Переведено для группы: https://vk.com/stagedive
18+
(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)
Любое копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация:
Джеймс Руссо — враг №1.
Ненависть к нему у меня в крови.
Наши семьи воюют на протяжении многих поколений, и этому жестокому соперничеству не видно конца. Все, чего я когда-либо хотела, это сделать вино, но одна ночь с Джеймсом будет стоить мне всего.
Он не должен привлекать меня... но это так.
Я определенно не должна хотеть спать с ним... но я хочу.
Стоит ли следовать зову сердца, рискуя потерять виноградник и наследие?
Потому что в моей семье нет большего предательства, чем спать с врагом.
Глава 1
МОЙ ЗАКЛЯТЫЙ ВРАГ
Джулия
— Только посмотри, сколько женщин стоит там и заигрывает с ним, — сказала моя ассистентка и лучшая подруга со времен начальной школы, качая головой и указывая пальцем на моего заклятого врага в другом конце комнаты. — Мне сейчас даже стыдно, что я женщина.
Я оттолкнула ее руку, прежде чем он это заметил и сделал что-то унизительнее в ответ, например, сообщил всей комнате, что я влюблена в него или что-то в этом роде. Я бы не удивилась, если бы он это сделал. Джеймс Руссо любил смущать и унижать меня. Он занимался этим со школы.
— Джанин! Не привлекай его внимание к нам. И я не хочу смотреть ни на него, ни на его фан-клуб.
Я скривилась несмотря на то, что это была ложь, и она прекрасно это знала.
Джеймс Руссо вырос безумно красивым мужчиной. И мне очень хотелось рассмотреть его, может быть даже потерять себя в грязной фантазии или двух, но я не могла признаться в этом. По крайней мере, вслух. Я должна была ненавидеть само его существование. Презрение к Джеймсу было такой же частью моей ДНК, как темные волосы и итальянское происхождение.
— Ты точно хочешь на него посмотреть, — поддразнила она меня. — Может, тогда ты увидишь, как часто он на тебя смотрит.
Опираясь на новенький каблук, я повернулась лицом к своей будущей бывшей лучшей подруге, если она не возьмет себя в руки.
— Джеймс Руссо смотрит на меня не больше, чем я на него. Мы ненавидим друг друга, и ты это знаешь. Ты всегда это знала. Он худший человек в мире. Если бы за это была награда, он бы победил. Почему ты так странно себя ведешь? Ты пьяна?
Я огляделась по сторонам и проверила наши винные бутылки, — которые все еще стояли на полу, — чтобы убедиться, что ни одна из них не пуста.
Если кто и знал, как мы с Джеймсом не выносим друг друга, так это Джанин. Она выросла вместе с нами, прекрасно знала о взаимной войне наших семей и не раз оказывалась в самой гуще этой войны. Иногда она успокаивала меня тонкими уколами и оскорблениями в адрес Джеймса, но обычно играла роль миротворца — по крайней мере, пыталась.
— Мне просто интересно, когда вы двое наконец закопаете топор войны, вот и все, — сказала она в четырнадцатитысячный раз с тех пор, как мы родились.
— Никогда, — сказала я, давая ей тот же самый ответ, что и всегда.
Зарыть топор войны в моей семье было невозможно. Даже если бы я захотела — а я не хочу — это было запрещено. Отец отречется от меня и заставит сменить фамилию, прежде чем простит Руссо.
Пробежавшись взглядом по залу для соревнований, я заметила Джеймса. Его лицо обрамляла темная двухнедельная щетина, и он улыбался группе женщин, которые, вместо того чтобы работать за своими винными стойками, выглядели слишком готовыми уйти и отвести его в постель, если он попросит. Не то чтобы меня волновало, что Джеймс делает в своей постели, или с кем, но черт бы побрал эти волосы на его лице. Это была моя слабость. Я проводила слишком много ночей, мечтая о том, как это будет ощущаться — когда он нырнет между моих бедер или поцелует меня, коснувшись моей щеки. Этот мужчина точно знал, как держать бороду в узде — всегда идеально подстриженная, постепенно уходящая к линии роста волос. Это раздражало меня так же сильно, как и возбуждало, что говорило о многом, так как он был самым ужасным человеком на свете.
— У тебя тут немного слюны.
Джанин толкнула меня локтем, указывая на уголок рта, и я зарычала.
