III. Вторая половина XIX в.

ХОДАТАЙСТВА ПЕРЕД ВЛАСТЯМИ

Вторая половина XIX в. прошла для Рогожского кладбища под знаком постоянных ходатайств о смягчении положения старообрядцев в российском государстве и распечатании алтарей.

Предпринятая на волне Великих реформ попытка пересмотреть законодательные постановления по старообрядческому вопросу (проект П.А.Валуева 1863 г.) хотя и получила высочайшее одобрение, однако на деле имела следствием только один важный закон – «Правила о метрической записи браков, рождений и смерти раскольников», утвержденные Александром II 19 апреля 1874 г. и впервые признававших законными браки между старообрядцами. В 1875 г. для разработки основного комплекса проблем (свободы богослужения, образования, гражданских прав, статуса общин) при Министерстве внутренних дел была образована специальная межведомственная комиссия под председательством товарища министра внутренних дел кн. А.Б.Лобанова-Ростовского[113]. Члены Рогожской общины проявили большую активность, стремясь довести до сведения чиновников свои нужды и свои пожелания. Примечательно, что эта деятельность рассматривалась ими как направленная во благо всего старообрядчества. Предлагалось избрать свою комиссию, «которой предоставить право позаботиться “о пользах и нуждах общественных” и с тем вместе для сего предмета соитись для совокупного действия с прочими старообрядцами и даже не мешало бы пригласить на сей предмет и безпоповцев. И таким порядком, призвавши Бога в помощь, начать действия, теперь время весьма удобное, дабы впоследствии нам не раскаяться».[114]

Главным ходатаем по старообрядческим делам в северной столице стал Иван Иванович Шибаев (1830 – 4 мая 1908),[115] обладавший острым умом, большими знаниями и связями. Как писал журнал «Церковь», Шибаев «принадлежал к самым выдающимся церковно-общественным деятелям старообрядчества второй половины XIX столетия. Среди московских старообрядцев он был центральной фигурой».[116] И.И.Шибаев приложил много усилий для облегчения участи заточенных в Спасо-Евфимьев монастырь в Суздале старообрядческих архиереев и сосланного в Сибирь, а затем в Тулу архиепископа Савватия. В доме И.И.Шибаева на Немецком рынке была богатая моленная; размах, с которым в 1889 г. проводилось ее благоустройство, вызвал высказывания доносительного свойства у Н.И.Субботина: «В моленной Шибаева поставлен новый резной иконостас и повешено дорогое паникадило; в праздник Рождества Богородицы предполагалось совершить торжественное освящение этой раскольнической церкви. Все это происходило, разумеется, на глазах полиции, которая и не подумала спросить хорошо знакомого ей Ивана Ивановича, что это за работы у него производятся и на что ему понадобились такой великолепный иконостас и такое огромное паникадило».[117] В 1907 г. при этой моленной была зарегистрирована самостоятельная община, в 1909–1911 гг. построившая неподалеку новую Покровско-Успенскую церковь по проекту архитектора И.Е.Бондаренко (М. Гавриков пер., 29). Из Шибаевской моленной сюда перешел служить священник Варфоломей Филиппович Шиголин (родился в 1857 г., крестьянин д. Белива Запонорской вол. Богородского у. Московской губ., рукоположен 12 октября 1884 г. архиепископом Савватием в Покровскую церковь г. Вереи, в моленную Шибаева переведен 25 января 1890 г.).[118]

В архиве Рогожского кладбища, куда попала часть личного архива И.И.Шибаева, сохранились его проекты, записки и отчеты о пребывании в Петербурге.

8 марта 1875 г. по инициативе этого выдающегося деятеля старообрядчества через московского генерал-губернатора В.А.Долгорукова была подана записка о замене в тексте «Правил» 1874 г. слов «раскол» и «раскольник» на «старообрядчество» и «старообрядец»[119] (эти слова исключались из обращения еще Екатериной II в указе 1783 г., но позже, особенно в Николаевское царствование, они вновь вернулись в чиновничий обиход). В течение 1875 г. И.И.Шибаев постоянно бывал в Петербурге, пытаясь разъяснить членам комиссии А.Б.Лобанова-Ростовского суть старообрядческих просьб. В отчете о поездке 17–20 мая 1875 г. И.И.Шибаев снова высказал предложение о создании группы ходатаев, ссылаясь на советы сочувствующих лиц: «Оне говорят нам, что нужно нам самим позаботиться о положении нашего дела и позаботиться сурьезно. Положим, мы, во-первых, должны надеяться на Всевышнего, но нужно и самим сурьезно позаботиться и потрудиться. Как говорят нам, что от этого именно будет многое зависеть к благополучному окончанию нашего дела. <…> В столь важном и сурьезном деле одному или двум принять на себя труд положительно невозможно, в нравственном отношении я лично для себя считаю обременительным».[120] 17 июня 1875 г. съезд выборных Рогожской общины, приняв предложение Шибаева, избрал комиссию в составе самых видных прихожан: Козьмы Терентьевича Солдатенкова, Тимофея Саввича Морозова, Родиона Дмитриевича Мартынова, Тимофея Ивановича Назарова, Ивана Ивановича Бутикова, Дмитрия Осиповича Милованова, Петра Кирилловича Мельникова и И.И.Шибаева[121]. По-видимому, последний выступил с речью на первом заседании комиссии, подчеркнув важность ее деятельности для всего российского старообрядчества: «Мы принявши на себя столь сурьезное дело, касающееся всех в России единоверных нам старообрядцев, мы должны всеми средствами, по мере наших сил и возможностей, исполнить возложенное на нас поручение, исполнение сего мы должны считать священным долгом, а в особенности (хотя и к сожалению) все старообрядцы России обращают свои взоры и питают надежду на Москву. Оне говорят: в Москве есть значительное общество и есть люди, которые могут делать и делают. Оне убеждены в этом. Я говорю это на основании писем из многих местностей России».[122] 24 июля 1875 г. председателем рогожской комиссии был избран И.И.Бутиков, делопроизводителем – И.И.Шибаев.[123]

