Я проснулся в пятом часу утра. Револьвер лежал на старой тумбочке, которая едва держалась на своих ножках. Не вставая с кровати, я аккуратно взял его, после чего немного прокрутил барабан и прицелился на люстру. Прикрыв один глаз, затаив дыхание, начал медленно нажимать на курок. Внезапно – выстрел. Громкий звук прокатился по всей квартире. Из-за этого я прищурился и почувствовал что-то тяжелое на животе. Это была старая люстра, которая, видимо, не выдержала натиска пули, а затем свалилась наповал. Я немного улыбнулся, смотря на нее. Затем моя улыбка превратилась в откровенный смех, который также наполнил всю квартиру. Спустя несколько минут все снова затихло. Интересно – думал я – почему судьба выбрала люстру, а не меня? Да, это могло быть обычной случайностью, а могло быть настоящим провидением. Однако меня не волновали эти мысли слишком сильно. Забавно было лишь то, что ни в чем невиновный предмет угодил под шквал пули. А я, человек, который погубил сотни…Нет! Тысячи людей – на милость ей остался жив. Что за манеры у этого мира? Будто бы грубиян тебе плюнул в лицо. А ты, в то же время, вытерся, обернулся на него, и посмеялся в спину. Но его это не остановило. Ты достаешь пистолет, в котором всего лишь один патрон. Хочешь выстрелить в спину грубияну-судьбе, а выстрела нет. Ты нажимаешь-нажимаешь, но ничего не происходит. Но затем, словно легкий ветерок, грубиян едва поворачивает к тебе шею, смотря со спины в профиль, затем сам улыбается, и так идет дальше. Да, неприятно. Если у этого мира существует истина, она благоволит только злодею и тирану, которые, отождествляя собой само значение мира, уничтожают невиновных с добродетельными. Предстань пред реальностью слабым, будучи сильным. Объедини людей под предлогом свободы, глубоко в душе презирая свободу. Поведи народ на борьбу со злом, будучи самим злом. – и только тогда судьба подарит тебе влияние, роскошную жизнь, власть. Ибо обман – доступная для каждого черта: она помогает добиться успехов там, где потерпели поражение совесть и честность. Хотя, впрочем, вряд ли они когда-то побеждали. Напротив, они всегда существовали для слабых мира сего, которые не хотят думать о своей природе ниже, чем хотелось бы думать. И, когда они видят, как кто-то с их точки зрения нечестный становится у власти, начинают кричать об этом человеке, как о бандите или убийце. Но сами, в то же время, чтобы прийти к власти честным путем, использовали бы не менее ухищренные, а то и более жестокие методы. Ведь нет идеи более кровавой, чем та, что взращена на добре и благих целях, которые достигаются путем уничтожения всех, кто сопротивляется самому добру – то есть, уничтожить саму человеческую природу, наш мир. Эти приверженцы утопий стают причиной массовых войн, в то время как обычные бандиты – причиной стандартной бедности. А она, в свою очередь, позволяет человеку поверить в несравненную утопию, за которую он, словно фанатик, цепляется благодаря своим предрассудкам и комплексам. И все почему? Потому, что он отвергает природу; хочет быть выше и умнее ее. Однако природа не так глупа. Поэтому, когда такой человек объединяет других под собой, единственной мотивацией их совместного поступка становится притеснение свобод и грубость. Ибо редкость для обычного человека трудиться и воевать по доброй воле, пусть даже за немыслимую идею. Бандит, в свою очередь, не пускает пыли в глаза. Он делает то, что должен делать в соответствии со своей природой, и не скрывает этого, позволяя другим жить в сторонке, питаясь остатками еды со своего пира и, утешаясь маленькой свободой на окраине огромного зала. А я же…Я выбираю оставаться посреди этого хаоса, наблюдая со стороны за тем, как люди упиваются ненавистью друг к другу.