— Мне просто интересно, почему он продолжает приходить на эти соревнования, зная, что проиграет. Думаешь, он приходит знакомиться с женщинами?
Я потянулась за ящиком с вином и начала вытаскивать бутылки, одну за другой, чтобы Джанин могла открыть их и наполнить бокалы.
Она так рассмеялась над моим вопросом, что поперхнулась.
— Как будто ему нужно приходить сюда, чтобы познакомиться с женщинами. Кроме того, единственная женщина, которую он хочет видеть — это ты. Как думаешь, почему он никогда раньше не поддерживал длительные отношения? Вероятно, по той же причине, по которой все твои потерпели неудачу.
У меня было такое чувство, что глаза вылезли из орбит и покатались по полу под стол.
— О чем ты вообще сейчас говоришь? — я посмотрела на свою лучшую подругу так, будто у нее выросла вторая голова. — Мои отношения не терпят неудач, — сказала я слишком оборонительно. — Я имею в виду, что не моя вина, что все парни, с которыми я встречалась, больше интересовались моим вином, чем мной.
— Ты даже не даешь им шанса. Они выбывают еще до того, как начинают гонку. Одно неверное слово, и ты прекращаешь отношения. Считаешь их недостойными. И мы обе знаем, что это потому, что ты хочешь одного парня, которого не можешь иметь. Ты слишком упряма, или просто боишься признать это.
Мой рот резко закрылся, мне хотелось возразить, дать отпор, но я не знала, что, черт возьми, сказать в ответ. Поэтому я отвела разговор от себя и вернулась к нему.
— У Джеймса никогда не было серьезных отношений? А как же Мария? А девушка из Сиэтла, с которой он встречался в прошлом году?
Я вспомнила, как узнала о его отношениях на расстоянии и стала ревновать — мой желудок сжался от предположения, что, если Джеймс встречается с кем-то за пределами штата, это значит, что он очень серьезно к ней относится. Мое воображение разыгралось, и я приготовилась услышать, что они помолвлены. Я так обрадовалась, когда узнала, что они расстались.
— Мария продержалась всего шесть месяцев. Это ненадолго, извини. К тому же, я слышала, как только она захотела большего, начала настаивать на его обязательствах и будущем, он порвал с ней и никогда не оглядывался назад. А девушка из Сиэтла была именно такой, какой нужно — она была так далеко, что он никогда не должен был полностью посвящать себя ей. Этот мужчина ждет тебя, и всегда ждал только тебя.
Настала моя очередь поперхнуться.
— Этот мужчина, вероятно, просто хочет украсть мои рецепты, залезть ко мне в голову, чтобы посмотреть, как я придумываю идеи, и узнать, какое вино я буду пить в этом году, чтобы он мог скопировать его для соревнований в следующем месяце. — Кстати, сегодня мы представляем Кьянти 2012 года с оттенками корицы. В нашем регионе этого никогда не делали, и я, черт возьми, довела его до совершенства. Джеймс Руссо не смог бы скопировать мое вино, даже если бы попытался.
— Ты сошла с ума, — сказала Джанин. — Но, возвращаясь к первоначальному вопросу, мы обе знаем, что Джеймс приходит сюда потому, что это его работа, и он должен. Так же, как и ты, — сказала она слишком резко, на мой взгляд.
Я была лицом "La Bella Wines". Не в буквальном смысле. То есть, мое лицо, слава Богу, не красовалось на логотипе компании или этикетках вин, но, когда речь шла о маркетинге, мероприятиях, сборе средств и соревнованиях, я была человеком, который приходил на ум, когда вы думали о наградах винодельни моей семьи. Точно так же, как Джеймс Руссо был лицом своей, менее отмеченной наградами.
В то время, как я сосредоточилась на том, чтобы принести что-то новое в вина "La Bella Wines" с каждым сезоном, Джеймс, казалось, был доволен тем, что из года в год занимал второе место. Он должен был уже привыкнуть к этому, но этот человек никогда не сдавался. Каждый раз, когда начинался сезон соревнований, он словесно нападал на меня, испытывая мое терпение и клянясь, что в этом году его вино превзойдет мое. Этого никогда не было. И не будет. По крайне мере, пока я дышу.
— Я не обязана этого делать. Это мой выбор, — напомнила я Джанин, откупоривая бутылки, поскольку она еще даже не начала это делать.
