Я пересела на ее огромный диван, пока она продолжала стоять, явно слишком взволнованная всем тем, что я только что рассказала ей, чтобы сидеть спокойно. Ее диван был из тех потертых вещей, которые обнимают твое тело, как только ты садишься на него. Потянувшись за одеялом, я подогнула ноги под себя и укрылась, пока она стояла и слушала мой рассказ. Ее глаза наполнились влагой, когда я рассказала ей о том, что случилось с моим отцом. Она была постоянным гостем в нашем доме пока росла, поэтому ей было очень больно услышать эту часть истории, особенно об угрозах, о которых она ничего не знала до того дня, когда я призналась ей в них. Я проделала огромную работу, чтобы держать некоторые семейные вещи при себе.
— Я не поверила тебе, когда ты рассказала мне об этом раньше. То есть, я поверила, но решила, что ты преувеличиваешь. Это делает меня плохим другом? — она выдвинула один из барных стульев и села.
— Нет, но я на самом деле не из тех, кто преувеличивает, — сказала я, немного защищаясь.
— Знаю, что ты не преувеличиваешь. Просто мысль о том, что твой отец выгнал тебя из дома, трудно укладывается у меня в голове. Это слишком безумно. Слишком иррационально. Не то, чтобы твой отец не был сумасшедшим, но заставить тебя покинуть свой дом — это действительно безумие.
— Знаю.
— Где была твоя мама во время всего этого?
— Понятия не имею. Я даже не знаю, была она дома или нет.
— Она ведь не позволит твоему отцу сделать это, Джулия?
Честно говоря, я понятия не имела, что сделает моя мама, когда узнает.
— Никогда не думала, что мой отец действительно выгонит меня из дома, так что я не уверена. Я имею в виду, будет ли она поддерживать своего мужчину или скажет ему, что он ведет себя неразумно? — я неопределенно пожала плечами. — Думаю, что все может пойти по любому сценарию.
|
|
— Это действительно Ромео и Джульетта наяву, — сказала она.
На этот раз я даже не смогла не согласиться или отшутиться, что ничего подобного.
— Полагаю, что теперь тебе запрещено приходить на работу? — Джанин знала, что винодельня — это моя жизнь. Это были также средства к существованию для нас обеих. — Подожди, значит ли это, что я тоже осталась без работы? — ее лицо скривилось от страдания, и я поняла, что у меня нет для нее ответа. — Не то чтобы это имело значение. Мне просто нужно знать, должна ли я появиться завтра или нет.
— Честно говоря, не знаю. Но, да, ты обязательно должна появиться. Если мой отец хочет, чтобы ты ушла, заставь его сказать тебе это в лицо, — сказала я, чувствуя себя немного менее слабой и более разгоряченной.
— Ну, ты знаешь, что можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно. Я уже приготовила для тебя комнату для гостей. И делить ванную будет весело. Правда?
Она откинула волосы назад и завязала их в небольшой пучок, который выглядел мило. Я тоже пыталась сделать это однажды и в итоге стала похожа на лысую крысу.
— Да. Это будет как будто мы сестры. Мы сможем ссориться из-за косметики, места на столе и прочего, — я впервые улыбнулась.
Джанин пересела с барного стула на диван, и я смотрела, как он поглощает ее, когда она садится.
— Как думаешь, Джеймс знает, что произошло? Думаешь, он видел, как ты уходила?
— Без понятия.
— Ну, ты же собираешься ему рассказать?
— Я не собираюсь больше с ним разговаривать, — ответила я, и говорила серьезно.
|
|
Он был причиной того, что я оказалась в этом бардаке в первую очередь. Из-за него я нарушила единственное жесткое правило, которое мне когда-либо устанавливали в жизни. И из-за этого я потеряла все.
— О, так ты собираешься просто притвориться, что прошлой ночи не было? — скептически спросила она.
— Я уже делала это раньше. Это не так сложно, — напомнила я ей, имея в виду секс на одну ночь, который был у меня полгода назад. После того, как все закончилось, я стерла это из памяти и больше никогда об этом не думала.
— Это было не с Джеймсом.
— Джеймс ничего не меняет, — сказала я, пытаясь убедить себя, что это правда.
— Джеймс меняет все, — она закатила на меня глаза и тяжело вздохнула. — Ты можешь быть честной хотя бы с собой?
Ее тон был мягким, и это отправило меня прямо за эмоциональный обрыв, на котором я едва держалась.