|
|
|
|
Почему-то в этот день у меня было много мыслей. Такого давно не было. Я взял с собой револьвер, зарядив его одним и, в то же время, последним патроном. С ним же я и пришел в школу. Время шло ко второму уроку. В класс, как обычно, последней зашла Алена Павлова. Она скрывала свои шрамы на руках браслетами, на которых были шипы. Весь класс сел на свои места. Девочка смотрела на меня тревожным взглядом. Именно так смотрит хищник на свою жертву. Учитывая то, что случилось ранее, девочка, должно быть, ждала, что я ее поведу к директору или выругаю. Но я, в свою очередь, секунд 5 смотрел в ее глаза взглядом, преисполненным благоговейного безразличия. Будто бы воззрился на попрошайку, который ждет еды или денег от тебя. Когда же я отвел свой взгляд к окну, мое тело расслабилось; казалось, что даже кончики пальцев обрели крылья и легко взлетели куда-то ввысь. Но я нашел в себе силы пройти это мимолетное мгновение. Моя рука медленно потянулась за журналом, в котором я отмечаю тех, кто отсутствует. С этого, как правило, начинается урок. Однако для меня он быстро закончился. Иногда такое случается. Нет, далеко не из-за сумбурного потока мыслей. Как раз наоборот. Когда их совсем нет. Будто бы пустота всего тебя поглотила: тело, разум, душу. И остается лишь одна воля – исполнение ежедневных функций. Думаю, в той или иной степени я этому подвержен каждый день. Но люди, окружающие меня, однозначно, подвержены внутренней пустоте всю жизнь. Следует ли только называть ее тьмой? Ведь тьма – это уже что-то, а пустота…Ее невозможно представить или охватить. Она прекрасна, но в то же время и пугает. Все мы, люди, носители пустоты. У кого-то ее меньше, у кого-то больше. Разница лишь в том, что одни творят и действуют, а другие просто существуют. Но и те, и другие находятся в одинаковых рамках этого мира. Вполне разумно.
|
|
Когда моя работа окончилась, я снова решил заглянуть в кабинет, где ранее встретил Алену. Ее там не было. Однако на ее мольберте было чистое полотно с улыбающимся смайликом, который был нарисовал обычной черной краской. Я его немного рассмотрел, но все равно не понял, что она хотела этим показать. Посмеяться мне в лицо? Отблагодарить за то, что воспринял или оценил ее творчество? Я решил немного подумать. За окном уже были сумерки. Открыв его, почувствовал сильный поток ветра, что разбросал некоторые бумажки. Оранжеватое солнце заходит за величественное здание школы, в то время как мои волосы вновь нежно перебирает ветер. Подумав немного, мне показалось вполне нормальным закурить прямо в классе. Это и сделал. Выпуская дым куда-то ввысь, я наблюдал, как тихий день уступает дорогу славному прохладному вечеру. В это время родители приходят домой, готовя кушанье, а дети выполняют домашние задания или играют в игры. Интересно – думалось тогда мне – а что делает Алена? Несколько раз я обернулся к ее рисунку, когда курил. Такое чувство, будто бы он следит за мной. Или же это была игра воображения? Кто знает. Выбросив сигарету вниз, я оперся на подоконник таким образом, чтобы мои волосы падали мне на глаза. Достав револьвер, я прокрутил несколько раз барабан. После этого облегченно вздохнул и спрятал оружие назад. В тот момент мне, наверное, было настолько хорошо, что, казалось, я не испытывал более приятного чувства. Так прошел час. Если бы и кто, в самом деле, наблюдал за мной тогда, он мог бы подумать, что я превратился в статую. Мой покой нарушил только охранник, который зашел в класс и сказал, чтобы я шел домой, ибо не положено в такое время находиться в учебном заведении. Медленно обернувшись к нему, мои губы едва растянулись в улыбке. Сложив руки в карманы, я молча вышел из класса. Но мои глаза, пока выходил, все время смотрели на этот смайлик. Что-то в нем было…
Я вышел из школы, но мне хотелось еще походить по улицам. По этим серым безжизненным улицам, которые олицетворяют пустоту как таковую. Шагая куда глаза глядят, мои ноги завели меня в парк. Но, лучше сказать, в остатки парка. В такое время здесь можно встретить разве что честных нищих, которые разжились в заброшенных зданиях. Некоторые из них пристально наблюдали за мной, ожидая с моей стороны резких действий. Эй, дружище – крикнул один из них – закурить-то не найдется? Я молча подошел к мужчине, который попросил у меня сигарету. Без лишних слов достал ему то, что попросил. Он, в свою очередь, подкурил спичками, после чего спросил у меня: «Может быть, за компанию закуришь?». Я также молча закурил, присев на кочку около заброшенного здания, где встретил этого мужчину. Почему-то он рассмеялся, а затем закашлялся, предварительно прикрывшись своей серой кофтой. Ты это самое – продолжили его уста – не