СОДЕРЖАНИЕ
Посвящения
Посвящения. 7
Рождённый на Поманоке. 15
Песня о себе. 24
2. Дети Адама. 66
Аир благовонный
Аир благовонный. 78
SALUT AU MONDE! 91
Песня Большой Дороги. 98
На Бруклинском Перевозе. 105
Песня Отвечателя. 110
Наша Старая Листва. 113
Песня Радостей. 116
Песня О Топоре. 120
Песня О Выставке. 127
Песня Секвойи. 134
Песня Разных Профессий. 137
Песня Вращающейся Земли. 142
Молодость, День, Старость и Ночь. 146
4. Перелётные Птицы.. 146
5. Морские Течения. 158
6. У Дороги. 169
7. Барабанный Бой. 177
Памяти Президента Линкольна
Памяти Президента Линкольна. 205
У Берегов Голубого Онтарио. 213
Осенние Ручьи
Осенние Ручьи. 224
Гордая Музыка Бури. 252
Отправимся В Индию.. 256
Моление Колумба. 263
Спящие. 265
Мысли о Времени. 270
Шепот Божественной Смерти
Шепот Божественной Смерти. 275
О Матерь, и Твои, О Матерь, Чада. 283
На Поманоке. 287
11. От Полудня До Звездной Ночи. 287
12. Песни Расставаний. 303
13. Дни Семидесятилетия. 313
14. Прощай, Мое Вдохновенье. 332
15. Эхо Минувших Лет. 343
ПОСВЯЩЕНИЯ
ПОСВЯЩЕНИЯ
ОДНОГО Я ПОЮ
Одного я пою, всякую простую отдельную личность,
И все же Демократическое слово твержу, слово «En Masse»*.
Физиологию с головы и до пят я пою,
Не только лицо человеческое и не только рассудок достойныМузы, но все Тело еще более достойно ее,
Женское наравне с Мужским я пою.
Жизнь, безмерную в страсти, в биении, в силе,
Радостную, созданную чудесным законом для самых свободныхдеяний,
Человека Новых Времен я пою.
КОГДА Я РАЗМЫШЛЯЛ В ТИШИ
Когда я размышлял в тиши,
Обдумывая стихи, возвращаясь к ним снова и снова,
Предо мною вырос Призрак с недоверчивым взглядом,
Ужасающий красотой, долголетьем и мощью,
|
|
Дух поэтов древних царств;
Обратив ко мне пламенный взор,
Он указал на многие бессмертные песни
И грозно спросил: «Что ты воспеваешь,
Разве ты не ведаешь, что у мировых поэтов есть только одна тема?
и это — тема Войны, военного счастья,
Воспитания настоящих солдат».
«Будь по-твоему, — я ответил,—
Я, надменная Тень, также пою войну, и куда более долгую и великую, чем любая другая,
И я в моей книге связан с изменчивым счастьем, с бегством, наступлением и отступлением, с медлящей и неверной победой
(Которая все же несомненна или почти несомненна), всемирной битвой
За жизнь и смерть, за Тело и за вечную Душу,
Ты слышишь, я тоже пришел, распевая песню битвы,
И я, первым делом, славлю храбрых солдат».
НА КОРАБЛЯХ В ОКЕАНЕ
В океане, на могучих кораблях
(Когда вокруг расстилается безграничная синь,
Ветры свистят и с гармоничным шумом вздымаются волны — огромные, величественные)
Или на одинокой шхуне, легко плывущей в темно-синем просторе,—
Когда, радостная, уверенная, распростерши белые паруса,
Она рассекает эфир в свете искристого, пенистого дня и под бесчисленными звездами ночи,
Моряки, молодые и старые, может быть, прочтут и поймут мои стихи, напоминание о земле,
И полностью сроднятся с ними.