— Нет, — я сидела, покачивая головой взад-вперед. — Я не могу быть честной с собой. Потому что быть с Джеймсом — это не вариант для меня. Поэтому я должна лгать тебе, себе и всем, кто спрашивает. Должна притворяться, что не хочу его. Должна убедить себя, что он не имеет значения.
Ее лицо скривилось.
— Ты уже потеряла работу, Джулия. Тебе не нужно терять еще и парня.
В ее словах прозвучала некая доля правды, которую я не хотела принимать. Я не могла позволить себе поверить, что винодельня потеряна для меня навсегда. Она не могла исчезнуть навсегда. Я хотела иметь возможность вернуться домой и управлять тем, на что имела право.
— Я пока не готова отказаться от винодельни.
— Просто я думаю, что у тебя должно быть и то, и другое. Должен же быть какой-то выход. Разве ты не думаешь, что должен быть какой-то компромисс?
|
|
Я огляделась вокруг, прежде чем указать на свою сумку на полу, напомнив ей, почему вообще здесь оказалась.
— Не похоже на это.
— Значит, ты действительно решила пожертвовать парнем своей мечты ради работы?
Из моего горла вырвался гортанный смех.
— Парень моей мечты? И это не просто работа, Джанин. Это моя семья. Это наше наследие. Это то, ради чего я работала всю свою жизнь. Я выросла на нашей винодельне и всегда знала, что однажды она станет моей. Если она не останется в семье, то куда она денется?
Она не скрывала своего неодобрения.
— Может быть, твоему отцу стоило подумать об этом, прежде чем выгонять тебя и выдвигать это нелепое требование.
Я могла сказать, что она еще что-то скрывает. Видела, что это написано на ее лице, поэтому я попросила ее.
— Просто скажи это. — Она подняла брови и посмотрела на меня. — Я знаю, что у тебя в голове еще что-то крутится. Выкладывай уже.
Ее губы сжались, когда она призналась:
— Только сначала выслушай меня, прежде чем перебивать, хорошо? — попросила она, и я кивнула. — Думаю, ты могла бы иметь обоих. Я думаю, ты могла бы иметь Джеймса и по-прежнему работать на винодельне. Ты безумно талантлива, и любая компания была бы рада видеть тебя в своей команде. Черт, да они, наверное, начали бы третью мировую войну, пытаясь соперничать за тебя. Ты должна перестать вести себя так, будто твоя семья — единственное предприятие в городе. Если тебе так нравится делать вино и заниматься тем, чем ты занимаешься, ты вполне можешь делать это и в другом месте. Ты просто упрямишься и боишься. — Я начала говорить, и она подняла руку вверх, чтобы остановить меня. — Эх. Ты обещала. — Я закрыла рот, и она продолжила: — Я понимаю, что ты чувствуешь долг перед своей семьей, и принимаю это. Но если это стоит тебе твоей личной жизни, это кажется несправедливым, — ее голова покачивалась, а брови сошлись вместе. — Ты готова уйти от Джеймса, потому что подчинилась требованиям отца. Он вбил тебе в голову, что либо одно, либо другое. Но это неправда. И даже если бы это было так, неужели ты согласна навсегда отказаться от Джеймса и притворяться, что он не единственный человек в мире, который предназначен для тебя?
— Я уже могу говорить? — прошептала я.
Она окинула меня суровым взглядом.
— Ты всю жизнь боялась разочаровать своего отца. Сейчас я вижу это так ясно, как никогда. Но как насчет того, что он разочаровывает тебя? Если ты продолжаешь жить для всех остальных, значит, ты живешь не для себя. Я боюсь, что однажды ты оглянешься на все и возненавидишь себя за это. Или, по крайней мере, у тебя будет огромный клубок сожалений размером с Джеймса Руссо. В какой-то момент ты должна перестать беспокоиться о том, кого ты подводишь, и понять, что каждый раз, когда ты идешь против своего сердца, ты подводишь себя. А это гораздо хуже. — Тишина повисла в воздухе между нами, пока я ждала, что с ее губ сорвутся новые слова, и я смогу добавить их к циклону мыслей, вращающихся в моей голове. Когда слов больше не было, она сказала: — Хорошо, теперь ты можешь говорить.
— Я никогда раньше даже не думала о работе на кого-то другого, — сказала я, чувствуя себя немного глупо, потому что это казалось таким простым решением, если бы я его искала.