серчай, ибо я человек старый и больной, мое счастье простяцкое – закурил, да и жизнь лучше стала. А ты, вот, представь – оканчивал мужчина свой монолог – какому-то козырному франту там омара принесли холодного и настроения сразу на нет, а мне же сигаретку подали – сразу счастье привалило! Вот скажи – спросил он меня – кто ж из нас-то счастлив по-настоящему? Я прикусил сигарету, после чего выпустил дым и сказал: «Никто». Мужчина удивился, затем сказал: «Нет. Ошибаешься, дружище, счастлив я! Ибо для счастья много не надо. Да и, вообще, счастлив тот человек, который довольствуется мелочами». Мелочь мелочи рознь, добрый человек – уже начали мои уста – суть счастья не в удовлетворении потребностей, а от самого осознания его, ибо истинное счастье приходит не с дымом сигарет и, безусловно, не с поеданием омаров, а изнутри, когда человек сам хочет счастья, и сам взращивает его в своем сердце. Мужчина снова прокашлялся, а затем улыбчиво сказал: «Во загну-у-ул. Сам-то понял, что сказал?». Нет – улыбчиво и, в то же время, намеренно я сказал ему, после чего поднялся. Чего – вновь спросил у меня он – уходишь уже? Да… - вяло ответил ему, оставив еще одну сигарету около разрушенного здания. Приходи еще сюда! – кричал вслед он мне, пока я шел куда-то дальше. Затем сам не понял как, но очутился, словно в мегаполисе: большие красивые здания, много людей. Так много разнообразных личностей, а хоть бы кто попросил сигарету… - думал тогда я. Они все куда-то бежали, толкали друг друга, все были напряжены. Уверен, было бы их раз в 5 больше, они бы и не заметили того, что прошлись по человеку своими же ногами. Странные эти…Люди. Бегут за достатком и счастьем, чтобы осчастливить себя и весь мир, а времени даже нет на то, чтобы просто присесть с сигаретой посреди улицы и пообщаться со случайным прохожим. Такие люди, крутясь всю жизнь, словно белка в колесе, не только не обретают счастья, но и в большинстве своем даже материального достатка. Ибо тот, кто думает о заработке денег больше, чем об их применении, всегда будет терять их, как это делает человек, стремящийся вырубать все деревья для продажи, вместо того, чтобы их посадить. К сожалению, в нашем обществе слишком много исполнения, и слишком мало созидания. И все эти люди здесь – обычные исполнительные винтики с привитыми комплексами, которые только возрастают по мере роста капитала.
Шагая посреди толпы, мне становилось душно. По мере моего движение, все величественные здания казались мне маленькими хижинами, что были раздуты обычным человеческим представлением. Оставалось немного до следующего квартала, который практически нигде не светился и, где были в основном только серые бездушные 9-тиэтажные здания. Но я остановился из-за девичьего крика. Повернув голову направо, я увидел какого-то большого человека, который держал нож у горла девочки. Время для раздумий не было. Подкравшись незаметно к бандиту, я приставил револьвер к его затылку и начал ждать ответа. Мужчина, казалось, начал еще глубже дышать, но затем дыхание прервалось смехом. Резким движением он попытался развернуться и выхватить мое оружие. Но стоило ему только шевельнуться, я нажал на курок. Пуля пробила ему голову. Несколько секунд он постоял, затем свалился замертво наземь. Я посмотрел на него, а затем на револьвер. Интересно – думал тогда – почему же сейчас оружие выстрелило? Случайность или очередная насмешка судьбы? Медленно я воззрился на девочку, которая держала свои руки у рта и со страхом смотрела на труп. Оказалось, что это моя дорогая ученица Алена попала в беду. Следом, мои глаза сызнова посмотрели на оружие. Я его бросил наземь, после чего чуть поднял подбородок. На улице стоял аромат смога машин, перемешанный с запахом начинающегося дождя, первые капли которого уже начинали падать на мою голову. Опустив подбородок, мои глаза встретили взгляд Алены – и снова то же чувство. Мне ничего не оставалось, кроме как просто уйти прочь. Это я и сделал, так ничего и не сказав. Уже лишь тогда, как пришел домой, сел на кровать, опустив руки и промолвил: «Убийца убийце рознь». Я аккуратно прилег на постель, совсем не раздевшись. Повернувшись на бок, я смотрел на окно, слушая стук старых часов. Тик-тик…Мне казалось, что я слушал шаги бессмысленного и беспощадного времени. На фоне его шагов с улицы доносился звук легкого дождя, который, обрушиваясь на серый город, только темнит его краски. Тик-тик…Мой указательный палец повторял такт часов. Мне так хотелось, чтобы в тот момент все ускорилось. Чтобы все приняло форму бесконечности, и я мог наслаждаться этими мгновениями бессмысленности всегда. Однако весь этот спектакль закончился довольно быстро, поскольку я заснул.