1–2 августа 1875 г. И.И.Шибаев вновь был в Петербурге, узнавал о ходе работы межведомственной комиссии. Оказалось, проект уже разработан, но есть «неудовлетворительности»: о молитвенных зданиях (не в виде храмов, только наддверные иконы и кресты), только начальные училища. «Положим, и это хорошо, потому что лучше иметь что-нибудь, нежели ничего, как мы ничего и не имеем пред законом. Нас только не преследуют. Но как я сказал, хорошо иметь хотя и малую свободу, но свободу, утвержденную законом, и за это начальное признание законом наших прав мы должны быть благодарны правительству. лежит святая обязанность достигать постепенно более и более удовлетворительного, и не только для нас, т.е. одной Москвы, но и для всей России».[124]

3 августа 1875 г. на заседании рогожской комиссии по предложению И.И.Шибаева был рассмотрен вопрос о необходимости «иметь фотографические снимки с наших храмов в кладбище для наглядного ознакомления членов, которые будут обсуждать вопрос о богослужении»; постановили «снять с наружного вида, но о внутренности сказать в докладной записке».[125] 1 марта 1876 г. съезд выборных Рогожского богаделенного дома, заслушав вопрос об изготовлении альбомов, решил: «снять виды как с внешней стороны, так и внутренности храмов при Рогожском кладбище и представить оные высшим правительственным лицам для ознакомления их при обсуждении вопроса о даровании свободы богослужения старообрядцам, какия построены были с дозволения правительства в прежнее время старообрядческие храмы, которые и существуют до настоящего времени. С этою целию и сняты фотографические снимки. <...> За исключением 22-х экземпляров для высших правительственных лиц остальные предположено предложить гг. выборным, а также почетным прихожанам на пополнение по сему предмету расходов, почему и назначена цена не менее... за экземпляр. Оставаясь уверенными, что виды эти принесут пользу при обсуждении вопроса о свободе богослужения и затем с приобретением для любознательности не лишним, гг. выборные и гг. прихожане своими пожертвованиями покроют расходы по сему предмету».[126] Были составлены поименные списки высших должностных лиц, которым следовало поднести альбом (26 человек и 13 человек по дополнительному списку),[127] а также выборных и прихожан «для пополнения расходов» (43 человека).[128]

Альбом фотографических снимков с видами и интерьерами храмов Рогожского кладбища, выполненных в фотоателье «Шерер, Набгольц и К^о», состоял из 10 отдельных листов и вышел в свет в первом квартале 1876 г. Этот первый опыт фотофиксации достопримечательностей рогожских часовен не только стал ценным изобразительным источником, но и сослужил добрую службу общине, хотя и не решил кардинально те законодательные проблемы, ради которых создавался. Виды с храмов и зданий при Рогожском богаделенном доме дарились «на память и в знак глубокого уважения» благотворителям и жертвователям,[129] подносились официальным лицам, имевшим влияние на решение необходимых вопросов.[130]

26 декабря 1875 г. комиссия А.Б.Лобанова-Ростовского была распущена, дело было доложено государю и ждало рассмотрения в Государственном совете. 15 января 1876 г. И.И.Шибаев отчитывался об поездке делегации рогожцев в Петербург с новогодними поздравлениями высшим административным лицам. Министр внутренних дел А.Е.Тимашев заверил старообрядцев: «“Я что только можно сделал для вас и надеюсь, что вы обижаться на меня и лихом поминать не будете”. Мы изъявили ему искреннюю благодарность и распростились с ним весьма любезно».[131] Но уже было известно, что заключение комиссии предполагает дарование старообрядцам свобод в значительно урезанном виде. Однако опасения, что даже в таком виде это дело нанесет «огромный вред православию»,[132] и крупные политические события отодвинули решение старообрядческого вопроса почти на 8 лет. 17 мая 1876 г. министру внутренних дел вновь была подана записка о даровании свобод,[133] также оставшаяся без ответа.