Я знала, что почти любая винодельня возьмет меня на работу сразу же, но никогда даже не рассматривала такой вариант. Не была уверена, что хочу этого. Это был большой шаг — без раздумий отказаться от своего наследия и того, что должно было принадлежать мне по праву.
— Итак, что думаешь об этом? — голос Джанин звучал обнадеживающе впервые с момента моего приезда, но я знала, что мой ответ изменит все это.
Я шумно вздохнула.
— Честно? Думаю, что не знаю, как уйти от своей семьи и быть в порядке после этого. Но я знаю, как уйти от Джеймса. Я делала это всю свою жизнь.
Глава 10
ПОСРЕДНИК
Джеймс
Мой телефон зазвонил с номером, который редко звонил в течение моей жизни, но тем не менее я его сохранил.
— Джанин, — сказал я в динамик, гадая, для чего именно она звонит.
— Мне нужно поговорить с тобой, любовничек, — сказала она.
Я сразу же понял, что она знает о том, что произошло между мной и Джулией. Я ничуть не удивился и не расстроился, учитывая, что она была лучшей подругой Джулии.
— Я ничего не делал, — защищался я, не имея ни малейшего представления о том, почему, но как только начал, то, казалось, не мог остановиться. — Я не причинил ей вреда, Джанин. Все как раз наоборот, я не уверен, что именно она тебе сказала, но спроси ее сама.
— Господи, Руссо, заткнись хоть на секунду и просто встреть меня на улице, — прошипела она и повесила трубку.
Я посмотрел на свой телефон, чтобы убедиться. Да, она завершила звонок. Выглянув в одно из окон сарая, я наблюдал, как она нетерпеливо расхаживает взад-вперед, гадая, почему она одна и где Джулия. Часть меня хотела посмотреть, как долго она будет ждать, прежде чем устроить скандал, но другая часть умирала от желания узнать, о чем она хочет поговорить.
Я открыл тяжелую деревянную дверь и вышел на воздух меняющегося сезона. Скоро похолодает, и мы все, включая меня, будем планировать урожай на следующий год. Может быть, именно в этом году я смогу потягаться с Джулией. Черт, может быть, она даже поможет мне создать смесь, которая будет так же хороша, как ее. Парень может помечтать.
Джанин мотала головой из стороны в сторону, ища меня, явно не зная, с какого направления я приду. Как только она наконец заметила меня, она оттолкнулась от своей машины и ринулась в мою сторону, встретив меня на полпути. Я посмотрел мимо нее, ища машину Джулии, но не увидел ее. Светлые волосы Джанин развевались вокруг ее лица, когда она подошла ко мне и ткнула наманикюренным ногтем мне в грудь.
— Джеймс, — ее тон мгновенно стал серьезным, она огляделась вокруг, явно проверяя, нет ли кого-нибудь или чего-нибудь, — можем мы пойти куда-нибудь в более уединенное место, чтобы поговорить?
Она выглядела нервной, и я тоже начал нервничать.
— Конечно. Иди за мной, — я повел нас обратно к сараю, который был таким же пустым, каким я его только что оставил. — Хочешь присесть? — спросил я, с каждой секундой чувствуя все большее беспокойство.
— Нет, я в порядке, — она оглядела сарай, прежде чем заметила мои картины и направилась к ним, оценивающе наклонив голову. — Они действительно хороши. Кто их нарисовал?
— Один из наших сотрудников, — соврал я. Последнее, о чем я хотел сейчас говорить, были мои картины. Я хотел знать, что ей нужно. — Что происходит?
Джанин сделала глубокий вдох, ее губы плотно сжались, и она смотрела на меня в течение долгого времени.
— Отец Джулии выгнал ее вчера, — объяснила она, слегка вздрогнув.
Я почувствовал себя так, словно воздух выбили из моих легких.
— Он выгнал ее? — я не мог в это поверить. То есть, я слышал, как он угрожал ей. Но чтобы так поступить? И за что? Что она вообще сделала? — Почему он это сделал? Из-за меня?
— Да, — ответила она.
Я дотянулся до одинокого барного стула и подтащил его под себя, практически упав на него сверху.
— Где она? — мне хотелось выскочить за дверь, сесть в машину и поехать искать ее. Я мог только представить, как она была расстроена, и мне нужно было быть рядом с ней, даже если она думала, что я ей не нужен.
— У меня дома.