Глава седьмая – четверг
Радостный миг
Мои глаза открылись из-за ужасающего шума на улице. Выглянув в окно, я увидел, как толпа забивает какого-то человека до смерти. Немного прикурив, начал наблюдать за этой картиной. Забавно – думал я тогда - почему люди решили убить его таким жестоким образом? Когда дело было сделано, половина этих людей куда-то разбежалась, а другая начала громить стекла квартир на 1 и 2 этажах. К моему удивлению никто даже не вызвал полицию. Лишь спустя 15 минут я увидел какого-то, казалось бы, обезумевшего человека, который вышел из-за угла с ружьем и начал отстреливать ребят. Когда он задел нескольких из них, остальные разбежались. Видимо, пули попали в жизненно важные органы, отчего молодчики просто свалились наземь, но было еще видно, как они дышат. Когда дело было сделано, мужчина поднял средний палец вверх. Он смеялся, показывая этот жест всем вокруг, кружась на одном месте. Затем палец был направлен вверх. Его смех стал еще рьянее. Но следом мужчина перестал смеяться. Он молча взял ружье, приставил его к своему подбородку так, чтобы пуля прошла через мозг. Встав на колени, он начал плакать, а затем, когда прекратил, очень резко закричал, и выстрелил. Тишина. Я успел к этому времени докурить. Потушив сигарету о подоконник, мне ничего не оставалось кроме как пожать плечами. Ведь мне нужно было уже собираться в школу. Когда я вышел на улицу, подошел к лежащим ребятам. Один из них бился в конвульсиях. Было видно, что долго он не протянет. Подошел к другому – он лишь морщился, так ничего и не говоря. По крайней мере, мне показалось так. Но стоило мне немного нагнуться к нему, как услышал следующие слова: «Вот и хорошо. Вот и славно. Все равно скоро конец света». Я привстал, после чего сложил руки. Не знал спрашивать ли у него что-то в таком состоянии или вызвать скорую помощь, а потом только спросить. Взяв телефон в руку, я увидел, что нет сети. Как бы не хотелось, позвонить не мог. Тогда же наклонился к нему снова, присев на корточки, да спросил: «Что там за конец света?».
- Бог, это ты? – сказал он мне.
- Нет. Я обычный человек – ответил ему.
- Добей меня, пожалуйста. Я хочу быстрее умереть. Мне страшно. Пожалуйста, пожалуйста!
- Ответь на вопрос, тогда же и добью.
- Конец света – говорил он изощренно страдающим голосом – он близок! Так все говорят, весь мир уже об этом знает! Нас ничего не спасет! Боже, как я не хочу умирать!
- Откуда ты узнал информацию о конце света? Что случится?
- Метеорит! На нас упадет метеорит в считанные дни! Об этом все говорят! Сказал об этом и глава государства, но только своим близким! Все «шишки» уже садятся в свои космические корабли…
- Метеорит? Что ж, ладно…
После этого непродолжительного диалога, я взял ружье мужчины. Покопавшись в карманах его одежды, я нашел еще несколько патронов. Зарядив одним из них ружье, я подошел к парню и выстрелил ему прямо в голову. Он перестал мучиться. Его лицо стало каким-то особенно нежным, а все движения обрели вечный покой. Странно – думал я, перезаряжая оружие – никакой информации по телевизору, никаких предупреждений, никаких объявлений. Как вдруг граммофоны по всему городу объявили зачем-то о конце света. Зачем нужно было нагнетать еще больше паники? Что нужно было делать? Не знаю. Я, как обычно, пошел в школу, прихватив с собой портфель с учебным планом. Ружье я решил не брать. Слишком тяжелое. К тому же, быть может, оно может пригодиться кому-то еще. Идя по улицам спокойным шагом, я наблюдал, как одни люди насиловали девушек, другие – занимались грабежами и убийствами, а третьи сходили с ума, катаясь по полу, или крича куда-то в небо. Наблюдая за этими картинами, я дошел до школы. Там никого не было – так показалось во всяком случае. Зашел в класс – пусто, лишь некоторые стекла были выбиты. Первого человека увидел лишь тогда, когда открыл дверь, ведущую в кабинет директора. Сначала пошатывался стол. За ним или же под ним определенно кто-то был – так я думал. Подойдя поближе, обнаружил директора без штанов и нижнего белья. Под ним был маленький, но уже мертвый мальчик лет 8. Мужчина, двигаясь, повернул голову в мою сторону и распластался в изумительной улыбке. Казалось, он мог сохранять эту гримасу, повернутую ко мне вечно: закрытые от удовольствия морщинистые веки, максимально натянутая улыбка, которая заставляет все его изгибы