На протяжении этого времени И.И.Шибаев постоянно наведывался в Петербург. Оказавшись печально знаменитым днем 1 марта 1881 в столице, он сразу увидел возможность предпринять шаги по восстановлению богослужения в рогожских храмах. Сохранилась копия его записки И.И.Бутикову от 2 марта 1881 г.: «Москва. Ильинка. Ивану Ивановичу Бутикову. Нынче буду здесь, завтре еду, соберитесь обсудить о представлении депутации. Устройте присягу сей час нашим духовенством в наших храмах, о чем просите князя Долгорукова доложить и ходатайствовать об этом. Иван Шебаев».[134] Старообрядческая депутация ходатайствовала перед министром внутренних дел М.Т.Лорис-Меликовым о разрешении рогожской общине принести присягу на верность новому государю в храмах Рогожского кладбища со старообрядческим духовенством. Высочайшее соизволение было получено. «В храме нашем нами был поставлен разборчатый походный алтарь и престол, и по совершении божественной литургии и благодарственного Господу Богу молебствия о здравии и благоденствии государя императора, государыни императрицы и всего царствующего дома в присудствии назначенных по сему случаю чинов полиции, местного полицмейстера и других, нами пред святым алтарем официально вместе с духовенством нашим была принесена присяга на верность государю императору».[135]

Походную церковь для временного алтаря в Рождественском храме пожертвовал К.Т.Солдатенков. Небольшой складной иконостас для домашней моленной был заказан владельцем «во времена всевозможных гонений и запрещений на старообрядцев» (т.е. во второй трети XIX в.), возможно, во Франции.[136]

Со вступлением на престол нового императора появились новые надежды. В январе 1883 г. к министру внутренних дел обратились с ходатайством «о даровании столь давно ожидаемых гражданских и церковных свобод».[137] 9 февраля 1883 г. депутация от Рогожского кладбища подала вновь докладную записку министру внутренних дел М.Т.Лорис-Меликову, излагая свои прежние просьбы.[138] Закон 3 мая 1883 г. частично ответил на это прошение. «Памятная записка о старообрядческих нуждах», поданная председателю комитета министров 31 декабря 1904 г., содержала обширный перечень все еще не удовлетворенных просьб.[139]

Казалось, будет разрешено и возобновление богослужения в алтарях Рогожских храмов. 15 мая 1883 г., в самый день коронования, переносной алтарь был поставлен в Покровской часовне. После этого торжества литургия совершалась сначала только по праздникам, а затем повседневно, до 24 ноября 1885 г.[140]

Сохранился акт осмотра Рогожского кладбища полицейскими чинами 18 мая 1884 г.: «...в храмах: теплом зимнем, холодном летнем впереди запечатанных алтарей на амвонах установлены временные разборные фанеровые алтари, в первой длины 4 аршина, ширины 4 аршина и вышины 3 ¼ аршина, а во второй – длины 5 аршинов, ширины 5 и высоты 4 ½ аршина. Временный алтарь в зимнем храме устроен в 1881 году к торжественной службе при принятии присяги ныне благополучно здравствующему государю императору Александру Александровичу, а в летнем в прошлом году».[141]

Возобновление торжественного богослужения в храмах Рогожского кладбища опять вызвало негативную реакцию противников старообрядчества. На этот раз таким «обличителем раскола» выступил профессор Московской духовной академии Н.И.Субботин, опубликовавший в сентябрьском номере за 1884 г. издававшегося им журнала «Братское слово» обличительную заметку о временных алтарях.[142] В ряде докладных записок в высокие инстанции рогожские старообрядцы дали опровержение возводимым на них обвинениям.[143] Однако дело опять приняло серьезный оборот, и 23 ноября 1885 г. московский генерал-губернатор кн. В.А.Долгоруков объявил выборным Рогожской общины о высочайшем повелении от 21 ноября этого года: «означенные алтари и находящиеся в оных престолы ныне же снять и убрать». «С великою грустью и удручающим душу впечатлением мы выслушали это объявление, и, как покорные сыны своего августейшего монарха, мы исполнили его волю, но исполнение это легло на нас весьма тяжким угнетением»,[144] – говорилось в специальной «Записке о старообрядцах, приемлющих священство, или правильнее, О древлеправославной церкви на Руси». 25 ноября 1885 г. временные алтари были разобраны, последующие ходатайства перед властями о их дозволении успеха не имели, высочайшим повелением в удовлетворении этой просьбы рогожанам было отказано. 14 января 1886 г. выборные по ознакомлении в канцелярии московского генерал-губернатора с этим решением, дали подписку более временными алтарями не пользоваться.[145]

Обращает на себя внимание то, что с периодами надежд рогожских старообрядцев – в 1874–1875 и 1881–1885 гг. – очевидно связаны обновление внутреннего интерьера храмов и церковного убранства, а также пополнение святынь и ризницы.