«Вот наши мысли, мысли путников, — пусть скажут они тогда,—
Не только землю, не одну лишь сушу мы ощущаем здесь,—
Здесь небо раскинуло свод; смотри, под ногами колеблется палуба,
Нам слышно постоянное биение бесконечного потока, приливы его и отливы,—
Звуки невидимой тайны, неясные намеки широкого соленого мира, текучие слоги,
|
|
Благоухание моря, легкий скрип снастей, меланхоличный ритм,
Безграничный простор, горизонт, далекий и туманный,— все они здесь,
Это — поэма про океан».
И поэтому, моя книга, не робей, выполняй, что тебе предназначено,—
Ведь ты не только напоминание о земле,
Ты тоже одинокий парусник, рассекающий эфир, бегущий к неизвестной цели, но всегда уверенный.
Отплывай же и ты вместе с плывущими кораблями!
Отнеси им всем мою любовь (родные моряки, я вкладываюв каждый лист мою любовь к вам!),
Спеши, спеши, моя книга! Раскрой свои паруса, утлое суденышко, над величественными волнами,
Плыви все дальше и пой; во все моря, через безграничную синь, неси мою песню
Морякам и их кораблям.
К ДРУГИМ СТРАНАМ
Я слышал, вам требовалось что-то документальное для подтверждения загадки Нового Света,
Что-то характеризующее Америку, ее атлетическую Демократию,
Я посылаю вам мои стихи—и вы найдете в них, что хотели.
ИСТОРИКУ
Ты, восхваляющий прошлое,
Ты, изучавший парадную сторону наций, жизнь — такой, какой она выставляет себя напоказ,
Ты трактовал человека, как порождение политиканов, группировок, вождей, жрецов.
А я, обитатель Аллеган, трактую его, как он есть, по естественным законам,
Держу руку на пульсе жизни, ведь она редко выставляет себя напоказ (у человека большое чувство собственного достоинства),
Я, певец Личности, намечаю то, что грядет,
Я набрасываю контур истории будущего.
ТЕБЕ, СТАРИННОЕ ДЕЛО БОРЬБЫЗА СВОБОДУ
О старинное дело борьбы за свободу!
Не знающее равных, исполненное страсти, доброе дело,
|
|
Суровая, беспощадная, нежная идея,
Бессмертная во все века, у всех племен, во всех странах!
После странной, печальной войны, великой воины за тебя
(Да и все войны, во все времена, по-моему, люди вели за тебя и всегда за тебя они будут воевать)
Эти песни - в твою честь, в честь вечного твоего движения вперед.
(Да, эту войну, солдаты, вы вели не только из-за самой войны,
Что-то более важное, гораздо более важное, молчаливо стояло за ее спиной; и оно выступает теперь, в этой книге.)
Ты, вселенная многих вселенных! Кипящее начало! Заботливо выращиваемый, невидимый глазу росток! Центр всего!
Вокруг мысли о тебе вращалась война
С ее гневной, неистовой игрой причин
(И с ее обильными плодами, которые мир узнает через трижды тысячу лет),
Эти напевы — для тебя... Моя книга и эта война — это одно и то же,
Я и все мое — мы слиты с ее духом: ведь борьба велась за тебя!
Как вокруг оси вращается колесо — так и эта книга невольно
Вращается вокруг мысли о тебе.
ОБРАЗЫ
Я встретил пророка,
Познавшего все краски мира, все предметы,
И искусства его, и науки, и удовольствия, и чувства,
И вобравшего все его образы.
Наполни ими песни твои, сказал он,
Не ломай больше головы ни дня, ни часу ни над целым, ни над частью, наполни песни образами,
Сделай их основой основ, и станут они для всего—светом и песней восторга,
Эти образы.
Вечно неясное начало,
Вечный рост и движение по кругу,
Вечное достижение вершины и исчезновение (наконец чтобы возродиться вновь),
Образы, одни образы.
Вечное изменение,
Вечные вещества, сменяемость их, дробление и вновь соединение,
Вечные студии, фабрики жрецов —
Порождающие образы.
Послушай, я или ты,
А также мужчины, женщины, государства, все, что знаем мы или не знаем,
Все, что считаем прочным, прекрасно построенным и ценным,—
Всего лишь образы.