на лице растягиваться. Он не отворачивал от меня этого лица примерно минуту, продолжая двигаться взад-вперед. Наверное – сказали мои уста директору – я знаю ваш ответ на мой недавний вопрос. Затем я удалился, прикрыв за собою дверь. Снова двинулся в класс. Теперь я курил в нем без всякого угрызения совести. Приоткрыв окно, почувствовал тот прежний легкий ветерок, что часто радовал меня. Но вместе с ним в воздухе уже чувствовался запах предвкушения чего-то необычного с примесью дыма, что шел со стороны центра города. Сжав сигарету в зубах, я сложил руки за спину и начал ходить по классу. Мне не хотелось думать. Впервые в этом учебном заведении я мог отдаться самому себе. Часы в классе тикали. Мои шаги исполняли шаги в такт механизма. Мне хотелось поспевать за временем. Поэтому мои ноги немного ускорились, пока я не заметил, что не могу остановиться. Будто бы загипнотизированный, чуть ли не бегал по классу даже тогда, когда сигарета иссякла. И лишь тогда остановился, когда услышал звонок, который автоматически включался через определенное время. Когда он зазвенел – я остановился. Будто время само остановилось. А затем снова тишина и звук, исходящий от стрелки часов. Я аккуратно вытащил окурок из своих зубов, после чего подошел к окну и выкинул то, что осталось от сигареты. Легко вздохнул – закрыл окно. Теперь тишина словно усилилась. Сложно сказать, конечно, что у тишины вообще есть звук, но тогда возникло именно такое ощущение. Постоял немного, послушал сызнова песнь часов. Понаслаждавшись ею несколько минут, вышел из кабинета. Коридоры были пусты. Мне казалось, что я иду по тому туннелю, где, как правило, в конце есть свет. Но здесь, где мои стопы направляли дальше, была только тьма. И в эту тьму я шел с удовольствием. Походил – посмотрел. Тихо. Ничего нет, никого нет. Кроме как директора и того мертвого мальчика, что доставляет старику удовольствие. Когда уже подходил к выходу, я услышал едва заметный шорох в кабинете изобразительного искусства. Зайдя внутрь, я увидел Алену, которая также спокойно рисовала, как и в прежние дни. В этот раз она совсем не обратила на меня внимание. Я подошел к ней, чтобы посмотреть на ее рисунок. На полотне был изображен тот человек, которого я убил. И, как прежде, все было нарисовано кровью девушки. Мне не хватает красок – обратилась Алена ко мне. Взглянув на рисунок, в самом деле, я заметил, что отдельные черты мертвеца не были дорисованы. Без лишних слов, я взял ножницы, что лежали на учительском столе, после чего подошел к незаконченной картине. Взяв аккуратно инструмент, я сделал разрез на своей руке. Оттуда пошла кровь. Подняв руку над стаканом, где был основной цвет краски, я добавлял в него новый, более свежий оттенок. Алена с любопытством посмотрела на эту процедуру. Когда стакан был наполовину наполнен кровью, я убрал руку. Спасибо, теперь хватит – говорила она, макая кисть в мою кровь. Картина была закончена спустя полчаса. Последний штрих – сказала девочка, подписывая свое изображение. Надпись гласила: «Любимому папе». Немного наклонив голову, я с интересом всмотрелся в надпись.
- Это был твой отец? – с интригой спросил я
- Был… - тихо ответила девочка
- Видимо, я перепутал его с кем-то другим. Жаль
- Если бы вы, учитель, этого не сделали, это бы сделала в свое время я
На мгновение я глянул на свою руку, которая по-прежнему истекала кровью, но уже не так обильно. Наверное, на моем месте хороший учитель должен был бы разузнать, что случилось у нее в семье и как так вышло, что отец готов был убить свою дочь. Но что толку спрашивать, если все налицо? Должно быть, когда расспрашиваешь человека о подобных вещах, ты проявляешь заботу или сострадание. Однако заботливые и сострадательные люди бездейственны, пока их язык делает больше дел, чем их руки. Я не из таких людей. Бессмысленно спрашивать о бессмысленном. Но многие люди именно это и делают, когда приходит час разочарований. И чего ради? Чтобы думать о себе лучше, чем ты есть на самом деле. Ибо искренно чувствующих людей не существует. Существуют только сострадательные, а также заботливые, у которых все проявления исходят из эгоизма, прикрываемого чистыми намерениями. В противном случае, если бы искренние в своем проявлении добра люди существовали, они бы очень быстро умерли. Я же искренен только в том, что сам вижу, и что сам делаю.
