Ризы и церковная утварь – 8164
Гонорар архитектору за наблюдение лесов[265]
Приблизительно – 60000 руб. сер.
После поданной последней сметы Дикаревым его прежние товарищи по поданной ими вместе прежним гг. попечителям, а затем и настоящим иконописцы Чириков и Тюлин подали особую смету с уступкою еще».[266]
Съезду выборных предстояло сделать окончательный выбор по размещению подрядов и определению источников финансирования (И.А.Пуговкин указывал, что три благотворителя выразили желание пожертвовать на эти работы 40000 руб.).
В журнале съезда от 27 мая 1897 г. записаны следующие постановления:
«1. потребную сумму на отделку сего святого храма от 60 до 65 тысяч рублей серебром покрыть добровольными пожертвованиями. Недостающую же сумму покрыть из богаделенных сумм.
2. Работы по возобновлению святых икон и стен храма, а также и оставленные комиссией 60 более древних святых икон для более тщательного исправления и наблюдения за оными с предоставлением и более времени на исправление оных, за все эти работы по смете Дикарева 17200 рублей сдать ему, Дикареву, с предложением пригласить на оные Чирикова и Тюлина, под распоряжением и ответственностью его, Дикарева. Если же не последует на это между ими согласия, то сдать эти работы Дикареву.
3. Работы позолоты вновь иконостасов по смете за исключением старого золота по смете на 2000 руб за 33 тысяч рублей сдать Москалеву и без замедления приступить к этим работам».[267]
В архиве Рогожского кладбища сохранился черновик договора между попечителями Рогожского богаделенного дома Ф.С.Рахмановым и В.А.Шибаевым и подрядчиком иконописцем крестьянином Владимирской губернии Вязниковского уезда слободы Мстеры Михаилом Ивановичем Дикаревым на выполнение иконописных работ по восстановлению стенной иконописи и реставрации св. икон Покровского храма, от 4 июня 1897 г.[268] Согласно этому документу, мастерская М.И.Дикарева принимала на себя обязательства:
1. «Промыть все священные изображения, помещенные на стенах, сводах, парусах, арках и куполах внутри означенного храма, а также на паперти, заправить и утвердить все утратившие крепость, отвалившиеся и утратившие должный вид места на оных священных изображениях, исправить, подвести и восстановить иконопись в лучшем виде, строго держась и ни в чем не отступая от стиля и рисунка существующих изображений»;
2. Промыть и восстановить уборку на откосах окон;
3. «Золоченые фоны на всех картинах подзолотить к старому новым золотом, причем требующееся для сего золото в количестве четырехсот книг, равно и другия требующиеся для означенных работ материалы я, Дикарев, должен принять на свой счет»;
4. «Реставрировать находящиеся в храме святыя иконы различной меры в количестве (за исключением изъятых из сметы 60 икон) шестьсот восемьдесят три иконы – восстановить на оных иконопись в лучшем виде, при исполнении сих работ обязываюсь строго и точно следовать стилю и рисунку помещенных на иконах священных изображений. Все означенные работы я должен произвести на свой счет, поставить на оные лучших мастеров реставраторов»;
5. «В случае последующего соглашения гг. выборных о исправлении изъятых из сметы шестидесяти икон я, Дикарев, [обязуюсь] исполнить оную работу за означенную в смете цену, а именно за тысячу двести руб. серебром».[269]
Таким образом, в ходе реставрационных работ, начавшихся в летнем храме в 1897 г., иконописцами под руководством М.И.Дикарева была поновлена вся стенопись Покровского храма и отреставрировано согласно принципам того времени 683 иконы и, возможно, еще 60 наиболее древних образов.