Знак мимолетный,
Сущность настроения художника или долгого исследования ученого,
Тяжкий труд воина, мученика, героя—
Созданы образами.
В каждой человеческой жизни
(Частицы собираются, выстраиваются, все мысли, и чувства, и все деяния—до единого)
Целое, а также большое или малое, суммируется, складывается
В эти образы.
Старый-престарый зов,
Ведущий от древних вершин к новым вершинам—все выше—
Зов, обращенный к науке и современности,—
Старый-престарый зов, образы.
Настоящее, окружающее нас,
Американский деловой, изобильный, причудливый вихрь,
Общность и частность возникают только из них—
Из сегодняшних образов.
И еще с прошлым,
С исчезнувшими землями, со всеми королевствами за морем,
С былыми завоевателями, былыми походами, былыми морскими путешествиями
Соединяют нас образы.
Плотность, рост, внешний вид,
Горные массивы, земли, скалы, гигантские деревья,
Давно рожденное, давно умершее, долго живущее и оставляющее
Вечные образы.
Экзальтация, восхищение, исступление,
Кроме глубин, где родились они,—видимость.
Кроме извечного стремления—лепить и лепить шар земной—огромную видимость,
Могущество земное—образы.
Весь мир, все время
(Звезды, ужасные возмущения солнц,
Расширение, распад, исчезновение, долгая или короткая жизнь их),
Сплошные образы.
Безмолвные мириады,
Безграничные океаны, в которые вливаются реки,
Отдельные, неисчислимые, свободные личности,
Подлинные реальности—образы.
И этот мир,
И эти вселенные, вселенные человечества,
Смысл и цель, вечная, неизменная жизнь нашей жизни—
Образы, одни образы.
За лекциями, которые читает ученый,
За наблюдениями, которые ведет в свой телескоп или спектроскоп исследователь, за всей математикой,
За кабинетами врачей и анатомов, за химиками с их химией
Стоит сущность сущности—образы.
Непознанные, хотя и познанные,
Вечно будут, вечно были и есть,
Уносящие настоящее к безграничному будущему—
Образы, образы, образы.
Пророк и поэт,
Которым предстоит еще утвердиться и взойти на высшие ступени,
Будут служить Современности и Демократии, истолковывая им
Бога и образы.
И для тебя, моя душа,
Радости, непрерывные празднества, восторги,
Твои сильно выросшие желания, ожидания встречи,
Товарищи твои — образы.
Твое неизменное тело—
Тело, скрытое там, в глубине твоего тела,
Только искусство передает смысл формы, я и сам в действительности
Лишь отражение и образ.
Истинных твоих песен нет в песнях твоих,
Нет и в отдельных мелодиях, нет ни в чем.
Но из целого как результат вырастает наконец и выплывает
Крупный полношарый образ.
ДЛЯ НЕГО Я ПОЮ
Для него я пою,
Я выращиваю настоящее на прошлом
(Как многие неувядаемые деревья вырастают из своих корней, так настоящее вырастает из прошлого),
Во времени и в пространстве я его простираю и выплавляю вечные законы,
Создавать с их помощью себя—его закон.
ЧИТАЯ КНИГУ
Читая книгу, биографию прославленную,
И это (говорю я) зовется у автора человеческой жизнью?
Так, когда я умру, кто-нибудь и мою опишет жизнь?
(Будто кто по-настоящему знает что-нибудь о жизни моей.
Нет, зачастую я думаю, я и сам ничего не знаю о своей подлинной жизни,
Несколько слабых намеков, несколько сбивчивых, разрозненных, еле заметных штрихов,
Которые я пытаюсь найти для себя самого, чтобы вычертить здесь.)
ПЕРВЫЙ ШАГ В УЧЕБЕ
Первый шаг в учебе так понравился мне,
Само углубление в смысл, в соразмерность, в силу стремленья,
До мельчайших жучков и животных, до зренья, чутья и любви,
Первый шаг настолько привел меня в трепет, так понравился мне,
Что и вряд ли сделал второй, да и не хотел его сделать,
Лишь хотел замереть, отрешившись от времени, и все это воспеть в восторженных песнях.