- Что ж, быть может, так и лучше – ответили мои уста
Алена лишь улыбнулась. Какое-то время мы постояли, помиловались картиной. Она была настолько пугающей, насколько и красивой. Учитель – сказала мне девочка, смотря на свою картину – можно завтра я занесу вам сочинение в школу? Как знаешь – ответил я. После этого, Алена взяла свое художество и куда-то удалилась. Я снова посмотрел на свою руку. Кровь почти перестала идти. Странно – думалось мне – быть может, не такой большой порез сделал? Впрочем, мое любопытство переменилось на обычное состояние: когда не хочешь ни о чем думать. В такие мгновение иногда хочется лишиться всех чувств, дабы обрести истинное, одно суперчувство – пустоту. Стоит отметить, что я даже никогда не задумывался о том, как принимаются мои решения. Все получается спонтанно, почти бессмысленно. Зачем я пришел в школу? Зачем помог Алене? Почему сказал директору те слова? Быть может просто потому, что захотел все это сделать и не искал причин внутри себя? А что же те люди, которые искали причины для своих поступков? Когда пелена наказания упала, они опьянели от своей свободы. То же самое случается, когда человек, долго пробывший в темнице, выходит на свет. Он может ослепнуть, если увидит очень яркое свечение. Это и случилось с теми людьми, которые почувствовали свободу со смертельным предречением. Легко обезуметь обычному человеку в свободном мире, но еще сложнее ему сдерживать безумие в закрытом мире законов и рамок. В свободном мире он убьет того, кто ему не нравится или того, кто его подставил. В мире законов такой человек обречет недруга на еще большие страдания: сначала подставит его, выселит из дома в тюрьму или на улицу, где он медленно будет сходить с ума и умирать. Пожалуй, я выберу жить в том мире, где человек держит нож у моего горла, а не за своей спиной. Да, пожалуй. Что же это? – вновь подумал я. Очередная мысль пришла в голову? Может быть, глупая, а может быть гениальная? Я бы мог себя назвать настолько же глупым, насколько и гениальным, стоя в комнате, где было нарисовано изображение убитого мною человека моей же кровью. Махнув рукою на бессмысленные антимонии в моей голове, я вышел из школы. По пути видел все то же самое: насилие, грабежи, разбои. В самом деле – снова возникла мысль в голове – неужели это то, что человечество хотело на протяжении всей своей истории? Или же к этому пришло только лишь общество 21-го столетия? Возможно, на ход моих мыслей влияли эти картины безумия. Конечно, то же самое можно было бы и сказать о девочке, рисующей кровью. Но настоящее безумие познается лишь там, где оно достигает воли другого человека. А, когда эти же люди, что в последние дни своего существования устраивают настоящий ад на земле, недавно кричали о духовных ценностях и нравственности, о безумии мира и управлении им антихристом…Это выглядит забавно. Еще недавно они желали смерти или, как минимум, исчезновения всех грешников, прикрываясь постулатами священного писания. А сейчас же вся их жестокая природа отбросила всякие оковы, рамки, своды правил. Теперь она настоящая. И теперь они – настоящие искренние люди: несдержанные, жестокие, неуправляемые, кровожадные и, прежде всего, безумные. Теперь они, как и я в свое время, убивают только потому, что желают этого. Но, в отличии от меня, их подтолкнуло к этим действиям оповещение о конце мира. Мне же никакие оповещения не были нужны. Достаточно было понять саму суть смерти, чтобы утихомирить свой пылкий дух. Достаточно было вразумить мысль о том, что человека не вернуть, чтобы возвратить холодный разум даже в самых невероятных условиях. Правда, я есть такой. Но одному человеку, видимо, не приходилось проходить через войну, чтобы остаться с самим собой. Конечно, я говорю об Алене. Быть может, существуют ей подобные личности. Еще вчера их притесняли, били, доводили до истинного сумасшествия или самоубийства только из-за того, что были непонятны другими или не давали отпор, не желая ввязываться в эволюционную гонку сильнейшего. Теперь же эти личности свободны, а обычные люди заключены в те рамки, которые возводили для персон из ряда вон. В самом деле, чудеса делает известие о скорой смерти каждого из нас. Потому-то и стоит иногда понять смерть; понять, что рано или поздно мы все умрем. Совсем неважно где и как. Важно только то, что каждый из нас будет помнить о том, что он сделал для других людей и самого себя. Глупо бояться того, чего не избежать. Но также глупо стремиться к неизбежному. Разве что, как я, забавы ради играть с неизбежностью, прокручивая пистолетный барабан судьбы.