Реставрация интерьеров и церковного убранства летнего храма продолжалась два с половиной года и была окончена в 1899 г., о чем свидетельствует благодарственный адрес И.И.Шибаеву, подписанный старшиной выборных И.А.Пуговкиным 17 декабря 1899 г.: «Сердечно признательные Вам гг. выборные за Ваше полезное участие в Комиссии по реставрации холодного храма во имя Покрова Пресвятой Богородицы при старообрядческом Рогожском богаделенном доме, глубоко ценя ваши труды, полезные советы и являвшиеся при реставрации указания в достижении благоукрашения храма Божия – и успешном его окончании. По сему на съезде своем, состоявшемся 12-го декабря сего 1899 года, единогласно постановили выразить Вам как бывшему члену оной комиссии от имени гг. выборных их душевную благодарность и признательность».[270]
Сложные обстоятельства, сопряженные с реставрационными работами в храмах Рогожского кладбища, более отчетливо охарактеризованы в некрологе И.И.Шибаеву: «Рогожское кладбище очень многим обязано усопшему относительно благоустройства. Несомтря на то, что строго запрещалось производить какие бы то ни было постройки и ремонтировать храмы, благодаря ходатайствам почившего, удалось на средства благотворителей великолепно возобновить внутри и снаружи Покровский храм кладбища, произвести капитальные постройки на кладбище, увеличить штат духовенства, число призреваемых и т.д.».[271]
Забота о реставрации, ремонте и ежегодном поддержании порядка в храмах Рогожского кладбища безусловно составляла обязанность попечителей богаделенного дома, и, как видно из документов, ими неукоснительно исполнялась, но к украшению храмов иконами и предметами церковной утвари стремились все прихожане. Традиционные для русского церковного уклада щедрые пожертвования зафиксировала единственная из известных на сегодняшний день вкладная книга Рогожского кладбища за 1873-1881 гг.[272] Этот ценный исторический источник содержит информацию о 61 вкладе. Если оставить в стороне особый, большой вклад по преставившемся архиепископе Антонии (22 иконы в окладах, 13 икон без окладов, 6 складней и 2 креста), то все остальные вклады дадут нам общую картину пожертвований: 43 иконы (почти все в окладах), 4 креста, 14 предметов церковной утвари, 24 книги и 25 погребальных покровов. Большинство вкладов сделаны за упокой души умерших родственников и состоят из одного предмета. Жертвователи, как правило, указывали, куда, в какой храм, хотели бы поместить икону или лампаду.
Некоторые вклады, сделанные в 1873–1881 гг., следует отметить особо.
В христианском мировоззрении перенесению реликвий придается важное сакральное значение: они знаменуют распространение святости и тем самым повышают статус храма, в котором находятся. В Покровском соборе на Рогожском кладбище подобные святыни хранятся в двух киотах-реликвариях, один из которых в храме располагался симметрично киоту с плащаницей[273]. Анализ записей вкладной книги позволяет сделать наблюдение, что из частных пожертвований постепенно складывались не только интерьеры, но и главные реликвии Покровского храма.
20 января 1875 г. инокиней Клеопатрой была доставлена икона во имя св. священномученика Василия[274] с избранными святыми «с щастию во имя его», пожертвованная в летний храм от имени купца Федора Васильевича Семенова. В графе «Замечание» отмечено, что попечители Д.О.Милованов и П.К.Мельников «согласно жертвователя положили в холодном храме при общих частях».[275]
30 августа 1877 г. ценнейшие вклады в Покровский храм на Рогожское кладбище сделал архиепископ Антоний. Он пожертвовал серебряный позолоченный крест, «в коем вложено часть Древа Господня, с украшениями 4-х камушков», икону «Положение Ризы Господней», «в коей часть ризы Господней, а по сторонам на окладе [дробницы] во имя разных святых» и икону преп. Сергия Радонежского в серебряном позолоченном окладе «весу 116 ¾ золотника без пробы, в коем находится часть мощей преподобного Сергия».[276]
10 апреля 1878 г. московской мещанкой вдовой Пелагеей Степановой Свешниковой был пожертвован реликварий – «дщца в 7 ½ и 6 ½ вершка, обложенная окладом серебряным вызолоченным, в средине находится Распятие на каменном кресте с украшением 4-х камушков, а по сторонам 40 местечков, в коих части святых мощей разных святых». Попечители И.И.Бутиков и П.Е.Кулаков поместили святыню «к общим мощам в холодном храме».[277]
По записям вкладной книги заметно, что число пожертвований возрастает в периоды возрождения надежд на восстановление полноценного богослужения в рогожских храмах. В 1874 г. московской мещанкой вдовой П.С.Свешниковой в Покровский храм пожертвован «благословящий крест», по решению попечителей положенный на аналой «при царских дверях»[278]. 12–14 апреля 1881 г. было сделано подряд три пожертвования: два благословящих креста (от Дмитрия Максимовича Шелапутина и Ивана Лукича Силина) и полное облачение (от Федота Еремеевича Медведева).[279]
В ряду иконных даров своей ценностью, несомненно, выделяется сделанный 20 марта 1877 г. вклад попечителя И.И.Бутикова. Он пожертвовал в Покровский храм 8 древних икон с изображением двунадесятых праздников (Вход Господень в Иерусалим, Воскресение Господне, Преполовение Господне, Богоявление Господне, Рождество Христово, Успение и Рождество Богородицы), которые поместили «в главный местный иконостас над местными иконами», заменив ими казенные образа (их вынесли на хоры). Все пожертвованные иконы были в серебряных позолоченных окладах, и еще на две общественные иконы (Святая Троица и Сретение Господне) Бутиков сделал «ризы все тоже серебряные вызолоченные, в коих весу 2 пуда 4 фунтов 76 золотников и по обеим сторонам на все иконы зделаны новые вызолоченные резные рамки, а также и над царскими дверьми зделан новый золоченый иконостасиц, в коем находится Тайная вечеря».[280]
Некоторые прихожане делали вклады в виде комплектов церковной утвари. 23 марта 1874 г. московская купчиха вдова Анна Ивановна Шапошникова пожертвовала в теплый храм Рождества Христова «две малые поникадила медные высеребряные, каждая в три яруса, т.е. каждая в 18-ть перьев, и два выносных подсвечника медных вызолоченных за упокой раба Божия Евфимия. И еще крест медный вызолоченный, который поставлен над главными воротами при въезде на кладбище».[281] 23 марта 1881 г. Сергей Егорович Трындин принес в дар серебряное кадило и посеребренные небольшой подсвечник, водосвятную чашу и кропило.[282]
Безусловно, личные вклады прихожан храмов Рогожского кладбища не ограничились тем небольшим периодом, нашедшим отражение в книге пожертвований; они имели место всегда: и до 1873 г. и после 1881 г. и также, как того требовали общественные приговоры попечителям, записывались в книги, которые до настоящего времени не сохранились.
ЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬ
Руководители Рогожского богаделенного дома имели неустанное попечение о церковной жизни общины.
В 1823 г. попечителями было составлено «Постановление о благочинии церковном», подлинник которого за их подписями помещался в Рождественской часовне для всеобщего ознакомления и руководства.[283] Если в общественных приговорах раннего времени роль попечителей в духовных вопросах указывалась прямо, то в документах, составленных после утверждения министерской инструкции 1869 г., она должна была читаться между строк. Но, как показывают документы, данное направление в деятельности попечителей сохранялось.
С поставлением временных алтарей в храмах Рогожского кладбища и возобновлением полного богослужения возникла необходимость письменно закрепить сложившуюся практику и издавна бывший порядок. Съезд выборных 22 ноября 1883 г. принял «Устав, или временные правила для церковного притча старообрядческого Рогожского кладбища»,[284] одобренный прежде Освященным собором епископов, проходившим в сентябре 1883 г.[285] Под документом поставили свои подписи выборные и «изъявление согласия» иереи Прокопий Федотович Лапшин, Елисей Тимофеевич Мелехин, Прокопий Георгиевич Сорокин, Тимофей Иванович Люсин, диаконы Иоанн Васильевич Власов, Елисей Григорьевич Григорьев, Григорий Семенов Юдин.
По Уставу при храмах Рогожского кладбища полагалось иметь трех священников и двух диаконов и избирать «на сие великое служение самых достойнейших, известных и заслуживших уже общественное доверие лиц». Кандидатов назначало собрание выборных общины («Если же собранием выборных будет назначено кандидатами более положенного количества, и оказавшиеся одинаково достойными, то они назначаются по большинству голосов, или по жребию»). Определив кандидатов, выборные обращались «за благословением к местному священнику» (подразумевался архиепископ Московский). «Священники и диаконы, – говорилось в Уставе, – имеют постоянное пребывание на кладбище и пользуются от управления оного каждый особым жилым помещением, отоплением и хлебом. Для выезда священников в Москву имеются две лошади и экипажи». Для ежедневного богослужения за ежемесячное вознаграждение разрешалось временно приглашать по крайней мере двух священников (не входивших в штат). Притч храмов включал также «певцов (или дьячков) не менее 24, мальчиков не менее 6, два причетника, два пономаря и два (или сколько укажет надобность) пономаря из призреваемых или по найму на жалованье из доходов причта». Всем причетникам полагалась бесплатные квартира, отопление и хлеб. Учреждался также специальный капитал, именовавшийся «доход притча», куда поступали все доходы причетников, записывавшиеся в особую книгу. Доход распределялся установленным порядком: «по принятому издавна в кладбище обычаю» делился на «осьмые» «по числу наличных лиц по разрядам».
В документе 1883 г. письменно закреплялась и понедельная череда служения священников и диаконов: один священник и диакон назначались для совершения всего церковного богослужения (старший священник от очереди недельного богослужения освобождался), другие священник и диакон – для совершения прочих церковных таинств (или треб), в этой очереди участвовал и старший священник. Первые назывались очередными, а вторые дежурными и должны были безотлучно находиться на кладбище. Третий священник мог быть свободен, а также после часу дня, при отсутствии особо назначенных треб, освобождался и дежурный диакон. Все церковное богослужение обязательно должно было начинаться вовремя по расписанию. В воскресные и великосредние дни было желательно, чтобы служение совершалось двумя священниками и диаконами. В великие праздники и «нарочитые царские дни» предписывалось обязательное служение всем священникам и диаконам.