НЕИСКУШЕННЫЕ
Как они на земле вездесущи (приходя один за другим),
Как земле с ними страшно и весело,
Как привыкают они сами к себе, как к чужим,—и как странно, что они стареют,
Как люди тянутся к ним, ускользающим от людей,
Как судьба к ним жестока во все времена,
Ибо слепы все времена, воздавая своим кумирам,
И кто-то должен платить все за тот же ценный товар.
ШТАТАМ
Говорю всем Штатам, и каждому из них, и любому городу в Штатах:
«Побольше противься — подчиняйся поменьше».
Неразборчивое послушание — это полное рабство,
А из полного рабства, нация, штат или город не возвратятся к свободе.
ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕРЕЗ ШТАТЫ
Путешествие через Штаты мы начинаем,
(Да, через мир, подгоняемые этими песнями,
Отплывая сегодня ко всякой земле, всякому морю),
Мы—жадные ученики всего, учителя и любовники всего.
Мы увидели все времена года, цветущие и проходящие,
И спросили себя: «Почему бы мужчинам и женщинам не быть столь же щедрыми, не расточать столько же?»
Мы медлим в каждом городе, большом и малом,
Мы идем от границ Канады, минуем Северо-Восток, пересекаем обширную долину Миссисипи, Южные штаты,
Мы ведем разговор на равных с каждым штатом,
Мы испытываем себя и приглашаем мужчин и женщин слушать,
Мы говорим самим себе: «Помни, страха не существует, будь искренним, воспой душу и тело,
Помедли мгновение—и проходи, будь щедрым, умеренным, целомудренным, магнитным,
И все, что ты отдашь, сторицею вернется к тебе, как времена года возвращаются,
И воздаяние будет столь же щедрым, как цветение времен года».
НЕКОЕЙ ПЕВИЦЕ
Вот возьми этот дар,
Я его сберегал для героя, для оратора, для полководца,
Для того, кто послужит благородному правому делу, великой идее, всенародному счастью, свободе,
Для бесстрашного обличителя деспотов, для дерзкого бунтаря;
Но я вижу, что мой издавна сберегаемый дар принадлежити тебе, как любому из них.
Я НЕ ДОСТУПЕН ТРЕВОГАМ
Я не доступен тревогам, я в Природе невозмутимо спокоен,
Я хозяин всего, я уверен в себе, я среди животных и растений,
Я так же восприимчив, податлив, насыщен, молчалив, как они,
Я понял, что и бедность моя, и мое ремесло, и слава, и поступки мои, и злодейства не имеют той важности, какую я им придавал,
Я в тех краях, что тянутся до Мексиканского моря, или в Маннахатте, пли в Теннесси, или далеко на севере страны,
На реке ли живу я, живу ли в лесу, на ферме ли в каком-нибудь штате,
Или на морском берегу, или у канадских озер,
Где бы ни шла моя жизнь,— о, быть бы мне всегда в равновесии, готовым ко всяким случайностям,
Чтобы встретить лицом к лицу ночь, ураганы, голод, насмешки, удары, несчастья,
Как встречают их деревья и животные.
УЧЕНОСТЬ
Там, куда я гляжу, я вижу любой результат, и слава довлеет себе, и себя возрождает, обязывая себя,
Там часы, месяцы, годы—там искусства, изделия, учреждения, даже самые временные,
Там повседневная жизнь, речь, ремесла, политика, личности, положения;
Там и мы тоже, я с моими листьями и песнями, восхищенный, надежный,— вместе со всеми,—
Так отец, идущий к отцу своему, берет с собою детей.
ОТПЛЫВАЮЩИЙ КОРАБЛЬ
Смотри — беспредельное море,
И, развернув все паруса, корабль отплывает,
Вьется вымпел, корабль устремился вперед уверенно так,
Впереди корабля бегут ревнивые волны,
Блеском пены живой они окружают корабль.
СЛЫШУ, ПОЕТ АМЕРИКА
Слышу, поет Америка, разные песни я слышу:
Поют рабочие, каждый свою песню, сильную и зазывную.