— Ну, Джеймс тоже сам это выбрал. Он тоже не обязан. Он хочет.
Она действительно защищала его передо мной прямо сейчас?
— С каких пор ты так много знаешь о личной жизни Джеймса, его мыслях и предпочтениях?
Нервная дрожь пробежала через мое тело, и я напряглась от внезапной мысли, что моя лучшая подруга и мой заклятый враг могут встречаться за моей спиной. Иначе зачем бы ей спорить со мной о нем?
— Вы двое... — я не могла даже закончить вопрос, не желая, чтобы меня стошнило от этого предательства.
— Что? Нет! Как будто я когда-нибудь поступлю так с тобой! — воскликнула она.
Я почувствовала, как все мое тело расслабилось.
— Верно. Ты не станешь встречаться с моим врагом, потому что знаешь, что мне придется уволить тебя и больше никогда с тобой не разговаривать.
Наконец она начала делать свою работу, наполняя пустые бокалы нашим последним вином, прежде чем поставить их в идеальном порядке на столе.
— Нет, Джулия. Я бы никогда не стала охотиться за Джеймсом, потому что, что бы ты ни пыталась сказать себе, или мне, я знаю, что у тебя есть чувства к нему. Я бы никогда так не поступила.
Мое лицо вспыхнуло, щеки запылали от гнева или смущения, вызванного столь откровенным вызовом — я не уверена, от чего именно. Джанин знала, что, несмотря на неодобрение моей семьи, меня влечет к Джеймсу с тех пор, как он достиг половой зрелости в средней школе. Я только один раз позволила себе признаться ей в этом вслух, но этот единственный раз, очевидно, был всем, что ей было нужно, так как она любила бросать это мне в лицо время от времени.
— У меня нет, — заикаясь, пробормотала я, — чувств к этому придурку.
— Угу.
Она закатила глаза, держа в одной руке бокал вина, а другой протягивая мне наполовину наполненный.
Каждая из нас дважды покрутила жидкость, прежде чем поднести ее к носу вдохнув, а потом медленно отпить. Стон, сорвавшийся с моих губ, не поддавался контролю. Это было хорошо, по-настоящему хорошо, как выиграть первое место снова хорошо. По крайней мере, я на это надеялась. В этом бизнесе не было гарантий.
— Это удивительно. Как ты это делаешь?
Я пожала плечами.
— Наука, — сказала я с улыбкой, потому что это было наполовину правдой.
Изготовление вина было тонкой наукой, но это был также инстинкт, готовность мыслить нестандартно и пробовать новые вещи. Большинство местных виноделен придерживались старомодных, проверенных и истинных винных смесей, которые практически гарантировали успех. Очень немногие имели возможность рискнуть попробовать новые вкусовые комбинации, не боясь потерять все или, по крайней мере, получить огромный удар по своей прибыли. Я понимала их беспокойство, особенно когда все их средства к существованию зависели от того, чтобы вина были не только пригодными для питья, но и прибыльными.
Несколько лет назад я убедила родителей выделить мне небольшую часть наших бродильных винных бочек исключительно для экспериментов. Они согласились только потому, что я сказала им, что, если бы я могла создать новую вкусовую смесь, мы могли бы производить и продавать ее ограниченным тиражом, никогда не повторяясь. Я сообщила им, что в этом случае вино будет раскупаться с полок, что покупатели будут стекаться в наш дегустационный зал, чтобы попробовать его, прежде чем оно будет распродано, и что выпуск ограниченной серии мгновенно повышает его стоимость. Моя единственная официальная просьба состояла в том, чтобы мне разрешили использовать виноград с наших южных виноградников.
Южная сторона была единственной частью нашей винодельни, которая, честно говоря, не имела никакого смысла, и мы никогда не понимали, как виноградные лозы вообще были там посажены. Мой прадед, должно быть, сошел с ума, когда придумал эту идею. Земля Ла Белла состояла из пологих холмов, но был один небольшой участок, который имел крутой спуск, что делало его чрезвычайно трудным для сбора урожая. Это был в основном утес — минус падение на смерть, но все же утес.