Хотя Устав 1883 г. учитывал непризнание государственными властями старообрядческого духовенства и потому предписывал, что священники «ни под каким видом не могут иметь особых видимых рангов чиновничества, т.е. скуфьи, набедренника или креста, что положительно не дозволяется», все же сам факт регламентации церковной жизни на Рогожском кладбище вызвал протесты со стороны церковных и близких к ним кругов.[286]
Тот же съезд выборных 22 ноября 1883 г., который принял устав притча, назначил и комиссию в составе попечителей Д.О.Милованова, П.К.Мельникова и членов Духовного совета: И.И.Шибаева, Т.И.Назарова, Ф.М.Мусорина, Федота Еремеевича Медведева, Александра Ефимовича Латрыгина и Карпа Ивановича Рахманова, которым «собранием поручено испросить благословение преосвященнаго. Затем пригласить в причт постоянно священниками: оо. Максима, Петра и Прокопия, а также пригласить временно священников для очередного служения на жалованье и привести сие в исполнение по возможности без замедления».[287] Значение этого события для истории Рогожского старообрядческого центра подчеркнули члены избранной комиссии в обращении к притчу: «Дело, давно желанное всем обществом прихожан, о водворении нашего духовенства на кладбище, теперь это уже совершившийся факт. Господа выборные просили нас привести это великое дело в исполнение. И мы считаем себя счастливыми, что Бог благоволил нам положить сему начало».[288]
Для проживания священнослужителей на кладбище в 1885 г. было построено двухэтажное каменное здание, получившее название Дом притча.[289]
Первыми штатными священниками в храмах Рогожского кладбища были московские иереи Петр Федорович Драгунов[290] и Прокопий Федотович Лапшин[291] и молодой священник из Гуслиц Елисей Тимофеевич Мелехин[292]. Старейший иерей Максим Симеонович Митин, возможно, отказался по возрасту.[293] Первые годы действия Устава притча отмечены некоторой нестабильностью. 24 февраля 1884 г. на место отказавшегося о. Прокопия Лапшина в штат был избран священник, посвятивший служению на Рогожском кладбище всю свою дальнейшую жизнь, – Прокопий Георгиевич Сорокин(1852–12 августа 1932).[294] В 1884 г. вышел из состава притча его настоятель о. Петр Драгунов, духовник К.Т.Солдатенкова и многих видных прихожан, на его место временно назначили попа Савву.[295] Вскоре на Рогожское кладбище в качестве старшего священника вернулся о. Прокопий Лапшин,[296] прослуживший до своего поставления в епископа Саратовского и Астраханского в 1885 г., после чего на это место по решению съезда выборных от 3 октября 1885 г. опять был приглашен о. Петр Драгунов.[297] Последний входил в штат, по-видимому, до 1888 г., когда на Рогожском кладбище появился священник Тимофей Иванович Люсин. Таким образом, в 1889 г. здесь постоянно служили[298] священники Прокопий Сорокин (настоятель), Елисей Мелехин и Тимофей Люсин и диаконы Елисей Григорьевич Григорьев[299] (с 1883), Иоанн Васильевич Власов[300] (с 1884) и Григорий Семенович Юдин[301] (с 1885). Из тогдашних диаконов двое – о. Елисей Григорьев и Иоанн Власов – навсегда связали свою судьбу с Рогожским кладбищем.