Дошел до магазина. Практически все стекла были разбиты, большая часть продуктов потоптана или вовсе пропала неизвестно куда. Мне было нужно немного продуктов. Я взял кашу, сою, яблок, немного приправ. Деньги оставил на самой кассе, ибо даже в самые невероятные моменты нужно оставаться человеком. Набрав все необходимое в пакет я, было дело, хотел открыть дверь магазина. Но это сделал какой-то бородатый мужчина, который вбежал в помещение так, будто за ним гнались дикие животные. Следом, он набросился на меня, повалив на пол. Затем он достал нож и попытался воткнуть его мне в живот. Я сумел резко обхватить руку нападающего, а второй ударил ему в кадык. Резко встав, я увидел, что это был мой сосед – прежде доброй души человек и примерный семьянин. Он ухватился за горло, начав быстро дышать. Я, в свою очередь, поднял нож, начав выжидать его действий. Немного отдышавшись, он взял банку сгущенки и кинул ее в меня. Мне удалось увернуться. Сосед продолжил кидать в меня разные продукты, которые еще остались на прилавках. Чем больше он промахивался, тем больше кричал. Когда на прилавке ничего не осталось, мужчина упал на колени, сцепив зубы и прикрыл лицо. Резко встав, он подошел поближе к столику, где обычно сидели посетители. Встав на колени, бородач начал биться головой об стол. Ударившись раз 10, он успел выбить себе несколько зубов, а также, видимо, сломать нос. Повернувшись ко мне снова, он сцепил оставшиеся зубы, затем через эти зубы прокричал что-то невнятное очень нервным голосом. Причем таким громким тоном, что, казалось, он мог запросто потерять дар речи. Сызнова повернулся к столу – ударился о него, сломал целиком изделие и замер в этих обломках. Я подумал, что мужчина умер. Медленно, но верно я начал подходить к нему. Он, дождавшись момента, резко встал, оттолкнул меня и выпрыгнул в окно, разбив тем самым предпоследнее из тех, что были в здании. Некоторые осколки остались в его голове. Крича, он побежал куда-то вперед, где далее по дороге располагался лес. Постоял – посмотрел в разбитое окно. Отошел от него – поднял деньги, что упали и снова положил их на кассу. Глянул на окровавленный нож, который был все еще в моей правой руке. Мне он показался довольно красивым. Я знаю, что этот человек увлекался коллекционированием разных редких вещей. Как бы не был красив сей дар, принять его я не мог, ибо он не был официально вручен мне. Поэтому ничего не оставалось, кроме как бросить предмет на пол, молча отправившись домой.
Когда я зашел в подъезд, шум города пропал. Будто бы очутился где-то в другом измерении: тихо, ни единого звука. Прошел несколько этажей – увидел только труп какого-то мужчины. Его глаза были вырезаны, нижняя челюсть будто бы откушена кем-то. При этом, он был прибит словно к кресту: в его руках были гвозди, а ноги скрещены таким образом, чтобы их мог придерживать только один гвоздь. Справа от мужчины были написаны непонятные символы кровью. Я не знаю, что это был за язык. Осмотрев полностью его, я двинул дальше. Сделал несколько шагов вверх – услышал, как что-то упало. Обернулся. Оказалось, это тело мужчины свалилась на пол. Видимо, тот, кто прибивал его, сделал свою работу не особо искусно. Я осмотрелся по сторонам. Тихо. Где-то вдалеке послышался выстрел, а затем снова тишина. Чуть подтянув лацкан своего пальто, я отправился выше к своей квартире. Дверь не была взломана. Все было в порядке. Пришел домой с таким же настроением, как и всегда. Заварив крепкий кофе, сел на подоконник, укрыв свои плечи темным пальто. Я надел его дома так, чтобы мои руки не залезали в саму одежду и были чуть свободнее. Держа горячий кофе в ладошках, я принюхивался к его аромату. Окна были раскрыты еще с самого утра. С улицы до меня доходил запах великих свершений и свежего дыма, который еще больше поднялся над городом из-за поджогов, а также разбоев. Выпив немного кофе, я начал рассматривать местность вокруг: обветшалые дома, полуголые деревья, на которых едва-едва раскрываются почки, трупы, лежащие на земле. Их стало даже больше, если сравнивать количество тел утром. Помнится, их было около 4-х. Теперь их число