— С ней все в порядке? Как она? — спросил я, чувствуя себя безмерно глупо.
Конечно, она была не в порядке. Как она могла быть в порядке?
— Она расстроена, Джеймс. Смущена. Рассержена. Печальна, — объяснила Джанин.
Мое сердце чертовски болело с каждым ударом. Я хотел исправить это для нее, для ее семьи и для нас.
— Она злится на меня? Почему она не позвонила мне и не сказала? Она знает, что ты мне рассказываешь?
Она быстро покачала головой.
— Она не знает, что я говорю тебе. Я пыталась заставить ее позвонить тебе вчера вечером, но она не стала этого делать. Она притворяется, что у нее нет чувств к тебе, чтобы было не так больно.
— Да, — я слегка улыбнулся, — она хороша в этом.
Джанин перешла к чрезмерной защите своей лучшей подруги, ее спина выпрямилась, когда она бросила на меня взгляд.
— Хороша в чем именно? — спросила она.
— Притворяться, что я ей не нравлюсь, — невинно ответил я.
Джанин расслабилась.
— Ну, в этом ты не ошибаешься.
— Я знаю.
— Слушай, Джулия не хотела тебе говорить, но я подумала, что ты должен знать. Я подумала, что ты захочешь узнать, что с ней происходит, особенно после того, что произошло между вами.
Она посмотрела на меня с сочувствием, и я поднялся с барного стула и встал перед ней.
— Спасибо, — я положил руки ей на плечи и притянул ее к себе, чтобы обнять. — Я очень ценю, что ты меня предупредила. Я бы понятия не имел, и когда в конце концов узнал, это бы меня убило.
Она вырвалась из моих объятий и сжала мое лицо.
— Знаю. Я так и подумала. А теперь сделай мне одолжение и устрани этот беспорядок. — сказала она, прежде чем уйти и оставить меня наедине с моими мыслями.
В моей голове уже крутились идеи о том, как исправить ситуацию между Джулией и ее отцом, но теперь, когда Джанин переложила ответственность на мои плечи, это показалось мне слишком тяжелым.
Как я могу исправить ситуацию, если именно я ее спровоцировал?
Покачав головой, я понял, что начинаю злиться. Не я был причиной того, что отец выгнал ее из дома. Конечно, возможно, я стал козлом отпущения, но я тут ни при чем, и не желал больше сидеть здесь и брать на себя вину. Вражда между нашими семьями продолжалась достаточно долго, и я, со своей стороны, больше не хотел в ней участвовать. Не может быть войны между двумя сторонами, если одна сторона не сражается.
Я знал, что мне нужно делать. Просто не знал, выдержу ли я это.
Я думал сначала поговорить с родителями, прежде чем отправиться в бой, но отмахнулся от этой мысли. Большая часть меня все еще была приучена держаться подальше от Ла Белла, и любой отпор отца заставил бы меня пересмотреть свои действия. Мне нужно было сделать это, пока я еще верил, что это мой единственный выход.
Постучав в парадную дверь Ла Белла, которая, как я знал, была сделана вручную и доставлена из Италии более ста лет назад, я затаил дыхание и стал ждать. Возможно, это была не самая лучшая идея. Наверное, мне следовало сказать Дэйну, что я приду сюда. Тогда, если бы мое тело пропало, они хотя бы знали, где начинать поиски.
Дверь медленно открылась — для драматизма или из-за ее тяжести, я не мог сказать точно. За ней стоял мистер Ла Белла. Его выражение лица всегда было таким, словно он надкусил кислую виноградину, и оно стало еще более кислым, когда он увидел мое лицо.
— Какого черта тебе надо, парень? Твой отец послал тебя сюда, чтобы ты что-нибудь украл?
Я потрясенно молчал, пока не обрел решимость. Я больше не буду бояться этого страшного человека.
— Я хотел поговорить с Вами, сэр.
Он разразился отвратительным смехом.
— Я не разговариваю с Руссо.
Он двинулся, чтобы закрыть дверь, но я прижал к ней руку, остановив ее.
— Мистер Ла Белла, пожалуйста. Я хочу поговорить о Джулии.
Дверь широко распахнулась, когда он вышел, заставив меня сделать два неловких шага назад.
— Держись, черт возьми, подальше от моей дочери!
— При всем уважении, сэр, Вы ее выгнали. Теперь я не обязан держаться от нее подальше.