3 декабря 1891 г. съезд выборных утвердил дополнение к Уставу притча, заключавшееся в увеличении количества штатных священников до четырех, а диаконов – до трех человек, кроме того, оговаривались некоторые подробности распределения очереди и возможность отпуска священника на 1 месяц на родину.[302]
Устав 1883 г. с дополнением 1891 г. оставался главным действующим документом вплоть до 1917 г. В 1906 г. А.И.Морозов, помощник старшины выборных, выступил с предложением об увеличении штата (6 священников и 4 диакона), однако собрание выборных 8 марта 1906 г. постановило: «священников прибавить не более двух, а штат диаконов оставить прежний, т.е. три».[303] Только 23 апреля 1912 г. в связи с поступившей просьбой духовенства Рогожского кладбища об увеличении содержания совет МСОРК признал необходимым «пересмотреть вообще старый устав, регулирующий взаимоотношения между советом и притчем, утвержденный собранием выборных 30 лет назад и ныне устаревший».[304] На совете 6 сентября 1912 г. была создана комиссия для пересмотра «Устава притча храмов Рогожского кладбища», в которую вошли А.И.Морозов, И.П.Трегубов, И.А.Пуговкин, попечители С.Т.Соловьев, Я.М.Филатов, Г.М.Кузнецов, а также приглашались три человека от духовенства «по их личному выбору».[305] Эта комиссия, неоднократно менявшаяся в своем составе, представила выработанный ею проект нового устава на заседание совета МСОРК только 17 марта 1917 г.[306] После обсуждения Совет МСОРК 28 сентября 1917 г. этот документ принял. [307]
Новый «Устав церковного притча святых храмов МСОРК»[308] устанавливал штат из 5 священников, 4 диаконов, 6 стихарных, 40 взрослых певцов и 6 мальчиков, 8 пономарей. Сохранялся принцип понедельного очередного служения, бесплатного обеспечения жильем, отоплением и хлебом, общность доходов притча и распределение доходов по «осминам». В череде служения помимо «очередных» и «требных» (ранее: дежурных) священников и диаконов предусматривались «подтребные» священник и диакон, в обязанности которых входило исполнения треб в том случае, если оказывались заняты по службе требные. При архиерейских богослужениях, в высокоторжественные праздничные и нарочитые дни обязательно было участие всего свободного духовенства, в воскресные дни и средние праздники желательно участие не менее двух священников и двух диаконов. В уставе было записано, что «у притча кладбища имеется неприкосновенный запасной капитал и капиталы с особым назначением, проценты с которых идут на приход притча, а также на предмет вспомоществования священно- и церковнослужителей притча кладбища, а равно и их семьям».
Руководство общестарообрядческими делами
Рогожская община занимала ведущее положение в поповском направлении старообрядчества. Собственно, ее позиция по тем или иным вопросам определяла окончательное решение проблем. Как рогожане инициировали поиски архиерея и учреждение Белокриницкой иерархии, так и в дальнейшем они способствовали ее признанию среди российских старообрядцев. Община поддержала основные положения Окружного послания, изданного в 1862 г. от имени московского Духовного совета и содержавшего формулировку церковных догматов, в трактовке которых в старообрядческой среде бытовали разные мнения. Конец разделению на окружников и неокружников (тех, что принял и не принял Окружное послание) был положен только на московском мирном соборе 1906 г.
Велико было влияние рогожской общины на дела Московской архиепископии. Освященный собор 4 марта 1882 г., избрав на Московскую кафедру архиепископа Савватия, представил свой выбор на «рассмотрение и согласие» общин. На подлинном журнале собора рукою И.И.Шибаева была сделана помета: «7-го сего октября избрание сие было предложено на обсуждение гг. выборных от общества. На съезде гг. выборных единогласно принято и одобрено и изложено ими письменное желание и просьба к боголюбивым епископам о немедленном исполнении по уставу святой церкви».[309] В этот же день И.И.Шибаев ответил на полученную им от члена Духовного совета священника Прокопия Федотовича Лапшина записку (сохранена орфография подлинника): «Милостивый государь Иван Иванович Шебаев! Покорнейши вас просят известить епископы и батюшка Петр, когда им преступать к совершению святого дела возводить архиепископа Саватия на московский престол: воскресенье или ранше или после воскресенья и где имянно, в Москве или во Владимири у Аркадия архиепископа, собором епископским дали въполне на ваше разсуждение. Бога ради потрудитесь скорее ответ. Иерей Прокопий». На подлиннике этой записки И.И.Шибаев приписал: «Нахожу полезным совершить перевод и утверждение на московскую кафедру г. архиепископа Савватия здесь в Москве и не далее 10-го сего октября. 7-е октября 1882 года. Иван Шебаев».[310] Возведение архиепископа Савватия состоялось в доме одного из влиятельнейших членов московского старообрядческого общества, прихожанина Рогожского кладбища Федора Яковлевича Свешникова.[311]