доходило до 50-ти. Они упокоились довольно хаотично. Было видно, что еще живые они мучились и страдали. Ведь у многих из них были вспороты животы, проломлены головы, снята кожа. Но меня это вовсе не смущало. Я и раньше видел на что способен человек. И эта картина за моим окном, признаться, не самое страшное, что может придумать отпущенное на волю случая общество. Воспитывая людей в сдержанности, воспитатели приучили их жить в сдержанности, прикрывая взращённые предрассудки религией, идеей, законами. Они, будь их воля, делали бы то же самое, но в том обществе, которое они называли нормальным еще вчера, ненависть только нарастает в каждом человеке. Ее конечной точкой является сумасшествие, помутнение разума. Но не в той степени, какая наблюдается в данный момент. Нет. Речь идет о том помутнении, которое благоволит делать одно, говорить другое, а думать о третьем. А сегодня же человек, которого я встречал на улице делает, говорит, думает одинаково. Он искренен, натурален. Быть может жесток, но что толку роптать, если жестокость –человеческая природа? Нет смысла сетовать, когда видишь неприятный, но природный процесс человеческого испражнения. Люди просто привыкли замалчивать о нем, находясь среди себе подобных. Также не имеет смысла сетовать на то, что общество жестоко или аморально. Но каждый в большей или меньшей степени говорит об этом. Лицемерие? – да. Но какое прекрасное и в то же время бессмысленное. Трупы в моем дворе прекрасное тому доказательство. Это лучший памятник природы человека, которого учили жить в рамках, думать в соответствии с нормой и говорить только то, что хотят от него услышать. Невероятная установка. Разрушь её – разрушишь все человечество. Но, если бы кто-то дал этому человеку с раннего детства свободу, не приучал бы его к нормам и рамкам, то, полагаю, никакие законы, никакая мораль не понадобилась бы. Властители преподносили на протяжении всей истории человечества желаемое за должное. Ведь легко воспитать человека как раба с раннего детства, а затем установить ежовые законы и правила для того, чтобы защищать его от таких же людей как он сам. Достаточно дать одну лишь искру для того, чтобы общество запуганных и, в то же время, развращенных от своего страха людей из поколения в поколение требовали меньшей свободы и большей жестокости со стороны властей для установления порядка с дисциплиной. А сейчас они, зная, что никакие законы не спасут от скоропостижной гибели, устроили сами то, чего боялись со стороны других, которые были им чужды. Теперь их плата за страх – реки крови и трупов. Глупо было бы ожидать чего-то другого со стороны подобных людей. Но зато как приятно наслаждаться теплым кофе у окна, наблюдая за небылицей человеческого ига в виде множества обезображенных тел.
Как только допил кофе – закурил. Город, казалось, поутих. Возможно, даже безумцам в этом мире иногда необходим сон. Ночь стала куда приятнее. Ее нежные темные объятия лелеяли мой дух. Прикрывая глаза каждый момент после выпускания дыма, я только и делал, что наслаждался ежесекундным мгновением. Действительно, хорошо быть человеком, который может найти радость даже в мелочах. Уже докурив, я выкинул окурок на пол. А затем просто лег на кровать. И снова тихо. Слишком тихо – подумал я. Меня это немного смутило. Осмотрев комнату, увидел, что мои часы стали на цифре «12». Не было больше этого стука времени, как и не было моих бесконечных подсчетов прожитых секунд. Я встал с кровати. Подошел поближе. Пристально поглядел на стрелки часов, а затем поводил их указательным пальцем туда-сюда. Не получилось исправить. Отошел. Присев на кровать, я опустил голову. Невероятная тишина. Казалось, будто все пропадает из виду. В какое-то время мне казалось, что я начинаю сходить с ума. Но как бы не так, даже наоборот. Не подсчитывая секунды, не слушая звуков самого времени, я начинал оживать в безудержной пустоте. Теперь секунды превратились в бесконечность, а я словно испарился в бесконечном потоке реальности. У меня закружилась голова. Наверное – думалось мне – я просто устал. Прикрыв глаза, я заснул…
Глава восьмая – пятница
Слезы Эдипа