Плотник — свою, измеряя брус или балку,
Каменщик — свою, готовя утром рабочее место или покидая его ввечеру,
Лодочник — свою, звучащую с его лодки, матросы свою — с палубы кораблей,
Сапожник поет, сидя на кожаном табурете, шляпник — стоя перед шляпной болванкой,
Поет лесоруб, поет пахарь, направляясь чем свет на поля, или в полдень, или кончив работу,
А чудесная песня матери, или молодой жены, или девушки за шитьем или стиркой,—
Каждый поет свое, присущее только ему,
Днем — дневные песни звучат, а вечером — голоса молодых, крепких парней,
Распевающих хором свои звонкие, бодрые песни.
ГДЕ ОСАЖДЕННАЯ КРЕПОСТЬ?
Где осажденная крепость, бессильная отбросить врага?
Вот я посылаю туда командира, он проворен, он смел и бессмертен,
С ним и пехота, и конница, и обозы орудий.
И артиллеристы беспощаднее всех, что когда-либо палилииз пушек.
ПУСТЬ БЕЗМЯТЕЖЕН ТОТ, КОГО Я ПОЮ
Пусть безмятежен тот, кого я пою
(Тот, рожденный борением противоречий), я посвящаю его Народу,
Я вселяю в него мятеж (о, тайное пламя и право бунта!
О, неугасимое, животворящее пламя!).
НЕ ЗАКРЫВАЙТЕ ДВЕРЕЙ
Не закрывайте дверей предо мною, надменные библиотеки,
Ведь я приношу вам то, чего никогда не бывало на ваших тесно уставленных полках, то, что вам нужнее всего,
Ибо и я, и моя книга взросли из войны;
Слова моей книги — ничто, ее стремление — все,
Одинокая книга, с другими не связанная, ее не постигнешь рассудком,
Но то сокровенное, что не сказано в пей, прорвется на каждойстранице.
ПОЭТАМ, КОТОРЫЕ БУДУТ
Поэты, которые будут! Певцы, музыканты, ораторы!
Не нынешний день оправдает меня и ответит, зачем я,
Нет, люди породы иной — коренной, атлетической, куда величавее прежних. Явитесь!
Вам надо меня оправдать.
Я сам напишу для будущих дней два-три указующих слова,
Выступлю только на миг, чтоб уйти опять в темноту.
Я — тот, кто, слоняясь в толпе, на ходу вас глазами окинет и снова лицо отвернет,
Вам предоставив его разгадать и создать отчетливый образ,
Главного жду я от вас.
ТЕБЕ
Первый встречный, если ты, проходя, захочешь заговорить со мною, почему бы тебе не заговорить со мною?
Почему бы и мне не начать разговора с тобой?
В ТЕБЕ, ЧИТАТЕЛЬ
В тебе, читатель, трепещет жизнь, гордость, любовь — как и во мне,
Поэтому для тебя эти мои песни.
РОЖДЁННЫЙ НА ПОМАНОКЕ
Рожденный на Поманоке, похожем формой на рыбу,
Взлелеянный и взращенный прекрасной матерью,
Неутомимый бродяга, влюбленный в толпы на улицах,
Обитатель города моего Манхаттена, житель южной саванны,
Солдат на биваке, солдат с ружьем и скаткой за плечами, рудокоп в Калифорнии,
Дикарь в лесах родной Дакоты, чья пища — мясо и вода из ручья,
Отшельник в глубоком уединении, предающийся сладостному раздумью,
Вдали от приливов и отливов городской суеты,
Человек, которому близки щедрость благодатной Миссури и могущество Ниагары,
Явствен топот буйволов на равнине и поступь сильногрудого косматого быка перед стадом,
Человек, живущий в благодарном изумлении перед землей, скалами, звездами, дождем, снегом и подснежниками,
Постигший все трели пересмешника и тайну парения горного ястреба,
Слыхавший на рассвете несравненного певца дрозда-отшельника в зелени болотного кедра,
Одинокий, я запеваю на Западе песнь Нового Света.