И в дальнейшем выборные Рогожской общины считали себя ответственными за деятельность архиепископии. На заседании выборных 24 июля 1892 г. для «улучшения церковного управления и изменении притча при квартире г. архиепископа Савватия» была избрана комиссия из авторитетнейших рогожан – Т.И.Назарова, А.И.Морозова, Г.И.Клейменова, П.С.Расторгуева, И.И.Шибаева, Ф.М.Мусорина, И.И.Новикова и Ф.С.Рахманова.[312] Комиссия выработала и собрание выборных утвердило «Устав, или временные правила притча для богослужения при помещении г. архиепископа Саватия», вступивший в действие с 1 сентября 1892 г., в котором были определены доходы притча, обязанности церковного старосты (или попечителя), эконома и непременных членов по докладу.[313] На основании этого устава рогожскими выборными два диакона, И.В.Власов и А.П.Богатенков, были утверждены непременными членами по докладу (с обязанностями не менее двух раз в неделю по очереди знакомиться с корреспонденцией и докладывать о ней архиепископу),[314] а И.А.Пуговкин и И.И.Новиков церковными старостами, или попечителями и зачислены членами Духовного совета.[315] Архиву Духовного совета, находившийся в то время у письмоводителя К.А.Перетрухина, по постановлению собрания выборных от 13 декабря 1892 г., надлежало «сделать без замедления опись» и передать его «в ведение гг. попечителей Рогожского кладбища», выдавая Духовному совету «только для справок».[316]
11 августа 1897 г. архиепископ Московский Савватий был вынужден дать в полиции подписку впредь не именовать себя архиепископом.[317] Поскольку «эта неосмотрительно выданная подписка возбудила в обществе между некоторыми прихожанами и духовенством беспокойство», решение проблемы было вынесено на съезд выборных Рогожской общины 30 ноября 1897 г. Обсудив вопрос, съезд вынес решение, которое в письменном виде делегацией видных рогожан в составе И.А.Пуговкина, Ф.С.Рахманова и В.А.Шибаева 3 декабря 1897 г. было передано владыке: съезд, «крайне соболезнуя о сем, постановил: просить Ваше Преосвященство передать это дело на рассмотрение всех епископов и их определение, а вместе с тем и обсудить сие в общем собрании Московского духовного совета».[318]
Архиепископ Савватий как сложивший с себя сан был отправлен на покой. Рогожская община активно поддержала кандидатуру епископа Донского Иоанна (Картушина). 12 декабря 1898 г. старшина выборных И.А.Пуговкин доложил съезду, что «согласно изъявленному господами выборными согласию на кандидатуру епископа Иоанна Картушина о переводе его в Москву 16 октября перевод этот епископами приведен в исполнение». Съезд выборных «с величайшим удовольствием выслушал это сообщение» и возблагодарил Бога «о прекращении разных недоразумений и разномыслий».[319] Был рассмотрен и вопрос о содержании нового архиепископа: «Съезд выборных по обсуждении своем постановил: по примеру покойного архиепископа Савватия выдавать на содержание вновь назначенному архиепископу Иоанну 3000 руб., его письмоводителю диакону – 1500 руб. и [за] наем квартир для них – 1000 руб, а всего пять тысяч пятьсот руб. приблизительно. Сумму эту выдавать из сумм Рогожского богаделенного дома».[320]
Рогожская община финансово помогала и Белокриницкой митрополии. На рубеже 1870–1880-х гг. по решению выборных туда ежегодно посылалось по 2400 руб.[321] Помимо частных постоянно делались и общинные пожертвования в белокриницкие монастыри, в частности Славские мужской и женский и Белокриницкий женский.[322]
Особый статус Рогожскому центру придавал также некрополь. Здесь были погребены московские архиепископы, здесь завещал себя похоронить и «суздальский страдалец» епископ Конон (1797–21.01.1884), отпевание которого в Рождественском храме совершали семь старообрядческих священников.[323]
Библиотека
Книжное собрание при храмах Рогожского кладбища начало складываться одновременно с обустройством церковной жизни. «Между прочими благотворениями путем жертвования и покупкою приобретались рукописи и книги церковной печати различного духовного содержания, как для святых храмов – богослужебные, так для чтения и духовного развития – назидательные, канонические и другие», – свидетельствовал первый историк Рогожской библиотеки И.В.Власов.[324] К числу ранних поступлений относится, например, Обиход на крюковых нотах второй половины XVIII в. с удостоверяющей надписью: «Сия книга глаголемая города царствующаго Москвы старообрядческого кладъбища казенная. Подписана 1794-го».[325] В 1830–1840-е гг. пополнением библиотеки занимался ученый старообрядец А.К.Кочуев, с особой тщательностью подбиравший наиболее ценные и редкие рукописи и книги церковной и даже гражданской печати.[326]
Собрание рукописей и книг формировалось с учетом тех целей, которые стояли перед Рогожским кладбищем в деле сохранения, укрепления и распространения древнего благочестия. До середины XIX в. собрание носило преимущественно церковный характер, что подтверждает первая известная нам опись библиотеки, составленная в 1854 г. при реорганизации кладбища в Рогожский богаделенный дом. «Опись церковным книгам, хранящимся в холодной и теплой часовнях и в кладовой на личной ответственности попечителей»[327] включала 513 рукописных и печатных книг (из них девять певческих рукописей 23 декабря 1854 г. выдали в Никольскую единоверческую церковь). Преобладали книги богослужебные, святоотеческие сочинения и памятники церковного права; агиографическая литература была представлена Четиями Минеями и Патериками, имелось несколько антистарообрядческих произведений; литература старообрядческая, по всей видимости, почти отсутствовала. В описи отмечен ряд «древлеписанных» книг, в том числе 8 Евангелий, Летописец и Степенная книга. Собрание полностью обеспечивало потребности церковной службы, давало богатый материал для историко-церковных и текстологических разысканий; книгам Рогожской библиотеки во многом были обязаны широтой своего кругозора и познаний известные старообрядческие начетчики этого времени А.К.Кочуев и И.Г.Кабанов (Ксенос).