Я знал, что перегибаю палку, но это казалось единственным способом достучаться до этого человека или хотя бы заставить его осознать реальность того, что он делает.
— Я выгнал ее, чтобы преподать ей урок, — прорычал он, закрывая пространство между нами.
Я встретил его жесткий взгляд, отказываясь отступать. Даже когда услышал шокированный вздох мамы Джулии, настолько громкий, что мне почти захотелось прекратить борьбу. Очевидно, она не знала, что ее муж сделал с их единственной дочерью, но положить конец этой вражде было слишком важно для меня, чтобы остановиться сейчас.
— Что это за урок? Что Вам наплевать на нее и на то, что она сделала для Вашей винодельни? Она потрясающая, Вы знаете. Купажи, которые она создает, и страсть, с которой она относится к науке, стоящей за этим. Она чертовски невероятна, а Вы этого даже не замечаете. Вы принимаете ее как должное, а я бы никогда так не поступил, если бы у меня был шанс, — пообещал я, когда адреналин захлестнул все мое тело, подстегивая слова выплескиваться без умолку. Я буду бороться за нее. Даже если бы это означало выступить против человека, который помог ее создать. Я был так взвинчен, что не заметил, что оба моих родителя присоединились к нам на улице, пока отец не произнес мое имя, пытаясь заставить меня остановиться или попытаться вернуть самообладание.
Я кричал?
Не обращая внимания на его мольбы, я продолжил, обращаясь исключительно к мистеру Ла Белла:
— Мне просто интересно, какой урок она должна выучить сейчас, пока плачет в квартире своей лучшей подруги, потому что думает, что ее отец ненавидит ее. Может быть, Вы пытались показать ей, что семью можно заменить и что Ваша единственная дочь значит для Вас так мало, что Вы заберете у нее все, как только она Вас ослушается. Или что все, что действительно важно — это следовать правилам многовековой давности, которые не имеют никакого смысла и уже даже не действуют. Вы наказываете ее, и я не думаю, что Вы даже знаете за что, — теперь я точно кричал.
— Джеймс! Хватит! — голос отца донесся до моих ушей, и я повернулся к нему лицом.
Это был первый раз, когда я видел своих родителей и родителей Джулии так близко друг к другу без словесных насмешек и нападок.
— Он прав, — произнес мягкий голос. Все взгляды обратились к миссис Ла Белла. Она положила руки на бедра, ее тело по-прежнему находилось на расстоянии вытянутой руки от тела мужа. — Джеймс прав. Эта вражда должна была в конце концов аукнуться нам. Я видела, как ваш сын смотрит на мою дочь. Он делал это всю свою жизнь. Это был лишь вопрос времени, когда все это рухнет на нас.
— Я согласна, — сказала моя мама.
И обе женщины без лишних слов повернулись друг к другу в каком-то жесте женской солидарности, который, клянусь, могли понять только они. Мы, трое мужчин, смотрели, как они обнимаются, словно они были друзьями всю жизнь, а не вынужденными врагами, задаваясь вопросом, что, черт возьми, только что произошло и как женщины могут говорить друг с другом, не используя никаких слов.
Мистер Ла Белла издал гортанный звук, как раненое животное, прежде чем заговорить:
— Значит, мы все будем делать вид, что нас это устраивает? Как будто то, что моя дочь и ваш сын вместе, не противоречит всему, за что выступают и что представляют обе наши семьи? Наши прадеды, наверное, сейчас переворачиваются в своих могилах, испытывая отвращение к тому, что мы допустили.
— Возможно, так оно и есть, — согласился мой отец, а затем добавил: — Но это не значит, что мы должны быть врагами.
— Что ты хочешь сказать, Руссо? — резко спросил мистер Ла Белла моего отца.
Я задавался тем же вопросом.
— Я говорю, что, возможно, все, кто был до нас, ошибались, — мой отец выдохнул, и я скрыл свое удивление. Это было последнее, что я ожидал услышать от него. — Это утомительно, ненавидеть тебя. Разве ты не устал?
Вот это было чувство, которое я мог бы отнести к себе.
— Нет, — уверенно ответил мистер Ла Белла.
Я почувствовал, что сдуваюсь, как воздушный шарик с проколотой дыркой.