Победа, единение, вера, тождество, время,
Нерушимые договоры, богатства, тайна,
Вечный прогресс, космос и современные открытия.
Вот она, жизнь,
Появившаяся на свет в мучительных родах, в судорогах и конвульсиях.
Удивительная! И реальная!
Под ногами божественная земля, над головой солнце.
Смотри — вертится земной шар,
Вон там древние континенты прижались друг к другу,
А вот материки нынешние и будущие и перешеек между Севером и Югом.
Смотри — огромные бездорожные пространства
Меняются как по волшебству, их заполняют
Бесчисленные массы людей,
И вот уже существуют на этих землях выдающиеся люди искусства и государственные учреждения.
А теперь посмотри сквозь время
На бесчисленных моих читателей.
Твердым и уверенным шагом идут они неустанно,
Вереницы людей, Американос, сотни миллионов,
Вот одно поколение, свершив свой подвиг, уходит,
И другое поколение, свершив свой подвиг, уходит следом,
Лица идущих повернуты ко мне, дабы слышать.
И глаза их смотрят на меня.
Американос! победители! марш человечества!
Передовые! марш века! Либертад! массы!
Для вас мои песни.
Песни о прериях, Песни о Миссисипи, бесконечно плывущей вниз к Мексиканскому морю,
Песни об Огайо, об Айове, об Индиане, Висконсине, Иллинойсе и Миннесоте,
Песни, которые разлетаются из Канзаса, из самого центра, которые слышны всюду,
Песни, которые бьются в огненных пульсах и все оживляют.
Возьми мои листья, Америка, унеси их на Юг, унеси их на Север,
Радуйся им, куда бы они ни прилетели, это отпрыски твоего древа,
Сбереги мои песни на Востоке и на Западе, и они сберегут тебя,
И вы, ранее спетые песни, в любви соединитесь с ними, ибо они стремятся в любви соединиться с вами.
Я постиг старину,
Я учился, сидя у ног великих мастеров,
И если я достоин, пусть великие мастера вернутся и изучают меня.
Во имя этих Штатов вправе ли я презирать древность?
Штаты — дети древности и тем самым оправдывают ее.
Ушедшие поэты, философы, священнослужители,
Великомученики, художники, изобретатели, давно исчезнувшие правительства,
Создатели языка в неведомых странах,
Народы, некогда могущественные, а ныне вымирающие и пришедшие в упадок,
Я не вправе продолжать, пока не воздам дань уважения тому, что вы оставили нам.
Я изучил ваше наследие, оно восхитительно (я даже порою бродил в мире ушедшем),
И понял — ничто не может быть более великим и заслуживать большего почитания, нежели оно заслуживает,
Но, тщательно изучив прошлое, я оставил его
И стою там, где я есть,— в моем сегодняшнем дне.
Здесь сходят на берег женщина и мужчина,
Мужская и женская наследственность мира, пламя материи,
Вот она, духовность, всем понятная и открыто признанная,
Вечное стремление, конец зримых форм,
Владычица одаряющая грядет после томительного ожидания,
Приближается душа.
Душа,
Во веки веков, дольше, чем земля останется бурой и твердой, дольше, чем будут существовать приливы и отливы,
Я буду слагать поэмы о материи, ибо считаю, что эти поэмы самые духовные,
Я буду слагать поэмы о моем теле и смертности,
Ибо считаю, что только так можно создать стихи о моей душе и бессмертии.
И для этих штатов сложу я песню о том, что ни один штат ни при каких обстоятельствах не должен подчинить себе другой штат.
И еще я сложу песню о том, что все штаты и днем и ночью должны жить в дружбе, и два соседние штата не должны враждовать.
А для ушей Президента я сложу песню, в которой будут слышны угрозы и лязг оружия,
И сквозь частокол оружия будут проглядывать хмурые лица;
И о безликом Страхе, вобравшем в себя черты многих, я тоже сложу песню,
О клыкастом, ощеренном Страхе, возвышающемся надо всеми,
О воинственном, грозном Страхе, чья голова в поднебесье
(Как бы ни был высок самый высокий человек, Страх подчас выше).
