришедший было в ветхость и теперь вполне восстановленный Рогожский богаделенный дом ясно свидетельствует о трудах и о попечении гг. попечителей!».[209] Содержащий выражение искренних душевных чувств фрагмент находим в адресе П.Е.Кулакову: ««…сослуживцы ваши при конторе, а также и молитвенных храмов желают вам посредством нескольких строк выразить питаемое нами навсегда к вам уважение и благодарность за понесенные вами труды в трехлетнем заведывании вашем богадельней, на поприще пройденной вами службы, за нелицемерное ваше расположение и готовность угодить каждому являющемуся просителю о свих нуждах».[210]
Благодарная память о попечителях, заботившихся о рогожской общине в трудную для ее вторую половину XIX в., подвигла попечителей начала XX в. приступить к организации в помещении конторы своеобразной мемориальной портретной галерее прежних попечителей и крупных благотворителей.
Особой, ставшей традиционной формой выражения благодарности попечителям стало поднесение им по окончании срока служения благодарственных адресов и специально по этому случаю написанных икон тезоименитых святых.
Наиболее полный комплекс сохранившихся документов по данному поводу относится к чествованию попечителей Д.О.Милованова и П.К.Мельникова. В благодарственном адресе Д.О.Милованову говорилось: «Выборные от прихожан Рогожского богаделенного дома, вспоминая протекшее время трехлетнего служения вашего в звании попечителя, Вашу бескорыстную деятельность на пользу нашего общества, вашего попечения о благолепии храмов Божиих и благоустройстве кладбища, высоко уважая Ваше истинно христианское миролюбие, чем можем мы возблагодарить вас за ваше благочестивое попечение о благе общественном? Мы, нижеподписавшиеся, по общем совещании положили просить вас принять от нас в знак нашего глубочайшего уважения и искреннейшей признательности икону чествуемого нами святого благоверного царевича Димитрия. Да ниспослет вам Господь по святому предстательству угодника здравия и благоденствия на многие годы».[211] «В знак признательности за их трехлетнее служение» попечителям были поднесены написанные иконописцем М.И.Дикаревым иконы св. апостола Петра и св. царевича Димитрия в жемчужных ризах и серебряном позолоченном с эмалью окладе; на обороте икон помещалась эмалевая табличка с памятной именной надпись.[212] Деньги на это подношение были собраны по подписке среди выборных (420 руб.).[213]
В феврале 1882 г. попечителям Конону Анисимовичу Царскому и Захару Арсентьевичу Зеленову были поднесены благодарственные адреса и иконы с изображением св. мученика Конона Градаря и св. преп. Захария мниха.[214] 17 февраля 1897 г. поднесением икон отметили служение Григория Ильича Клейменова и Петра Сидоровича Расторгуева.[215] Сохранилось приглашение выборным пожаловать 16 марта 1903 г. в дом Ф.С.Рахманова для избрания депутации для поднесении икон прежним попечителям П.С.Расторгуеву и Константину Васильевичу Федотову.[216] В настоящее время в Покровским соборе хранится подписная икона М.И.Дикарева «Преп. Сергий Радонежский» 1890 г., поднесенная в январе 1891 г., как свидетельствует надпись на металлической табличке на обороте доски, попечителю Сергею Михайловичу Мусорину «от благодарных выборных».[217]
РОГОЖСКИЙ БОГАДЕЛЕННЫЙ ДОМ
Согласно инструкциям 1836 и 1869 гг., главной заботой попечителей было содержание Рогожского богаделенного дома. В глазах властей, особенно в самые неблагоприятные для старообрядчества годы, существование богадельни оправдывало существование здесь и храмов, и церковной службы. Попечение о богадельне требовало от старообрядческих руководителей больших хлопот. Деревянных здания, построенные в первой четверти XIX в., приходили в ветхость, разрешение начальства требовалось и на ремонт, и, тем более, на новое строительство.