Вдохнув с привкусом поражения, я поднял руку в воздух, чтобы привлечь всеобщее внимание, и сказал:
— Ненависть и вражда заканчиваются вместе со мной. Я больше не участвую в этом, и не буду воспитывать так своих будущих детей, — оглядев группу, я заметил, что обе мамы улыбаются, и это придало мне немного уверенности, чтобы продолжить. — Я серьезно. И, если ваша дочь примет меня, я планирую завести этих будущих детей вместе с ней, так что вы все можете либо принять это, либо прожить остаток жизни без нас. — Это был смелый шаг, я говорил и за Джулию, и за себя. И, черт возьми, насколько я знал, мог быть совершенно не прав. Джулия могла бы возобновить эту вражду просто на основании того, что я только что сказал. Но мои инстинкты говорили мне обратное. Они говорили мне, что это был бой, за который стоило бороться, и что Джулия хотела этого так же сильно, как и я, она просто была слишком напугана. Она чувствовала, что может потерять слишком много. Когда никто не возразил и не сказал ни слова в ответ, я в последний раз обратился к мистеру Ла Белле. — Могу ли я спросить Вас еще об одной вещи?
— Зачем останавливаться? — холодно ответил он.
Я кивнул с легкой усмешкой, потому что где-то глубоко внутри себя знал, что выиграл этот раунд.
— Вы хоть знаете о пари? Например, что на самом деле произошло между нашими семьями? И я спрашиваю только потому, что точно знаю, что Джулия не курсе. Она не знает даже половины истории. Поэтому я ставлю на то, что и Вы не знаете.
— Это правда? — спросил мой отец, его тон был полон недоверия. — Ты действительно не знаешь? Как ты можешь не знать?
Руки мистера Ла Беллы сжались в кулаки, но потом он их разжал.
— Конечно, я знаю! Ты думаешь, я буду ненавидеть вас без причины? Твоя семья пыталась украсть у моей виноградник прямо из-под носа. Они говорили ложь и подкупали чиновников, чтобы забрать нашу землю и записать ее на свое имя. Разве это не та история, которую тебе рассказывали все эти годы? Не удивлюсь, если в твоей версии злодеями были мы, — надулся он.
— Вы не ошибаетесь. Это часть истории, — сказал я, кивнув. — Но это только часть.
— А что еще может быть, что вообще имеет значение? — хрипло спросил мистер Ла Белла.
Мы с папой обменялись взглядами, оба покачали головами, потому что он не знал даже половины.
— Ты хочешь услышать все или нет? — спросил мой отец.
Мы все затаили дыхание, ожидая ответа мистера Ла Белла.
Глава 11
ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР
Джулия
Джанин вошла в парадную дверь, и я практически набросилась на нее.
— Наконец-то.
Я была дома одна весь день, поэтому спала больше, чем за последние недели, и перебрала в голове все моменты, которые когда-либо были у меня с Джеймсом за всю мою жизнь, по крайней мере, три раза, прежде чем решила убрать ее дом сверху донизу, просто чтобы заставить свой мозг заткнуться и перестать прокручивать мысли.
— Господи, Джулия, — она огляделась вокруг, ее глаза расширились, — ты должна оставаться здесь чаще.
— Мне было скучно, — я опустилась на диван. — А ты знаешь, что я плохо умею сидеть на месте. Не умею ничего не делать.
— Вижу. Приходи скучать сюда в любое время, когда захочешь. Это выглядит потрясающе.
— Итак, я так понимаю, мой отец не уволил тебя, раз тебя не было весь день? — я практически ныла.
Она бросила свою сумочку и ключи на кухонный стол, а затем запрыгнула на него, поставив свои грязные туфли на ту самую поверхность, которую я только что натерла до блеска. Я сделала вид, что мне все равно, что она испортила все мои труды.
— Нет. Не уволена, — сказала она с лукавой улыбкой.
Я перестала думать о грязной поверхности и сосредоточилась на том, что она что-то задумала. Выражение ее лица выдало ее.
— Что ты сделала?
Она притворилась невинной.
— Что ты имеешь в виду?
Мне удалось рассмеяться, пока она обмахивала себя рукой, изображая южную леди. Но настоящие южные леди никогда бы не поставили свои грязные туфли на столешницу.
— Джанин, расскажи мне, что ты сделала, — я наклонилась вперед на диване, подогнув под себя ноги.
— Меня бесит, что я не могу ничего от тебя скрыть, — простонала она. — Не надо меня ненавидеть, но я могла рассказать Джеймсу, что твой отец выгнал тебя, — призналась она и поморщилась.
Я зажмурила глаза на секунду или две.