Этот участок земли производил наш лучший виноград. По какой-то причине этот крутой холм подвергся воздействию другого погодного климата, чем остальные. Солнце, казалось, светило там немного дольше, а дождь, как правило, шел немного сильнее. В результате этого почва была немного другой, и виноград был непохож на любой другой виноград на нашей земле. На самом деле, виноград там был непохож ни на какой другой во всей долине. Никто не мог воспроизвести то, что мы создавали с лозами южной стороны, и поверьте мне, они пытались. Я всегда считала, что ты не можешь воспроизвести то, что дала тебе мать-природа, но я никогда не винила их за попытку. Эти виноградные лозы завоевывали все награды задолго до того, как я начала экспериментировать с ними. Виноградники южной стороны поместили винодельню "La Bella Wines" на карту, но и без них мы все равно добились бы успеха.
— Мне очень нравится, что аромат корицы ощущаешь до того, как почувствуешь ее вкус. Как будто нос понимает, что она есть, гораздо раньше, чем вкусовые рецепторы.
Я ухмыльнулась, потому что именно таков был мой план — сделать запах знакомым, но, чтобы распознать его можно было только после того, как ты сделаешь глоток. Пищевые пары были неотъемлемой частью управления винодельней, и это было то, что я уважала и тратила много времени на изучение этого вопроса для наших клиентов и бизнеса. В нашем дегустационном зале было меню, специально разработанное для сочетания вина с едой — наиболее популярными были вопросы о том, что пить с различными видами шоколада и сыра.
Во время своих исследований я наткнулась на статью о винодельне в другой стране, которая добавляла ароматизаторы в их вина, и я задалась вопросом, почему мы этого не делаем. Тогда-то и родилось мое желание экспериментировать. Но вместо того, чтобы вводить несколько ароматов в вино, как это делали они, я хотела использовать только один — один идеально подобранный аромат для одного типа вина. Я верила, что меньшее — значит больше, что в жизни и так достаточно того, что переполняет наши чувства. В прошлом году победителем стал лимитированный портвейн с насыщенным вкусом темного шоколада.
— Рада, что тебе понравилось, — сказала я, когда Джанин налила себе еще бокал.
— Мне это не нравится. Я люблю это, — закончила она. — У тебя есть какая-нибудь новая информация о войне?
— Ладно, с тебя хватит, — я взяла бутылку из ее жадных рук, и она надулась. — Ты буквально каждый раз спрашиваешь меня об этом, когда мы видим Джеймса, а это, знаешь ли, происходит часто, — пожаловалась я, раздраженная тем, что она настаивала на том, чтобы подвергнуть сомнению многолетнюю вражду вместо того, чтобы принять ее так, как я.
Джанин знала, что, если бы я получила какую-то новую информацию о нашей вражде, то уже рассказала бы ей об этом.
— Я просто думаю, что, если ты должна ненавидеть кого-то, основываясь только на его фамилии, ты должна, по крайней мере, знать все причины. Ты же понимаешь, что все это граничит с Ромео и Джульеттой? Вы даже оба итальянцы.
— Так я что, Джульетта в этом сценарии? А Джеймс — это Ромео? — я издала ехидный смешок. — Полагаю, ты моя горничная? Кстати, спасибо, что позволила мне умереть, — продолжала дразнить я.
Мои родители отказывались подробно рассказывать о том, что произошло между нашими семьями. И мой отец буквально взрывался каждый раз, когда я намекала, что хочу знать больше, чем мне сказали.
"Разве недостаточно того, что я говорю тебе, что его семья чуть не погубила нашу? Почему ты не можешь смириться с тем, что они — зло, и если бы они могли, то завладели бы нашими виноградниками, как только мы повернулись бы к ним спиной? Держись подальше от этого парня Руссо!"
Он всегда заканчивал свою тираду предупреждением, чтобы я держалась подальше от Джеймса. Не раз говорил мне, что ничто в этом мире не может разочаровать его больше, чем моя дружба с Джеймсом Руссо, и что, если это когда-нибудь случится, он отречется от меня полностью, и я потеряю винодельню. Это был чертовски тяжелый крест. Я даже не призналась в этом своей лучшей подруге. Я хранила эту информацию внутри, слишком смущенная, чтобы признаться в этом кому-либо, даже моей матери. Повторять это вслух было похоже на предательство по отношению к отцу, особенно когда он так сильно переживал по этому поводу. Вместо этого я позволила его словам стать частью меня — тяжестью, которая сначала была невыносимой, но со временем стала управляемой. Джеймс был дьяволом, который мог заставить меня потерять винодельню и все, ради чего я работала всю свою жизнь. Никто этого не стоил. Конец истории.