Я признаю все современные страны,
Я прослежу географию шара земного и сердечно приветствую все города, малые и большие.
А людские занятия! Героизм их — на море, героизм их — на суше, в песнях своих я расскажу об этом,
Все расскажу я о героизме, как понимают его американцы.
Я спою песню товарищества,
Я докажу, что в одном должны объединиться многие,
Я уверен, что многие должны создать идеал мужественной любви, найдя его во мне,
Потому и позволяю я вырваться наружу пламени, которое пожирало меня,
Долго тлели угли в костре, я уберу все, что мешало ему гореть,
Я дам полную волю огню,
Кто, если не я, может постичь любовь с ее радостями и печалями.
Кто, если не я, может стать поэтом товарищества?
Я верю в достоинство человека всех рас и веков,
Народ мой выслал меня вперед,
Моими устами поет безграничная уверенность.
Омнес! Омнес! Пусть некоторые презирают все на свете,
Я сложу песню о зле, и о зле рассказать я должен.
Ведь и во мне уживаются добро и зло, как во всей моей нации, — и я утверждаю, что зло относительно.
(А если оно существует, то я утверждаю: оно неотъемлемая часть бытия и вашего, и моего, и страны моей.)
Я, который за многими шел, за которым следуют многие, провозглашаю свои взгляды и спускаюсь на арену
(Кто знает, может быть, именно мне суждено издать самый громкий, самый победный клич,
Вылетев из моих уст, может быть, он воспарит над миром).
Ничто не существует ради себя самого,
Я утверждаю, что вся земля и все звезды в небе существуют ради религии.
Я утверждаю, не бывало еще на земле истинно верующего. И никто еще не склонил в почитании колен и не вознес молитв достойных,
И никто еще даже отдаленно не помышлял, сколь прекрасен он сам и сколь надежно будущее.
Я утверждаю: подлинное и надежное величие этих Штатов - вот истинная религия,
И нет на земле другого величия подлинного и непреходящего
(Нет ни существа, ни жизни достойной без этой религии.
Нет ни страны, ни мужчины, ни женщины без этой религии).
Что ты делаешь, юноша?
Неужели ты столь серьезен, столь предан литературе, науке, искусству, любовным утехам?
Ужли так важны для тебя мнимые ценности — политика, споры,
Твое честолюбие или твой бизнес?
Что ж, я не скажу против ни слова, я сам воспеваю все это,
Но смотри! Быстро они исчезнут, сгорят во имя религии,
Ведь не все вокруг создано, чтобы питать обжигающее пламя, главный огонь жизни,
И тем более гореть во имя религии.
Чего же ты ищешь, такой молчаливый и задумчивый?
Что нужно тебе, камерадо?
Сын дорогой мой, ты думаешь, это любовь?
Послушай, сын дорогой мой, послушай, Америка, дочь моя, сын мой,
Это так больно — любить женщину или мужчину бездонно, и все же это великое чувство, оно приносит удовлетворение,
Но есть чувство еще более великое, которое сплотит мир воедино,
Это чувство величественно, оно превыше всего, руки его распростерты надо всем и благословляют все.
Знайте только, ради того чтобы бросить в землю семена еще более высокой религии,
Эти песни, каждую в своем роде, я пою.
Мой товарищ!
Для тебя моя песня, чтобы ты мог разделить со мной два величия, и третье — самое великое и всеобъемлющее,
Величие Любви и Демократии, величие Религии.
Я вместил в себе целый мир, предметы зримые и незримые,
Таинственный океан, в который впадают реки,
Пророческий дух материи, сверкающий вкруг меня,
Живые существа и тождества, о которых мы не ведаем, им несть числа, они рядом,
Связь с ними я ощущаю ежедневно и ежечасно,
Связь с явлениями существующими и темп, которые должны появиться, требовательно они ждут от меня чего-то.
Нет, не человек, который в детстве каждодневно целовал меня,