Несмотря на все трудности, Рогожский богаделенный дом оставался одним из самых крупных в Москве. В 1872 г. здесь находили уход 558 человек (83 мужчины и 475 женщин),[218] в 1877 г. – 730 человек (соответственно 114 и 616).[219] В это время Рогожскому богаделенному дому принадлежало 47 жилых и 11 нежилых зданий, из них только 4 двухэтажных каменных (палаты Новая, Козина, Певчая, Холерная), одно двухэтажное деревянное на каменном фундаменте (Константиновская палата), остальные одноэтажные деревянные (два из них с мезонинами).[220] Большую часть этих зданий занимали жители богадельни, они размещались как в двухэтажных палатах, так и в отдельно стоящих домах, называвшихся «келиями». Женщины жили в трех двухэтажных корпусах и на втором этаже четвертого и 22 деревянных строениях; мужчины – на первом этаже одного двухэтажного корпуса и 3 деревянных домах. Кроме того, три деревянных одноэтажных здания были заняты конторщиком с семейством, старостой и экономом богадельни.[221]
В каждой палате находились иконостасы, перед ними стояли подсвечники и аналой; постоянно читали Псалтырь, Пролог. Служение здесь вечерни, утрени и часов постановлениями властей не запрещалось. «В каждой богаделенной полате Рогожского кладбища, – сообщал в рапорте 1856 г. смотритель кладбища Лонгинов, – сделан иконостас на одной из стен, и пред оным даже с 21 ноября 1854 г. по 21 января 1856, т.е. во время запрещения смотрителем Мосжаковым служб в часовнях, призреваемые читали молитвословие, бывающее за утреней, часами и вечерней, а равно каноны по умершим. Кажется, ныне не встречается препятствия к продолжению таковых чтений, т.к. они происходят на дому и т.к. высочайшее повеление 12 июня 1856 г. воспрещает только службы в часовнях, точно так, как производилось с 21 ноября 1854 г. по 21 января 1856 г., когда таковые домашние чтения запрещены не были».[222] 8 октября 1856 г. секретный совещательный комитет постановил: «предоставить его сиятельству московскому военному генерал-губкрнатору производимое призреваемыми молитвословие в палатах Рогожского богаделенного дома не воспрещать, равно не воспрещать смотрителю оного дома и открывать часовни (т.е. Покровский и Рождественский храмы. – Е.Ю.) для приходящих в показанное им время, с тем чтобы согласно высочайшему повелению приходящие молились в часовнях про себя, без чтения и пения».[223]
Во вкладной книге Рогожского кладбища за 1873–1881 гг. встретилась одна запись о пожертвовании иконостаса именно в богаделенную палату. 30 сентября 1873 г. московский 1 гильдии купец Семен Иванович Сеченов принес в дар «7-ми местный иконостас орехового дерева с золотыми отливами с древними вышины 14 и ширины 12 вершков иконами, а именно: 1) Спаситель; 2) Иоанн Предотеча; 3) Божия Матерь, 4) апостол Петр, 5) апостол Павел, 6) архангел Михаил и 7) архангел Гавриил, без риз, с подставками и стоканчиками»; согласно воле жертвователя попечители распорядились поставить иконостас на указанном С.И.Сеченовым месте – «в Новой полате в верху во 2-й комнате».[224]
Богаделенный дом имел несколько служебных построек, в том числе баню с прачечной, сторожки; при Козиной палате в подвале были устроены кухня, квасная и хлебопекарня. В отношении московского генерал-губернатора министру внутренних дел от 9 декабря 1877 г. указывалось: «Особой прислуги в богадельне нет, и обязанности ее исполняют сами призреваемые по собственному желанию за особое вознаграждение, из которых 28 мужчин служат сторожами, а 14 женщин занимаются в людских уходом за больными. Призреваемые разделяются по категориям: слабосильные, больные, калеки и преклонных лет».[225] В этом же документе содержатся сведения и о состоянии богаделенных построек: «За исключением двух каменных корпусов все здания, находящиеся на земле Рогожского богаделенного дома, большею частию крайне ветхи и независимо ежегодного ремонта для поддержания их чрез два-три года потребуют капитальной перестройки».[226]