— Могла или сказала?
— Определенно сказала.
— Что он ответил?
— В основном, он спросил, все ли у тебя в порядке. Он волновался. Это было очень мило. Знаешь, он действительно заботится о тебе, — сказала она, как будто говорила мне что-то, чего я еще не знала.
— Знаю, что заботится, — и я знала.
Или, по крайней мере, думала, что знаю. Всегда думала, что понимаю, насколько сильно отрицала свои чувства к нему всю свою жизнь, но действительно не имела ни малейшего представления до той ночи, когда позволила себе лечь с ним в постель. Самоанализ — забавная штука, когда ты думаешь, что уже достаточно хорошо себя осознаешь.
Она спрыгнула со столешницы, и мне захотелось закричать от радости, одновременно вытирая то место, где она только что сидела. Вместо этого я осталась на месте, пока она пробиралась ко мне, снимая туфли и садясь.
О, конечно, теперь она сняла обувь.
— Итак, — она сделала паузу, садясь поудобнее, заставляя мое тело подпрыгивать на подушках, — ты уже передумала?
Я бросила на нее растерянный взгляд.
— По поводу чего?
— По поводу Джеймса, дурочка, — сказала она так, словно я была самой глупой на планете.
— Что насчет него? — мне нужно было, чтобы она уточнила, что именно она имела в виду.
— О том, чтобы отказаться от него. Уйти от него. Ты уже решила бороться за правое дело?
" За правое дело ". Ее обвинение укололо.
— Я бы хотела, чтобы это было так просто.
Она одернула меня, ее разочарование было очевидным.
— Это очень просто. Ты выбираешь его, а не своего выжившего из ума отца. Ты выбираешь парня, который будет рядом с тобой, а не того, кто вышвырнул тебя на обочину. Ты делаешь выбор, Джулия. И ты выбираешь Джеймса так же, как, очевидно, он выбрал тебя.
Честно говоря, это была одна из тем, о которых я думала весь день. Пыталась понять, как сохранить семейную винодельню и быть с Джеймсом. Было ли это вообще возможно? Если я поставлю отцу ультиматум, действительно ли он отречется от меня? А если так, примет ли меня семья Джеймса, или мы оба подвергнемся изгнанию от тех, кого любим, потому что хотим быть вместе? Как далеко зайдут наши семьи, чтобы наказать нас двоих за то, что мы испытываем чувства друг к другу и хотим посмотреть, к чему это приведет?
— Я не знаю, как выбрать его. По крайней мере, пока не знаю.
Небольшая улыбка появилась на ее губах, когда она спросила:
— Но ты хочешь?
Мое сердце забилось быстрее, когда я, наконец, впервые произнесла это вслух.
— Хочу.
Три сильных стука во входную дверь заставили нас обеих подпрыгнуть, прежде чем наши глаза встретились.
— Кто это там? — прошептала я.
Джанин пожала плечами.
— Откуда мне знать? — прошептала она в ответ и двинулась, чтобы встать с дивана.
Я попыталась остановить ее, потянулась к ее рукам, но не успела, так как она отскочила от моей неудачной хватки. Что, если это был мой отец? Или мама? Ни один из них не позвонил за весь день, чтобы проведать меня, и от этого осознания у меня защемило сердце. Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой и брошенной, как сегодня.
— Не открывай! — потребовала я, не имея ни малейшего представления, почему.
— Почему бы и нет, чудачка? Это мой дом, — она покачала головой и со смехом открыла входную дверь. — Так, так, так, говоря о дьяволе. — Я сразу же поняла, что пришел Джеймс. Джанин широко распахнула дверь, позволяя ему пройти, а затем закрыла ее за ним. — Как бы мне ни хотелось остаться здесь и стать свидетелем этого, я оставлю вас наедине, — сказала она, после чего прошла в свою спальню и закрыла дверь достаточно громко, чтобы мы оба услышали.
Посмотрев вниз на свои штаны для йоги и футболку большого размера, я пожалела, что не оделась немного симпатичнее. На мне даже не было лифчика, но я была уверена, что Джеймс не будет возражать против этого факта. Потрогав беспорядочный пучок на макушке, я распустила несколько прядей, чтобы они обрамляли мое лицо, и это больше походило на милую, намеренную прическу, а не на практичную прическу для уборки дома.
— Хватит суетиться. Ты выглядишь идеально, — сказал Джеймс, отводя мою руку от волос.