— Теперь, когда мы стали старше, ты никогда не задумывалась, почему должна его ненавидеть? Я имею в виду, задумывалась настолько, чтобы подтолкнуть отца и получить реальные ответы? В какой момент вы оба заслуживаете правды? — Джанин наседала. Она всегда так делала.
Дело не в том, что я не хотела знать, скорее, я просто смирилась с тем фактом, что, возможно, никогда этого не узнаю, и убедила себя, что меня это устраивает. Хоть и весь наш маленький городок знал о вражде, но никто не осмеливался рассказать об этом. Не знаю, кого они боялись больше — моего отца или отца Джеймса. Всякий раз, когда я совершала ошибку, спрашивая кого-то, кто, как я думала, знал детали, они всегда говорили, что не могут вспомнить, или что я должна спросить своих родителей. Даже старик Джонсон из винного магазина сказал, что история наших семей теперь похожа на фольклор, передаваемый из поколения в поколение, но все это превратилось в игру "испорченный телефон", и что я не могу доверять тому, что кто-то здесь говорит об этом. Я не могла спорить с этой логикой, поэтому в конце концов прекратила попытки.
Я застонала, прежде чем снова обратить свое внимание на Джеймса.
— Он упрямый осел. Он самоуверен и эгоистичен, и думает, что мир вращается вокруг него. Для меня этого достаточно. А как насчет слухов, которые он распустил обо мне в школе? Я даже смотреть на него не могу без желания выколоть ему глаза.
— Это было сто лет назад. И я все еще думаю, что он сделал это нарочно, — мягко возразила она, словно испугавшись моей реакции.
— Конечно, он сделал это нарочно! Он хотел разрушить мою жизнь, — практически закричала я, в то время как мой разум совершил мгновенное путешествие по полосе памяти.
Это было в предпоследнем классе старшей школы, и Джеймс всем рассказывал, что у нас был секс. Не только секс, но и то, что я потеряла девственность с ним.
Поначалу я отшучивалась, наивно полагая, что, поскольку все знают, как сильно мы с Джеймсом ненавидим друг друга, никто никогда не поверит. Но они это сделали. Все поверили Джеймсу, и после этой лжи ни один парень не пригласил меня на свидание и даже не взглянул на меня мимоходом. Это было разрушительно для шестнадцатилетней девушки, когда о ней говорили такие вещи.
Еще хуже стало, когда я заявила об этом Джеймсу, требуя, чтобы он забрал обратно свою ложь и сказал людям правду.
Он ухмыльнулся мне, прежде чем сказать "нет", как будто это был конец разговора.
Но, видимо, так оно и было, потому что я была слишком убита, чтобы снова поднимать эту тему, а он был слишком доволен собой из-за того, что разрушил мою репутацию, чтобы взять свои слова обратно.
Забавная штука — слово девушки против слова парня. Почему никто никогда не верил девушке, когда дело касалось секса?
Глава 2
ПЬЯНОЕ ПРИЗНАНИЕ
Джеймс
Смотреть на Джулию Ла Белла — все равно что смотреть на солнце. Я не мог смотреть слишком долго, иначе мне становилось чертовски больно. Да, знаю, что это паршивое сравнение, но эта женщина была богиней. Так было всегда.
Я понял, что такое красота, когда впервые увидел ее в детстве. Часть меня влюбилась в нее, хотя она ненавидела меня и не могла находиться рядом со мной. Я не виню ее. Как только мы узнали друг о друге, нас воспитали в презрении друг к другу. Просто я никогда не умел следовать правилам, особенно тем, которые не имели никакого гребаного смысла.
Я был почти уверен, что, если бы Джулии сошло с рук мое убийство, она, по крайней мере, попыталась бы сделать это еще в школе. Смертельный взгляд, которым она сейчас пронзала меня, только усилил мои чувства по этому поводу. Однако ее лучшая подруга, Джанин, несомненно, попыталась бы остановить ее. Не уверен, что, черт возьми, я когда-либо сделал, чтобы Джанин была на моей стороне, но я всегда буду благодарен за это.
— Мне действительно нужно поработать, дамы. Уверен, вам нужно сделать то же самое.
Я одарил очаровательной улыбкой группу женщин, собравшихся вокруг моего столика и отказывавшихся уходить.