Третья четверть XIX в., время, крайне тяжелое для Рогожского кладбища в целом, оказалось неблагоприятным и для его книжного собрания. Оно почти не пополнялось. В описи 1861 г., составленной по распоряжению попечителей богаделенного дома А.А.Досужева и Е.Е.Бочина, значатся 499 рукописных и печатных книг. В 1873 г. конторщик Н.И.Оленев по поручению попечителей Д.О.Милованова и П.К.Мельникова составил алфавитный (краткий) каталог с описи 1854 г.[328], отсылки на который тогда же были проставлены на книгах.
Качественно новый этап в истории книжного собрания начинается в 1880-е гг., когда вследствие ослабления правительственного давления Рогожское кладбище получает возможность упрочить свое значение религиозного и духовного центра поповского белокриницкого согласия. Благодаря новым богатым книжным пожертвованиям и целенаправленным покупкам книжный фонд в течение 10 лет вырос почти в два раза и стал более разнообразным по содержанию: значительно пополнились разделы церковно-исторический, полемический, литературный. Библиотека превратилась в крупнейшее старообрядческое собрание, в полной мере отвечающее высокому авторитету Рогожского кладбища и насущным потребностям времени, связанным с необходимостью исторических разысканий, духовного образования и ведения квалифицированный полемики (в том числе внутристарообрядческой).
В 1881 г. на Рогожское кладбище по умершем архиепископе Антонии было вложено 47 рукописных и печатных книг[329]. Позже в Рогожскую библиотеку по завещанию влилось все собрание иерарха-книжника, насчитывавшее до 1000 томов, включая свыше 240 рукописей конца XIV – 70-х гг. XIX в. и гектографов.[330] Значительная их часть отражала личные интересы собирателя: уставы и описи древних монастырей, рукописи выговского письма, подлинники и копии документов по истории белокриницкой иерархии. В 1889 г. Т.С.Морозов специально для пополнения библиотеки Рогожского кладбища приобрел небольшое, но чрезвычайно ценное собрание старообрядческого начетчика Семена Семеновича,[331] существенно пополнившее раздел старообрядческих сочинений.
Особую заботу о библиотеке проявили попечители Рогожского богаделенного дома В.А.Шибаев и С.М.Мусорин (1888–1891). В 1889 г. они выделили сумму в 113 руб. 95 коп для приобретения книг и справочников;[332] занялись переоборудованием библиотеки: в 1890 г. на приобретение шкафов и витрин и на столярные работы было затрачено 1196 руб. 16 коп. (265 руб. из этой суммы выделил К.Т.Солдатенков)[333]. Но самое главное, впервые было предпринято подробное описание собрания. Попечители, «желая настоящее собрание как общественное достояние сохранить целым и в то же время не предать забвению память благочестивых жертвователей, признали за необходимое привести это собрание в порядок и известность, составив надлежащее описание».[334] Фундаментальный труд библиотекаря диакона Ивана Васильевича Власова (с 1902 г. священник) был окончен в 1890 г. и включил описания 448 рукописей, 664 книг церковной печати, 20 печатных книг на греческом языке и 564 книг гражданской печати[335]; «особый» (дополнительный) «каталожец» рукописей и печатных книг насчитывал еще 72 единицы. Из этого количества только 38 книг находились «в храме при богослужении», 3 – в богадельне Солдатенковых, 6 было выдано в училище и 43 книги, по-видимому, из коллекции архиепископа Антония, еще находились у архиепископа Савватия[336]; таким образом, «налице» в библиотеке в первой половине 1890-х гг. было 1678 номеров (переплетов 2017).[337]
На рубеже XIX – XX вв. Рогожское собрание продолжало активно пополняться (к 1917 г. оно опять возросло в два раза). Крупными жертвователями (не только икон, но и рукописей) стали Рахмановы, от них поступило около 240 рукописей, значительную долю которых составляли кодексы XVI в. и старше, в том числе редчайший памятник тверского летописания середины XV в., в науке получивший название Рогожский летописец.[338] Начало этой коллекции было положено в 1840-е гг. Федором и Алексеем Андреевичами, а также сыном последнего Алексеем Алексеевичем Рахмановым.