Каким бы равнодушным я ни казался, они не сдавались и не уходили. Они были неумолимы в своих преследованиях. И поверьте мне, я осознавал иронию своей жизни.
— Увидимся после соревнований, — пригрозили они, прежде чем разойтись по своим местам.
Я бросил еще один взгляд на Джулию, и у меня перехватило дыхание. Она всегда действовала на меня таким образом, и был значительный шанс, что так будет всегда. Что, будем честны, не очень хорошо для моих будущих отношений, если она не будет их частью.
То, что меня воспитывали не только ненавидеть, но и держаться подальше от девушки, которая играла главную роль в каждой моей подростковой фантазии, было проклятием моего существования. Вы хоть представляете, как трудно "держаться подальше" от соседки?
В буквальном смысле.
Моя собственность заканчивается там, где начинается ее. Акры виноградников отделяют винодельню Ла Белла от Руссо, но не наши дома. Можно было подумать, что со всей этой обширной землей наши прадеды построили бы главные дома, чтобы иметь некоторое уединение и приватность, но нет, эти идиоты построили их практически друг на друге.
А самое худшее? Я вырос, имея возможность видеть окно спальни Джулии из своего окна. Поговорим о плохом родительском планировании. Как, черт возьми, я мог разлюбить эту девушку, если она никогда не исчезала из моего поля зрения? А еще были ночи, когда я был готов поклясться, что она специально оставляла занавески открытыми, чтобы я видел, как она раздевается перед сном. Она мучила меня всеми возможными способами, но никогда не сдавалась, никогда не пересекала невидимую черту, разделявшую нас, хотя в то время я готов был поставить собственную жизнь на то, что она хотела этого так же сильно, как и я. Вот почему я начал приглашать девушек и следить, чтобы Джулия видела их в моей комнате. Однажды ночью я испугался, увидев, как она смотрит из окна на меня. Это было именно то, чего я хотел, но она выглядела расстроенной. Я думал о том, что она сделает то же самое со мной в отместку, и я бы это заслужил, но мысль о том, чтобы увидеть Джулию с каким-нибудь высокомерным неудачником из нашей школы, терзала каждый мой нерв. Мои внутренности скрутило в ревнивой ярости при одной мысли о том, что руки другого парня касаются любой части ее кожи или находятся в тех местах, куда мне запрещено входить. В тот вечер я перестал приводить девушек домой.
— Ты собираешься весь день сидеть и мечтать, или мы будем наливать вино? — мой лучший друг Дэйн появился из ниоткуда и хлопнул меня по спине.
Понятия не имею, как долго он стоял там, наблюдая, как я смотрю на нее.
— Я не мечтал, — отрезал я и потянулся за бутылкой, слишком агрессивно, пролив часть содержимого из горлышка.
— Вспоминал, мечтал, фантазировал, — он пожал плечами, вытирая беспорядок, созданный мной, его слишком длинные светлые волосы упали на глаза. — Называй это как хочешь.
Я мог бы продолжать лгать ему, но это было бессмысленно. Дэйн был единственным, кто знал о моих чувствах к Джулии.
— Я просто вспоминал.
— Итак, ты предавался воспоминаниям, — сказал он тоном всезнайки. — Какую часть ты переживаешь на этот раз? — иногда мой лучший друг был настоящей задницей. — О, я знаю. Пьяное признание в винограднике. Знаешь, это мое любимое.
Мой гнев вспыхнул.
— Конечно, самая унизительная и душераздирающая ночь в моей жизни будет твоей любимой. Как мы вообще можем быть друзьями?
— Для протокола, это был сарказм, — произнес он слова до смешного медленно, как будто я был каким-то пещерным человеком, который не мог их понять. — И я упомянул об этом моменте только потому, что знаю, что тебе больше всего нравится терзать себя именно им. Ты самоуничижителен, когда дело касается этой женщины.
Он не ошибся. Я как раз готовился к этой сцене, когда он прервал меня своим присутствием.
— Мне просто иногда нужно напоминание.
— Напоминание о том, что она притворно ненавидит тебя?
— Напоминание о том, что она действительно ненавидит меня, — я поморщился.
— Мы оба знаем, что это чушь собачья. Ты мог бы взять и просто рассказать ей своих чувствах, — предложил он, пожимая плечами.
— Я больше никогда этого не сделаю, — сказал я с горечью, воспоминание все еще было свежо.
— Брось, Джеймс. Та ночь была так давно, и она была пьяна. Вы оба уже взрослые. Или, по крайней мере, притворяетесь таковыми.
— Это не очень хорошая идея, — сказал я сквозь комок в горле, когда все, о чем я мог думать, было: Что, если она снова отвергнет меня?
Сцена разыгралась в моей голове без предупреждения.
***
Где-то вдалеке хлопнула дверь, я выглянул в окно и увидел Джулию, которая направлялась к своему винограднику с несколькими бутылками вина в руках.
Какого черта она делает?
Я наблюдал за ней, сосредоточившись на каждом ее движении, на каждом шаге. Прежде чем нырнуть в ряд пышных виноградных лоз, она обернулась и посмотрела прямо в окно моей спальни. Наши глаза встретились, и она замерла, казалось, на целую вечность, прежде чем повернулась и исчезла из виду.
Это было намеренно, или я удивил ее, наблюдая за ней? Было ли это своего рода приглашением последовать за ней? Что это значит? Чего она хочет?
Я понятия не имел, и сидел в своей комнате слишком долго, пытаясь понять это, прежде чем сдался и решил найти ее. Сегодня вечером я наконец признаюсь Джулии Ла Белла, что испытываю к ней чувства, и будь прокляты наши родители.
Улизнуть из моего дома было легко, но вот найти Джулию было той еще задачей. Я вообще не был знаком с ее собственностью, поэтому, пытаясь ориентироваться в ней, я чувствовал себя слепой мышью в лабиринте.
— Чего ты хочешь, Руссо?
Ее голос разнесся над виноградом и привел меня прямо к ней. Рядом с ней стояли четыре бутылки вина, и она, очевидно, выпила их все.
— Что ты делаешь?
Она пожала плечами.
— Подумала, что если когда-нибудь буду управлять этим местом, то должна попробовать полюбить этот напиток, — она отхлебнула из бокала и сморщила нос. — Это так мерзко. Как люди это пьют?
Я рассмеялся, потому что у меня была такая же реакция каждый раз, когда был вынужден пробовать наше вино.
— Я слышал, что это приобретенный вкус, — сказал я, садясь напротив нее.
— То же самое говорят и о пиве. Не знаю, насчет тебя, но я думаю, если что-то должно быть "приобретенным вкусом", — сказала она, показывая воздушные кавычки, — значит, это отстой.
— Сколько ты выпила?
— А тебе-то какое дело? — огрызнулась она, и я понял, что она, по крайней мере, навеселе.
— Мне не все равно, потому что... — я замолчал, слишком нервничая, чтобы ответить честно.
Она сделала еще один глоток вина и поморщилась, махнув рукой, чтобы я продолжал.
— Потому что?
Дерьмо.
"Вот и все", — подумал я про себя, прежде чем выплеснуть все слова на нее.
— Потому что ты мне нравишься. Ты мне всегда нравилась, Джулия. С того самого момента, как я впервые увидел тебя, — сказал я, слишком честно, для моего же блага.
— Когда нам было по четыре года. Я помню. Но что ты сейчас говоришь? Ты себя слышишь? — ее тон звучал почти оскорбленно, что не имело смысла.
— Конечно, я слышу себя, — я придвинулся ближе, чтобы дотронуться до нее, если она позволит. — Я говорю тебе, что ты мне нравишься.
Я потянулся к ее руке, лежащей на колене, но она отдернула ее.
— Я тебе не нравлюсь, Руссо. Тебе нравится вызов. Тебе нравится то, чего ты не можешь иметь.
— Серьезно?
Теперь была моя очередь оскорбиться.
Взгляд ее глаз практически сравнял меня с землей.
— Серьезно. Тебе не нравится все, что дается слишком легко. И никогда не нравилось. Наверное, поэтому ты думаешь, что я тебе нравлюсь, но на самом деле — это не так.
— Ты не можешь говорить мне, что я чувствую к тебе.
— Неважно. Я уверена, что это какая-то игра. Это Дэйн тебя подговорил? Ты заключил пари со своей дурацкой баскетбольной командой? — она начала икать, но это не остановило ее. — Почему бы тебе не пойти и не провести время с одной из многих девушек, которых я видела в твоей комнате в последнее время?