В состав Рогожской библиотеки вошли рукописи, принадлежавшие епископу Рязанскому и Егорьевскому Александру (Богатенкову), священнику Рогожского кладбища Е.Т.Мелехину[339]. Сохранялась практика внесения книжных вкладов на помин души. Например, более 10 рукописей поступили 14 декабря 1903 г. по завещанию Тимофея Ивановича Назарова (попечителя Рогожского богаделенного дома в 1869–1872 гг.) и его жены Александры. Евангелие учительное 1460 г. было пожертвовано в 1903 г. «на память Ивана Ивановича Шебаева».[340] Лицевую рукопись XIX в., включающую Октоих и Обиход, вложили 26 июля 1899 г. сыновья Петра Осиповича Трегубова[341]; певческая рукопись конца XIX в. с песнопениями постной и цветной Триодей была вложена 28 января 1912 г. за упокой его брата Алексея Осиповича Трегубова.[342]
На заседаниях 3 декабря 1911 г., 26 июня и 9 октября 1912 г. Советом МСОРК рассматривался вопрос о приобретении обширной библиотеки и рукописного собрания старообрядца П.А.Овчинникова, для осмотра коллекции в Городец был командирован священник Рогожского кладбища П.Н.Никифоров, однако «за неимением свободных средств» приобретение не состоялось[343] (в настоящее время это ценное собрание рукописей XIV–XIX вв. хранится в РГБ, ф. 209 и насчитывает 841 единицу). В последующие годы для приобретения книг выделялись определенные суммы, в частности, в 1914 г. по прошению П.Н.Никифорова было израсходовано 500 руб.[344]
До начала XX в. основная часть книжного собрания Рогожского кладбища хранилась в помещении при конторе. Отдельное книгохранилище («палаты для хранения древних рукописей и археологических предметов»)[345], необходимость в котором давно назрела, предусматривалось в строящейся колокольне (закладка состоялась 20 апреля 1908 г.). В этой связи встал вопрос о приведении библиотеки в порядок, в связи с чем на заседании Совета МСОРК 26 июня 1910 г. была избрана специальная комиссия (подробнее о ее деятельности см. ниже). В течение двух лет была проведена проверка наличия, составлена краткая опись собрания, разработаны правила пользования книгохранилищем.[346] В 1912 г. весь фонд был перемещен в новое помещение под колокольней. 27 августа 1913 г. на заседании новой Комиссии по охранению древностей и редкостей храмов общины и по книгохранилищу, работавшей под председательством С.П.Рябушинского, заведование книгохранилищем было временно поручено Евтихию Ивановичу Усову и секретарю архиепископии Терентию Савельевичу Крапченкову.[347] В 1914 г. библиотекарь Е.И.Усов приступил «к составлению предварительной подробной описи рукописей и книг в книгохранилище»,[348] однако в связи с начавшимися общественными катаклизмами «в виду страшной дороговизны на все типографские работы и на бумагу» публикация этой работы была отложена на неопределенное время.[349]
Кладбище
Обширный некрополь занимал половину (северную часть) площади, принадлежавшей Рогожскому богаделенному дому. Еще в 1920-е гг. здесь сохранялся памятник над общей могилой жертв чумной эпидемии 1771 г., на одной из граней обелиска была помещена памятная надпись: «Место сие отведено для погребения усопших староверов в лето от сотворения мира 7279 (1771), вместо таковых до сего времени бывших двух кладбищ: единого у Донского монастыря, а другого – за Тверскими воротами».[350] Существовала и отдельная могиле «первого чумного в Москве» – Матвея Васильевича Сумнина, умершего 11 сентября 1771 г.[351]
На Рогожском кладбище хоронили старообрядцев, преимущественно поповцев, со всей Москвы. По характеру захоронения, оформлению участков и форме надгробий Рогожский погост очень похож на своего ровесника – Преображенское кладбище беспоповцев.[352]
Традиционным был родовой или семейный принцип погребения. На Рогожском нашли упокоение представители всех известных старообрядческих родов: Банкетовы, Баулины, Бутиковы, Винокуровы, Досужевы, Кузнецовы, Миловановы, Мельниковы, Морозовы, Мусорины, Назаровы, Пуговкины, Рахмановы, Рябушинские, Свешниковы, Солдатенковы, Соловьевы, Трегубовы, Царские, Шелапутины.[353]
На родовом участке с восточной ст<